«Мне надо с ней поговорить», – сказал он мне тогда. В общем, я его предупредила, но он настоял на своем. Я тогда была в комнате, но не слышала, что он говорил, и запомнила только обрывок фразы: «Я не могу официально вмешиваться в ваши с мужем отношения». Не успел он произнести слово «официально», как вы бросились на него с ножом, а когда он стал выкручивать вам руку, вы укусили его. Неужели вы ничего не помните?
Теперь я вспомнила, что он и правда не узнал меня. Он посмотрел сначала на меня, потом направо, потом налево, словно пытаясь найти то, что было ему нужно. Затем он еще раз поглядел на меня и заговорил со мной так, словно я для него была совершенно чужая. А что прикажете делать, когда с тобой так разговаривают? Почему вы надо мной смеетесь…
– Зачем вы спрятали мое красное платье? В нем он меня узнал бы.
– Никто не прятал ваше платье, – возразила она. – Оно висит в шкафу. – Посмотрев на меня, Грейс добавила: – Бедняжка, вы, видать, не понимаете, сколько времени тут пробыли…
– Напротив, – возразила я. – Только я-то и знаю это. Сотни дней, сотни ночей… Все они появлялись и уходили, и я не могла их удержать. Но это не важно. Для меня имеет значение не время, а то, что можно удержать в руках, как мое красное платье. Где оно?
Грейс Пул кивнула в сторону шкафа, и уголки рта чуть опустились вниз. Не успела я повернуть ключ в шкафу и отворить дверцу, как увидела его: оно полыхала, как пожар, как закат. Как огненные цветы.
– Если тебя похоронят под огненным деревом, твоя душа устремится ввысь, когда оно зацветет, – сказала я. – Об этом можно только мечтать.
Грейс Пул покачала головой, но не двинулась с места, не коснулась меня.
Я почувствовала слабый запах, исходивший от платья. Потом он усилился. Пахло красным жасмином, корицей, пылью, а также цветком лайма. Пахло солнцем и дождем.
На мне было платье именно такого цвета, когда в последний раз меня навестил Санди…
– Итак, настало время прощаться?
– Настало время прощаться.
– Но я не могу оставить тебя так, – сказал он. – Тебе плохо.
– Ты попросту тратишь время, – сказала я. – А у нас его так мало.
Санди часто приходил навестить меня, когда того человека не было и я выезжала на прогулку в коляске. Слуги, конечно, знали об этом, но помалкивали.
Теперь у нас совсем не было времени, и мы стояли в той дурацкой комнате и целовались. Стены были украшены веерами. Мы и раньше часто целовались, но совсем по-другому. Сейчас были поцелуи жизни и смерти, но понять это можно только потом, когда пройдет время. Белый пароход дал три гудка: первый грустный, второй обычный, третий прощальный.
Я сняла красное платье с вешалки и приложила его к себе.
– Неужели в нем я выгляжу беспутной, порочной? – спросила я Грейс.
Это сказал мне тот человек. Он узнал, что в доме бывал Санди, что мы с ним встречались. Уж не знаю, кто ему донес. «Беспутная дочь беспутной матери!» – бросил он мне тогда в лицо.
– Уберите платье и поешьте, – сказала мне Грейс. – Вот ваш серый халат. Ума не приложу, почему они не подберут вам что-нибудь получше. Они ведь люди состоятельные.
Но я держала красное платье в руках и думала: а не сделали ли они самое страшное, на что были только способны? Не подменили ли они это платье? Но если это не мое платье, то почему у него такой старый, знакомый запах?
– Не надо так стоять, вы же вся дрожите, – сказала Грейс с непривычной участливостью.
Я разжала пальцы. Платье упало на пол, а я стояла и смотрела то на платье, то на очаг, то снова на платье.
Потом я накинула серый халат и сказала Грейс, что не хочу есть. Кормить насильно она меня не стала, хотя иногда это делала.
– Это даже хорошо, что вы не помните вчерашний вечер, – заметила она. – Джентльмен упал без чувств, и начался жуткий переполох. Все вокруг было в крови, а мне попало за то, что я не уследила за вами и позволила вам на него напасть. Через несколько дней приедет сам хозяин, но не надейтесь, что я стану вам помогать. Вы зашли слишком далеко, и вам уже никак не поможешь.
