Главный редактор "Правды"
Виктор Афанасьев, опережая события и выражая свои верноподданические
чувства победителю, в беседе с японскими журналистами даже назвал
Горбачева "вторым генеральным секретарем" - должность отсутствующую, как в
партийном уставе, так и в советской политической реальности. Через
несколько дней, однако, редактор вынужден был взять свои слова обратно,
дезавуировать их, ибо в середине октября события приняли совершенно
неожиданный оборот. За десять дней до открытия внеочередного Пленума
опальный маршал Огарков ко всеобщему удивлению прибыл во главе советской
военной делегации в Восточный Берлин, где был принят с почетом
восточногерманским руководителем Эриком Хонеккером. Об этом было сообщено
сначала без указания должности советского маршала. Она была указана на
следующий день, и была необычна тем, что учреждалась прежде только во
время войны: главнокомандующий европейским контингентом советских войск -
от Урала до Берлина.
Возвращение из опалы маршала Огаркова было обставлено достаточно
деликатно, чтобы не посеять раздоры в высших военных кругах, а на пост
начальника Генштаба уже был назначен бывший заместитель Огаркова маршал
Сергей Ахромеев. Самое интересное, однако, заключалось в том, что о новой
должности Огаркова было объявлено не в Берлине, не в Москве, а в
Хельсинки, объявил об этом не кто иной, как Романов, прибывший в Финляндию
с официальным визитом: возвращение Огаркова означало и его, Романова,
возвращение к политической жизни. В это же время заболел и больше уже не
показывался на публике министр обороны Устинов, который вместе с Черненко
дал санкцию на снятие Огаркова и принял сторону Горбачева против Романова.
Пленум ЦК состоялся в точно назначенный срок, однако вместо того,
чтобы стать политическим триумфом Михаила Горбачева, Пленум ограничился
рассмотрением рутинного вопроса о сельском хозяйстве, кризис которого стал
уже перманентным в СССР и созыва чрезвычайного Пленума отнюдь не требовал.
Ответственный за сельское хозяйство Горбачев на Пленуме не выступал, его
имя даже не упоминалось в отчетах. На очередной кремлевской церемонии,
показанной к вечеру по телевидению и на фотографиях во всех советских
газетах, Горбачев хотя и присутствовал, но был отодвинут к самому краю, а
центре, внутри поредевшей группы кремлевских летаргических старцев
находился Романов. Он же вместе с премьером Тихоновым отправился на
Шереметьевский аэродром встречать монгольскую делегацию во главе с
генсеком и премьером МНР, т.е. заменял Черненко, которому до аэродрома
было уже не добраться по состоянию здоровья. А во время переговоров
Романов сидел рядом с Черненко и за неспособностью последнего фактически
руководил им. Еще через несколько дней советская печать, радио и
телевидение, как по команде, стали подавать в качестве пропагандистского
образца опыт романовского руководства промышленностью Ленинграда.
Напротив, поезка Горбачева накануне Рождества в Великобританию была
освещена советскими средствами массовой информации - в пример западным -
на редкость скромно, причем телекамера показывала английских хозяев, а не
русского гостя, а в газетах не появилось ни одной фотографии Горбачева.
Еще одна показательная деталь - если в первые дни его поездки заголовки в
газетах гласили - "Визит Горбачева в Великобританию", то в последние три
дня они неожиданно деперсонализировались - "Визит советской делегации в
Великобританию". Это было очевидной реакцией Кремля на объявление
Горбачева в мировой прессе, прежде всего в британской, "кремлевским
принцем", вторым секретарем, "вторым в Политбюро" - Кремль всегда с
большим подозрением относился к предсказаниям (а тем более к похвалам)
врагов. Поэтому западные комплименты Горбачеву играли на руку не ему, а
его сопернику - Романову. Последнему удалось еще больше усилить свои
позиции благодаря отсутствию Горбачева в решающий момент борьбы за
власть, когда в связи со смертью министра обороны Устинова и ухудшением
здоровья Черненко политический баланс в Кремле был нарушен. Узнав о
последних событиях в Москве, Горбачев прервал свой визит в Англию и
немедленно вылетел в Москву.
