как похудеть и про мужиков. Причем я бы сказала, что темы эти – две стороны одной медали, но коллектив не был со мной согласен.
– Ну как же? Что в этом общего?
– Мы худеем, чтобы словить мужика, – заявляла я.
– Ну конечно. Я худею, чтобы прежде всего нравиться самой себе, – утверждала Марго.
– Мужикам на вес наплевать, – уверяла нас Даша.
– Почему это?
– Мой муж с таким удовольствием щупает меня за жир, – ухмыльнулась она, – и вообще, если верить его рукам, то задница – главное достоинство, которым я владею. А она у меня, сами знаете, не из маленьких.
– Да уж, – вздыхали мы и задумывались каждая о своей заднице.
– А ты как считаешь, зачем худеть? – спросила я у Алинки.
– Худеть я не буду. Меня и так любят, – отмахнулась она и пошла строить глазки бармену из банного бара.
– Конечно, что за проблемы, если она готова отдаться кому угодно.
– Одно условие – наличие у объекта в штанах прибора, – расхохоталась я и предложила всем не мешать Алине устраивать свое женское счастье и пойти париться.
– Не вопрос, – согласился коллектив и мы забурились в парилку. Парилка тут знатная. Чудная рубленая баня, настоящая русская печь. Широченные деревянные полати, стойкий аромат то ли дуба, то ли березы. Лепота.
– Вот почему в Москве не делают нормальные бани? – возмутилась Марго.
– А чем тебя сауны не устраивают?
– Да это как резиновая кукла. Все на месте, но любви нет. – Марго после пары стопок начала метать бессмертные цитаты.
– Кстати, Лариска, а когда ты уже замуж выйдешь?
– Тебе что, водка не в то горло попала? – возмутилась я. О замужестве я не думала и думать пока вроде бы не желала, так что Дашкин вопрос мне не понравился.
– Ну а что? Тебе двадцать пять, работа есть, перспективы радужные. Сколько же ты карьеру собираешься делать?
– А чего ты к Марго вон не пристаешь или к Алине? – возмутилась я.
– С Марго совсем другой случай, – отбрила меня Дашка. Из бара вернулась расстроенная Алина и все с восторгом принялись прочить мне судьбу старой девы и страшные муки одиночества.
– Вы так говорите, словно бы ко мне очередь из женихов выстроилась, а я только и делаю, что их отваживаю.
– А я тебе как психолог говорю, что пока ты сама не захочешь замуж выйти, никто и не предложит.
– А ты вот скажи мне, психолог, как единственная замужняя среди нас дама. Ты сама сильно счастлива? А, Дашк?
– Я? – она икнула и задумалась. – Ну а как же? Конечно, счастлива.
– Да? И это ты от счастья своего немерянного каждый отпуск проводишь в Турции или Египте?
– Ай-яй-яй. Замужняя женщина, а ведь такое там вытворяешь! – кивнула довольная начатой темой Аля.
– Измена разрушает брак! – внесла свою лепту в заклевывание Даши я.
– Перестаньте, девки. Это же моя трагедия! – попыталась разрыдаться она. Но я налила всем по стопке и рыдания отложили. Трагедия Дашки состояла в том, что при всех своих высоких моральных достоинствах муж едва дорос ей до плеча. Маленький и субтильный, он очень радовал ее как личность, но совершенно не возбуждал в постели. Она мужественно терпела всю зиму, но по весне каждый раз начинала метаться и пытаться развестись, пока не уезжала в отпуск, где за пару недель добирала любви мускулистых загорелых красавцев. Этой инъекции хватало обычно до осени, и тогда она брала вторую пару недель отпуска. Так они с ее Георгием и жили. А поскольку сейчас была весна, а в отпуск она еще не ездила, трагедия стояла перед ней во всей красе.
– А нечего меня замуж гнать. За кого мне идти? – продолжила я.
– Да ты после своей волосатой обезьяны вообще никого не видишь.
– Не смей обижать моего Аганесова. Он как-никак мой шеф.
– И что? Вы разошлись больше года назад. Все давно быльем поросло.
– Что именно поросло?
– Не ерничай. Неужели легко без любви?
– Ну почему без любви? – возразила я. И в самом деле. Во-первых, после интеллигентного, но ненасытного Рафика мне требовался большой перерыв для восстановления. Во-вторых, я время от времени встречалась с одним влюбленным в меня мальчиком. Мы познакомились в юридической академии около полугода назад. Я пришла туда узнать, что надо сдавать в коллегии адвокатов, а он как раз с этот день сдавал криминологию. Он выскочил из класса и взвизгнул так, как орут индейцы, когда сдерут с кого-нибудь скальп. Я улыбнулась и спросила:
– Пять?
