Винтовка вписывала вечным огнем имена в историю, чтобы осветить путь всем взявшим в руки оружие, во все века и во все времена. В одно мгновение, здесь и там, останавливала она долгую историю монархий! Века ненавистного колониализма, чванства, тяжелых сапог, попиравших честь и достоинство народов, были остановлены в один светлый миг пастушьими посохами и крестьянскими мотыгами! Ясный путь лежал перед бывшим азхарским студентом-богословом... Потом жизнь стала сложней и мучительней. Все перепуталось, стало неясным, в жизни появилась какая-то неуверенность во всем. Солнце закатилось за горизонт и до сих пор не всходит. Затянулись зима и ночь. Надежда и боль переплелись в священном объятии. Жизнь утратила свой благоуханный аромат. Многое в жизни измельчало, а вместе с тем измельчали и сами люди. И винтовка осталась единственной ценностью, единственной честью и единственной надеждой. А эта прекрасная женщина, соблазняющая мужчин и убивающая их! Он склонился к ней, и она отдала ему все, чем одаривала других, таких же, как он, влюбленных в горнее счастливое мгновенье. Но ему в одно мгновенье она отдала все то, что другим отдавала годами. Она была сурова с ним, а потом приласкала его. Она увлекала его своей любовью в минуты отчаяния и отстранялась в минуты надежды. Мало-помалу она открыла ему все свои уловки и прелести. Одними устами она даровала ему любовь и горечь. Он никогда не жаловался и не вздыхал, а она не тяготилась его крестьянскими и азхарскими пороками. Она рассказывала ему о своем тяжелом прошлом, наполненном проклятиями и славными делами, рассказывала ему о будущем, где к ней вернется ее непорочность и святость, давала ему обещания, вселяла надежду, чтобы он видел перед собой это будущее и ее в нем непорочной... "Ах, как она прекрасна и как несчастлива! Ах, эти ее обещания и угрозы!" Его глаза были полны любовью к ней, и он ничего не замечал, кроме этой любви! И тогда она сказала ему: "Берегись! Любовь не сможет родить ничего, кроме поэзии! Ружья рождают вождей!"
Он заговорил с ней, окутанной прозрачным пылающим маревом: "Я утолю твою жажду родником моей мечты, я сложу для тебя песню из пастушеских мелодий нашей деревушки. Я омою лик твой пригоршнями лучей утренней зари, каждой зари! Я окутаю душу твою вечерним закатом, сотканным моей винтовкой! Я напишу тебе стихи, подобные невинному детскому смеху, кроткому блеянию ягнят, благоуханному аромату цветов. Каждое утро я стану устремляться высоко в небо, чтобы возвестить миру твое имя, пока ты сама не станешь миром. Как я люблю тебя и как я стражду! Как хочется мне увидеть это будущее, о котором ты рассказывала мне, будущее, полное . очарования! Я вижу тебя в этом будущем шествующей в одеждах, сотканных из лучей зари!"
Она прижала его к своей груди, поцеловала, и
любовь разлилась по всему его исхудавшему телу. Она любит его, если обрушивает на него все потоки своей любви, вопрошая о далеком прошлом, чтобы прибавить ему силы и твердости. Он идет к своему будущему твердой поступью, чтобы поймать звезды и лучи!
Танки строятся в длинные колонны, чтобы скрыть день!
Летят самолеты, плотным покрывалом заволакивая небо, чтобы помешать свету проникнуть на землю!
А она освещает землю своим светом...
Прекрасная женщина любуется им!
Она не боится ночи, вот уже она играет с луной...
Пространство сжимается до размеров обычной комнаты. Мечта сжимается и превращается в бутыль с питательным раствором.
А желание сыновей узнать о завещании разгорается все пуще: "Посмотрим, что будет сказано в завещании!"-"Посмотрим, что он нам оставит в конце концов!.."
Они снова возвращаются в комнату и выжидательно смотрят на больного. Тот смотрит на них. Вперед выступает седьмой сын: "Бесценный ты наш, мы тебя так уважали и любили..."
Четвертый сын: "Наш самый бесценный, мы так тебя уважаем и любим!"
Седьмой сын: "Будь как Абу Бакр7!"
Четвертый сын: "Будь как Омар8!"
Первый сын: "Стань пророком!"
Входит врач: "Прошу вас, он в очень тяжелом состоянии!"
Они уходят в соседнюю комнату и начинают ждать. Их слова теряются где-то в пространстве комнаты. Они не дошли до сознания больного, кроме последних слов, "стань пророком!". Он устало говорит себе:
"Пророком? Но чьим? Я- влюбленный".
В воображении его ясно возникают черты его любимой жены, он слышит ее голос, обращенный к нему, предостерегающий, пробуждающий его: "Не будь глупцом! Я не создана ни для кого! Я не такая, как другие женщины! Я люблю того, кто любит меня, но и новая любовь не сотрет с души моей воспоминания о прошлой любви! Я не принадлежу никому. Я другого рода... Моя любовь так необъятна, она не может сойтись на одном человеке. Прими от меня то, что я дарю тебе. Я утолю твою ненасытную молодость. Будь как прохожий, которого одолела жажда и который наткнулся на полноводный источник... Не спрашивай, кто пил из него до тебя и кто припадет к нему после!"
Больной вспоминает все это. Его восхищает эта неколебимая логика. "Боже мой! Как мала моя любовь, как коротки мои мечты!"
"Не спрашивай, кто пил до тебя и кто придет после!"
Слова меркнут в его сознании, а перед глазами вновь вырисовывается бутыль с питательным раствором, и где-то в глубине души остается мысль: "Я-разорвавшаяся электрическая свеча! И все же свет остается... Свет не исчезает и не сгорает. Новая свеча - и свет вернется. Я не источник света, я был свечой совсем недолго и излучил совсем немного света. И лучи не всегда были прямыми... Бури гнут порой самые крепкие мачты! А каждой свече необходим большой приток энергии!"
Входит первый сын, спокойно говорит отцу: "О странник, ответь же своим сыновьям, что вопрошают тебя: "Я не завещаю вам ничего, кроме матери. Разве можно делить матерей?"".
Больной долго и пристально вглядывается в его лицо. Улыбается ему. Ласкает взглядом. И опускает веки!

1 2