.
Валерия любила разнообразие. Еще в гостиной как-то незамет
но сбросив с себя остатки одежды, оказалась между двумя тостами
на месте моего -прибора и я с огромным удовольствием целовал ее
припухшие губки и плотненький клитор.
- А хочешь вина из меня?
Лежа на столе, приставила горлышко бутылки к влагалищу:
"Пей!" Попил ее соков с портвейном, поднял высоко ее ноги и эдул под завязку. Она кончала неожиданно долго, со стонами, держась' за мошонку, словно боясь свалиться со стола.
Я отнес ее в бассейн и мы еще порезвились в воде.
В постели уложила меня на бок и, разбегаясь почти от самой
коленки нанизывалась на член, удивляясь точностью попадания.
Принимая сверху, не уставала ласкать ладонями и кончиками паль
цев, вышептывая ласковые слова и все это возбуждало и возбуждало меня.
В конце концов я поздравил фирму с приобретением нового цен
ного сотрудника...
Хотел бы я видеть этого безутешного чинушу, который под лас
ками, между двумя совокуплениями с этой прелестницей, не подпи
шет нужных бумаг! Да я лично раскрою тогда череп и осмотрю со
держание.
Утром отвез Лялю к месту нынешней работы. Вопросов она не
задавала. Еще плюс!
Позвонил Моисею. Доложил, что и как. Тот предложил пообедать
в шашлычной на Восстания в шестнадцать, когда там народу по-мень- ше.
Заехал в спортзал "Динамо", куда меня еще пускали по старой памяти. Позанимался с удовольствием на силу, на резкость, на гиб- кость. Подошел Василий Федорович, тренер по дзю-до. Посмотрел
на меня и смачно выругался.
- Ты, что, дядь Вась?
- Да дурак ты, что от меня смылся. Я б из тебя чемпиона мира
сделал!
- Ладно. Поезд этот давно ушел. Говорить не о чем.
Предложил повозиться с молодым мастером. Он не то, чтоб не
мастер, стандартный какой-то, закомплексованный. о заводной. Бро- сил я его пару раз, он еще лезет. Тогда я ему кое-что из у-шу. В кремлевские времена у меня хороший учитель был. Взвился он нога- ми вверх и больше не захотел. А Василий Федорович тут как тут:
- Я же говорил, я же говорил!
Встретились с Моисеем в гардеробе шашлычной. Сели за даль
ний столик, чтобы всех видеть. Официантки уже усталые, в буфете
то того, то этого нет, шашлык кончился. Жуем люля-кебаб, запиваем столовым вином, заедаем лавашом.
Съел Моисей одну колбаску и этак между прочим говорит:
- Завтра, мистер Рэф, Вы отправляетесь в Соединенные Штаты
через Москву.
Мне пришлось сделать усилие, чтобы челюсть не упала в соус.
- Маршрут будет такой. Завтра вечерним поездом в столицу,
через день в самолете Пан-Америкен Москва - Брюссель - ью
Йорк. В гардеробе я передам тебе пакет и уйду. Ты зайдешь в туа- лет, посмотришь: там документы с визой, билеты, кредитная карточ- ка. Маршрут отрыва в Москве от возможного хвоста с тремя пересад- ками. Поедешь на встречу с серьезными людьми, хотя переоценивать их не следует. Их нужно будет внимательно послушать. О наркоти
ках ни слова. Понял?
- Понял.
- В Москве встретят. Выйдешь из вокзала и направо. Там клу
бик есть железнодорожный. Тебя там заберут, окликнут иколай
Васильевич. Проведи этот день дома, а завтра поезжай. О связи мы договорились, так что - давай.
Так почти все и сделалось. В туалете с худосочной лампочкой я
выучил маршрут в Москве, утопил бумажку в унитазе.
Поехал в офис. Мне хотелось проверить раствор героина в аце
тоне на собачке. Высыпал я белый порошок, который удалось только вчера раздобыть, в пол-литровую банку, он хорошо растворился и
повез ее приятелям в собачник. Привели собачку-наркомана, она но- сом поводила и смотрит вопросительно: "Зачем, мол, побеспокоили?"
Ясно было одно: если уж связался с наркотиками, нужно иметь
собственный анализатор. Десять- дней назад Умка принесла восемь
кутят. Выпросил я у Маришки одного, "Тайну", с белым пятном на лбу, отвез на проспект Огородникова к приятелю-пенсионеру, денег дал и попросил лекарством прикармливать. Он, наверное догадался
о чем идет речь, но согласился.