– Три! – гордо ответил он. – Но и это чудо!
– Молодец. – Одобрила я. И вроде бы ничего я такого не планировала, однако через полчаса мы с ним сидели в кабачке неподалеку и пили кофе.
– Сережа, – представился он.
– Лариса Дмитриевна, – представилась я, после чего он посерьезнел и принялся целовать мне руки. Вечером того же дня он проводил меня до дому, а назавтра мы с ним уже целовались в каком-то кинотеатре. Романтика. Он даже хотел на мне жениться.
– У нас будет двое детей. Ты не против? – спрашивал он. Но я не обольщалась. Фамилия этого Сережи заканчивалась на «енко», еще пару лет назад он протирал штаны в одиннадцатом классе Харьковской школы на Украине. Так что перспектива жениться на юристе с автомобилем из Москвы могла быть и не связана напрямую с его большим и светлым чувством. Хотя…Он обаятелен, я чертовски обаятельна. И, как говорится, ничто не препятствовало. Однако об этой связи я подругам не рассказывала, не считая ее серьезной. Он писал мне стихи и посылал их по СМС. Я улыбалась и писала очередное исковое заявление. Годы учебы в юридическом ВУЗе, а особенно последующая трудовая деятельность у Аганесова убедили меня в том, что брак – дело серьезное и к любви имеющее крайне отдаленное отношение. Первое же дело, которое мне поручили было связано с разводом. Пожилая пара, дорастившая своего отпрыска до отметки дееспособности, решила, что незачем проедать друг другу плешь и дальше. В этом вопросе у них было полное единение. А вот логичного и удобоваримого решения относительно дележа нажитого они найти не смогли. Супруга, очарованная напором и мужским обаянием Аганесова, решила поручить раздел имущества нам.
– Ларочка, составьте опись имущества, найдите свидетелей и выясните требования этого изверга, – бросил он мне через плечо и я впервые в жизни погрузилась в разборки разводящихся супругов. Таких скандалов и оскорблений я до той поры не слышала. А поскольку работа в направлении уголовного права меня с детства пугала, то разводы наряду с прочими гражданскими исками стали для меня нормой жизни. К слову сказать, та семья так и не смогла найти консенсуса. Пришлось около года вытрясать из мужа бабки наличными. А когда мы с судебными приставами забрали его автомобиль, он чуть не рыдал.
– Извините, девочки, но я даже не знаю, что должно произойти, чтобы я захотела замуж, – честно сказала я, а про себя подумала, что уж лучше встречаться со студентом раз в неделю, чем потом делить бензопилой мой ПЕЖО. Хотя он куплен до брака, делить не придется. Но вообще, штамп – взрывоопасная штука, с которой надо иметь дело только в крайних случаях.
– Да что тут непонятно. Должно произойти одно. Он должен быть богаче тебя настолько, чтобы от развода выиграла ты.
– А вот такого я еще не встретила. За все двадцать пять лет, – констатировала я.
– А Аганесов?
– А у Аганесова четверо детей.
– Ну и что? Надо было развести!
– Ну конечно. И потом жить в ожидании той, кто разведет меня с ним. И вообще, я не так стара, чтобы хвататься за соломинку. Будет еще на нашей улице праздник, – заявила я и почувствовала, что две стандартные темы для обсуждения на женских посиделках меня достали. Я предложила пойти и обмыть колесики моей личной, не обремененной совместной семейной собственностью машине. Дальнейшее мы все помним с трудом. Остатки водки мы вылили на колеса, а потом мы пошли в бар. Кажется, я стояла под оленьими рогами, а Дашка фотографировала меня. Алина с нами в номере не ночевала. Не уверена, что она ночевала в пансионате, так как вновь мы увидели ее только после обеда. Практически перед отъездом она вернулась заспанная, с размазанной тушью, но очень счастливая. А об остальном говорил счет. Когда я его увидела, чуть там же и не кончилась. В конце концов я, как начинающий адвокат, обремененный кредитом да еще и без мужа, резко потребовала от подруг участия в оплате. После долгих воплей они покорились моей профессиональной логике и достали кошельки. Правда, Алина только пообещала заплатить, так как денег с собой у нее не оказалось.
