"В 1972 г. четверо больных - Широков Геннадий, Самородов (других не помню) - пытались бежать. Когда их скрутили, то в отделение вместе с контролерами (вольнонаемные системы МВД) пришел и начальник больницы майор Лямиц Леонид Иванович. Больных-уголовников по одному заводили в туалет, и он собственноручно избивал их. А чтобы не испачкать руки, он одел кожаные перчатки.
По образованию он врач. Одно время был заведующим IV отделением и сам приказывал избивать тех больных, которые обращались к нему с какой-либо жалобой. Это у него называлось - "прописать кулазину".
Отвратительный моральный облик таких психиатров проявляется в различных аспектах их деятельности. Находясь на карательной службе, они не упускают возможности заняться личным обогащением. У нас имеются свидетельства В.Гершуни и Р. Фина о взяточничестве в Орловской СПБ. Э.Н. Фильшин был привлечен к уголовной ответственности за хищение государственного имущества в особо крупных размерах (около 200.000 рублей). Прокурор на суде требовал для него смертной казни, но Фильшин был признан невменяемым. Пробыв короткое время в Орлов-ской СПБ, он был выпущен на свободу, уплатив старшему лейтенанту врачу Козичу 500 рублей.
В процедуре получения взятки участвуют и медсестры, которые получают часть суммы. Передавать деньги родственникам непосредственно врачу рискованно. В передаче взятки могут участвовать и иные посредники, получающие определенный процент. Среди заключенных Орловской СПБ бытует мнение, что можно выйти на волю, заплатив кому нужно 500-600 рублей. И некоторым удается освободиться. Эти врачи не брезгуют деньгами, берут взятки и за более мелкие услуги. Такова одна из черт нравственного облика карателей в медицине, порожденная сознанием их сегодняшней безнаказанности.
Вот воспоминание одного политического заключенного психиатрической больницы общего типа о разговоре со своим лечащим врачом.
- Послушайте, когда будет Московский процесс по типу Нюрнбергского и сядут на скамью подсудимых Снежневский, Лунц, Ландау, вы ведь рядом сядете.
- Когда это будет...
- Да хоть через три-пять лет - доживете. Карьера ваша кончится.
- Я слишком мелкая сошка. Не хватит места на таких, как я. А ординатором я всегда устроюсь.
- Хорошо, а детям как будете смотреть в глаза?
- О таких, как я, в Нюрнберге не было речи.
- Ну, тогда до свидания. Всего наилучшего, - откланялся я и вышел".
Действительно ли они опасаются второго Нюрнберга или просто такова чекистская привычка, но психиатры всегда стараются оставаться в тени, не бывать на виду у широкой общественности.
На симпозиуме по социальным проблемам судебной психиатрии, проходившем в рамках VI Всесоюзного съезда невропатологов и психиатров (Москва 1975 год), мною были сфотографиро-ваны выступавшие с докладами и в прениях Г.В. Морозов, Т.П. Печерникова, Д.Р. Лунц, Н.И. Фелинская, Р.А. Наджаров, З.Н. Серебрякова и другие апологеты карательной медицины. После объявления перерыва в заседании я был задержан милицией и не представившимися лицами в штатском и допрошен в помещении комендатуры здания. Хотя симпозиум был открытым и фотографировать не запрещалось, гэбисты почуяли неладное. Может быть, потому, что я был единственным фотографом. Уже посыпались на меня вопросы о моем психическом состоянии и подъехала уже к воротам машина психиатрической перевозки, но спасла меня от принудитель-ной госпитализации в психбольницу только моя изобретательность да то, что я работаю в Москве на станции скорой медицинской помощи. Однако мое заявление о том, что я преклоня-юсь перед такими корифеями современной психиатрии, как Морозов, Снежневский и Лунц и хотел бы иметь их фотографии, не возымело действия. Пленки были тут же засвечены, и читатель таким образом, лишился возможности взглянуть на групповой снимок этих гнусных корифеев.