Председателем траурной комиссии был объявлен Григорий Романов, в
отсутствие тяжело больного Черненко, он стоял на мавзолее в центре
трибуны. Все советские радио- и телестанции больше часа вели прямую
трансляцию с Красной площади, а газеты отвели этой церемонии первые
страницы, подчеркивая ведущую роль Григория Романова, словно все это
было устроено специально в честь его политического бенифиса. Что касается
Горбачева, то он держался в стороне и даже не выступил над могилой своего
"старого друга", как назвал Устинова на пресс-конференции в Эдинбурге
перед отлетом из Великобритании.
Единственное, что ему оставалось - это наблюдать за политическим
триумфом своего соперника.
Однако до смерти Черненко, на чей пост они оба претендовали,
оставалось еще целых два месяца - время вполне достаточное для новой
кремлевской интриги. Если англичане поторопились с "инаугурацией"
Горбачева, то Романов поспешил, репетируя на похоронах Устинова на
Красной площади роль нового Советского руководителя.
Ни у того, ни у другого претендента не оказалось решающего перевеса.
Если бы Черненко умер в сентябре, его место наверняка занял бы Горбачев,
а если бы в декабре, во время поездки Горбачева в Англию - тогда Романов.
Ни один из них не обладал достаточным авторитетом и властью, чтобы взять
верх над соперником.
Политические акции Горбачева на западной бирже были не только выше,
но и устойчивее, чем кремлевской. Однако именно выдержанный Горбачевым
экзамен в Великобритании окончательно склонил в его пользу Андрея
Громыко, для которого, ввиду его иностранной профессионализации,
дипломатическое мастерство и умение расположить к себе иноземцев были
важнейшим критерием оценки политического лидера. Увы, одной поддержки
Громыко было недостаточно ввиду того, что на сторону Романова подались
такие старые волки, как премьер Тихонов и хозяин советской столицы Гришин.
Сам же Романов, чувствуя, что у него недостаточно сил, чтобы одолеть
Горбачева, и не желая рисковать, решил повторить хитроумный ход своего
соперника после смерти Андропова, когда тот выдвинул кандидатуру
Черненко. Так и сейчас, весной 1985 года, когда Черненко осталось жить
совсем немного, Романов "снял свою кандидатуру" и поставил на Гришина. И
вот несколько дней подряд, во время предвыборной кампании в советский
"парламент", Гришин регулярно появляется на телеэкране, на пару с уже
невменяемым Черненко, зачитывает от имени последнего обращение к
"избирателям". Это выглядело настолько демонстративно, что как в СССР,
так и за границей решили, что вопрос о кремлевском престолонаследовании
уже решен и следующий промежуточно-компромиссной фигурой на вершине
кремлевского Олимпа станет Гришин.
Тем временем, ввиду обострившейся ситуации, Горбачев решил больше не
рисковать и отменил свой визит в Париж на съезд французских коммунистов,
хотя и он, и Раиса Максимовна были падки на такого рода заграничные турне,
когда можно и мир посмотреть и себя показать.
Вопрос о новом генеральном секретаре был перерешен заново и
окончательно, когда вмешался КГБ в лице его председателя Виктора
Чебрикова. Хотя Чебриков был только кандидатом в члены Политбюро, без
права голоса, однако именно его голос решил дело в пользу Горбачева.
Произошло это еще при живом, хотя и умирающем Черненко. То, что в конце
концов шеф КГБ поддержал Горбачева, было основано, с одной стороны, на
трезвом расчете - Горбачевым, скорее суетливым, чем энергичным, легче
управлять, нежели самоуверенным и спесивым Романовым, с другой стороны -
это результат торговой сделки - КГБ получил взамен два дополнительных
места в Политбюро - для самого Чебрикова и для Шеварднадзе, который
одновременно стал министром иностранных дел, несмотря на давнее
"кавказское" столкновение между ним и Горбачевым. Напомним, что все трое
- Горбачев, Шеварднадзе и Чебриков - были выдвиженцами Андропова.
Ошибка Романова заключалась в том, что он поставил на армию и не
учел извечный антогонизм между армией и органами госбезопасности, этими
двумя опорами советской власти. К тому же, согласно достоверным сведениям,
Романов оказался менее сговорчивым и, опасаясь ослабления своей в
перспективе единоличной власти (поначалу за спиной Гришина), не хотел
идти на уступки КГБ, что обошлось ему в конечном счете значительно
дороже. Боясь уступить часть, он потерял все: не только проиграл
Горбачеву, но и лишился даже тех постов, которые у него были - члена
Политбюро и секретаря ЦК. Официально он был освобожден от обеих должностей
по собственной просьбе, которую объяснил плохим состоянием здоровья -
очевидный нонсенс, особенно на фоне того катастрофического состояния
здоровья Брежнева, Андропова и Черненко, которое не мешало им занимать
высшие имперские посты до дня ухода в мир иной.