– Знаю я тебя. Никогда не заплатишь. – Буркнула я, но она тряхнула головой и решила, что меня сейчас слушать – только нервы портить. Мы уехали домой. Моя мама встретила меня в прихожей, встревожено посмотрела на мое помятое лицо и повела меня кормить.
– Ну, как отдохнули?
– Отлично, – скривилась я, запивая анальгин компотом.
– А мужчины с вами были?
– Не волнуйся, не было, – по привычке утешила ее я.
– А я волнуюсь, что их никогда с вами нет, – вдруг прошипела мама и покраснела.
– То есть? – изумилась я.
– Я, доченька, знаешь ли, хочу внуков понянчить. Ты ж у меня одна.
– Да еще нанянчишься.
– Когда? – с тоской протянула она и затеребила полотенце.
– Ну…какие мои годы.
– Я знаю твои годы. Когда мне было двадцать пять, ты уже в садик пошла.
– Ты ж понимаешь, у меня карьера. Работа. И потом, хорошего мужика сейчас найти практически нереально.
– А ты будь повнимательней. Не требуй многого.
– Мама! – закричала я, чуть не подавившись сырником. Мама замолчала и ушла к себе. А я отправилась в свою девичью светлицу. Кровать, шкаф, в котором все перевернуто вверх дном. Письменный стол, на котором мирно сохнут прошлогодние огрызки. Ну и какая из меня жена? Я за всю долгую жизнь с мамулей даже компота варить не научилась. Что они от меня хотят?
Глава 2
На чужом горе…
На мое День Рождения никогда невозможно было собрать людей. Все детство я страдала от этого невыразимо и смертельно завидовала девочкам, у которых мамы и папы были людьми и родили их где-то в течение учебного года. На их даты нас сгоняли всем классом. Родители встречали нас в коридорах захламленных московских квартир, отбирали коробочки с подарками и принимались кормить свежеиспеченными пирогами с газировкой. Именинники устало разглядывали подарки, я с тоской пересчитывала их количество. Пятнадцать – двадцать коробок и кульков, не меньше.
– Вот бы мне так же, – вздыхала про себя я и шлепала домой. Моя дата икс пришлась на самую середину лета, на пятнадцатое июля. В лучшем случае я бывала в этот момент на даче. Тогда мама давала добро на созыв всех дачных ребятишек и мы весело гонялись друг за другом по моему участку весь день напролет. До сих пор у меня на даче висят подаренные таким образом доска для разделки овощей, книга «Темино детство» про одного скучного революционного мальчика и куча б/у детской посудки. На дачах никто не напрягался дарить нормальные подарки. Меня это не слишком смущало. Подарки мне дарили папа с мамой. Хуже было, когда праздник отмечали в Москве. Пятнадцатого июля в городе было шаром покати, просто-таки ни одного одноклассника. Папа брал меня за руку и вел в парк с аттракционами. Я до одурения кружилась на цепочной карусели, набивала пузо мороженым и требовала продолжения банкета. Однако самым поганым был третий вариант пресловутого торжества. Моя мамочка, женщина весьма интеллигентная и терпеливая, была родом из некоего городка Малоярославца. Город по названию, он фактически являлся деревней в полном смысле этого слова. И по сей день эта цитадель экологии и домостроя кишит нашими родственниками разной степени близости. Поэтому каждое лето в разные периоды меня отправляли отдыхать то к бабушке Шуре, маминой маме, то к бабушке Кате, сестре маминой мамы, то еще кому. Разница была невелика, ибо все они жили на одной и той же улице. Я играла с деревенскими оболтусами в орлянку, они презирали меня как «городскую» и всячески издевались. И очень часто, примерно раз в два-три года очередной юбилей приходился на период моей ссылки к родне. Тогда съезжалась вся деревня, мне дарили от всех какую-нибудь уродливую куклу, сажали напротив самодельного торта Наполеона с соответствующим количеством свечей, смотрели и умилялись.
– Да…
– Как дети растут.
– А ведь вот еще вчера была такой крошкой.
– Ну-ка я тебя поцелую, – расчувствовавшись, баба Шура крепко прижимала меня к себе и слюнявила до тех пор, пока кто-нибудь еще не испытывал желания «потискать такую крошку». В эти моменты я мечтала праздновать день рождения в полном одиночестве. До сих пор не понимаю, как в подобном коллективе могла появиться и вырасти тихая семейная мамочка. А вот компоты были Малоярославской фишкой. За месяц житья в каморке второго этажа русской избы бабы Шуры я напивалась его на весь год. Странно, но он никогда не надоедал мне, как и вареная картошка с маслом, луком, зеленью и селедкой.