– Если бы на мне было мое красное платье, – сказала я, – Ричард сразу узнал бы меня.
– Красное платье, – повторила Грейс и рассмеялась.
Я посмотрела на платье, валявшееся на полу. Мне показалось, что комната объята огнем. Платье было красивое, и, глядя на него, я вспомнила, что должна сделать. Я сделаю это очень скоро. Главное, опять не забыть об этом…
…В третий раз мне приснился тот сон. Теперь я знаю, что эта лестница ведет наверх, в комнату, где я лежу и смотрю по ночам, как спит та женщина. Спит за столом, уронив голову на руки. Мне снилось, что я снова дождалась, когда она начнет храпеть, встала, забрала ключи и, отперев дверь, вышла со свечой в руках. На этот раз все оказалось проще, чем раньше, и я не шла, а летела.
Все те люди, которые недавно были в доме, куда-то исчезли. Двери спален были закрыты, но мне казалось, что кто-то идет за мной по пятам. Кто-то преследовал меня и смеялся. Время от времени я смотрела по сторонам – налево и направо, но не смела оглянуться назад. Я боялась, что увижу призрак женщины, обитавшей, по слухам, в этом доме. Я стала спускаться по лестнице и на сей раз зашла дальше обычного. В одной из комнат я услышала речь и медленно и бесшумно я миновала ее.
Теперь я была в холле, где горела лампа. Хорошо помню лампу, лестницу и вуаль на моем лице. Они считают, что я ничего не помню, но это не так. Справа я увидела дверь, открыла ее и вошла в комнату. Она оказалась очень просторной с алым ковром и алыми шторами. Все остальное было белое. Я села на кушетку и стала разглядывать комнату. Она показалась мне печальной, холодной, пустой, словно церковь без алтаря. Мне захотелось получше разглядеть обстановку, и я стала зажигать свечи, которых там было очень много. Я зажигала их одну за другой от той свечи, что принесла с собой, но никак не могла дотянуться до люстры. Я снова стала искать алтарь, потому что обилие свечей и красного в комнате сделало ее в моих глазах еще более похожей на церковь. Затем я услышала тиканье часов. Часы были из золота. Золото – идол, которому они все поклоняются.
Внезапно мне стало страшно и неуютно, хотя кушетка, на которой я сидела, была такой мягкой, что я буквально утонула в ней. Затем меня стало клонить в сон и я услышала шаги. Тут я подумала: что они скажут и сделают, если обнаружат меня здесь? Взявшись левой рукой за запястье правой, я сидела и выжидала. Но ничего больше не услышала. Тут вдруг меня охватила страшная усталость. Мне захотелось уйти, но моя свеча догорела, и я взяла одну из свечей, стоявших в комнате. Вдруг я оказалась в комнате тети Коры. В окно светило солнце, за окном виднелось дерево, и на полу была тень от его листьев. И еще я увидела восковые свечи. Они мне не понравились и я стала сбивать их одну за другой. Большинство из них погасло, но от пламени одной загорелись тонкие шторы за плотными алыми. Увидев, как весело бежит пламя, я рассмеялась, но не стала больше смотреть и вышла в холл с длинной свечкой в руке. И вот тогда-то я увидела это привидение. Женщину с распущенными волосами. Она находилась в золоченой раме, но я сразу ее узнала. Я уронила свечу, которая подожгла край скатерти, и пламя быстро взметнулось вверх. Я побежала – а может, полетела или поплыла, зовя на помощь Кристофину. Когда я оглянулась, то увидела, что помощь подоспела. За моей спиной возникла огненная стена, оберегавшая меня. Но в то же время от нее исходил страшный жар, и находиться рядом с ней было опасно. Чтобы ее пламя не опалило меня, я побежала.