Естественно, проигрыш Романова сказался на судьбе маршала Огаркова, а
заодно и на Гришине - оба были вскоре отстранены от власти.
Горбачев был объявлен генеральным секретарем с беспрецедентной
скоростью - через четыре часа после сообщения о смерти Черненко, и
впервые советские газеты напечатали портрет умершего вождя на второй
странице, ибо первая была занята портретом, биографией и инаугурационной
речью его преемника. Все это свидетельствует, конечно, вовсе не о том,
что избрание Горбачева было решено заранее. Совсем напротив - решение
было провернуто так быстро, чтобы поставить соперников Горбачева перед
свершившимся фактом и чтобы повернуть назад было невозможно - разве, что с
помощью контрпереворота. Потому что само назначение Горбачева было
результатом пусть небольшого и бескровного, но все-таки дворцового
переворота. И это - в давних традициях Кремля.
Накануне смерти Черненко там созрело по крайне мере три заговора:
горбачевский, романовский и запасной - гришинский. Просто сторонникам
Горбачева, с помощью КГБ, удалось опередить его противников. Как и всю
жизнь до этого, сам Горбачев в "заговоре Горбачева" играл скорее
подсобную роль, а главную, решающую, на этот раз - министр иностранных
дел Громыко и председатель КГБ Чебриков. Однако борьба за власть в Кремле
не кончается смертью одного вождя и приходом нового. Вот почему при всем
желании выдвинуть прогноз, мы бы не решились сказать, что Горбачев
достаточно молод, чтобы ввести Россию в следующее столетие, а заодно и в
новое тысячелетие (оба не за горами). Ибо дело тут не только в возрасте, а
часто и вовсе не в возрасте. Поэтому и на близкие времена мы бы загадывать
не стали. Тем более, что трон, полученный Горбачевым во владение - старый
и непрочный, расшатать его легко, а удержаться на нем трудно.
1 2 3 4
Виктор Афанасьев, опережая события и выражая свои верноподданические
чувства победителю, в беседе с японскими журналистами даже назвал
Горбачева "вторым генеральным секретарем" - должность отсутствующую, как в
партийном уставе, так и в советской политической реальности. Через
несколько дней, однако, редактор вынужден был взять свои слова обратно,
дезавуировать их, ибо в середине октября события приняли совершенно
неожиданный оборот. За десять дней до открытия внеочередного Пленума
опальный маршал Огарков ко всеобщему удивлению прибыл во главе советской
военной делегации в Восточный Берлин, где был принят с почетом
восточногерманским руководителем Эриком Хонеккером. Об этом было сообщено
сначала без указания должности советского маршала. Она была указана на
следующий день, и была необычна тем, что учреждалась прежде только во
время войны: главнокомандующий европейским контингентом советских войск -
от Урала до Берлина.
Возвращение из опалы маршала Огаркова было обставлено достаточно
деликатно, чтобы не посеять раздоры в высших военных кругах, а на пост
начальника Генштаба уже был назначен бывший заместитель Огаркова маршал
Сергей Ахромеев. Самое интересное, однако, заключалось в том, что о новой
должности Огаркова было объявлено не в Берлине, не в Москве, а в
Хельсинки, объявил об этом не кто иной, как Романов, прибывший в Финляндию
с официальным визитом: возвращение Огаркова означало и его, Романова,
возвращение к политической жизни. В это же время заболел и больше уже не
показывался на публике министр обороны Устинов, который вместе с Черненко
дал санкцию на снятие Огаркова и принял сторону Горбачева против Романова.
Пленум ЦК состоялся в точно назначенный срок, однако вместо того,
чтобы стать политическим триумфом Михаила Горбачева, Пленум ограничился
рассмотрением рутинного вопроса о сельском хозяйстве, кризис которого стал
уже перманентным в СССР и созыва чрезвычайного Пленума отнюдь не требовал.