Что касается дней рождения, то особенно противно было смотреть, как за праздничным столом своевольно и по-хозяйски расположились деревенские мальчишки, те самые, что дразнили меня и дергали за все, за что могли уцепиться. Ели салаты, Наполеон и пироги. И строили мне страшные рожи, напоминая, что праздник кончится и начнутся будни.
– Уж мы тогда оторвемся, – смеялись их глаза.
– С праздником, желаем счастья, – говорили их наглые рты и плевались семечками. Я их игнорировала сколько могла, но поскольку от природы была наделена изобретательностью и сообразительностью, то не оставалась в долгу и строила каверзы как могла. Самой удачной за все мое детство была кража одежды у купающихся. Банально, конечно, но приятно было смотреть, как стайка смущенных и дезориентированных малышей, потеряв всю свою агрессивность бежала по кустам от речки до самой деревни. Конечно, на такое я одна бы не решилась, но был у меня в Малоярославце верный боевой друг, единственная отрада. Его звали Пашей, он был моим не то троюродным, не то четвероюродным дядей.
– Он тебе не кровная родня. Это новой жены сводного брата нашего дяди Сережи сын от первого брака, – объяснила баба Катя, хотя понятнее мне не стало. Мои математические таланты оказались не в состоянии соединить всю цепь воедино. Но поскольку даже сам дядя Сережа для меня был родней весьма отдаленной, установить нашу с Пашкой родственную связь представлялось невозможным.
Правильно говорят, что дружба рождается не на крови, а на сердце. Сколько я помню себя в деревне, столько я помню себя вместе с ним. И конечно, мы не только занимались кражами одежды моих обидчиков. Мы собирали вместе грибы, купались, в дождь сидели на чердаке и мечтали как будем вместе… версии менялись. То вместе учиться, то вместе ходить в походы по тайге, то работать. Ничего мы вместе делать не стали, но воспоминания друг о друге оставили самые приятные. С тех пор как я закончила школу, я была в Малоярославце всего два-три раза. Видела тех самых деревенских мальчишек, которые лузгали семечки. Теперь они работают в колхозе, все попереженились и по-прежнему вечерами собираются на лавочках на улице, только теперь уже пьют водку и лузгают семечками как закуской. Пашка Мелков женился и уехал куда-то к жене в Серпухов. Теперь работает водителем на Газели, перевозит стройматериалы.
– А ведь умный был парнишка, мог бы далеко пойти. Как и ты, – вздохнула баба Шура, рассказав мне все, что про него знала. Я приехала к ней впервые за четыре года и вид моего кровавого Пежо вкупе со страшным словом «адвокат» потрясли старушку. Она долго ходила вокруг чуда враждебной техники, не решаясь притронуться даже пальцем. Потом с уважением посмотрела на меня и промолвила:
– Нынче не то что давеча. Экие времена.
– Понятное дело, – кивнула я и пошла пройтись по лесу. Ужасно люблю гулять по лесу и не боюсь ничего. С детства угрюмая темень деревьев и заросли колючего кустарника казались мне куда более безопасными нежели общество иных людей. Я шла и вспоминала прошедшие в этих лесах мои юные годы и думала в очередной раз, что ни за какие коврижки не согласилась поселиться тут навсегда. Пусть хоть тридцать раз чистый воздух. Хоть как в горах. Не хочу жить до ста лет, если придется смотреть на мир тупыми коровьими глазами и питаться молоком, от которого разит навозом и коровником. Из Москвы я ни ногой. В этом году мы с мамой были приглашены на свадьбу какой-то очередной племянницы. Обычно я пропускаю подобные мероприятия, у меня на них аллергия с детства. Однако в этот раз мамусе удалось меня уговорить. Она давила на ностальгию.
– Ведь бабушка-то не вечна. Вспомни, как она в детстве за тобой ходила.
– И что теперь? Ей охота и в молодости за мной походить? – отмахивалась я.
– Помрет, тебя не благословив, что делать будешь? – выдвинула контраргумент мама. Я призадумалась. Но не сдалась.
– Благословит-благословит. По электронной почте, – грубо вывернулась я и уже совсем было решила, что и на этот раз мне не придется петь «Ах эта свадьба, свадьба, свадьба пела и что-то там ела», но мама подготовилась основательно.