Я увидела стол, а на нем свечи. Схватив одну, я начала подниматься по первой попавшейся лестнице. Поднявшись на второй этаж, я бросила свечку, но не стала смотреть, что будет дальше, а поднялась на третий этаж, и побежала по коридору. Я миновала комнату, в которую меня приводили вчера или позавчера, а может, и еще раньше. Я успела неплохо изучить этот дом, и многое в нем было хорошо мне знакомо. Я понимала, где можно спастись от огня и криков, которые уже начали раздаваться внизу и оказалась на зубчатом парапете дома, почувствовав приятную прохладу. Крики доносились еле-еле. Я тихо сидела там – наверное, довольно долго. Потом посмотрела на небо. Оно было все алое, и на нем я вдруг увидела всю мою прошлую жизнь. Я увидела дедушкины часы и лоскутное одеяло тети Коры из кусочков шелка всех мыслимых цветов и оттенков. Орхидеи, жасмин и дерево жизни, объятое огнем. Я увидела красный ковер и люстру, увидела заросли бамбука, а также гигантские папоротники и бархатистый мох на стене сада. Я увидела кукольный дом, книжки и картину «Дочь мельника». Попугая Коко, который при появлении незнакомца спрашивал: «Кто там?» Потом я увидела человека, который меня так ненавидел. Он кричал: «Берта! Берта!» Налетел порыв ветра, и мои волосы разлетелись, словно крылья. Если я прыгну, подумала я, эти крылья подхватят меня, и я полечу… Я посмотрела вниз – и увидела заводь в Кулибри и девочку Тиа. Она махала мне рукой, подзывая к себе, но заметив, что я мешкаю, рассмеялась. Потом я снова услышала ненавистный голос: «Берта! Берта!» Все это мелькнуло передо мной в какую-то долю секунды. А небо было такое алое. Кто-то крикнул, и я подумала: «Почему я кричала?» Я позвала: «Тиа», прыгнула – и проснулась.
За столом по-прежнему сидела Грейс Пул, но она услышала крик и вскочила:
– Это что такое?
Затем подошла и посмотрела на меня. Я лежала с закрытыми глазами и ровно дышала. Она отошла от меня и отправилась не к столу, а к своей кровати. Я долго ждала, когда она захрапит, потом встала, взяла ключи и отперла дверь. Теперь наконец я поняла, зачем меня сюда привезли и что я должна сделать. Откуда-то потянуло сквозняком, потому что пламя свечки заколебалось, и я решила, что она вот-вот погаснет. Но я прикрыла пламя рукой, и свечка снова стала гореть ровно, освещая мой путь в темноте…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Теперь я вспомнила, что он и правда не узнал меня. Он посмотрел сначала на меня, потом направо, потом налево, словно пытаясь найти то, что было ему нужно. Затем он еще раз поглядел на меня и заговорил со мной так, словно я для него была совершенно чужая. А что прикажете делать, когда с тобой так разговаривают? Почему вы надо мной смеетесь…
– Зачем вы спрятали мое красное платье? В нем он меня узнал бы.
– Никто не прятал ваше платье, – возразила она. – Оно висит в шкафу. – Посмотрев на меня, Грейс добавила: – Бедняжка, вы, видать, не понимаете, сколько времени тут пробыли…
– Напротив, – возразила я. – Только я-то и знаю это. Сотни дней, сотни ночей… Все они появлялись и уходили, и я не могла их удержать. Но это не важно. Для меня имеет значение не время, а то, что можно удержать в руках, как мое красное платье. Где оно?
Грейс Пул кивнула в сторону шкафа, и уголки рта чуть опустились вниз. Не успела я повернуть ключ в шкафу и отворить дверцу, как увидела его: оно полыхала, как пожар, как закат. Как огненные цветы.
– Если тебя похоронят под огненным деревом, твоя душа устремится ввысь, когда оно зацветет, – сказала я. – Об этом можно только мечтать.
Грейс Пул покачала головой, но не двинулась с места, не коснулась меня.
Я почувствовала слабый запах, исходивший от платья. Потом он усилился. Пахло красным жасмином, корицей, пылью, а также цветком лайма. Пахло солнцем и дождем.
На мне было платье именно такого цвета, когда в последний раз меня навестил Санди…
– Итак, настало время прощаться?
– Настало время прощаться.
– Но я не могу оставить тебя так, – сказал он. – Тебе плохо.
– Ты попросту тратишь время, – сказала я. – А у нас его так мало.