85% опрошенных нами бывших узников спецпсихбольниц считает, что карательная медицина в СССР находится в стадии расцвета. Большинство из них добавило, что это будет продолжаться до тех пор, пока существует коммунистическая власть. Уродливая социальная система рождает исполнителей ее преступных замыслов. Врачи-психиатры, не осмелившиеся протестовать, влились в карательный легион борьбы с демократией и свободой. Слова "советские психиатры 70-х годов" будут вызывать у наших потомков чувство брезгливости и презрения. Предав гуманные принципы медицины, советская психиатрия дискредитировала себя в глазах потомков и свободомыслящих современников. Именно поэтому мы не можем не рассказать о немногочисленных случаях протестов некоторых психиатров. На Западе, по-видимому, сильно преувеличивают степень сопротивления советских врачей карательной медицине. Доктор Лоубер из Гортон-госпиталя в статье "Зловещий поворот в советской психиатрии"* пишет: "... Или же мы должны поддерживать доктора Глузмана и тех его коллег - я убежден, что их тысячи, - которые ничего не просят, кроме возможности работать по тем деонтологическим нормам, которые мы имеем у себя?" Тысячи - сильное преувеличение. В СССР всего-то несколько тысяч психиатров. На основании собственных наблюдений и бесед с некоторыми из них мы можем отметить, что подавляющее большинство психиатров, не участвующих в практике карательной медицины, занимают позицию невмешательства.
Самый яркий пример протеста подал киевский психиатр С. Глузман. Вместе с двумя своими коллегами, пожелавшими остаться неизвестными, он провел заочную психиатрическую экспертизу генерал-майора П.Г.Григоренко. Они пришли к заключению о его совершенном психическом здоровье и полной вменяемости. После публикации этой экспертизы на Западе С. Глузману было предъявлено обвинение в антисоветской агитации и пропаганде** .В 1972 году С. Глузман был осужден на семь лет лишения свободы и три года ссылки. В настоящее время он отбывает свой срок в исправительно-трудовых лагерях.
* Газета "Гардиан" (Великобр.) от 11.9.73 г.
** С. Глузман был арестован в мае 1972 г., суд состоялся в октябре 1972 г., но на Западе о заочной экспертизе П.Г. Григоренко стало известно только осенью 1972 г. из обращения А.Д. Сахарова в его защиту от 15.11.72 г., уже после процесса Глузмана - Ред.
Некоторый интерес заслуживает поведение доктора Детенгофа (г. Ташкент), признавшего П.Г. Григоренко психически здоровым. Однако до сих пор неясно, сделал ли он это, подчиняясь голосу совести и разума и вопреки указаниям из Москвы, или же вследствие бюрократической неразберихи.
Известную смелость проявила и бывший врач третьей Ленинградской психиатрической больницы общего типа Марина Войханская, взяв под защиту бывшего узника Ленинградской СПБ Виктора Файнберга. Впоследствии она вышла за него замуж, а затем они эмигрировали из СССР.
Угрозам и обыскам неоднократно подвергалась врач-психиатр заведующая III отделением Сычевской СПБ Ольга Викторовна Макарова. В 1976 году она была уволена с работы по ложному обвинению в клевете на администрацию СПБ, а затем дисквалифицирована.
За контакты с политзаключенным Сычевской СПБ Юрием Сергеевичем Беловым неодно-кратно подвергался обыскам и допросам в КГБ врач этой больницы Владимир Васильевич Москаленко. Ему угрожали арестом, если он откажется стать осведомителем органов Комитета государственной безопасности, однако он отказался и в 1976 году был уволен с работы и дисквалифицирован.
Тридцатилетний врач-психиатр Анатолий Никитич Барабанов, заведовавший одним из отделений Сычевской СПБ, в 1975 г. был уволен с работы за высказанную им симпатию к политзаключенным больницы. По некоторым сведениям,он уехал во Владивосток, где и был в 1976 году арестован органами госбезопасности и затем направлен на принудительное лечение в психиатрическую больницу.