1 2 3 4 5
– Ну как же? Что в этом общего?
– Мы худеем, чтобы словить мужика, – заявляла я.
– Ну конечно. Я худею, чтобы прежде всего нравиться самой себе, – утверждала Марго.
– Мужикам на вес наплевать, – уверяла нас Даша.
– Почему это?
– Мой муж с таким удовольствием щупает меня за жир, – ухмыльнулась она, – и вообще, если верить его рукам, то задница – главное достоинство, которым я владею. А она у меня, сами знаете, не из маленьких.
– Да уж, – вздыхали мы и задумывались каждая о своей заднице.
– А ты как считаешь, зачем худеть? – спросила я у Алинки.
– Худеть я не буду. Меня и так любят, – отмахнулась она и пошла строить глазки бармену из банного бара.
– Конечно, что за проблемы, если она готова отдаться кому угодно.
– Одно условие – наличие у объекта в штанах прибора, – расхохоталась я и предложила всем не мешать Алине устраивать свое женское счастье и пойти париться.
– Не вопрос, – согласился коллектив и мы забурились в парилку. Парилка тут знатная. Чудная рубленая баня, настоящая русская печь. Широченные деревянные полати, стойкий аромат то ли дуба, то ли березы. Лепота.
– Вот почему в Москве не делают нормальные бани? – возмутилась Марго.
– А чем тебя сауны не устраивают?
– Да это как резиновая кукла. Все на месте, но любви нет. – Марго после пары стопок начала метать бессмертные цитаты.
– Кстати, Лариска, а когда ты уже замуж выйдешь?
– Тебе что, водка не в то горло попала? – возмутилась я. О замужестве я не думала и думать пока вроде бы не желала, так что Дашкин вопрос мне не понравился.
– Ну а что? Тебе двадцать пять, работа есть, перспективы радужные. Сколько же ты карьеру собираешься делать?
– А чего ты к Марго вон не пристаешь или к Алине? – возмутилась я.
– С Марго совсем другой случай, – отбрила меня Дашка. Из бара вернулась расстроенная Алина и все с восторгом принялись прочить мне судьбу старой девы и страшные муки одиночества.
– Вы так говорите, словно бы ко мне очередь из женихов выстроилась, а я только и делаю, что их отваживаю.
– А я тебе как психолог говорю, что пока ты сама не захочешь замуж выйти, никто и не предложит.
– А ты вот скажи мне, психолог, как единственная замужняя среди нас дама. Ты сама сильно счастлива? А, Дашк?
– Я? – она икнула и задумалась. – Ну а как же? Конечно, счастлива.
– Да? И это ты от счастья своего немерянного каждый отпуск проводишь в Турции или Египте?
– Ай-яй-яй. Замужняя женщина, а ведь такое там вытворяешь! – кивнула довольная начатой темой Аля.
– Измена разрушает брак! – внесла свою лепту в заклевывание Даши я.
– Перестаньте, девки. Это же моя трагедия! – попыталась разрыдаться она. Но я налила всем по стопке и рыдания отложили. Трагедия Дашки состояла в том, что при всех своих высоких моральных достоинствах муж едва дорос ей до плеча. Маленький и субтильный, он очень радовал ее как личность, но совершенно не возбуждал в постели. Она мужественно терпела всю зиму, но по весне каждый раз начинала метаться и пытаться развестись, пока не уезжала в отпуск, где за пару недель добирала любви мускулистых загорелых красавцев. Этой инъекции хватало обычно до осени, и тогда она брала вторую пару недель отпуска. Так они с ее Георгием и жили. А поскольку сейчас была весна, а в отпуск она еще не ездила, трагедия стояла перед ней во всей красе.
– А нечего меня замуж гнать. За кого мне идти? – продолжила я.
– Да ты после своей волосатой обезьяны вообще никого не видишь.
– Не смей обижать моего Аганесова. Он как-никак мой шеф.
– И что? Вы разошлись больше года назад. Все давно быльем поросло.
– Что именно поросло?
– Не ерничай. Неужели легко без любви?
– Ну почему без любви? – возразила я. И в самом деле. Во-первых, после интеллигентного, но ненасытного Рафика мне требовался большой перерыв для восстановления. Во-вторых, я время от времени встречалась с одним влюбленным в меня мальчиком. Мы познакомились в юридической академии около полугода назад. Я пришла туда узнать, что надо сдавать в коллегии адвокатов, а он как раз с этот день сдавал криминологию. Он выскочил из класса и взвизгнул так, как орут индейцы, когда сдерут с кого-нибудь скальп. Я улыбнулась и спросила:
– Пять?
