Ей нужна правда, вся правда и ничего, кроме правды.
– А еще я однажды видела вас в лесу, в машине.
Он ничуть не изменился в лице.
– Когда это?
– Не помню, еще осенью. Сидели рядышком и ворковали.
– И Алан с нами. Он как-то осенью заезжал в мой сектор. Мы деревья для валки размечали… Он Сюзи привез с собой, и мы съели по сандвичу в машине.
– Алана я не видела.
– Ладно, когда вернемся домой, сама у него спросишь. Если Сюзи там была, значит, и Алан был. Наедине я с ней не встречался, и никакого романа у нас нет!
– Тогда почему ты не взял меня в Йорк? Чем бы я тебе помешала? Я тысячу лет нигде не была. Ты знаешь, как мне не хватает общения.
– Знаю, милая, – вздохнул Росс, – но я боялся, что ты не перенесешь такой поездки. Да и доктор меня предупредила, что тебе ни в коем случае нельзя переутомляться. Ты ведь такая маленькая и хрупкая.
– А мне она сказала, что у меня завидное здоровье и никаких осложнений быть не должно.
– Она не хотела тебя волновать, и я не хотел. Здоровье у тебя в самом деле завидное, но при таких узких бедрах роды обычно не проходят без осложнений.
В дверь постучали. Оба повернулись на стук и увидели улыбающуюся Руфь.
– А я слышу голоса и думаю: проснулась, наверное.
Неужели им все было слышно? Ведь они так орали друг на друга, позабыв, что гостят в чужом доме. Дилан от смущения опустила глаза и не нашлась, что ответить.
– Я принесла вам чаю. – Руфь поставила ей чашку на столик.
– Ой, спасибо, страшно чаю хочется!
– Наверно, и поесть чего-нибудь. Вы ведь с утра ничего не ели. Я сделала рагу из курицы с овощами, будете?
Дилан нерешительно улыбнулась.
– Спасибо, с удовольствием, но сперва я бы приняла душ. Мне вставать можно?
– Нет! – отрезал Росс. – Ты что, куда вставать, после родов еще восьми часов не прошло! И не думай даже!
– Я спросила Генри, когда вам можно будет встать, – мягко вмешалась Руфь, – он сказал: по желанию. Если чувствуете себя в силах, вставайте. Раньше рожениц по неделе и больше держали на постельном режиме, а теперь врачи считают, что надо двигаться. Так что до ванной, Дилан, вы вполне можете дойти.
Дилан выпростала ноги из-под одеяла и, пошатываясь, поднялась.
Росс подскочил и обхватил ее за плечи.
– Ты видишь? У тебя ноги ватные! Ложись в постель.
Но она упрямо тряхнула головой.
– Ничего, это только первые шаги! – И поковыляла дальше. Каждый шаг давался ей с неимоверным трудом. У двери ванной она высвободилась из его объятий. – Теперь я сама, спасибо.
– Не запирайся! – крикнул Росс, когда она хлопнула дверью у него перед носом.
В ванной она сперва прислонилась к стене: ноги не держали. «Может, грохнешься в обморок? – поддразнила она себя. – Тогда Росс непременно будет корить тебя за своенравие!»
Можно ли верить тому, что он ей сказал? Неужели после звонка Сюзи она помножила два на два, и у нее получилось пять? Что, если их «роман» – действительно лишь плод ее больного воображения?
В точности припомнив все, что говорила по телефону Сюзи, она вынуждена была признать, что объяснение Росса вполне могло быть правдой.
Беда в том, что ей слишком хочется ему поверить. Значит, он все-таки любит ее? А если да, то как он мог быть так холоден с ней в самые тяжелые месяцы беременности? Странно, что взрослый человек беспрекословно следует советам сестры!
Дилан придирчиво осмотрела себя в зеркале. Теперь, после родов, станет ли она вновь желанной для него? Как-то непривычно видеть себя без огромного живота! Она обтянула живот рубашкой: все-таки дряблый, требуется срочная подтяжка.
Как быстро все происходит в ее жизни. Они с Россом поженились почти мгновенно, наверное, надо было повременить, подумать, сможет ли она приспособиться к таким переменам. Но что возьмешь с влюбленной девчонки! В одночасье судьба повернулась на сто восемьдесят градусов, и вот у нее уже ребенок.
Да, нелегко ей досталось это все. Надо было заранее себе представить, как будет трудно, а потом уж ребенка заводить. Впрочем, она и не думала его заводить, это вышло случайно.
И беременность она перенесла хуже некуда. Сначала жуткий токсикоз, а когда он прошел, навалилось отвращение к самой себе. Каково профессиональной балерине видеть себя грузной, отяжелевшей! И в этом она винила Росса. Сперва неосознанно, подспудно, а потом, когда он начал ее избегать – и вполне сознательно.