Известны случаи, когда врачи проявляют тайное сочувствие к политическим заключенным психиатрических больниц. Это сочувствие проявляется в различных формах: назначение относительно мягкого режима, ослабление или даже отсутствие контроля за приемом лекарств, нормальное или даже дружелюбное обращение с заключенными, различного рода уклонения от приказов КГБ и т.д. Такое же отношение может проявлять и средний медперсонал, хотя гораздо реже.
Нам известны имена трех ныне работающих психиатров, в меру своих сил противостоящих карательной медицине. По соображениям безопасности этих людей мы не приводим их имен.
Эти немногочисленные случаи протеста очень важны. В какой-то мере возмущение одиночек искупает грехи всего общества врачей-психиатров. Власти жестоко расправляются с недовольными, так велика их боязнь перед решительным и ярким примером. Но молчание общественности развязывает им руки. Так же сорок лет назад молчание медицинского мира привело к ужасным экспериментам над людьми в национал-социалистической Германии.
Канадский психиатр, председатель секции Британской Колумбии Канадской психиатричес-кой ассоциации, доктор Норман Б. Хирт в докладе "Медицинская этика и злоупотребление психиатрией в СССР" пишет:
"Заняли ли медики четкую позицию против программы уничтожения, принятой немцами? ... Более чем вероятно, что в этом случае принцип и техника лагерей уничтожения никогда бы не появились на свет".
По этому поводу А. де Мейс замечает: "Автор (т.е. Норман Б. Хирт А.П.) считает, что сегодня медики находятся в аналогичном положении в отношении психиатрических злоупотре-блений. Их молчание снова делает их соучастниками преступлений"*. Мы полностью разделяем мнение доктора Хирта. В настоящее время только мощный протест мировой общественности , и прежде всего врачей и юристов, может остановить лавину психиатрического террора, захлест-нувшую Советский Союз. Кампания протеста 1971-73 годов ослабила карательную медицину. Многие были выпущены из спецпсихбольниц, некоторым удалось эмигрировать на Запад. Но большое количество здоровых людей еще находится в спецпсихбольницах и психиатрических больницах общего типа, подвергаясь разрушительному воздействию лекарств. Имеются и новые жертвы. Имена многих нам неизвестны.
* "Белая книга ...", стр. 51.
Позиция активной обструкции советских психиатров на международных конгрессах и форумах создала бы некоторые предпосылки для уничтожения системы карательной медицины в СССР. В цитированной выше статье доктор Лоубер пишет: "Можно ли считать таких врачей, как Снежневский, Лунц, Морозов, Наджаров и другие единственно уполномоченные встречать и пожимать руки западных психиатров, нашими настоящими коллегами?". Полагая, что ответ на этот вопрос известен и самому доктору Лоуберу, и его западным коллегам, мы призываем всех психиатров на Западе объявить полный бойкот советским психиатрам до тех пор, пока в Советском Союзе будет находиться хоть один заключенный в психиатрическую больницу по политическим мотивам.
Полный бойкот - это тот минимум, который соответствует гуманным принципам медицины и без тяжелых для Запада жертв станет средством борьбы с карательной медициной.
Что же касается наших психиатров, врачей, всех медиков - здесь путь прост и ясен. Личное неучастие в практике карательной медицины - вот тот минимум, на который способен каждый человек, не рискуя своей жизнью и сохраняя этим свою собственную честь, честь медицинского работника.
В конце концов все решают люди, а не система. Если каждый врач откажется от участия, прямого или косвенного, в системе карательной медицины, то от самой системы вскоре ничего не останется. Пусть каждый психиатр решит для себя: либо он убийца и пособник убийц, либо он честный врач и должен возвысить голос протеста. Психиатрам труднее всего. Просто молчание едва ли спасет их от презрения и позора в глазах наших потомков. Пример у них есть - путь им указал Глузман. Только протестуя против карательной медицины, можно восстано-вить доброе имя врача-психиатра. Только этим путем можно реабилитировать советскую психиатрию.
ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ КАРАТЕЛЬНОЙ МЕДИЦИНЫ
В последние годы уменьшилось число судебных дел (по статьям 64-72 и 190-1 УК РСФСР), результатом которых являлось заключение в СПБ. Разумеется, речь идет только о тех случаях, которые стали нам известны. Огромные масштабы нашей страны и почти полное отсутствие достоверной информации не позволяют приводить нам сколько-нибудь серьезные статистичес-кие данные. Единственный источник, на который мы могли опираться в этой работе, самиздат-ский журнал "Хроника текущих событий". Однако "Хроника" информирована далеко не обо всех случаях преступлений против прав человека. В основном "Хронике" (а с ней западным корреспондентам и радиостанциям) известно о людях, так или иначе вовлеченных в орбиту деятельности московских групп защиты прав человека. Некоторую информацию "Хроника" дает о преследовании представителей различных религиозных течений и о положении угнетаемых национальных меньшинств. Но, конечно, информация эта не всеобъемлющая, так как журнал издается в очень трудных условиях.
Следствием провозглашенной советским правительством "политики разрядки" явилось не уменьшение репрессий, а более тщательная их маскировка, усиление камуфляжа и дезинформа-ции. В крупных городах, где аккредитованы иностранные корреспонденты, власти предпочита-ют не устраивать шумные судебные процессы. А в провинции, откуда информация не доходит не только до иностранных корреспондентов, но даже до "Хроники", такие случаи по-прежнему возможны, и уменьшение числа дел о заключении инакомыслящих в СПБ может быть лишь кажущимся.
Помимо судебных дел все большую практику получает насильственная госпитализация диссидентов в психиатрические больницы общего типа. Даже кратковременное пребывание в такой больнице влечет за собой много неприятностей. В ПБ общего типа проводится комплекс "медицинских" мероприятий не меньшего объема, чем в СПБ. По жестокости режима некоторые ПБ общего типа (Александровская, буйные отделения 15-й больницы им. Кащенко в Москве) не уступают "спецам". Пребывание на диспансерном учете (обязательное после лечения в психиатрической больнице) препятствует профессиональной карьере, получению образования, осуществлению юридических и общественных прав. Заключение в психиатрическую больницу общего типа может проводиться во внесудебном порядке, что предоставляет властям (в особенности местным) большие возможности для произвола. Заключению в психбольницу общего типа подвергаются не только диссиденты, но и те, кто по каким-то другим причинам неугоден местным властям.
Мотивы, по которым здорового человека можно изолировать в психбольницу, чрезвычайно многообразны. От медика, работающего на одном крупном промышленном предприятии, мы получили информацию, расширившую наши представления о сферах использования карательной медицины.
Низкий уровень техники безопасности - явление повседневное в советском промышленном производстве. Профессиональные союзы, призванные обеспечить рабочим нормальные условия труда, своих функций не выполняют, так как всегда действуют заодно с администрацией. В ведении профсоюзов находится система государственного социального обеспечения. В числе прочих льгот профсоюзы выплачивают по системе социального обеспечения пособия по временной нетрудоспособности и постоянные пособия по нетрудоспособности в результате производственных травм и заболеваний. Однако, экономя государственные средства, профсою-зы стараются уклониться от выплаты пособий утратившим трудоспособность по причинам производственного травматизма или заболевания. И тут на помощь администрации и профсоюзам приходит карательная медицина.
Рабочих, получивших серьезное производственное заболевание, окончившееся полной или частичной утратой трудоспособности, обязательно отправляют на обследование к психиатру. Нам в точности не известно, как договаривается администрация с медиками, но определенная часть таких инвалидов признается психически больными, а это уже не профессиональное заболевание. Так снижается отчетный процент производственных заболеваний. Так экономятся средства для осуществления глобальных планов в государственной промышленности.
Методы карательной медицины находят применение и в междоусобной борьбе за власть среди советских бюрократов. По свидетельству одного сотрудника московской станции скорой и неотложной психиатрической помощи, в психиатрические больницы иногда госпитализируются ответственные чиновники (вполне здоровые люди) различных ведомств, вплоть до аппарата ЦК и Совмина. Естественно, после пребывания в такой больнице не может быть и речи о дальнейшей политической карьере.