– Три! – гордо ответил он. – Но и это чудо!
– Молодец. – Одобрила я. И вроде бы ничего я такого не планировала, однако через полчаса мы с ним сидели в кабачке неподалеку и пили кофе.
– Сережа, – представился он.
– Лариса Дмитриевна, – представилась я, после чего он посерьезнел и принялся целовать мне руки. Вечером того же дня он проводил меня до дому, а назавтра мы с ним уже целовались в каком-то кинотеатре. Романтика. Он даже хотел на мне жениться.
– У нас будет двое детей. Ты не против? – спрашивал он. Но я не обольщалась. Фамилия этого Сережи заканчивалась на «енко», еще пару лет назад он протирал штаны в одиннадцатом классе Харьковской школы на Украине. Так что перспектива жениться на юристе с автомобилем из Москвы могла быть и не связана напрямую с его большим и светлым чувством. Хотя…Он обаятелен, я чертовски обаятельна. И, как говорится, ничто не препятствовало. Однако об этой связи я подругам не рассказывала, не считая ее серьезной. Он писал мне стихи и посылал их по СМС. Я улыбалась и писала очередное исковое заявление. Годы учебы в юридическом ВУЗе, а особенно последующая трудовая деятельность у Аганесова убедили меня в том, что брак – дело серьезное и к любви имеющее крайне отдаленное отношение. Первое же дело, которое мне поручили было связано с разводом. Пожилая пара, дорастившая своего отпрыска до отметки дееспособности, решила, что незачем проедать друг другу плешь и дальше. В этом вопросе у них было полное единение. А вот логичного и удобоваримого решения относительно дележа нажитого они найти не смогли. Супруга, очарованная напором и мужским обаянием Аганесова, решила поручить раздел имущества нам.
– Ларочка, составьте опись имущества, найдите свидетелей и выясните требования этого изверга, – бросил он мне через плечо и я впервые в жизни погрузилась в разборки разводящихся супругов. Таких скандалов и оскорблений я до той поры не слышала. А поскольку работа в направлении уголовного права меня с детства пугала, то разводы наряду с прочими гражданскими исками стали для меня нормой жизни. К слову сказать, та семья так и не смогла найти консенсуса. Пришлось около года вытрясать из мужа бабки наличными. А когда мы с судебными приставами забрали его автомобиль, он чуть не рыдал.
– Извините, девочки, но я даже не знаю, что должно произойти, чтобы я захотела замуж, – честно сказала я, а про себя подумала, что уж лучше встречаться со студентом раз в неделю, чем потом делить бензопилой мой ПЕЖО. Хотя он куплен до брака, делить не придется. Но вообще, штамп – взрывоопасная штука, с которой надо иметь дело только в крайних случаях.
– Да что тут непонятно. Должно произойти одно. Он должен быть богаче тебя настолько, чтобы от развода выиграла ты.
– А вот такого я еще не встретила. За все двадцать пять лет, – констатировала я.
– А Аганесов?
– А у Аганесова четверо детей.
– Ну и что? Надо было развести!
– Ну конечно. И потом жить в ожидании той, кто разведет меня с ним. И вообще, я не так стара, чтобы хвататься за соломинку. Будет еще на нашей улице праздник, – заявила я и почувствовала, что две стандартные темы для обсуждения на женских посиделках меня достали. Я предложила пойти и обмыть колесики моей личной, не обремененной совместной семейной собственностью машине. Дальнейшее мы все помним с трудом. Остатки водки мы вылили на колеса, а потом мы пошли в бар. Кажется, я стояла под оленьими рогами, а Дашка фотографировала меня. Алина с нами в номере не ночевала. Не уверена, что она ночевала в пансионате, так как вновь мы увидели ее только после обеда. Практически перед отъездом она вернулась заспанная, с размазанной тушью, но очень счастливая. А об остальном говорил счет. Когда я его увидела, чуть там же и не кончилась. В конце концов я, как начинающий адвокат, обремененный кредитом да еще и без мужа, резко потребовала от подруг участия в оплате. После долгих воплей они покорились моей профессиональной логике и достали кошельки. Правда, Алина только пообещала заплатить, так как денег с собой у нее не оказалось.
