Последним семинарским утром, когда голова была на всех одна и болела нещадно, а денег тоже на всех чохом не наблюдалось, Александр Васильевич Новиков, совершенно тогда непьющий, молча куда-то уехал и вернулся с ящиком пива. Так был спасен свердловский рок...
Собственно говоря, на семинаре ничего особенного не произошло, поскольку до такой степени пьяные люди ничего особенного совершить не могут. Единственным подлинным событием стало знакомство с будущим “Наутилусом”. Стоит ли говорить, что молоденькие и неожиданно для рокеров прилично одетые архитекторы всем моментально и окончательно понравились?.. Впрочем, еще по дороге на турбазу случился (кроме драки) один весьма примечательный разговор.
...
Вспоминает А.Коротич:
Мы ехали со Славой, разговаривали. Он сказал, что у него проблемы с текстовиком и что он хочет обратиться к Кормильцеву. Я его начал отговаривать, на что Слава промолчал.
Тут же по возвращении они и договорились с Пантыкиным о совместной записи альбома. Мэтр согласился, он никогда не мог отказать себе в удовольствии стать кому-нибудь родным папой. А формальным поводом сотрудничества стала песня под названием “Ястребиная свадьба”, которую Слава просто не знал, как делать. Тогда наусы впервые встретились с Шурой Полковником, который годами позже стал их бессменным звукорежиссером; встретились и с его прославленным магнитофоном типа “Тембр”, у которого в каких-то мистико-акустических целях сбоку висели натуральные консервные банки. Шура утверждал, что банки отводят помехи, по всеобщей электрической безграмотности ему приходилось верить. Естественно, до магнитофона с банками Макарова не допустили. Андрюха обиделся. Тогда – в первый раз.
Работали в июне, Зарубина от института послали сено косить, пришлось ему сбежать. Как только доделали инструментальные подкладки, Полковник, человек вообще безапелляционный, заявил: “Всем выйти, Слава смущается!” – и выгнал музыкантов, те опомниться не успели. Слава стал петь...
...
Вспоминает Пантыкин:
Во время работы люди приходили, говорили самое разное: что это бесперспективно, что Славка петь не умеет, что все это нудно, заунывно... А многие утверждали и обратное, что это “класс”, необычно, но, правда, петь чувак все равно не умеет.
Тогда же появилось название “Наутилус”. Предложил его Андрей Макаров, который до того предложил и неприжившегося “Али-Бабу”. Большого впечатления название ни на кого не произвело, так что довольно долго им и пользовался один Макаров. Однако понемногу, коль скоро другого не было, “Наутилус” прижился сам собою.
“Переезд” вышел чрезвычайно по манере пестрым и неопределенным, но вышел. И мало кто его услышал.
...
Из интервью А.Зарубина:
Даже в институте “Наутилус” никто толком не знал. Андрюша Макаров жил в общаге и какой-то “промоушн” пытался устроить, хотя на танцах это было сложно крутить, под такие вещи не потанцуешь... Но он все равно ставил. И все равно общая масса нас не знала. Да, собственно, успехов-то практически никаких и не было.
Успехов особых не было, но к осени потребовалась институту агитка, дабы сеять культуру среди студенческих и крестьянских масс, а кандидатов, кроме “Hay”, не наблюдалось. Их поставили в известность, что нужно готовить программу, и тут стало понятно, что под Славины вещи заставить танцевать невозможно даже студентов на картошке. За несколько дней насобирали песенок типа “Опять от меня сбежала последняя электричка”, аранжировали посмешней, а кроме того, взяли в группу нового человека, Витю Комарова, более известного по прозванию Пифа. Взяли клавишником, поскольку Пантыкин, игравший на модном по тем временам “препарированном пиано” (в молоточки втыкались кнопки, при ударе о струны издающие “почти синтезаторный” звук, но при этом отчаянно эти самые струны рвавшие), произвел впечатление неизгладимое, успех напичканного кнопками фоно решили развивать.