Дома сказал, что отозвали из командировки и посылают на месяц
в Монголию. Девушки мои поохали и смирились, особенно, когда я
жене книжку на пятьдесят тысяч положил. Она ко мне ласкается, а
я про себя думаю: "Все-таки интересно, изменяет она мне или нет?" Тут же обругал себя: "Дурак! Если об этом думать, надо вообще все завязывать. И Маришку нечего подозревать! Вон какие они у меня... дружелюбные", - с трудом нашел слово.
Жена по такому делу пирог испекла, посидели с удовольствием.
Маришка все про дела свои девчоночьи, а Любаша теплыми глазами
на меня смотрит и отвечает немного невпопад. О любви мечтает. И
мне уже хочется войти в нее по-глубже и вообще разделать под орех. Чтоб о любовниках-не мечтала. Вот черт. Опять!
Маришку спать отправили, выпили чуть-чуть. Она, как давно не
было. на колени мне села. Пухленькая, теплая, а гимнасткой была, кандидатом в мастера. Пощекотал я ей верхний уголок складочки и
пошла она душ принимать. Я еще грамульку коньяка принял и про
ведал Маришку. Сопит в две дырочки.
Прошел в ванную. Супруга с простыней в руках. Посадил ее на
стиральную машину, раздвинул бедрышки и вошел в еще неприготов
ленную глубину. Я люблю так, войти неожиданно и побыть там не
много. Раздела она меня, помыли друг Друга и я в предвкушении
празднику, отнес ее на супружеское ложе. Раззадорил по первому
классу, где пальцами, где усами, где языком, порождал еще, чтоб
куражу больше было и совершил акт по высшему разряду. Она у ме
ня под руками и плакала и смеялась, как давно у нас уже не было. А в конце, когда сознание туманится острым наслаждением в пред
вкушении оргазма, ухватила меня обеими руками, прижала к себе и
говорит прерывающимся голосом: "Держи меня, держи крепче!" Это и есть ответ на мои вопросы? К черту! е -думать, не помнить! Луч- ший ответ врагам республики - быть сильнее врагов республики!
Я так и делал. Хотел бы я видеть такого любовника, который, мог
бы мою лапушку так нежить и лелеять, так холить и ласкать! Она
же, приходя в себя ненадолго с удивлением и даже со страхом смот- рела на меня, удивляясь моей прыти и выносливости. Да я и сам та- кого от себя не ожидал. Геракл в меня вселился или бес, "не знаю, но такой ночи у нас с женой не было. Она еще в середине ночи го- ворила: "Полегче!" и "Может, хватит?", а к-утру уже только пово- рачивалась молча под моими руками, когда я искал, куда бы еще ей вдуть.
е знаю подо что я ее разделал, но на завтра она целый день ос
тавалась в постели и я уехал на вокзал один.
Впрочем, я не люблю, когда меня провожают. Вышел из дому,
значит - уехал
В Москве день сумрачный, дождливый. В кожаных куртке и ке
почке вышел в толпе пассажиров на Комсомольскую площадь, свер
нул направо. У клуба догоняет меня "Жигуль": "иколай Василье- вич?" "Да". Чемодан и сумку на заднее сиденье, поехали. "Вещи ос- тавите у меня". Подвез к гастроному. Я сквозь него в другой выход. Спустился вниз. Один поезд пропустил, на перроне никого. С толпой другого поднялся вверх. "иколай Васильевич?" Еще гастроном и на "Волге" за город; на дачу.
Пару раз на проселок сворачивали, поджидали за кустами. Чис
то. а даче, по виду обычной встречает Петр Аркадьевич, по виду
майор, предлагает с дороги рюмку коньяку и душ. Заметано! После
душа покормил, предложил партию в шахматы. Я играл невнима
тельно и получил мат.
Петр Аркадьевич принес поднос, с коктейлями и ломтиками лимо
на надетыми на края стаканов. Скоро гости.
В бытность мою в кремлевской охране нас натаскивали на прос
тенький тест: "аш - не наш". адо было просто по "нюху" опреде- лить неизвестную личность по этому разряду. У меня получалось.
Первым приехал коренастый в сером плаще. а часах семнад
цать часов ноль одна минута. Точность не только вежливость коро- лей, но и марка разведчика. По нюху - наш. Потом посыпались
Иваны Иванычи, Петро Петровичи и даже Ходжа Харибдович. Рас
поряжался первый - Василь Василич.
Пригласили в гостиную к столу. Покушали, выпили немного.
Вернулись в холл. Выключили телевизор, сели в кружок. Всего
нас девять человек. Василь Василич оглядел всех и спокойно сказал: - Тему совещания все знают. аучно-технические связи с США.
Прошу без рекламы и по существу.