– Знаю я тебя. Никогда не заплатишь. – Буркнула я, но она тряхнула головой и решила, что меня сейчас слушать – только нервы портить. Мы уехали домой. Моя мама встретила меня в прихожей, встревожено посмотрела на мое помятое лицо и повела меня кормить.
– Ну, как отдохнули?
– Отлично, – скривилась я, запивая анальгин компотом.
– А мужчины с вами были?
– Не волнуйся, не было, – по привычке утешила ее я.
– А я волнуюсь, что их никогда с вами нет, – вдруг прошипела мама и покраснела.
– То есть? – изумилась я.
– Я, доченька, знаешь ли, хочу внуков понянчить. Ты ж у меня одна.
– Да еще нанянчишься.
– Когда? – с тоской протянула она и затеребила полотенце.
– Ну…какие мои годы.
– Я знаю твои годы. Когда мне было двадцать пять, ты уже в садик пошла.
– Ты ж понимаешь, у меня карьера. Работа. И потом, хорошего мужика сейчас найти практически нереально.
– А ты будь повнимательней. Не требуй многого.
– Мама! – закричала я, чуть не подавившись сырником. Мама замолчала и ушла к себе. А я отправилась в свою девичью светлицу. Кровать, шкаф, в котором все перевернуто вверх дном. Письменный стол, на котором мирно сохнут прошлогодние огрызки. Ну и какая из меня жена? Я за всю долгую жизнь с мамулей даже компота варить не научилась. Что они от меня хотят?
Глава 2
На чужом горе…
На мое День Рождения никогда невозможно было собрать людей. Все детство я страдала от этого невыразимо и смертельно завидовала девочкам, у которых мамы и папы были людьми и родили их где-то в течение учебного года. На их даты нас сгоняли всем классом. Родители встречали нас в коридорах захламленных московских квартир, отбирали коробочки с подарками и принимались кормить свежеиспеченными пирогами с газировкой. Именинники устало разглядывали подарки, я с тоской пересчитывала их количество. Пятнадцать – двадцать коробок и кульков, не меньше.
– Вот бы мне так же, – вздыхала про себя я и шлепала домой. Моя дата икс пришлась на самую середину лета, на пятнадцатое июля. В лучшем случае я бывала в этот момент на даче. Тогда мама давала добро на созыв всех дачных ребятишек и мы весело гонялись друг за другом по моему участку весь день напролет. До сих пор у меня на даче висят подаренные таким образом доска для разделки овощей, книга «Темино детство» про одного скучного революционного мальчика и куча б/у детской посудки. На дачах никто не напрягался дарить нормальные подарки. Меня это не слишком смущало. Подарки мне дарили папа с мамой. Хуже было, когда праздник отмечали в Москве. Пятнадцатого июля в городе было шаром покати, просто-таки ни одного одноклассника. Папа брал меня за руку и вел в парк с аттракционами. Я до одурения кружилась на цепочной карусели, набивала пузо мороженым и требовала продолжения банкета. Однако самым поганым был третий вариант пресловутого торжества. Моя мамочка, женщина весьма интеллигентная и терпеливая, была родом из некоего городка Малоярославца. Город по названию, он фактически являлся деревней в полном смысле этого слова. И по сей день эта цитадель экологии и домостроя кишит нашими родственниками разной степени близости. Поэтому каждое лето в разные периоды меня отправляли отдыхать то к бабушке Шуре, маминой маме, то к бабушке Кате, сестре маминой мамы, то еще кому. Разница была невелика, ибо все они жили на одной и той же улице. Я играла с деревенскими оболтусами в орлянку, они презирали меня как «городскую» и всячески издевались. И очень часто, примерно раз в два-три года очередной юбилей приходился на период моей ссылки к родне. Тогда съезжалась вся деревня, мне дарили от всех какую-нибудь уродливую куклу, сажали напротив самодельного торта Наполеона с соответствующим количеством свечей, смотрели и умилялись.
– Да…
– Как дети растут.
– А ведь вот еще вчера была такой крошкой.
– Ну-ка я тебя поцелую, – расчувствовавшись, баба Шура крепко прижимала меня к себе и слюнявила до тех пор, пока кто-нибудь еще не испытывал желания «потискать такую крошку». В эти моменты я мечтала праздновать день рождения в полном одиночестве. До сих пор не понимаю, как в подобном коллективе могла появиться и вырасти тихая семейная мамочка. А вот компоты были Малоярославской фишкой. За месяц житья в каморке второго этажа русской избы бабы Шуры я напивалась его на весь год. Странно, но он никогда не надоедал мне, как и вареная картошка с маслом, луком, зеленью и селедкой.