Программу сдали кислой комиссии и отбыли в деревенское турне. В сопровождении девочек в черных трико, которые в первом отделении танцевали, и пары чтецов-шутников объехали по точкам несколько районов, программа с “электричками” скоро обкаталась, работали в деревенских клубах “для местных”, на площадках для утомленных картошкой студентов.
...
Из интервью А.Зарубина:
Для Славы, для Димы это были, скорее всего, первые выступления со сцены, кайф они ловили страшный, а залы в клубах всегда были полные, там не каждый день такое бывает... Залы маленькие, даже нашей аппаратуры хватало, народ приходил процентов на пятьдесят пьяный, свистел, орал, а после концерта нас всегда ждала брага... Хотя пили не слишком много, деньги нас сдерживали. В общем, все были счастливы.
Впрочем, деньги – не помеха, и самым дельным человеком в агитке оказался шофер Серега, всегда возивший сено, а тут вдруг – музыкантов, чем Серега очень гордился. ГАИ на поселковых дорогах не наблюдалось, так что пил Серега с группой наравне и очень всех полюбил.
...
Вспоминает Зарубин:
Однажды он с какой-то девицей договаривался насчет бесплатной браги, а она хотела деньги стрясти, так он ей говорит: “Ты что, с ума сошла? Приехали рокеры, ездят, нас веселят, а тебе три литра браги жалко...” Она смутилась, извинилась и принесла брагу.
Тут же приведем еще одно замечание Саши Зарубина, тоже не лишенное забавности:
...
А что касается женского пола, настолько Слава с Димой были внутри музыки, что о женщинах даже разговор не заходил. После агитки две девицы, которые в трико на сцене танцевали, подошли ко мне и говорят: надо как-нибудь собраться... Я Славе сообщил, что девочки предлагают вместе посидеть, Слава сказал: “Да ты что, посылай их сразу!”
По приезде из агитки выяснилось, что кому-то нужно играть теперь уже на вечере первокурсника, кандидатов, разумеется, не было, и у “Наутилуса” один из организаторов поинтересовался, нет ли в репертуаре чего-нибудь поинтересней “электричек”. Ребята предложили свою программу. Репетировали наскоро, в клубной комнате, без вокала. Слава вообще не любил петь на репетициях, так что играли один инструментал. В первом отделении концерта выступала самодеятельность, а у “Hay” уже была некоторая известность, заработанная на колхозных полях; в зале покрикивали: “Наутилус! Наутилус!” Ребята в это время судорожно отрабатывали “на коленках” недорепетированное заранее.
Перед вторым отделением натянули на сцене и в зале какие-то сети, подукрасились и... скисли на первой же песне. Это был первый концерт студенческой группы “Наутилус”, он же оказался и последним: программа недоработанная, сырая, разученная без вокала, опыта никакого и полный зал ДК автомобилистов, первый большой зал в их жизни. Доигрывали “на автомате”, публика прокисала на глазах. Слава повернулся к залу боком, носом в кулису, дотягивал кое-как, в “Ястребиной свадьбе” просто перестал петь. Впоследствии это станет его коронным трюком, музыканты вновь и вновь, как и в тот, первый раз, будут играть “на месте” в ожидании слов... Покуда не надоест.
Умецкий еще пытался переломить ситуацию, в конце закричал: “А теперь Лядовы Цепеляны!” – шутка – врезали “Цепов”. Их в агитке более-менее обкатали, прошло чуть веселей... С концерта уходили в настроении кошмарном. И были поражены, когда на следующий день в институте к ним подходили совсем незнакомые студенты и благодарили за новые песни...
В некотором смысле история студенческой группы “Наутилус” тем и кончилась: дело шло к дипломам, к выпускным экзаменам, выяснялось понемногу, что не все собираются дудеть в дуду, у некоторых касательно будущего были собственные соображения. Отчего будущее становилось неопределенным; группа кончалась, если не считать одного занимательного случая: их пригласили на ТВ. Даже не пригласили, а притащили “урфин-джюсы”, которых в свою очередь и правда пригласили в новогоднюю развлекательную программу, составленную из номеров студенческой самодеятельности. Так появился на свет божий первый клип грядущего “Наутилуса” и – что действительно интересно – состоялось первое деловое сошествие Славы Бутусова и Ильи Кормильцева.