Санди часто приходил навестить меня, когда того человека не было и я выезжала на прогулку в коляске. Слуги, конечно, знали об этом, но помалкивали.
Теперь у нас совсем не было времени, и мы стояли в той дурацкой комнате и целовались. Стены были украшены веерами. Мы и раньше часто целовались, но совсем по-другому. Сейчас были поцелуи жизни и смерти, но понять это можно только потом, когда пройдет время. Белый пароход дал три гудка: первый грустный, второй обычный, третий прощальный.
Я сняла красное платье с вешалки и приложила его к себе.
– Неужели в нем я выгляжу беспутной, порочной? – спросила я Грейс.
Это сказал мне тот человек. Он узнал, что в доме бывал Санди, что мы с ним встречались. Уж не знаю, кто ему донес. «Беспутная дочь беспутной матери!» – бросил он мне тогда в лицо.
– Уберите платье и поешьте, – сказала мне Грейс. – Вот ваш серый халат. Ума не приложу, почему они не подберут вам что-нибудь получше. Они ведь люди состоятельные.
Но я держала красное платье в руках и думала: а не сделали ли они самое страшное, на что были только способны? Не подменили ли они это платье? Но если это не мое платье, то почему у него такой старый, знакомый запах?
– Не надо так стоять, вы же вся дрожите, – сказала Грейс с непривычной участливостью.
Я разжала пальцы. Платье упало на пол, а я стояла и смотрела то на платье, то на очаг, то снова на платье.
Потом я накинула серый халат и сказала Грейс, что не хочу есть. Кормить насильно она меня не стала, хотя иногда это делала.
– Это даже хорошо, что вы не помните вчерашний вечер, – заметила она. – Джентльмен упал без чувств, и начался жуткий переполох. Все вокруг было в крови, а мне попало за то, что я не уследила за вами и позволила вам на него напасть. Через несколько дней приедет сам хозяин, но не надейтесь, что я стану вам помогать. Вы зашли слишком далеко, и вам уже никак не поможешь.
– Если бы на мне было мое красное платье, – сказала я, – Ричард сразу узнал бы меня.
– Красное платье, – повторила Грейс и рассмеялась.
Я посмотрела на платье, валявшееся на полу. Мне показалось, что комната объята огнем. Платье было красивое, и, глядя на него, я вспомнила, что должна сделать. Я сделаю это очень скоро. Главное, опять не забыть об этом…
…В третий раз мне приснился тот сон. Теперь я знаю, что эта лестница ведет наверх, в комнату, где я лежу и смотрю по ночам, как спит та женщина. Спит за столом, уронив голову на руки. Мне снилось, что я снова дождалась, когда она начнет храпеть, встала, забрала ключи и, отперев дверь, вышла со свечой в руках. На этот раз все оказалось проще, чем раньше, и я не шла, а летела.
Все те люди, которые недавно были в доме, куда-то исчезли. Двери спален были закрыты, но мне казалось, что кто-то идет за мной по пятам. Кто-то преследовал меня и смеялся. Время от времени я смотрела по сторонам – налево и направо, но не смела оглянуться назад. Я боялась, что увижу призрак женщины, обитавшей, по слухам, в этом доме. Я стала спускаться по лестнице и на сей раз зашла дальше обычного. В одной из комнат я услышала речь и медленно и бесшумно я миновала ее.
Теперь я была в холле, где горела лампа. Хорошо помню лампу, лестницу и вуаль на моем лице. Они считают, что я ничего не помню, но это не так. Справа я увидела дверь, открыла ее и вошла в комнату. Она оказалась очень просторной с алым ковром и алыми шторами. Все остальное было белое. Я села на кушетку и стала разглядывать комнату. Она показалась мне печальной, холодной, пустой, словно церковь без алтаря. Мне захотелось получше разглядеть обстановку, и я стала зажигать свечи, которых там было очень много. Я зажигала их одну за другой от той свечи, что принесла с собой, но никак не могла дотянуться до люстры. Я снова стала искать алтарь, потому что обилие свечей и красного в комнате сделало ее в моих глазах еще более похожей на церковь. Затем я услышала тиканье часов. Часы были из золота. Золото – идол, которому они все поклоняются.