Еще за столом по нюху выяснил, что наших здесь только мы с
Василь Василичем, вероятно полковником КГБ. Остальные шантро
па, но со связями. А когда пошел конкретный разговор, я понял, что связи, эти очень высокие, выходящие на разработку программ вплоть до плазменной противоракетной обороны страны. Какой, вот только? Идей новейших было немало и именно мне предстояло переправить
через океан. о я не очень был убежден в том, что этого требовали интересы российско-американской дружбы. Тут было о чем подумать. Ведь, если называть вещи своими именами, речь шла о заурядном
предательстве. Правда, оставался вопрос о том, кто и кого предал. Я присягал государству, которое в конечном счете демократическим путем развалилось, освободив меня от присяги, Я этого не хотел, я знаю, что этого нельзя было делать: Те. кто развалил Союз предали меня. Где же ответ?
После совещания часть гостей уехала, другие вернулись к столу.
Вновь появился Петр Аркадьевич, спросил: "Вам женщина не нуж- на?" "ет".
Подошел Василь Василич:
- Здесь еще немного пошумят, а через часок я зайду к Вам.
- Хорошо. - Поднялся в свою комнату. Внизу скоро запели
мужские и женские голоса, а еще через полчасика, облачившись в
пижаму, я встретил Василь Василича.
- Руфин Сергеевич. - обратился он ко мне с улыбкой, - Вы
правы в том, что компания, представленная Вам, не лучшего сорта. о Вы не могли не заметить, что это вполне информированные люди.
Я кивнул.
- Мне знакома Ваша биография и я не спрашиваю, почему Вы
едете в Штаты от странной организации по имени "Альфа" и для чего Вы едете. У меня к вам просьба, но я не жду от Вас немедлен- ного ответа. Я был бы благодарен. Вам за любую информацию по
наркотикам. Я Вам дам свои реквизиты. Вы их запомните и, если
захотите, проинформируете меня. Скажете просто: для Василь Васи- лича. Ведь каким бы не было государство, людей все равно надо за- щищать от напастей, а от наркотиков особенно.
Я снова кивнул.
- Это все, что я хотел Вам сказать. К сожалению, не могу обе
щать никакого прикрытия. Ваша поездка не по моему ведомству.
- Василь Василич, - наконец открыл я рот, - а то, что мы де
лаем, по Вашему мнению не является ли предательством этих лю
дей?
-е я определяю эту политику. о передача секретов не входит
в мои планы.
азавтра к моменту регистрации билетов я был в "Шереметье
во-2", у моих ног стояли чемодан и сумка. Я уложил в сумку, скром- ный подарок Петра Аркадьевича, три ампулы "Антиакулина", пре- парата для отпугивания акул: "Будете купаться во Флориде, вспом- ните!" - сказал он.
Спокойно прошел выездную процедуру, на все вопроси ответил
правильно и меня выпустили из России.
В накопителе мелькнуло знакомое лицо. Компьютер в правом по
лушарии головного мозга отщелкал, сколько надо и из хранилищ па- мяти высветило: "Мохов Игорь иколаевич, сорок пять лет, экспеди- тор базы (c) 6 Леновощторга, проходил по делу Моисея". Он подчерк- нуто смотрел, в сторону, я решил, что он бежит из СГ. Черт с ним. Это не мое дело.
В "Боинге" место оказалось у иллюминатора аварийного люка. а панели экран телемонитора, гнезда наушников, кнопки вызова
и прочее. Попутчики - делегация хозяйственников, летевшая на выс- тавку в Брюссель. По телику давали боевик и я свободно разбирал
американские фразы английского языка.
Самолет начал разбег и, стыдно признаться, у меня сжалось
сердце. Каждый раз перед полетом в ушах звучит эта фраза: "а пятидесятой секунде после взлета..." - на этом месте она каждый раз обрывается, но и без продолжения ясно, что ничего хорошего на этой секунде не произошло. Просто двадцать лет назад, когда я выле- тал из Мурманска в отпуск по поощрению, ТУ-104 почему-то не смог набрать высоту, зацепился хвостовым оперением за сопку и шмякнул- ся в замерзшее озеро. При этом хвост с шестью пассажирами отва
лился, остальные уцелели. А пятидесятая секунда до сих пор иногда приходит в ночных кошмарах.
Взлетели, попоили, покормили, посадили в Брюсселе.
В аэропорту подошел Мохов:
- Запоминайте. В Лос-Анджелесе телефон 367-97-78, спросите
Майкла. Скажете, что клиент на фифти-фифти не согласен, минимум. пятьдесят три. Он ответит: "Пригласите клиента в бар "Три ангела" в такое-то время. Встреча в "Парадизе" через час. после Вашего звон- ка. Ваше фото у них есть. И от себя добавил, - Привет, гражда- нин начальник. - Закурил сигарету и исчез.