Забавно, но имел место самый настоящий “социальный заказ”: “Урфин Джюс” должен был сочинить песню веселую; ею оказалась великолепная старая белкинская шутка с оригинальным названием “Новый год”. “Hay” была заказана песня грустная; наскоро, впопыхах выдали на-гора шедевр под названием “Пыль снежная” и со стихами Кормильцева:
Пыль снежная летит в глаза и тает на лице,
Мерцая, словно бриллиант в серебряном кольце...
Очень романтичная была песня, очень романтичный стоял Слава в ореоле кружащихся рождественских свечек, а руки того же Пантыкина профессионально скакали по клавишам рояля. Впрочем, говорят, что на самом деле руки были Пифины, то есть Комарова. А сам рояль не звучал, потому что микрофона не хватило. Передача вызвала какой-то гнев каких-то властей, вышла днем, никем почти не замеченная, и тут же, согласно директиве свыше, была стерта. Копия, впрочем, по случайности сохранилась.
Невзирая на скандал и рискуя получить еще один, режиссер опять пригласил “Наутилус”, записали звук, но на съемки видеоряда Слава неожиданно поехать не смог. Встала проблема: кому за солиста рот открывать? Отказались все и сразу, пришлось “Славой поработать” Саднову, режиссер обиделся, передача вышла без “Hay”.
И... долгая, глухая пауза... Дипломы, военные лагеря, все кончалось само собой. Больше всех такое положение дел не нравилось Умецкому, уже в лагерях он постоянно заводил разговор на тему: “Пора дело делать”. Внешне все упиралось в студенческий статус “Hay”: без институтского клуба они лишались аппаратуры, базы, всего. Проблем внутренних было больше. Дима дергался, Слава отмалчивался. Пытались заставить Зарубина купить барабаны, которые, разумеется, своей стоимостью превосходили все возможности вчерашних студентов, что Зарубина ставило в тупик. Дима выдвинул смелую идею: а не поехать ли Саше в стройотряд, не заработать ли денег, не продать ли все, что дома есть, тогда на барабаны как раз хватит. Зарубин отвечал, что самому Диме роскошную бас-гитару подарила бабушка из Германии, так не подарить ли бабушке заодно и барабаны?..
Одним словом, в июне месяце все уже работали, Саднов выходил на диплом и был страшно занят, со студенчеством было покончено. Казалось, со студенческими мечтами тоже...
1985. “Невидимка”
Если архитектура – это застывшая музыка, то советская архитектура – это застывшая советская музыка.
В. Бутусов
Как ни странно, в реальном появлении группы “Nautilus Pompilius” виновата социалистическая организация труда: после веселого Арха ребятам предстояли большие испытания в виде проектных институтов. Славе предназначен был Уралгипротранс, Диме – Уралтеплоэнергопроект. В последнем заведении Умецкий целый год рисовал на планшетах декоративную плитку: планшеты напоминали ему стены общественного туалета. Бутусов тоже работал... с отвращением. И никакой богемы, привычной по вольному Арху, никакого веселья, все больше тупая производственная пьянка...
Остальные члены “Наутилуса” разъехались кто куда, а плюс еще семьи, забота о завтрашнем дне, легкая неустроенность, неуклонное повышение производительности труда и прочая, прочая... В конце 1984-го Славу с Димой от происходившего тошнило, и нешуточно.
А тут еще съездили Слава с Димой в Питер. У свердловских рокеров в те времена была странная система поощрений: подающих надежды отправляли в Питер, на рок-концерты; заранее созванивались с организаторами, чтобы билеты начинающим рок-н-ролльщикам обеспечить, “на шару” туда пробиться было совершенно невозможно. Обратно оба приехали просто окрыленные, с горящими глазами. Очень может быть, поездка эта сыграла в их судьбе роль едва ли не решающую.
