С этими словами король испустил вздох, на который Верный ответил жалобным визгом.
— Знаете, де Жиак, — снова заговорил король, — с тех пор как меня без конца предают люди, мне не раз хотелось взять в советники моего пса и довериться его чутью, чтобы знать, кто мой друг, а кто недруг.
— В таком случае я недолго буду заседать во главе вашего совета, государь, — сказал де Жиак, — ибо я не пользуюсь благосклонностью Верного.
— Такие чудеса случались, — продолжал король, отвечая на свои мысли, а не на замечание фаворита. — Господь не раз поручал животным служить людям проводниками… Мы заблудились как-то на охоте в Денском лесу, никто из нас не знал, в какую сторону идти, да и спросить дорогу было не у кого. Тут мне пришла в голову мысль отвязать Верного. И что же. Четверть часа спусти мы увидели на опушке леса наших пажей с лошадьми!
— Ваше величество смешиваем инстинкт с разумом и сердце животного с душой человека.
— Правда, и все же взгляните на эти великолепные глаза, Пьер. Ей-Богу, можно подумать, что в них теплится человеческий разум. Посмотрите на эти уши: пес настораживает их, чтобы слушать то, что я говорю. Можно подумать, что он напрягает слух, хочет лучше понять мои слова. И он действительно многое понимает. Мне стоит прогнать Верного, и он уйдет, позвать его, и он вернется. Придворные поступают точно так же, а между тем их величают людьми. И все же есть нечто, в чем они неизменно расходятся с чудесным собачьим племенем: они не умеют находить своего повелителя, если он заблудится, и кусают его, если он упадет».
Эту сравнительную характеристику собак и придворных впоследствии часто цитировал Людовик XIII, так что сомневаться в ее исторической достоверности не приходится.
В средние века собаки европейских пород, участвуя в крестовых походах, проникали все дальше на восток, а восточные породы попадали в Европу, как часть боевых трофеев рыцарей.
Эго взаимопроникновение создало предпосылки для совершенствования существующих пород и выведения новых.
Мир потрясали войны, нашествия, эпидемии, открывались и покорялись новые страны, и всюду рядом с человеком находился его неизменный спутник — собака.
В этот период истории зародилась знаменитая порода русской псовой борзой.
…1237 год. Полчища хана Батыя взяли штурмом Рязань, Коломну, Москву, Владимир.
Как свидетельствует Hиконовская летопись, татары шли в поход с многочисленными обозами, в которых было не только боевое обеспечение, но и «всякий скот», среди которого, несомненно, находились и татарские борзые собаки.
Их скрещивание с русской северной лайкой и положило начало породе, унаследовавшей от татарской борзой грацию и высокую скорость, а от лайки — приспособленность к любым погодным условиям и стремительный бросок, так необходимый борзой собаке.
Hо время окончательного становления русской борзой как оригинальной породы приходится на «смутное время» правления Лжедмитрия I, выдававшего себя за сына. Ивана Грозного, чудесным образом спасшегося от рук убийц во младенческом возрасте.
Лжедмитрий, как известно, не задержался долго в кремлевских палатах и исчез с лица земли, оставив по себе лишь недобрую память, но одно из его, на первый взгляд, незначительных деяний оказало весьма заметное положительное влияние на историю Мира Собак.
Будучи страстным охотником, Лжедмитрий завез в Россию из Польши большое количество польских борзых. Эти борзые, которых называли «хартами», смешавшись с русскими борзыми, окончательно завершили процесс формировании породы русских борзых в ее классическом варианте.
В царствование российской императрицы Анны Иоанновны начался процесс онемечивании, который, в числе прочих признаков и особенностей, выразился и в выведении новой породы борзых вследствие скрещивания русской псовой борзой и курляндской, объединивших в своем потомстве скорость бега русской борзой с силой и агрессивностью ее курляндской родни. Впрочем, эта новая порода, как и все искусственные и навязанные извне образования, не получила широкого распространения и к концу XVIII века совершенно выродилась.
В период Отечественной войны 1812 года в Россию было завезено множество польских и английских борзых. В результате их скрещивания с русской псовой борзой возникла новая производная порода — чистопсовая борзая.
Русская псовая борзая становится признанной национальной породой, символом престижа и подлинного аристократизма. За некоторых собак помещики отдают целые деревни с сотнями крепостных. Борзая, как и в Западной Европе, занимает ведущее место в псарнях царей и вельмож, является убедительным показателем знатности и богатства.
В России выпускаются специальные руководства по организации псовой охоты, в которых подробно описываются как ее правила, так и требования, предъявляемые к внешним параметрам собак и к их выучке.