Через двадцать минут пригласили к продолжению полета. Теперь
уже до ью-Йорка. Места соотечественников занимают три молодень
кие девушки, тройняшки лет восемнадцати. Одеты совершенно оди
наково в прозрачные кофточки и облегающие миниюбки фасона "Пре- зерватив". Различались только цветом: розовая, голубая и желтова- тая.
В двадцать два пятнадцать по среднеевропейскому - взлетели.
Прошла пятидесятая секунда и я обратился к монитору, нацепив на- ушники. Шла реклама, я с удовольствием ощущал свободу восприя
тия чужого языка. ет у моего педагога не только ляжки были в по- рядке!
Разнесли коктейли, потом легкий ужин в фирменных упаковках.
Пошел фильм о заповедниках и национальных парках. Потом "Про- делки Эммануэль". Девушки задернули купе от прохода и вроде ук- ладываются спать. Устали, наверное.
а экране тем временем Эммануэль под своим пледом добирает
ся пальцами до клитора, начинает его поглаживать и разминать, и
сосед кладет на ее руку свою ладонь. Купе у нас точно, как в филь- ме. Даже пледы такие же. Хозяевам не откажешь в юморе!
Моя розовая соседка, проглотив свой коктейль, сразу уснула и
чуть погодя уложила мне свою голову, на плечо. Я убрал осторожно, чтобы не разбудить, подлокотник, передвинулся и она положила го- лову на грудь, а потом, уложив ладони под щечку, оказалась в опас- ной близости от эпицентра возможных событий, фаллос, естествен
но, реагирует однозначно и по теории отражения, вызывает огонь
на себя. Этот огонь приводит ее пальчики в движение и они, пошевелившись, обхватывают сквозь брюки его бревенчатое тело. Я пере
вожу пальчики к замочку гульфика и, девушка, вздохнув во сне,
раскрывает мои брюки, опускает резинку трусиков под мошонку,
достает мою горячую, головку и погружает ее в свои оранжевые губки на розовый язычок.
Ее голова согласно повторяет движения головы Эммануэль на эк
ране. А язык - верх - вниз, вверх - вниз и кругами, и кругами,
а потом вдоль до яичек и обратно и пальчиками еще... Мне так хо- рошо сделалось, что не стал я сдерживаться и выдал ей тугую струю в самое горло. Она ее ничуть не испугалась, а проглотила с удоволь- ствием, откинулась на спинку кресла и сказала чистым голосом:
- Все! Я его трахнула!
Ее сестрички, как оказалось, вовсе и не спали, сбросили свои пле- ды на пол, трусики туда же, а юбочки задраны до пупков, и гладят они себя между ножек и улыбаются. И, чувствую я, что фаллос вовсе и не разрядился, а совсем напротив, еще ему хочется. Тогда я гово- рю второй желтоватой соседке:
- Это надо делать не так.
- А как?
Перевел я ее за руку к себе на колени лицом к носу. ожками
она сама на кресло забралась. нанизалась на мое великолепие и по- неслась по дороге Радостных Совокуплений быстрее "Боинга". Дос- таю ее горячие груди, посасываю соски, слежу за соседками. Они
времени зря не теряют, тоже грудочки друг другу целуют и между
ножками копошатся. Моя желтоватая допрыгалась до оргазма, при
жалась грудью к моему носу, а голубоватая нетерпеливо говорит:
- Проводите меня, пожалуйста, в туалетную комнату. - Сни
маю желтоватую с колен, застегиваю молнию, иду следом за голубо- ватой. Она задиком под миниюбочкой шевелит, а ноги у нее длинные, как, у цапли на взлете.
Сворачивает в душевую, становится на обтянутую кожей скаме
ечку и ждет. Я спускаю ее трусики и вхожу, правда уже без преж
него рвения. о работаю. Чувствую, девочка при последнем издыха
нии, а разрешится никак не может. Тут кто-то из-за спины говорит:
- Мойра только в попку кончает. - Что ж не предупредили?
Я ее влагой между булочек смазал, поставил влажный член как надо и поехал. Она скоро заверещала на каком-то языке и ослабла насов- сем. Усадили мы ее на другую скамеечку, а розовая уже в стойке за- дом шевелит. Вдул и ей. А желтая подняла свою одежду и лобком
меня взад толкает, чтоб я, значит, еще шибче. Голубая пришла в се- бя, грудками к боку прижимается, а член пальцами у корня схватила и крутит его вокруг оси. Кайф пошел сплошным потоком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9