Ответственный за сельское хозяйство Горбачев на Пленуме не выступал, его
имя даже не упоминалось в отчетах. На очередной кремлевской церемонии,
показанной к вечеру по телевидению и на фотографиях во всех советских
газетах, Горбачев хотя и присутствовал, но был отодвинут к самому краю, а
центре, внутри поредевшей группы кремлевских летаргических старцев
находился Романов. Он же вместе с премьером Тихоновым отправился на
Шереметьевский аэродром встречать монгольскую делегацию во главе с
генсеком и премьером МНР, т.е. заменял Черненко, которому до аэродрома
было уже не добраться по состоянию здоровья. А во время переговоров
Романов сидел рядом с Черненко и за неспособностью последнего фактически
руководил им. Еще через несколько дней советская печать, радио и
телевидение, как по команде, стали подавать в качестве пропагандистского
образца опыт романовского руководства промышленностью Ленинграда.
Напротив, поезка Горбачева накануне Рождества в Великобританию была
освещена советскими средствами массовой информации - в пример западным -
на редкость скромно, причем телекамера показывала английских хозяев, а не
русского гостя, а в газетах не появилось ни одной фотографии Горбачева.
Еще одна показательная деталь - если в первые дни его поездки заголовки в
газетах гласили - "Визит Горбачева в Великобританию", то в последние три
дня они неожиданно деперсонализировались - "Визит советской делегации в
Великобританию". Это было очевидной реакцией Кремля на объявление
Горбачева в мировой прессе, прежде всего в британской, "кремлевским
принцем", вторым секретарем, "вторым в Политбюро" - Кремль всегда с
большим подозрением относился к предсказаниям (а тем более к похвалам)
врагов. Поэтому западные комплименты Горбачеву играли на руку не ему, а
его сопернику - Романову. Последнему удалось еще больше усилить свои
позиции благодаря отсутствию Горбачева в решающий момент борьбы за
власть, когда в связи со смертью министра обороны Устинова и ухудшением
здоровья Черненко политический баланс в Кремле был нарушен. Узнав о
последних событиях в Москве, Горбачев прервал свой визит в Англию и
немедленно вылетел в Москву.
Председателем траурной комиссии был объявлен Григорий Романов, в
отсутствие тяжело больного Черненко, он стоял на мавзолее в центре
трибуны. Все советские радио- и телестанции больше часа вели прямую
трансляцию с Красной площади, а газеты отвели этой церемонии первые
страницы, подчеркивая ведущую роль Григория Романова, словно все это
было устроено специально в честь его политического бенифиса. Что касается
Горбачева, то он держался в стороне и даже не выступил над могилой своего
"старого друга", как назвал Устинова на пресс-конференции в Эдинбурге
перед отлетом из Великобритании.
Единственное, что ему оставалось - это наблюдать за политическим
триумфом своего соперника.
Однако до смерти Черненко, на чей пост они оба претендовали,
оставалось еще целых два месяца - время вполне достаточное для новой
кремлевской интриги. Если англичане поторопились с "инаугурацией"
Горбачева, то Романов поспешил, репетируя на похоронах Устинова на
Красной площади роль нового Советского руководителя.
Ни у того, ни у другого претендента не оказалось решающего перевеса.
Если бы Черненко умер в сентябре, его место наверняка занял бы Горбачев,
а если бы в декабре, во время поездки Горбачева в Англию - тогда Романов.
Ни один из них не обладал достаточным авторитетом и властью, чтобы взять
верх над соперником.
Политические акции Горбачева на западной бирже были не только выше,
но и устойчивее, чем кремлевской. Однако именно выдержанный Горбачевым
экзамен в Великобритании окончательно склонил в его пользу Андрея
Громыко, для которого, ввиду его иностранной профессионализации,
дипломатическое мастерство и умение расположить к себе иноземцев были
важнейшим критерием оценки политического лидера. Увы, одной поддержки
Громыко было недостаточно ввиду того, что на сторону Романова подались
такие старые волки, как премьер Тихонов и хозяин советской столицы Гришин.
Сам же Романов, чувствуя, что у него недостаточно сил, чтобы одолеть
Горбачева, и не желая рисковать, решил повторить хитроумный ход своего
соперника после смерти Андропова, когда тот выдвинул кандидатуру
Черненко. Так и сейчас, весной 1985 года, когда Черненко осталось жить
совсем немного, Романов "снял свою кандидатуру" и поставил на Гришина. И
вот несколько дней подряд, во время предвыборной кампании в советский
"парламент", Гришин регулярно появляется на телеэкране, на пару с уже
невменяемым Черненко, зачитывает от имени последнего обращение к
"избирателям". Это выглядело настолько демонстративно, что как в СССР,
так и за границей решили, что вопрос о кремлевском престолонаследовании
уже решен и следующий промежуточно-компромиссной фигурой на вершине
кремлевского Олимпа станет Гришин.