На дворе стоял 1984-й, в воздухе пахло гарью: полуживой Черненко на троне, гонения легкие с порывами до средних, переходящие в нешуточные, общее рок-н-ролльное уныние и бесконечные переговоры с комсомольско-культурным начальством... Именно в этот момент из города Верхняя Пышма возник странный человек Толя Королев, он-то и сбил с пути истинного пару начинающих архитекторов.
Королев был циник, то есть человек честный, он хотел делать деньги и делать их на музыке, работал на опытном заводе то ли мастером сменным, то ли что-то подобное, а по вечерам занимался дискотеками, тогда это дело было в расцвете. На ниве музыкального бизнеса Толик успел потрудиться, среди рокеров имел твердую репутацию проходимца, так что выбора у него особенного не было, но были напор и деловая хватка. Тут и подвернулся ему приунывший “Наутилус” в количестве двух человек. Толик взялся за дело: купил Славе первую настоящую гитару, купил остродефицитный микрофон типа “Шур” и в довершение всего подбросил идею записаться вдвоем.
А к тому же один из свердловских рок-авторитетов (пока умолчим об авторстве) встретил однажды Славу с Димой и заявил: “Ничего из вас не выйдет. И ничего вы никогда не запишете!” Приговор архитекторов добил и разозлил одновременно. В середине января 1985-го Слава с Димой решились окончательно, договорились с урфиновскими звукарями, с Ильей Кормильцевым, тогда владельцем единственной в Свердловске портативной студии, а в первых числах февраля неожиданно возникли в гостях у Вити Комарова, клавишника студенческих времен, тоже изрядно к тому времени подуставшего от работы в конторе под названием Главснаб.
Витя “Пифа” Комаров отличался демонстративно – по тем временам и представлениям – не рок-н-ролльной внешностью, отчаянным весельем и наличием машины марки “Жигули” по прозванию “Голубой Мул”. Бог весть почему, но Пифы Дима со Славой поначалу стеснялись и объясняли всем его появление в группе именно наличием машины, которая весьма во время записи может пригодиться. Но когда оказалось, что Пифа отличается, кроме машины, еще и удивительным музыкальным чутьем, стесняться перестали.
В середине февраля они уже сидели на квартире бывшего однокурсника, Димы Воробьева, и записывали “Невидимку”. Дело происходило весело, безвылазно, а когда на записи один из звукарей поинтересовался, нет ли чего поесть, радостный Умецкий извлек из-под стола ящик портвейна. Альбом писался бодро, полупьяно, с азартом, постоянно приходили и уходили какие-то друзья, некоторые оставались, некоторые – до утра... Слава записывал вокальные партии, зарывшись с головой и микрофоном под одеяло, потом выскакивал оттуда на свет божий красный от удушья, весь в поту. И всем было ясно, что альбом просто не может не получиться.
Точку поставили 8 марта, вечером наусовская троица тайком сорвалась с записи, унося драгоценную пленку, и в общежитии Архитектурного института состоялась неофициальная премьера. Дискотеками там заведовал Андрей Макаров, к нему и обратились: “Андрюха, это надо поставить на дискотеке...”
И Андрюха поставил “Гуд-бай, Америку”... Ребята страшно волновались, и... ничего. Никто не понял, не поздравил, первые рецензии были выдержаны в духе: “Ну, „Наутилус“ и „Наутилус“...”
9 марта состоялась вторая премьера, теперь уже официальная, с рокерами и портвейном. Там же, в квартире Димы Воробьева. И тут наусы расквитались за вчерашний холодок: маститые рокеры просто растерялись. И как-то неуверенно, постепенно набирая обороты, принялись хвалить “Наутилус”, о котором еще вчера вспоминать не хотели! Один только авторитет, недавно пророчивший им полное забвение, сидел молча и угрюмо, к вечеру случился у него внутренний кризис на тему “мир ушел вперед, а я стою у дерева”... Такова печальная история о том, как Пантыкин побывал в роли пророка и что из этого вышло.
