Лондон Джек
Френсис Спейт
Джек ЛОНДОН
"ФРЕНСИС СПЕЙТ"
(Истинное происшествие)
Перевод с английского А. Парфенова
"Френсис Спейт" шел под одним крюйселем*, когда все это произошло. Причину нужно искать не столько в случайной небрежности, сколько в расхлябанности всей команды, в которой не было ни одного хорошего моряка. А рулевой, ирландец из Лимерика, - тот совсем не бывал еще в море, если не считать перегонку плотов от квебекских судов к берегу в устье Шаннона. Он боялся огромных волн, которые поднимались из мрака за кормой и устремлялись на него; он не привык встречать их удары, стоя у штурвального колеса и не давая судну уклоняться от курса: чаще он сползал вниз, прячась от грозящего удара.
_______________
* К р ю й с е л ь (или крюйс-марсель) - второй снизу прямой
парус на задней мачте (бизань-мачте).
В три часа ночи его недостойная моряка трусость вызвала катастрофу. Увидев огромную волну, возвышающуюся над остальными, он пригнулся, отпустив ручки штурвального колеса. "Френсис Спейт" начал поворачиваться, а в это время волна подняла вверх его корму и со всей силой обрушилась на нее. В следующее мгновение судно очутилось в ложбине между волнами, накренившись в подветренную сторону* так, что вода залила палубу вровень с комингсами люка**. А через наветренный борт*** перекатывался вал за валом, ледяные потоки сметали с палубы все, что было на их пути.
_______________
* П о д в е т р е н н а я с т о р о н а - сторона,
противоположная той, откуда дует ветер.
** К о м и н г с ы л ю к а - сплошное вертикальное ограждение
люка в целях лучшей защиты его от заливания водой и предохранения
людей от падения в трюм.
*** Н а в е т р е н н ы й б о р т - борт судна, в который дует
ветер.
Матросы, отупев от страха и замешательства, беспомощные и отчаявшиеся, вышли из повиновения; энергии у них хватало только на то, чтобы отказываться выполнять команды. Одни из них громко причитали, другие молча ежились, вцепившись в ванты* наветренного борта, третьи бормотали молитвы или выкрикивали гнусные проклятия, и ни капитан, ни помощник капитана не могли заставить их взяться за откачку воды или поставить остатки парусов. Меньше чем через час судно легло набок, а эти трусы неуклюже вскарабкались на борт и повисли на снастях.
_______________
* В а н т ы - снасти, удерживающие с боков мачты и их верхние
продолжения - стеньги. Стоящие рядом тросы - вантины, образующие
ванты, соединяются горизонтальными ступеньками - выбленками, по
которым матросы поднимаются на мачты.
Момент, когда судно начало крениться, застиг помощника капитана в кормовой каюте, и он захлебнулся там так же, как и два матроса, которые нашли прибежище под полубаком*.
_______________
* П о л у б а к - возвышенный уступ (надстройка) в носовой части
судна. Под полубаком обычно располагались жилые помещения для
матросов.
Помощник капитана был самым опытным моряком на судне, и теперь капитан растерялся едва ли не больше, чем его матросы, проклиная их за бездеятельность, он сам не предпринимал ничего; рубить фок-* и грот-мачты** пришлось матросу из Белфаста по имени Маэни и юнге О'Брайену из Лимерики. Они сделали это, рискуя жизнью, стоя на круто наклонившейся палубе. В общем хаосе рухнула за борт и крюйс-стеньга***. "Френсис Спейт" выпрямился. Хорошо, что в трюмах был лес, иначе судно затонуло бы, так как вода уже поднялась до палубы. Грот-мачта все еще держалась на вантах у борта; она била по корпусу, как огромная, оглушительная кувалда, и каждый удар исторгал стоны у матросов.
_______________
* Ф о к-м а ч т а - передняя мачта на двух- и более мачтовом
судне.
** Г р о т-м а ч т а - на двух- и трехмачтовом судне вторая от
носа мачта.
*** К р ю й с-с т е н ь г а - верхнее продолжение самой задней
мачты (бизань-мачты) на трех- и более мачтовом судне.
Рассвет забрезжил над разъяренным океаном, и в холодном, утреннем, сером свете над волнами можно было разглядеть лишь корму "Френсиса Спейта", сломанную бизань-мачту* да изуродованные фальшборты.
_______________
* Б и з а н ь-м а ч т а - самая задняя мачта на трех- и более
мачтовом судне.
Это происходило в Северной Атлантике в конце декабря; несчастные моряки были еле живы от холода, но укрыться им было негде. Волны, перекатываясь через судно, смывали налипшую на их тела соль и покрывали их новым налетом соли.