Если б она нашла в себе силы поговорить с ним начистоту, быть может, они бы лучше поняли друг друга, но ведь они знакомы всего год, даже меньше, к тому же Росс так занят – все дни проводит в лесу, а порой и ночи. Когда они были рядом в первые месяцы после свадьбы, им и поговорить-то не удавалось толком – все бросали на алтарь страсти.
Как видно, она и сейчас не остыла. Стоило увидеть его, спящего в кресле, вмиг ощутила былой пожар. Она-то да, а он?..
Нет, так больше нельзя: пора учиться говорить и понимать друг друга, иначе ничего у них не выйдет.
Вернувшись в спальню, Дилан застала Росса одного у камина. Он нагнулся и подбросил полено в огонь. Сухое дерево затрещало и осветило комнату зеленоватым пламенем. На звук ее шагов Росс, не разгибаясь, повернул голову.
– Ну что?
– Ничего.
Она ополоснула лицо теплой водой, расчесала волосы, стянула их узлом на затылке. Росс глядел на нее так пристально, что у нее защемило сердце.
– Сейчас ты совсем такая, как в тот первый раз, когда я вошел к тебе в гримерную. Тебе идет, когда лицо открыто. Глаза еще огромнее кажутся.
Давно уж он не смотрел на нее так и не делал ей комплиментов. Смущенная, не зная, что ответить, она забралась обратно в постель, которую Руфь и Росс перестелили, пока она была в ванной. С облегчением Дилан откинулась на подушку: она и не подозревала, что несколько шагов до ванной так ее утомят.
– Руфь скоро придет, – сказал он, не сводя с нее будоражащего душу взгляда. Потом подошел, присел на край кровати, погладил ее тонкие пальцы. – Дилан… скажи, ты мне веришь? Насчет Сюзи? Ей-богу, не знаю, отчего тебе пришло в голову, что между нами что-то может быть.
– А чего она все время называет тебя «милый»? – выпалила Дилан.
Он скривился.
– Да она всех так называет. Сюзи чересчур экзальтированная. Мне такие женщины никогда не нравились.
– А какие нравились?
– Такие, как ты, разве непонятно? Мне нравится, что ты не тараторишь без умолку, не заводишь поп-музыку на всю катушку, не названиваешь друзьям по поводу и без. Алан в ней души не чает, а я бы дня с ней не выдержал.
Дилан чувствовала, что он говорит правду.
– Не скажи, в ней столько сексапила, – возразила она, не смея поднять на него глаза.
– Да какая может быть Сюзи, когда у меня есть ты? – Он поднес ее руку к губам, перевернул вверх ладонью и обжег горячими губами.
Но тут послышались шаги Руфи по лестнице.
– Черт возьми, ни минуты покоя! – проворчал Росс. – Когда же мы наконец вернемся к себе, где никто нам не помешает!
Действительно, когда же, подумала Дилан; ладонь после его чувственного поцелуя будто иглами покалывало.
Росс поднялся и открыл дверь Руфи.
– Обед! – весело провозгласила она.
От запаха пищи у Дилан засосало под ложечкой. Оказывается, она дико голодна – теперь и не вспомнишь, когда ела последний раз. Завтракала вроде, но это было в другой жизни. Она села в постели, Росс подложил ей подушки под спину, а Руфь поставила на колени поднос.
Куриное рагу выглядело очень аппетитно, а запах!.. Изумительный букет курицы в соусе, грибов, порезанного кружочками картофеля, моркови, горошка и ароматных трав. Рядом с дымящейся тарелкой Руфь поставила стакан свежего апельсинового сока.
– Съедите, потом кофе принесу, – пообещала она.
– А ты ел? – спросила мужа Дилан. Он кивнул.
– Руфь никого голодным не оставит.
Он отошел к огню и стал помешивать уголья длинной кочергой. От них летели в черный дымоход искры, уютно потрескивая.
Когда Руфь принесла кофе, Дилан уже откинулась на подушки и чувствовала себя сытой, сонной кошкой.
– Бедняжка, изголодалась-то как! – со смехом заметила Руфь, забирая поднос и ставя на столик чашку кофе, щедро разбавленного молоком. Такую же чашку она поставила и Россу.
– Так было вкусно, пальчики оближешь! Большое спасибо. Принесите мне теперь мою девочку.
– Сейчас, сейчас, – заторопилась Руфь.
Она вышла из комнаты и почти тотчас вернулась с корзинкой. Следом за ней вошел Генри.
Дилан тут же отставила чашку с недопитым кофе и протянула руки.
– Дайте ее мне!
– Можно я? – спросил Росс.
Руфь ответила ему снисходительной улыбкой.