В те же дни встала еще одна проблема: название. То, что группа вырвется за пределы Свердловска, стало ясно всем, однако в те времена “Наутилусов” в стране насчитывалось от трех до девяти, не считая бесчисленную самодеятельность, тоже знакомую с Жюлем Верном, так что в массе “Наутилусов” вполне можно было потеряться. Выручил полиглот Кормильцев: он единственный не только читал французского фантаста, но еще и знал, откуда взялось название подводной лодки капитана Немо. Кормильцев рассказал о моллюске, размножающемся весьма своеобразно: он отрезает от себя членики, наполненные плодотворящей жидкостью, а те самостоятельно отправляются на поиски адресата... Факт, к тому же зафиксированный в последней песне альбома: “Я отрезаю от себя части...”, показался символичным, “Наутилус” стал “Помпилиусом”.
Так само собой и получилось, что за каких-то несколько дней “Hay” из полуобреченной некогда студенческой команды превратился в рок-группу, к тому же с оригинальным полулатинским названием и очевидной потенцией стать лучшей командой города.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Nautilus Pompilius'
1 2 3
Собственно говоря, на семинаре ничего особенного не произошло, поскольку до такой степени пьяные люди ничего особенного совершить не могут. Единственным подлинным событием стало знакомство с будущим “Наутилусом”. Стоит ли говорить, что молоденькие и неожиданно для рокеров прилично одетые архитекторы всем моментально и окончательно понравились?.. Впрочем, еще по дороге на турбазу случился (кроме драки) один весьма примечательный разговор.
...
Вспоминает А.Коротич:
Мы ехали со Славой, разговаривали. Он сказал, что у него проблемы с текстовиком и что он хочет обратиться к Кормильцеву. Я его начал отговаривать, на что Слава промолчал.
Тут же по возвращении они и договорились с Пантыкиным о совместной записи альбома. Мэтр согласился, он никогда не мог отказать себе в удовольствии стать кому-нибудь родным папой. А формальным поводом сотрудничества стала песня под названием “Ястребиная свадьба”, которую Слава просто не знал, как делать. Тогда наусы впервые встретились с Шурой Полковником, который годами позже стал их бессменным звукорежиссером; встретились и с его прославленным магнитофоном типа “Тембр”, у которого в каких-то мистико-акустических целях сбоку висели натуральные консервные банки. Шура утверждал, что банки отводят помехи, по всеобщей электрической безграмотности ему приходилось верить. Естественно, до магнитофона с банками Макарова не допустили. Андрюха обиделся. Тогда – в первый раз.
Работали в июне, Зарубина от института послали сено косить, пришлось ему сбежать. Как только доделали инструментальные подкладки, Полковник, человек вообще безапелляционный, заявил: “Всем выйти, Слава смущается!” – и выгнал музыкантов, те опомниться не успели. Слава стал петь...
...
Вспоминает Пантыкин:
Во время работы люди приходили, говорили самое разное: что это бесперспективно, что Славка петь не умеет, что все это нудно, заунывно... А многие утверждали и обратное, что это “класс”, необычно, но, правда, петь чувак все равно не умеет.
Тогда же появилось название “Наутилус”. Предложил его Андрей Макаров, который до того предложил и неприжившегося “Али-Бабу”. Большого впечатления название ни на кого не произвело, так что довольно долго им и пользовался один Макаров. Однако понемногу, коль скоро другого не было, “Наутилус” прижился сам собою.
“Переезд” вышел чрезвычайно по манере пестрым и неопределенным, но вышел. И мало кто его услышал.
...
Из интервью А.Зарубина:
Даже в институте “Наутилус” никто толком не знал. Андрюша Макаров жил в общаге и какой-то “промоушн” пытался устроить, хотя на танцах это было сложно крутить, под такие вещи не потанцуешь... Но он все равно ставил. И все равно общая масса нас не знала. Да, собственно, успехов-то практически никаких и не было.