Следует упомянуть и о недобросовестной посмертной судебно-психиатрической экспертизе в делах о наследовании и о других случаях неполитического характера, в которых используется нечистоплотность, продажность некоторых психиатров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
По образованию он врач. Одно время был заведующим IV отделением и сам приказывал избивать тех больных, которые обращались к нему с какой-либо жалобой. Это у него называлось - "прописать кулазину".
Отвратительный моральный облик таких психиатров проявляется в различных аспектах их деятельности. Находясь на карательной службе, они не упускают возможности заняться личным обогащением. У нас имеются свидетельства В.Гершуни и Р. Фина о взяточничестве в Орловской СПБ. Э.Н. Фильшин был привлечен к уголовной ответственности за хищение государственного имущества в особо крупных размерах (около 200.000 рублей). Прокурор на суде требовал для него смертной казни, но Фильшин был признан невменяемым. Пробыв короткое время в Орлов-ской СПБ, он был выпущен на свободу, уплатив старшему лейтенанту врачу Козичу 500 рублей.
В процедуре получения взятки участвуют и медсестры, которые получают часть суммы. Передавать деньги родственникам непосредственно врачу рискованно. В передаче взятки могут участвовать и иные посредники, получающие определенный процент. Среди заключенных Орловской СПБ бытует мнение, что можно выйти на волю, заплатив кому нужно 500-600 рублей. И некоторым удается освободиться. Эти врачи не брезгуют деньгами, берут взятки и за более мелкие услуги. Такова одна из черт нравственного облика карателей в медицине, порожденная сознанием их сегодняшней безнаказанности.
Вот воспоминание одного политического заключенного психиатрической больницы общего типа о разговоре со своим лечащим врачом.
- Послушайте, когда будет Московский процесс по типу Нюрнбергского и сядут на скамью подсудимых Снежневский, Лунц, Ландау, вы ведь рядом сядете.
- Когда это будет...
- Да хоть через три-пять лет - доживете. Карьера ваша кончится.
- Я слишком мелкая сошка. Не хватит места на таких, как я. А ординатором я всегда устроюсь.
- Хорошо, а детям как будете смотреть в глаза?
- О таких, как я, в Нюрнберге не было речи.
- Ну, тогда до свидания. Всего наилучшего, - откланялся я и вышел".
Действительно ли они опасаются второго Нюрнберга или просто такова чекистская привычка, но психиатры всегда стараются оставаться в тени, не бывать на виду у широкой общественности.
На симпозиуме по социальным проблемам судебной психиатрии, проходившем в рамках VI Всесоюзного съезда невропатологов и психиатров (Москва 1975 год), мною были сфотографиро-ваны выступавшие с докладами и в прениях Г.В. Морозов, Т.П. Печерникова, Д.Р. Лунц, Н.И. Фелинская, Р.А. Наджаров, З.Н. Серебрякова и другие апологеты карательной медицины. После объявления перерыва в заседании я был задержан милицией и не представившимися лицами в штатском и допрошен в помещении комендатуры здания. Хотя симпозиум был открытым и фотографировать не запрещалось, гэбисты почуяли неладное. Может быть, потому, что я был единственным фотографом. Уже посыпались на меня вопросы о моем психическом состоянии и подъехала уже к воротам машина психиатрической перевозки, но спасла меня от принудитель-ной госпитализации в психбольницу только моя изобретательность да то, что я работаю в Москве на станции скорой медицинской помощи. Однако мое заявление о том, что я преклоня-юсь перед такими корифеями современной психиатрии, как Морозов, Снежневский и Лунц и хотел бы иметь их фотографии, не возымело действия. Пленки были тут же засвечены, и читатель таким образом, лишился возможности взглянуть на групповой снимок этих гнусных корифеев.