С превеликой осторожностью он вытащил ребенка из корзинки, одну руку подложил под головку, другой обхватив крохотное тельце.
У Дилан что-то дрогнуло внутри, когда он подал ей девочку. Одним пальцем она нежно отвела темные волосы с лобика и вгляделась в личико размером с кулак. На нее глянули синие глаза, точь-в-точь как у нее, потом личико сморщилось, покраснело, и раздался громкий вопль.
– Что такое? – всполошился Росс.
– Умный ребенок, – усмехнулся Генри. – Знает, что настал час кормежки. Дилан, молоко, наверно, еще не пришло, но все же дайте ей грудь, пусть учится. Ну-ка, посмотрим, как вы справитесь.
Дилан расстегнула пуговицы на рубашке и неуверенно поднесла темную головку к груди. Она сразу почувствовала, как малюсенький ротик ловит мамину грудь и едва не расплакалась от умиления. Пришлось немного подвинуть сосок к ротику малютки, но едва она почувствовала его, то присосалась так, что уже не оторвать.
– Отлично! – похвалил Генри и, прикрыв рот ладонью, зевнул. – Ну что ж, вижу, я вам больше не нужен. Пойду спать. Тяжелый нынче день выдался. Доброй ночи.
– Если захотите чего-нибудь, я пока на кухне, – сказала Руфь и тоже вышла.
Дверь тихонько затворилась. Огонь в камине догорал; в комнате слышалось только легкое шипенье раскаленной золы. Дилан тихонько поглаживала головку дочери, жадно припавшей к груди.
– Больно? – спросил Росс.
Она улыбнулась.
– Непривычно немного. Но не больно, скорей даже приятно.
– Ей тоже приятно. А мне странно видеть тебя с такой грудью. Вдвое больше прежнего.
– Что, противно смотреть? – сердито покосилась Дилан на мужа. – Точно так же, как на мой огромный живот? Если б ты меня вправду любил, то не чувствовал бы такого отвращения!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
– Господи боже! Ну сколько можно тебе повторять! – взорвался Росс. – Ты как будто не слушаешь! Для меня жизнь была адом, но я боялся к тебе прикоснуться. Элла меня напугала, пойми! Она сказала, что ты такая хрупкая, с тобой все может случиться. И потом, ты все время была в депрессии, я чувствовал, что тебе не до меня. Если б ты знала, как я хотел тебя – до умопомрачения!
Дилан, уже не заботясь о декоре, с шумом перевела дух и тоже впилась в него взглядом. А вдруг правда? Вдруг он все это время был так же несчастен, как она?
– И не счесть, сколько ночей я дрожал от холода в лесной сторожке только потому, что дома наверняка бы не вытерпел и забрался к тебе в постель. – Голос Росса звучал глухо и хрипловато, сводя ее с ума.
– А я думала, тебе противно смотреть на такую пузатую бочку.
– Пузатая ты для меня была еще прекраснее. Знаешь, как возбуждала меня мысль, что у тебя внутри мой ребенок? – Он протянул руку и тихонько погладил мраморную грудь, к которой прильнула малышка. – Дилан, ты для меня самая желанная на свете!
Она закрыла глаза, целиком отдаваясь его ласке.
– Росс, почему же ты ничего не сказал? Ты же мог объяснить.
– Я боялся, – смущенно сказал он. – Боялся, что объяснение кончится все тем же. Безопасней было ничего не объяснять. – Его пальцы соскользнули с груди на пухленькую щечку новорожденной. – Вот с кем я бы с удовольствием поменялся, – шепнул он, и Дилан прыснула.
Маленькая Руфь выпустила сосок, откинула головку и воинственно уставилась на Росса круглыми синими глазами.
Он, увидев такой афронт, не мог не рассмеяться.
– Помешал тебе ужинать? Ну извини, солнышко! Надо же, характер сразу чувствуется, – подмигнул он жене, которая приложила девочку к другой груди.
– Вся в тебя, – улыбнулась Дилан.
Он легонько ущипнул ее за ухо.
– А в кого же! Все-таки это моя дочь, правда? – Пальцы его зарылись в каштановые волнистые волосы, и он вздохнул. – Господи, сколько же мне еще терпеть!
Она засмеялась, покраснев.
– Вот уж не представляю. Знаешь, я видела в деревне объявление: с января открываются курсы аэробики для молодых мам. Пожалуй, я туда запишусь. Там есть зал с кроватками, детей оставляют под присмотром няни, пока мамаши занимаются гимнастикой. А еще надо плавать и много гулять. Тогда я быстро войду в форму.
Он вдруг посерьезнел.
– Ты проклинала свою беременность, да?
– Я очень хотела ребенка, Росс.
– Только носить его не хотела!
– Ну, в конце мне правда было тяжело. Представь, каково балерине ощущать себя такой грузной и неуклюжей. Мне ног за животом было не видно.