Тем временем, ввиду обострившейся ситуации, Горбачев решил больше не
рисковать и отменил свой визит в Париж на съезд французских коммунистов,
хотя и он, и Раиса Максимовна были падки на такого рода заграничные турне,
когда можно и мир посмотреть и себя показать.
Вопрос о новом генеральном секретаре был перерешен заново и
окончательно, когда вмешался КГБ в лице его председателя Виктора
Чебрикова. Хотя Чебриков был только кандидатом в члены Политбюро, без
права голоса, однако именно его голос решил дело в пользу Горбачева.
Произошло это еще при живом, хотя и умирающем Черненко. То, что в конце
концов шеф КГБ поддержал Горбачева, было основано, с одной стороны, на
трезвом расчете - Горбачевым, скорее суетливым, чем энергичным, легче
управлять, нежели самоуверенным и спесивым Романовым, с другой стороны -
это результат торговой сделки - КГБ получил взамен два дополнительных
места в Политбюро - для самого Чебрикова и для Шеварднадзе, который
одновременно стал министром иностранных дел, несмотря на давнее
"кавказское" столкновение между ним и Горбачевым. Напомним, что все трое
- Горбачев, Шеварднадзе и Чебриков - были выдвиженцами Андропова.
Ошибка Романова заключалась в том, что он поставил на армию и не
учел извечный антогонизм между армией и органами госбезопасности, этими
двумя опорами советской власти. К тому же, согласно достоверным сведениям,
Романов оказался менее сговорчивым и, опасаясь ослабления своей в
перспективе единоличной власти (поначалу за спиной Гришина), не хотел
идти на уступки КГБ, что обошлось ему в конечном счете значительно
дороже. Боясь уступить часть, он потерял все: не только проиграл
Горбачеву, но и лишился даже тех постов, которые у него были - члена
Политбюро и секретаря ЦК. Официально он был освобожден от обеих должностей
по собственной просьбе, которую объяснил плохим состоянием здоровья -
очевидный нонсенс, особенно на фоне того катастрофического состояния
здоровья Брежнева, Андропова и Черненко, которое не мешало им занимать
высшие имперские посты до дня ухода в мир иной.
Естественно, проигрыш Романова сказался на судьбе маршала Огаркова, а
заодно и на Гришине - оба были вскоре отстранены от власти.
Горбачев был объявлен генеральным секретарем с беспрецедентной
скоростью - через четыре часа после сообщения о смерти Черненко, и
впервые советские газеты напечатали портрет умершего вождя на второй
странице, ибо первая была занята портретом, биографией и инаугурационной
речью его преемника. Все это свидетельствует, конечно, вовсе не о том,
что избрание Горбачева было решено заранее. Совсем напротив - решение
было провернуто так быстро, чтобы поставить соперников Горбачева перед
свершившимся фактом и чтобы повернуть назад было невозможно - разве, что с
помощью контрпереворота. Потому что само назначение Горбачева было
результатом пусть небольшого и бескровного, но все-таки дворцового
переворота. И это - в давних традициях Кремля.
Накануне смерти Черненко там созрело по крайне мере три заговора:
горбачевский, романовский и запасной - гришинский. Просто сторонникам
Горбачева, с помощью КГБ, удалось опередить его противников. Как и всю
жизнь до этого, сам Горбачев в "заговоре Горбачева" играл скорее
подсобную роль, а главную, решающую, на этот раз - министр иностранных
дел Громыко и председатель КГБ Чебриков. Однако борьба за власть в Кремле
не кончается смертью одного вождя и приходом нового. Вот почему при всем
желании выдвинуть прогноз, мы бы не решились сказать, что Горбачев
достаточно молод, чтобы ввести Россию в следующее столетие, а заодно и в
новое тысячелетие (оба не за горами). Ибо дело тут не только в возрасте, а
часто и вовсе не в возрасте. Поэтому и на близкие времена мы бы загадывать
не стали. Тем более, что трон, полученный Горбачевым во владение - старый
и непрочный, расшатать его легко, а удержаться на нем трудно.
1 2 3 4