Охота с борзыми становится не только забавой аристократов, но и своеобразным искусством, владение которым является необходимым условием принадлежности к высшему обществу.
Совершенствуются и усложняются правила как чисто борзовой, так и комплектной охоты, где борзые действуют совместно с гончими собаками. В такой охоте крайне важно строгое взаимодействие этих двух групп. Гончие должны взять след зверя, поднять его и затем гнать на борзых, которые займутся его непосредственной поимкой. Это взаимодействие достигалось в результате терпеливой и целенаправленной выучки собак, которые во время охоты представляли собой слаженный ансамбль, действующий с размеренностью и точностью часового механизма.
Это было незабываемое зрелище, в котором ценность результата заметно уступала ценности процесса, Изысканная отточенность которого вдохновила не одного живописца и писателя.
В романе классика мировой литературы графа Л.H. Толстого «Война и мир» есть эпизод, который сам по себе стал хрестоматийным описанием псовой охоты, с изумительной яркостью передающим и ее суть, и характер, и неповторимую атмосферу захватывающего азарта гона, красоты борзового искусства и пьянящей радости победы.
«Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Все двигалось медленно и степенно.
— Куда головой лежит? — спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику.
Hо не успел еще охотник ответить, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих, на смычках, с ревом понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах; бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники — выжлятники с криком: «стой!», обивая собак, борзятники с криком: «ату», направляя собак, — поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца и боясь только потерять — хоть на мгновение — из вида ход травли. Заяц попался матерый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и, наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги.
Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из-за них вылетела илагинская красно-пегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца, и, думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из-за Ерзы вынеслась широкозадая черно-пегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
— Милушка, матушка! — послышался торжествующий крик Николая.
Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь, как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
— Ерзынька! Сестрица! — послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
— Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! — закричал в это время новый голос, и Ругай, красный горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из-за них, наддал со страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился за зайцем. Звезда собак окружила его…»
Такая охота, разумеется, не могла соперничать в пышности с королевскими выездами XVII века, однако, она способствовала развитию и совершенствованию породы русской псовой борзой.
Семейство борзых в ходе своей истории познало не только медные трубы славы, но и холодную воду отчуждения, и смертельный огонь общественных катаклизмов.
1789 год. Французская революция. Опьяневшим от конфискованного вина и безнаказанно пролитой крови сотен тысяч своих сограждан люмпенам, видимо, было непереносимо видеть грациозных, высоконогих и благородных животных, всем своим видом подчеркивающим разницу между низменным и возвышенным. Так или иначе, но во времена революции все борзые собаки Франции были поголовно истреблены.
Русские псовые борзые также попадали между жерновами исторических катаклизмов, но, к счастью, избежали фатальной судьбы своих французских сородичей.
Первый из таких критических периодов пришелся на 1861 год, когда в России было отменено крепостное право. Множество помещиков тогда бросали свои имения, казавшиеся им бесперспективными без применения рабского труда. Желая продемонстрировать свое несогласие с реформой, а также исходя из принципа «Если не мне, то никому», эти озлобленные самодуры уничтожали свои псарни вместе с их четвероногими обитателями.
Тогда погибли десятки тысяч благородных животных.
Следующий период жестоких испытаний наступил после революции 1917 года, когда дворянские имения были разграблены и уничтожены, а борзые — частично истреблены (видимо, по тем же мотивам, что и во времена французской революции), а частично превратились в бродячих собак. Их тогда подбирали деревенские охотники. Они использовали борзых для охоты на волков которые чрезвычайно расплодились в те годы, а также на лисиц и зайцев.
Каким образом знаменитая порода русской псовой борзой была спасена от полного вырождения.
Созвездие гончих псов (семейство гончих)
Предназначение этих собак состоит в том, что они должны, выследив зверя, гнать его на охотников или на борзых, которые будут завершать дело, начатое гончими.
В старину феодалы выезжали на охоту многочисленными конными группами, впереди которых с заливистым лаем бежали стаи гончих. Эти стаи, в зависимости от материальных возможностей устроителей охоты, были довольно внушительными, до полутора тысяч собак.
В наши дни можно только представлять себе все великолепие подобного зрелища: кавалькада живописно одетых охотников, псари, егеря, тысячи гончих и борзых собак… Протяжные звуки охотничьих рогов, топот копыт и многоголосый хор преследователей, взявших след зверя.
Рулады, выводимые гончими собаками, в свое время были предметом специальных исследований.
Некоторые меломаны принимали участие в охоте, движимые единственной целью — послушать непередаваемую гармонию сотен собачьих голосов самого разнообразного тембра и высоты звучания.