85% опрошенных нами бывших узников спецпсихбольниц считает, что карательная медицина в СССР находится в стадии расцвета. Большинство из них добавило, что это будет продолжаться до тех пор, пока существует коммунистическая власть. Уродливая социальная система рождает исполнителей ее преступных замыслов. Врачи-психиатры, не осмелившиеся протестовать, влились в карательный легион борьбы с демократией и свободой. Слова "советские психиатры 70-х годов" будут вызывать у наших потомков чувство брезгливости и презрения. Предав гуманные принципы медицины, советская психиатрия дискредитировала себя в глазах потомков и свободомыслящих современников. Именно поэтому мы не можем не рассказать о немногочисленных случаях протестов некоторых психиатров. На Западе, по-видимому, сильно преувеличивают степень сопротивления советских врачей карательной медицине. Доктор Лоубер из Гортон-госпиталя в статье "Зловещий поворот в советской психиатрии"* пишет: "... Или же мы должны поддерживать доктора Глузмана и тех его коллег - я убежден, что их тысячи, - которые ничего не просят, кроме возможности работать по тем деонтологическим нормам, которые мы имеем у себя?" Тысячи - сильное преувеличение. В СССР всего-то несколько тысяч психиатров. На основании собственных наблюдений и бесед с некоторыми из них мы можем отметить, что подавляющее большинство психиатров, не участвующих в практике карательной медицины, занимают позицию невмешательства.
Самый яркий пример протеста подал киевский психиатр С. Глузман. Вместе с двумя своими коллегами, пожелавшими остаться неизвестными, он провел заочную психиатрическую экспертизу генерал-майора П.Г.Григоренко. Они пришли к заключению о его совершенном психическом здоровье и полной вменяемости. После публикации этой экспертизы на Западе С. Глузману было предъявлено обвинение в антисоветской агитации и пропаганде** .В 1972 году С. Глузман был осужден на семь лет лишения свободы и три года ссылки. В настоящее время он отбывает свой срок в исправительно-трудовых лагерях.
* Газета "Гардиан" (Великобр.) от 11.9.73 г.
** С. Глузман был арестован в мае 1972 г., суд состоялся в октябре 1972 г., но на Западе о заочной экспертизе П.Г. Григоренко стало известно только осенью 1972 г. из обращения А.Д. Сахарова в его защиту от 15.11.72 г., уже после процесса Глузмана - Ред.
Некоторый интерес заслуживает поведение доктора Детенгофа (г. Ташкент), признавшего П.Г. Григоренко психически здоровым. Однако до сих пор неясно, сделал ли он это, подчиняясь голосу совести и разума и вопреки указаниям из Москвы, или же вследствие бюрократической неразберихи.
Известную смелость проявила и бывший врач третьей Ленинградской психиатрической больницы общего типа Марина Войханская, взяв под защиту бывшего узника Ленинградской СПБ Виктора Файнберга. Впоследствии она вышла за него замуж, а затем они эмигрировали из СССР.
Угрозам и обыскам неоднократно подвергалась врач-психиатр заведующая III отделением Сычевской СПБ Ольга Викторовна Макарова. В 1976 году она была уволена с работы по ложному обвинению в клевете на администрацию СПБ, а затем дисквалифицирована.
За контакты с политзаключенным Сычевской СПБ Юрием Сергеевичем Беловым неодно-кратно подвергался обыскам и допросам в КГБ врач этой больницы Владимир Васильевич Москаленко. Ему угрожали арестом, если он откажется стать осведомителем органов Комитета государственной безопасности, однако он отказался и в 1976 году был уволен с работы и дисквалифицирован.
Тридцатилетний врач-психиатр Анатолий Никитич Барабанов, заведовавший одним из отделений Сычевской СПБ, в 1975 г. был уволен с работы за высказанную им симпатию к политзаключенным больницы. По некоторым сведениям,он уехал во Владивосток, где и был в 1976 году арестован органами госбезопасности и затем направлен на принудительное лечение в психиатрическую больницу.
Известны случаи, когда врачи проявляют тайное сочувствие к политическим заключенным психиатрических больниц. Это сочувствие проявляется в различных формах: назначение относительно мягкого режима, ослабление или даже отсутствие контроля за приемом лекарств, нормальное или даже дружелюбное обращение с заключенными, различного рода уклонения от приказов КГБ и т.д. Такое же отношение может проявлять и средний медперсонал, хотя гораздо реже.