Успехов особых не было, но к осени потребовалась институту агитка, дабы сеять культуру среди студенческих и крестьянских масс, а кандидатов, кроме “Hay”, не наблюдалось. Их поставили в известность, что нужно готовить программу, и тут стало понятно, что под Славины вещи заставить танцевать невозможно даже студентов на картошке. За несколько дней насобирали песенок типа “Опять от меня сбежала последняя электричка”, аранжировали посмешней, а кроме того, взяли в группу нового человека, Витю Комарова, более известного по прозванию Пифа. Взяли клавишником, поскольку Пантыкин, игравший на модном по тем временам “препарированном пиано” (в молоточки втыкались кнопки, при ударе о струны издающие “почти синтезаторный” звук, но при этом отчаянно эти самые струны рвавшие), произвел впечатление неизгладимое, успех напичканного кнопками фоно решили развивать.
Программу сдали кислой комиссии и отбыли в деревенское турне. В сопровождении девочек в черных трико, которые в первом отделении танцевали, и пары чтецов-шутников объехали по точкам несколько районов, программа с “электричками” скоро обкаталась, работали в деревенских клубах “для местных”, на площадках для утомленных картошкой студентов.
...
Из интервью А.Зарубина:
Для Славы, для Димы это были, скорее всего, первые выступления со сцены, кайф они ловили страшный, а залы в клубах всегда были полные, там не каждый день такое бывает... Залы маленькие, даже нашей аппаратуры хватало, народ приходил процентов на пятьдесят пьяный, свистел, орал, а после концерта нас всегда ждала брага... Хотя пили не слишком много, деньги нас сдерживали. В общем, все были счастливы.
Впрочем, деньги – не помеха, и самым дельным человеком в агитке оказался шофер Серега, всегда возивший сено, а тут вдруг – музыкантов, чем Серега очень гордился. ГАИ на поселковых дорогах не наблюдалось, так что пил Серега с группой наравне и очень всех полюбил.
...
Вспоминает Зарубин:
Однажды он с какой-то девицей договаривался насчет бесплатной браги, а она хотела деньги стрясти, так он ей говорит: “Ты что, с ума сошла? Приехали рокеры, ездят, нас веселят, а тебе три литра браги жалко...” Она смутилась, извинилась и принесла брагу.
Тут же приведем еще одно замечание Саши Зарубина, тоже не лишенное забавности:
...
А что касается женского пола, настолько Слава с Димой были внутри музыки, что о женщинах даже разговор не заходил. После агитки две девицы, которые в трико на сцене танцевали, подошли ко мне и говорят: надо как-нибудь собраться... Я Славе сообщил, что девочки предлагают вместе посидеть, Слава сказал: “Да ты что, посылай их сразу!”
По приезде из агитки выяснилось, что кому-то нужно играть теперь уже на вечере первокурсника, кандидатов, разумеется, не было, и у “Наутилуса” один из организаторов поинтересовался, нет ли в репертуаре чего-нибудь поинтересней “электричек”. Ребята предложили свою программу. Репетировали наскоро, в клубной комнате, без вокала. Слава вообще не любил петь на репетициях, так что играли один инструментал. В первом отделении концерта выступала самодеятельность, а у “Hay” уже была некоторая известность, заработанная на колхозных полях; в зале покрикивали: “Наутилус! Наутилус!” Ребята в это время судорожно отрабатывали “на коленках” недорепетированное заранее.
Перед вторым отделением натянули на сцене и в зале какие-то сети, подукрасились и... скисли на первой же песне. Это был первый концерт студенческой группы “Наутилус”, он же оказался и последним: программа недоработанная, сырая, разученная без вокала, опыта никакого и полный зал ДК автомобилистов, первый большой зал в их жизни. Доигрывали “на автомате”, публика прокисала на глазах. Слава повернулся к залу боком, носом в кулису, дотягивал кое-как, в “Ястребиной свадьбе” просто перестал петь. Впоследствии это станет его коронным трюком, музыканты вновь и вновь, как и в тот, первый раз, будут играть “на месте” в ожидании слов... Покуда не надоест.