Вода в кормовой каюте еще стояла по колена, но тут по крайней мере не гулял пронзительный ветер. Здесь-то и собрались оставшиеся в живых; они стояли, прислонясь друг к другу и держась за что попало.
Напрасно Маэни старался заставить матросов нести поочередно вахту на марсе* бизань-мачты на случай встречи с каким-нибудь судном. Жгучий ветер был для них слишком сильным испытанием; они предпочитали оставаться в каюте. Юнга О'Брайен, которому исполнилось только пятнадцать лет, сменял Маэни на крохотной площадке, где было смертельно холодно. В три часа дня юнга закричал, что видит парус. Это известие заставило всех выйти из каюты; люди столпились на корме, облепили наветренные бизань-ванты**, всматриваясь в незнакомое судно. Но его курс проходил далеко; когда оно исчезло за горизонтом, матросы вернулись в каюту, дрожа от холода, и ни один не вызвался сменить дозорного на марсе.
_______________
* М а р с - на парусных судах площадка, устраиваемая в месте
соединения мачты с ее верхним продолжением - стеньгой - и служащая
для разноса в сторону бортов судна вант, удерживающих последнюю.
** Б и з а н ь-в а н т ы - снасти, удерживающие с боков заднюю
мачту судна (бизань-мачту).
К концу второго дня Маэни и О'Брайен отказались от своих попыток, и с этого времени судно, отданное на волю волн, дрейфовало в штормовом океане без вахтенных.
В живых осталось тринадцать. Трое суток они стояли по колено в бурлящей воде, полузамерзшие, без еды; на всех было лишь три бутылки вина. Все продовольствие и пресная вода остались в затопленном трюме, и к ним не было никакого доступа. Шли дни, а еды не было ни крошки. Пресную воду в небольших количествах они набирали, подвешивая крышку от супового бачка под бизань-мачту. Но дождь шел редко, и им приходилось нелегко.
Во время дождя они, кроме того, пропитывали водой носовые платки, а потом выжимали их надо ртом или в свои башмаки. Когда шторм стихал, им удавалось собирать тряпками воду с тех частей палубы, куда не захлестывали волны, и таким способом увеличивать свои запасы воды. Но пищи у них не было вовсе и не было никакой возможности ее достать, хотя морские птицы часто пролетали над судном.
Шторм утих, и они, простояв на ногах четверо суток, смогли наконец лечь на обсохший каютный настил*. Но долгие часы, проведенные стоя по колено в морской воде, не прошли даром: на ногах стали образовываться язвы. Эти язвы нестерпимо болели. Малейшее прикосновение вызывало жестокую боль, а в этой тесноте ослабевшие люди то и дело задевали друг друга. Стоило кому-нибудь пройти по каюте или просто встать, как ему вслед неслись оскорбления, проклятия, стоны. В этом великом несчастье сильные стали притеснять слабых, безжалостно прогоняя их с сухих мест в сырость и холод. Особенно плохо приходилось юнге О'Брайену. Хотя, кроме него, было еще трое юнг, О'Брайену доставалось больше всех. Объяснить это можно только тем, что, обладая более сильным и властным характером, чем остальные юнги, он чаще других отстаивал свои права и восставал против мелких обид, которые матросы наносили юнгам.
_______________
* К а ю т н ы й н а с т и л - палуба, пол в каюте.
Каждый раз, когда О'Брайен подходил к матросам в поисках места посуше, где можно было бы выспаться, или просто проходил вблизи, его отталкивали, пинали, лягали. В ответ он проклинал их тупой эгоизм, и вновь на него сыпались удары, пинки и брань. Все они попали в беду, но на его долю выпали адские мучения, и только пламя жизни, горевшее в нем необыкновенно ярко, давало ему силы переносить все.
С каждым днем матросы слабели, становились раздражительнее и злее. Это, в свою очередь, ухудшало их обращение с О'Брайеном и увеличивало его страдания. На семнадцатый день голод стал нестерпим; матросы собирались небольшими кучками и переговаривались вполголоса, время от времени бросая взгляды на О'Брайена. Ровно в полдень совещание подошло к концу. Капитан был выбран, чтобы высказать общее мнение, все собрались на юте.
- Матросы, - начал капитан, - вот уже две недели и два дня, как мы голодаем, а кажется, что прошло два года и два месяца. Так мы долго не протянем. Голодать дальше - выше человеческих сил. Нужно решить вопрос: что лучше - умереть всем или умереть одному. Все мы стоим на краю могилы. Если один из нас умрет, остальные смогут жить, пока не встретится какое-нибудь судно. Что вы на это скажете?
- Это верно! - выкрикнул Майкл Биэйн, тот, что стоял у штурвала, когда "Френсис Спейт" потерял управление. Другие его поддержали.