– Да брось! Не такая уж ты была толстая.
– Именно такая – в зеркало глянуть противно! Думаешь, почему я так легко поверила в твое отвращение?
– Какое отвращение! Меня дрожь пробирала, когда я на тебя смотрел: маленькая, кругленькая, уютная, кожа, как персик, – так и хочется погладить. Но я держался изо всех сил, даже подойти не смел – а ну как не смогу остановиться.
Дилан с ужасом вспоминала все, что пережила за последние месяцы.
– И все-таки надо было сказать. Ты-то считал, что поступаешь правильно, а я мучилась.
Он наклонился и поцеловал ее.
– Прости, родная, честное слово, я меньше всего хотел тебя обидеть. Но от этого дикого воздержания у меня совсем испортился характер.
– Не говори! Иной раз я тебя просто ненавидела! Ну почему было не рассказать, не поделиться со мной?
Он сокрушенно покивал.
– Я только теперь это понимаю. Но я ведь по натуре не слишком разговорчив, наверно, потому и выбрал себе такую профессию. Давно привык быть один в лесу и общаться только с деревьями. До сих пор мне этого хватало.
– К этим деревьям я ревновала тебя больше, чем к Сюзи. Я же вижу – ты любишь их сильней, чем меня!
– Никого и ничего не свете я не люблю сильней, чем тебя, – услышала она прерывистый шепот, и губы соскользнули вниз по шее, к налитой груди. – Господи, твой запах! Как я скучал по нему!
Дилан робко погладила его темные густые волосы; они прилипали к ее пальцам, как наэлектризованные. Малютка Руфь уснула на сгибе материнского локтя; крохотный розовый ротик приоткрылся в улыбке. Дилан смотрела на сонно прильнувших к ней мужа и дочь, и глаза ее тоже слипались. Давно она не была так счастлива.
Через несколько минут их разбудила, войдя в комнату, Руфь. Росс тут же вскочил и смущенно пригладил волосы.
– Стучу, стучу, никто не откликается, – с улыбкой сказала Руфь. – Все трое уснули. Ну еще бы, после такого дня! Росс, я вам постелила в маленькой спальне, и бутылку с горячей водой под одеяло положила, так что не озябнете.
Росс потянулся и зевнул.
– И правда, хорошо бы выспаться. Я прошлую ночь почти не спал, и позапрошлую тоже. Чувствую: адреналин на исходе.
– Ступайте, – кивнула Руфь. – Дилан, девочку я тоже у вас забираю. К ней ночью вставать надо – перепеленать, дать водички, а вы уж выспитесь хорошенько. А если чего будет нужно – крикнете: я чутко сплю, сразу услышу.
– Да зачем? Оставьте ее здесь, я справлюсь. Дома ведь у нас нянек не будет.
Но Руфь уже подхватила корзинку.
– Вот и запасайтесь сном, пока возможность есть. После родов надо отдохнуть хорошенько, верно, Росс?
– Да, – послушно кивнул Росс. – Отдыхай, милая. Спокойной ночи. Спасибо вам, Руфь.
Он поцеловал жену в макушку и вышел, а Руфь осторожно взяла у Дилан свою маленькую тезку и уложила в корзинку. Малышка недовольно почмокала, сдвинула бровки, потом смешно зевнула и снова погрузилась в сладкий сон.
Руфь спала беспокойно, то и дело просыпалась от крика младенца. Еще не рассветало, а она расхаживала с красной, надсадно орущей новорожденной взад и вперед по кухне.
– Шшш… шшш… – успокаивала ее Руфь, похлопывая по спинке, а после, когда это перестало помогать, стала тихонько петь ей колыбельную, слышанную в детстве. Всех слов Руфь не помнила и большей частью просто мычала, но девочке, как видно, понравилось: она затихла, прислушиваясь.
– Приятный голос. Тебе бы в церковном хоре петь, – сказал с порога Генри, и Руфь вздрогнула от неожиданности.
Он был чисто выбрит, седые волосы аккуратно приглажены, а глаза лучились улыбкой. Взглянув на него повнимательнее, Руфь с удивлением узнала свой синий свитер, надетый на вчерашнюю рубашку.
– Не сердишься? В твоем гардеробе позаимствовал. А то вставать уж очень холодно.
– Нет, ну что ты. Странно, что он тебе подошел. Возьми себе, я его не ношу, а тебе идет.
– Спасибо. С Рождеством!
– Господи! Я и позабыла, что Рождество! Вот ведь дура старая!
– Ну да, с младенцем на руках еще не то позабудешь, – засмеялся он. – К тому же гостей полон дом. Чем кормить собираешься? Рождественской индейки что-то не видно, да и пудинга тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14