Издаваемый в конце XIX — начале XX века в России «Ежегодник общества любителей породистых собак» часто публиковал на своих страницах статьи, посвященные уникальным способностям гончих держать след именно того зверя, который был избран объектом гона, безошибочно чуя его среди невообразимого хаоса звериных следов, а также многообразием голосовых сигналов давать охотникам точную информацию обо всех ситуациях, возникающих во время гона.
Полифоническое звучание стаи гончих сравнивали со слаженным хором человеческих голосов. Заливистое пение гончих придавало охоте особую, неповторимую прелесть.
Поиск истоков происхождения этих собак непременно приведет в Древнюю Турцию, где с незапамятных времен была известна гладкошерстная собака средних размеров, с длинными висячими ушами и весьма экзотическим окрасом: на чисто белом фоне густо разбросаны черные или темнокоричневые пятна.
В наше время эта порода носит название «далматин».
У себя на родине, в Турции, далматины использовались в сугубо утилитарном плане: они были воинами и сторожами.
В Западную Европу эти собаки попали вместе с турецкими завоевателями во времена средневековья. Здесь они сразу же обрели статус престижного знака отличия высшей знати.
Изображения далматина встречаются также на гербах и штандартах английских рыцарей.
Далматин — сильная собака, способная развивать большую скорость бега — принимал участие в рыцарских и королевских охотах на крупного зверя, но главным его предназначением в те времена были украшением своей персоной интерьеров феодальных замков.
Впоследствии это почетное предназначение едва не сыграло роковую роль в судьбе этой породы.
Эпоха Гражданской войны в Англии (1645—1649) отразилась в истории собачьего мира гонениями на далматинов, которые считались символами феодальной власти. Эти собаки весьма серьезно пострадали от репрессий со стороны кровожадных толп, грабивших имения аристократов. Есть, правда, еще одна причина этих репрессий — религиозная. Далматин считался в Англии итальянской собакой, следовательно, представителем католицизма, а протестанты, которые в ту пору заняли на Британских островах главенствующее положение, а в особенности их наиболее радикальное крыло — пуритане — относились с крайней нетерпимостью ко всему, что хоть как-то символизировало католическую религию. Так что предположительно итальянское происхождение далматина сыграло в судьбе этой породы весьма отрицательную роль.
Однако, когда в 1660 году в Англии произошла реставрация дома Стюартов и на престол взошел сын казненного короля — Карл II, далматины были полностью реабилитированы и получили самое широкое распространение как в Англии, так и на материке, сохранив свое предназначение быть престижной аристократической породой.
Далматина называли «каретной собакой», так как он служил эскортом для роскошных экипажей с золочеными гербами на дверцах, не уступая в скорости самым быстроногим рысакам.
В настоящее время далматин выполняет и комнатно-декоративные функции и служебные, как полицейская ищейка.
А и средние века вислоухие потомки далматина, смешавшись с собаками других пород, стали родоначальниками гончих.
Они быстро и решительно потеснили борзых, считавшихся непревзойденными охотниками, и заняли почетное место на королевских и рыцарских охотничьих празднествах.
Hо этим их функции не ограничивались.
Гончие наравне с борзыми принимали участие и в крестовых походах, и в пышных торжествах феодалов, включая даже церемонии коронации Монархов, о чем свидетельствуют старинные гравюры.
Несмотря на растущую популярность, гончие собаки, однако, не имели четких стандартов, как другие признанные породы.
Hо ввиду того, что они стали престижными и, следовательно, дорогими собаками, разведение их стало весьма доходным промыслом. Учитывая пожелания тех или иных заказчиков, проводилась направленная селекция, в результате которой возникали новые и новые разновидности гончих.
Одна из них, называемая «сан-губер», стала корнем, от которого произошла целая поросль европейских гончих.
Сан-губеры получили свое название от святого Губерта, считавшегося покровителем всех охотников. В память об имени святого французский король Людовик IX построил в Арденнском лесу монастырь, послушники которого стали разводить гончих собак, получивших имя Губерта — покровителя этого монастыря.
В монастыре Святого Губерта впоследствии возникла легенда, дающая своеобразное толкование факту появления монастыря именно в Арденнском лесу.
Согласно этой легенде, молодой и беззаботный рыцарь по имени Франциск Губерт, страстный охотник, как-то поскакал на своем вороном коне в чащу Арденнского леса, где по словам егерей, появился олень редкой красоты и силы.
Вскоре рыцарь услышал восторженный лай своих собак, из чего он сделал вывод, что гончие взяли след.
Рыцарь пришпорил коня.
1 2 3 4 5 6 7 8