- Пускай это будет юнга! - закричал Салливен, матрос из Тарберта, бросив многозначительный взгляд на О'Брайена:
- Я считаю, - продолжал капитан, - что если один из нас умрет ради остальных, он сделает доброе дело.
- Да, да! Доброе дело! - прервали его криками матросы.
- Я также считаю, что умереть лучше всего кому-то из юнг. У них нет семей, которые нужно кормить, и друзья их не будут оплакивать так, как нас - наши жены и дети.
- Это верно. Правильно. Так и нужно сделать, - переговаривались матросы.
Но юнги громко протестовали против несправедливого решения.
- Помирать нам не хочется так же, как и всем вам, - заявил О'Брайен. - И родных своих мы любим не меньше. А насчет жен и детишек - так ведь ты сам из Лимерика, Майкл Биэйн, и хорошо знаешь, что моя мать - вдова и, кроме меня, о ней позаботиться некому. Это нечестно. Пусть жребий тянут все - и матросы и юнги.
Один лишь Маэни выступил в защиту юнг, сказав, что по справедливости в жеребьевке все должны участвовать на равных правах. Салливен и капитан настаивали на том, чтобы жребий тянули только юнги. Начался спор; в разгар его Салливен обрушился на О'Брайена:
- Мы правильно сделаем, если покончим с тобой! Ты этого заслуживаешь. Мы с тобой расплатимся.
Он подскочил к О'Брайену, намереваясь схватить его и тут же с ним расправиться. Еще несколько матросов двинулись к юнге, протягивая к нему руки. О'Брайен отпрянул и, увертываясь от них, закричал, что согласен на то, чтобы жребий тянули только юнги.
Капитан выбрал четыре щепки разной длины и подал их Салливену.
- Ты, может быть, думаешь, что жеребьевка будет нечестной, - сказал тот, ухмыляясь, О'Брайену. - Ну, что ж, тогда ты сам будешь назначать жребий.
О'Брайен согласился. Ему накрепко завязали носовым платком глаза, и он встал на колени, повернувшись спиной к Салливену.
- Умрет тот, кому ты назначишь самую короткую щепку, - сказал капитан.
Салливен поднял вверх одну из щепок. Короткая она или нет, догадаться было нельзя, потому что остальные щепки он прятал в руке.
- Чья это будет щепка? - спросил Салливен.
- Маленького Джонни Шиэна, - ответил О'Брайен.
Салливен отложил щепку в сторону. Окружающие не могли увидеть, была ли это та щепка, которая означала смерть. Салливен поднял другую щепку.
- Это чья щепка?
- Джорджа Бернса.
Щепка была отложена в сторону, как и первая; Салливен поднял третью.
- А эта для кого?
- Для меня, - сказал О'Брайен.
Быстрым движением Салливен смешал все щепки в кучу. Никто ничего не видел.
- Ну, так ты сам себе ее и выбрал, - провозгласил Салливен.
- Хорошо. Правильно, - вполголоса заговорили несколько матросов.
О'Брайен был очень спокоен. Он встал на ноги, снял повязку и огляделся.
- Где она? - спросил он. - Где короткая щепка? Та, что я выбрал для себя?
Капитан указал на четыре щепки, лежащие на палубе.
- Откуда вы знаете, что моя щепка короткая? - спросил О'Брайен. Джонни Шиэн, ты ее видел?
Джонни Шиэн, самый младший из всех них, молчал.
- А ты видел ее? - Теперь О'Брайен спрашивал Маэни.
- Нет, я ее не видел.
Матросы тихо переговаривались и недовольно ворчали.
- Жеребьевка была правильной, - сказал Салливен. - Ты мог выиграть, но ты проиграл - вот и все.
- Честная жеребьевка, - поддержал его капитан. - Я сам видел. Короткая щепка досталась тебе, О'Брайен, и ты бы лучше готовился. Где кок? Горман, поди сюда. Эй, кто-нибудь, принесите крышку от бачка! Горман, выполняй свой долг, как подобает мужчине.
- Но как я это сделаю? - спросил кок. Он был подслеповат, нерешителен, с маленьким, безвольным подбородком.
- Это подлое убийство! - выкрикнул О'Брайен.
- Я не притронусь к нему, - заявил Маэни. - Я не съем ни куска.
- Тогда твоя доля достанется другим, не таким трусам, как ты, насмешливо заметил Салливен. - Делай свое дело, кок!
- Убивать мальчишек не мое дело, - нерешительно запротестовал Горман.
- Если ты нам не хочешь помочь, обойдемся без тебя! - угрожающе заговорил Биэйн. - Кто-нибудь должен будет умереть - не он, так ты!