Внезапно мне стало страшно и неуютно, хотя кушетка, на которой я сидела, была такой мягкой, что я буквально утонула в ней. Затем меня стало клонить в сон и я услышала шаги. Тут я подумала: что они скажут и сделают, если обнаружат меня здесь? Взявшись левой рукой за запястье правой, я сидела и выжидала. Но ничего больше не услышала. Тут вдруг меня охватила страшная усталость. Мне захотелось уйти, но моя свеча догорела, и я взяла одну из свечей, стоявших в комнате. Вдруг я оказалась в комнате тети Коры. В окно светило солнце, за окном виднелось дерево, и на полу была тень от его листьев. И еще я увидела восковые свечи. Они мне не понравились и я стала сбивать их одну за другой. Большинство из них погасло, но от пламени одной загорелись тонкие шторы за плотными алыми. Увидев, как весело бежит пламя, я рассмеялась, но не стала больше смотреть и вышла в холл с длинной свечкой в руке. И вот тогда-то я увидела это привидение. Женщину с распущенными волосами. Она находилась в золоченой раме, но я сразу ее узнала. Я уронила свечу, которая подожгла край скатерти, и пламя быстро взметнулось вверх. Я побежала – а может, полетела или поплыла, зовя на помощь Кристофину. Когда я оглянулась, то увидела, что помощь подоспела. За моей спиной возникла огненная стена, оберегавшая меня. Но в то же время от нее исходил страшный жар, и находиться рядом с ней было опасно. Чтобы ее пламя не опалило меня, я побежала.
Я увидела стол, а на нем свечи. Схватив одну, я начала подниматься по первой попавшейся лестнице. Поднявшись на второй этаж, я бросила свечку, но не стала смотреть, что будет дальше, а поднялась на третий этаж, и побежала по коридору. Я миновала комнату, в которую меня приводили вчера или позавчера, а может, и еще раньше. Я успела неплохо изучить этот дом, и многое в нем было хорошо мне знакомо. Я понимала, где можно спастись от огня и криков, которые уже начали раздаваться внизу и оказалась на зубчатом парапете дома, почувствовав приятную прохладу. Крики доносились еле-еле. Я тихо сидела там – наверное, довольно долго. Потом посмотрела на небо. Оно было все алое, и на нем я вдруг увидела всю мою прошлую жизнь. Я увидела дедушкины часы и лоскутное одеяло тети Коры из кусочков шелка всех мыслимых цветов и оттенков. Орхидеи, жасмин и дерево жизни, объятое огнем. Я увидела красный ковер и люстру, увидела заросли бамбука, а также гигантские папоротники и бархатистый мох на стене сада. Я увидела кукольный дом, книжки и картину «Дочь мельника». Попугая Коко, который при появлении незнакомца спрашивал: «Кто там?» Потом я увидела человека, который меня так ненавидел. Он кричал: «Берта! Берта!» Налетел порыв ветра, и мои волосы разлетелись, словно крылья. Если я прыгну, подумала я, эти крылья подхватят меня, и я полечу… Я посмотрела вниз – и увидела заводь в Кулибри и девочку Тиа. Она махала мне рукой, подзывая к себе, но заметив, что я мешкаю, рассмеялась. Потом я снова услышала ненавистный голос: «Берта! Берта!» Все это мелькнуло передо мной в какую-то долю секунды. А небо было такое алое. Кто-то крикнул, и я подумала: «Почему я кричала?» Я позвала: «Тиа», прыгнула – и проснулась.
За столом по-прежнему сидела Грейс Пул, но она услышала крик и вскочила:
– Это что такое?
Затем подошла и посмотрела на меня. Я лежала с закрытыми глазами и ровно дышала. Она отошла от меня и отправилась не к столу, а к своей кровати. Я долго ждала, когда она захрапит, потом встала, взяла ключи и отперла дверь. Теперь наконец я поняла, зачем меня сюда привезли и что я должна сделать. Откуда-то потянуло сквозняком, потому что пламя свечки заколебалось, и я решила, что она вот-вот погаснет. Но я прикрыла пламя рукой, и свечка снова стала гореть ровно, освещая мой путь в темноте…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16