Нам известны имена трех ныне работающих психиатров, в меру своих сил противостоящих карательной медицине. По соображениям безопасности этих людей мы не приводим их имен.
Эти немногочисленные случаи протеста очень важны. В какой-то мере возмущение одиночек искупает грехи всего общества врачей-психиатров. Власти жестоко расправляются с недовольными, так велика их боязнь перед решительным и ярким примером. Но молчание общественности развязывает им руки. Так же сорок лет назад молчание медицинского мира привело к ужасным экспериментам над людьми в национал-социалистической Германии.
Канадский психиатр, председатель секции Британской Колумбии Канадской психиатричес-кой ассоциации, доктор Норман Б. Хирт в докладе "Медицинская этика и злоупотребление психиатрией в СССР" пишет:
"Заняли ли медики четкую позицию против программы уничтожения, принятой немцами? ... Более чем вероятно, что в этом случае принцип и техника лагерей уничтожения никогда бы не появились на свет".
По этому поводу А. де Мейс замечает: "Автор (т.е. Норман Б. Хирт А.П.) считает, что сегодня медики находятся в аналогичном положении в отношении психиатрических злоупотре-блений. Их молчание снова делает их соучастниками преступлений"*. Мы полностью разделяем мнение доктора Хирта. В настоящее время только мощный протест мировой общественности , и прежде всего врачей и юристов, может остановить лавину психиатрического террора, захлест-нувшую Советский Союз. Кампания протеста 1971-73 годов ослабила карательную медицину. Многие были выпущены из спецпсихбольниц, некоторым удалось эмигрировать на Запад. Но большое количество здоровых людей еще находится в спецпсихбольницах и психиатрических больницах общего типа, подвергаясь разрушительному воздействию лекарств. Имеются и новые жертвы. Имена многих нам неизвестны.
* "Белая книга ...", стр. 51.
Позиция активной обструкции советских психиатров на международных конгрессах и форумах создала бы некоторые предпосылки для уничтожения системы карательной медицины в СССР. В цитированной выше статье доктор Лоубер пишет: "Можно ли считать таких врачей, как Снежневский, Лунц, Морозов, Наджаров и другие единственно уполномоченные встречать и пожимать руки западных психиатров, нашими настоящими коллегами?". Полагая, что ответ на этот вопрос известен и самому доктору Лоуберу, и его западным коллегам, мы призываем всех психиатров на Западе объявить полный бойкот советским психиатрам до тех пор, пока в Советском Союзе будет находиться хоть один заключенный в психиатрическую больницу по политическим мотивам.
Полный бойкот - это тот минимум, который соответствует гуманным принципам медицины и без тяжелых для Запада жертв станет средством борьбы с карательной медициной.
Что же касается наших психиатров, врачей, всех медиков - здесь путь прост и ясен. Личное неучастие в практике карательной медицины - вот тот минимум, на который способен каждый человек, не рискуя своей жизнью и сохраняя этим свою собственную честь, честь медицинского работника.
В конце концов все решают люди, а не система. Если каждый врач откажется от участия, прямого или косвенного, в системе карательной медицины, то от самой системы вскоре ничего не останется. Пусть каждый психиатр решит для себя: либо он убийца и пособник убийц, либо он честный врач и должен возвысить голос протеста. Психиатрам труднее всего. Просто молчание едва ли спасет их от презрения и позора в глазах наших потомков. Пример у них есть - путь им указал Глузман. Только протестуя против карательной медицины, можно восстано-вить доброе имя врача-психиатра. Только этим путем можно реабилитировать советскую психиатрию.
ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ КАРАТЕЛЬНОЙ МЕДИЦИНЫ
В последние годы уменьшилось число судебных дел (по статьям 64-72 и 190-1 УК РСФСР), результатом которых являлось заключение в СПБ. Разумеется, речь идет только о тех случаях, которые стали нам известны. Огромные масштабы нашей страны и почти полное отсутствие достоверной информации не позволяют приводить нам сколько-нибудь серьезные статистичес-кие данные. Единственный источник, на который мы могли опираться в этой работе, самиздат-ский журнал "Хроника текущих событий". Однако "Хроника" информирована далеко не обо всех случаях преступлений против прав человека. В основном "Хронике" (а с ней западным корреспондентам и радиостанциям) известно о людях, так или иначе вовлеченных в орбиту деятельности московских групп защиты прав человека. Некоторую информацию "Хроника" дает о преследовании представителей различных религиозных течений и о положении угнетаемых национальных меньшинств. Но, конечно, информация эта не всеобъемлющая, так как журнал издается в очень трудных условиях.
Следствием провозглашенной советским правительством "политики разрядки" явилось не уменьшение репрессий, а более тщательная их маскировка, усиление камуфляжа и дезинформа-ции. В крупных городах, где аккредитованы иностранные корреспонденты, власти предпочита-ют не устраивать шумные судебные процессы. А в провинции, откуда информация не доходит не только до иностранных корреспондентов, но даже до "Хроники", такие случаи по-прежнему возможны, и уменьшение числа дел о заключении инакомыслящих в СПБ может быть лишь кажущимся.
Помимо судебных дел все большую практику получает насильственная госпитализация диссидентов в психиатрические больницы общего типа. Даже кратковременное пребывание в такой больнице влечет за собой много неприятностей. В ПБ общего типа проводится комплекс "медицинских" мероприятий не меньшего объема, чем в СПБ. По жестокости режима некоторые ПБ общего типа (Александровская, буйные отделения 15-й больницы им. Кащенко в Москве) не уступают "спецам". Пребывание на диспансерном учете (обязательное после лечения в психиатрической больнице) препятствует профессиональной карьере, получению образования, осуществлению юридических и общественных прав. Заключение в психиатрическую больницу общего типа может проводиться во внесудебном порядке, что предоставляет властям (в особенности местным) большие возможности для произвола. Заключению в психбольницу общего типа подвергаются не только диссиденты, но и те, кто по каким-то другим причинам неугоден местным властям.
Мотивы, по которым здорового человека можно изолировать в психбольницу, чрезвычайно многообразны. От медика, работающего на одном крупном промышленном предприятии, мы получили информацию, расширившую наши представления о сферах использования карательной медицины.
Низкий уровень техники безопасности - явление повседневное в советском промышленном производстве. Профессиональные союзы, призванные обеспечить рабочим нормальные условия труда, своих функций не выполняют, так как всегда действуют заодно с администрацией. В ведении профсоюзов находится система государственного социального обеспечения. В числе прочих льгот профсоюзы выплачивают по системе социального обеспечения пособия по временной нетрудоспособности и постоянные пособия по нетрудоспособности в результате производственных травм и заболеваний. Однако, экономя государственные средства, профсою-зы стараются уклониться от выплаты пособий утратившим трудоспособность по причинам производственного травматизма или заболевания. И тут на помощь администрации и профсоюзам приходит карательная медицина.
Рабочих, получивших серьезное производственное заболевание, окончившееся полной или частичной утратой трудоспособности, обязательно отправляют на обследование к психиатру. Нам в точности не известно, как договаривается администрация с медиками, но определенная часть таких инвалидов признается психически больными, а это уже не профессиональное заболевание. Так снижается отчетный процент производственных заболеваний. Так экономятся средства для осуществления глобальных планов в государственной промышленности.
Методы карательной медицины находят применение и в междоусобной борьбе за власть среди советских бюрократов. По свидетельству одного сотрудника московской станции скорой и неотложной психиатрической помощи, в психиатрические больницы иногда госпитализируются ответственные чиновники (вполне здоровые люди) различных ведомств, вплоть до аппарата ЦК и Совмина. Естественно, после пребывания в такой больнице не может быть и речи о дальнейшей политической карьере.
Следует упомянуть и о недобросовестной посмертной судебно-психиатрической экспертизе в делах о наследовании и о других случаях неполитического характера, в которых используется нечистоплотность, продажность некоторых психиатров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28