Джонни Шиэн заплакал. О'Брайен встревоженно прислушивался. Он был бледен. Губы его дергались, а по временам все его тело била дрожь.
- Я нанимался на должность кока, - произнес Горман. - Был бы камбуз, я бы в камбузе и работал. Но марать руки убийством я не буду. Такого пункта в контракте нет. Я кок...
- И ты им останешься не больше минуты! - зловеще проговорил Салливен и в тот же миг схватил кока за голову и круто, сколько хватало сил, заломил ее назад.
- Где твой нож, Майк? Давай-ка его.
Почувствовав прикосновение стали, Горман захныкал:
- Я согласен, но только подержите юнгу!
Жалкий вид кока, казалось, каким-то образом придал сил О'Брайену.
- Все в порядке, Горман, можешь начинать, - сказал он. - Я-то ведь знаю, что ты не хочешь этого делать. Все в порядке, сэр (это в сторону капитана, чья рука крепко сдавила его плечо). Вам не нужно держать меня, сэр. Я буду стоять спокойно.
- Перестань галдеть и принеси крышку от бачка, - приказал Биэйн Джонни Шиэну, сопроводив эти слова затрещиной.
Юнга, еще совсем мальчик, принес крышку. Он шатался и падал, идя по палубе, так он ослабел от голода; по его щекам катились слезы. Биэйн взял у него крышку и снова ударил его.
О'Брайен снял куртку и оголил правую руку до плеча. Его нижняя губа все еще дрожала, но он держался изо всех сил. Горману дали уже раскрытый перочинный нож капитана.
- Маэни, если ты вернешься домой, расскажи моей матери, что со мной случилось, - попросил О'Брайен.
Маэни кивнул.
- Это - мерзкое, подлое убийство, - сказал он. - Не ждите добра от крови юнги. Попомните мои слова: проку от него никому из вас не будет.
- Приготовьтесь! - приказал капитан. - Ты, Салливен, держи крышку вот так, вплотную. Не пролей ничего. Это дорогая штука.
Горман начал. Нож был тупой, а он был вконец измотан. Кроме того, его рука тряслась так неистово, что он чуть не уронил нож. Юнги стояли поодаль, плача и всхлипывая. За исключением Маэни, все матросы окружили жертву, вытягивая шеи, чтобы лучше видеть.
- Будь мужчиной, Горман! - предостерегающе сказал капитан.
Несчастный кок с отчаянной решимостью пилил лезвием кисть О'Брайена. Вот уже перерезаны вены. Салливен подставил крышку от бачка. Разрезы вены широко зияли, но из них не лился ярко-красный поток. Крови не было вовсе. Вены были пустыми, иссякшими.
Никто не проронил ни слова. Мрачные и безмолвные фигуры раскачивались в едином ритме с поднимающейся и оседающей вниз палубой. Никто не мог отвести глаз от этого непостижимого и чудовищного зрелища: пустые, обескровленные вены человека, который еще был жив.
- Это - предостережение свыше! - закричал Маэни. - Оставьте юнгу в покое. Попомните мои слова. Его смерть не поможет вам.
- Попробуй у локтя, у левого локтя, он ближе к сердцу, - невнятно, охрипшим, изменившимся голосом заговорил капитан.
- Дай мне нож, - сурово сказал О'Брайен и взял его из руки кока. - Я не могу смотреть, как ты мучаешь меня.
Он совершенно спокойно надрезал вену у левого локтя, но и ему не удалось вызвать кровотечение.
- Все это зазря, - сказал Салливен. - Надо пустить ему кровь из горла, чтобы он не мучился.
Для юнги это было слишком.
- Не режьте горло! - закричал он. - В горле тоже не будет крови. Дайте мне немного отдохнуть. Это оттого, что я замерз и ослабел. Позвольте мне лечь и поспать немного. Тогда я согреюсь, и кровь потечет.
- Бесполезно, - возразил Салливен. - Как будто ты сейчас сможешь спать! Ты и не заснешь и не согреешься. Посмотри на себя. Тебя же бьет озноб.
- Однажды в Лимерике я заболел, - торопливо заговорил О'Брайен, - и доктор не смог отворить мне кровь. Но после того, как я поспал несколько часов и согрелся в постели, кровь потекла свободно. Я вам говорю святую правду, не убивайте меня.
- Его вены вскрыты, - сказал капитан. - Нет смысла оставлять его в покое, когда он мучается. Давайте кончать с этим сейчас же.
Матросы бросились к О'Брайену, но он отскочил в сторону.
- Я вас сживу со света! - пронзительно закричал он. - Убери руки, Салливен! Я еще вернусь!
1 2