Что касается дней рождения, то особенно противно было смотреть, как за праздничным столом своевольно и по-хозяйски расположились деревенские мальчишки, те самые, что дразнили меня и дергали за все, за что могли уцепиться. Ели салаты, Наполеон и пироги. И строили мне страшные рожи, напоминая, что праздник кончится и начнутся будни.
– Уж мы тогда оторвемся, – смеялись их глаза.
– С праздником, желаем счастья, – говорили их наглые рты и плевались семечками. Я их игнорировала сколько могла, но поскольку от природы была наделена изобретательностью и сообразительностью, то не оставалась в долгу и строила каверзы как могла. Самой удачной за все мое детство была кража одежды у купающихся. Банально, конечно, но приятно было смотреть, как стайка смущенных и дезориентированных малышей, потеряв всю свою агрессивность бежала по кустам от речки до самой деревни. Конечно, на такое я одна бы не решилась, но был у меня в Малоярославце верный боевой друг, единственная отрада. Его звали Пашей, он был моим не то троюродным, не то четвероюродным дядей.
– Он тебе не кровная родня. Это новой жены сводного брата нашего дяди Сережи сын от первого брака, – объяснила баба Катя, хотя понятнее мне не стало. Мои математические таланты оказались не в состоянии соединить всю цепь воедино. Но поскольку даже сам дядя Сережа для меня был родней весьма отдаленной, установить нашу с Пашкой родственную связь представлялось невозможным.
Правильно говорят, что дружба рождается не на крови, а на сердце. Сколько я помню себя в деревне, столько я помню себя вместе с ним. И конечно, мы не только занимались кражами одежды моих обидчиков. Мы собирали вместе грибы, купались, в дождь сидели на чердаке и мечтали как будем вместе… версии менялись. То вместе учиться, то вместе ходить в походы по тайге, то работать. Ничего мы вместе делать не стали, но воспоминания друг о друге оставили самые приятные. С тех пор как я закончила школу, я была в Малоярославце всего два-три раза. Видела тех самых деревенских мальчишек, которые лузгали семечки. Теперь они работают в колхозе, все попереженились и по-прежнему вечерами собираются на лавочках на улице, только теперь уже пьют водку и лузгают семечками как закуской. Пашка Мелков женился и уехал куда-то к жене в Серпухов. Теперь работает водителем на Газели, перевозит стройматериалы.
– А ведь умный был парнишка, мог бы далеко пойти. Как и ты, – вздохнула баба Шура, рассказав мне все, что про него знала. Я приехала к ней впервые за четыре года и вид моего кровавого Пежо вкупе со страшным словом «адвокат» потрясли старушку. Она долго ходила вокруг чуда враждебной техники, не решаясь притронуться даже пальцем. Потом с уважением посмотрела на меня и промолвила:
– Нынче не то что давеча. Экие времена.
– Понятное дело, – кивнула я и пошла пройтись по лесу. Ужасно люблю гулять по лесу и не боюсь ничего. С детства угрюмая темень деревьев и заросли колючего кустарника казались мне куда более безопасными нежели общество иных людей. Я шла и вспоминала прошедшие в этих лесах мои юные годы и думала в очередной раз, что ни за какие коврижки не согласилась поселиться тут навсегда. Пусть хоть тридцать раз чистый воздух. Хоть как в горах. Не хочу жить до ста лет, если придется смотреть на мир тупыми коровьими глазами и питаться молоком, от которого разит навозом и коровником. Из Москвы я ни ногой. В этом году мы с мамой были приглашены на свадьбу какой-то очередной племянницы. Обычно я пропускаю подобные мероприятия, у меня на них аллергия с детства. Однако в этот раз мамусе удалось меня уговорить. Она давила на ностальгию.
– Ведь бабушка-то не вечна. Вспомни, как она в детстве за тобой ходила.
– И что теперь? Ей охота и в молодости за мной походить? – отмахивалась я.
– Помрет, тебя не благословив, что делать будешь? – выдвинула контраргумент мама. Я призадумалась. Но не сдалась.
– Благословит-благословит. По электронной почте, – грубо вывернулась я и уже совсем было решила, что и на этот раз мне не придется петь «Ах эта свадьба, свадьба, свадьба пела и что-то там ела», но мама подготовилась основательно.
1 2 3 4 5