Умецкий еще пытался переломить ситуацию, в конце закричал: “А теперь Лядовы Цепеляны!” – шутка – врезали “Цепов”. Их в агитке более-менее обкатали, прошло чуть веселей... С концерта уходили в настроении кошмарном. И были поражены, когда на следующий день в институте к ним подходили совсем незнакомые студенты и благодарили за новые песни...
В некотором смысле история студенческой группы “Наутилус” тем и кончилась: дело шло к дипломам, к выпускным экзаменам, выяснялось понемногу, что не все собираются дудеть в дуду, у некоторых касательно будущего были собственные соображения. Отчего будущее становилось неопределенным; группа кончалась, если не считать одного занимательного случая: их пригласили на ТВ. Даже не пригласили, а притащили “урфин-джюсы”, которых в свою очередь и правда пригласили в новогоднюю развлекательную программу, составленную из номеров студенческой самодеятельности. Так появился на свет божий первый клип грядущего “Наутилуса” и – что действительно интересно – состоялось первое деловое сошествие Славы Бутусова и Ильи Кормильцева.
Забавно, но имел место самый настоящий “социальный заказ”: “Урфин Джюс” должен был сочинить песню веселую; ею оказалась великолепная старая белкинская шутка с оригинальным названием “Новый год”. “Hay” была заказана песня грустная; наскоро, впопыхах выдали на-гора шедевр под названием “Пыль снежная” и со стихами Кормильцева:
Пыль снежная летит в глаза и тает на лице,
Мерцая, словно бриллиант в серебряном кольце...
Очень романтичная была песня, очень романтичный стоял Слава в ореоле кружащихся рождественских свечек, а руки того же Пантыкина профессионально скакали по клавишам рояля. Впрочем, говорят, что на самом деле руки были Пифины, то есть Комарова. А сам рояль не звучал, потому что микрофона не хватило. Передача вызвала какой-то гнев каких-то властей, вышла днем, никем почти не замеченная, и тут же, согласно директиве свыше, была стерта. Копия, впрочем, по случайности сохранилась.
Невзирая на скандал и рискуя получить еще один, режиссер опять пригласил “Наутилус”, записали звук, но на съемки видеоряда Слава неожиданно поехать не смог. Встала проблема: кому за солиста рот открывать? Отказались все и сразу, пришлось “Славой поработать” Саднову, режиссер обиделся, передача вышла без “Hay”.
И... долгая, глухая пауза... Дипломы, военные лагеря, все кончалось само собой. Больше всех такое положение дел не нравилось Умецкому, уже в лагерях он постоянно заводил разговор на тему: “Пора дело делать”. Внешне все упиралось в студенческий статус “Hay”: без институтского клуба они лишались аппаратуры, базы, всего. Проблем внутренних было больше. Дима дергался, Слава отмалчивался. Пытались заставить Зарубина купить барабаны, которые, разумеется, своей стоимостью превосходили все возможности вчерашних студентов, что Зарубина ставило в тупик. Дима выдвинул смелую идею: а не поехать ли Саше в стройотряд, не заработать ли денег, не продать ли все, что дома есть, тогда на барабаны как раз хватит. Зарубин отвечал, что самому Диме роскошную бас-гитару подарила бабушка из Германии, так не подарить ли бабушке заодно и барабаны?..
Одним словом, в июне месяце все уже работали, Саднов выходил на диплом и был страшно занят, со студенчеством было покончено. Казалось, со студенческими мечтами тоже...
1985. “Невидимка”
Если архитектура – это застывшая музыка, то советская архитектура – это застывшая советская музыка.
В. Бутусов
Как ни странно, в реальном появлении группы “Nautilus Pompilius” виновата социалистическая организация труда: после веселого Арха ребятам предстояли большие испытания в виде проектных институтов. Славе предназначен был Уралгипротранс, Диме – Уралтеплоэнергопроект. В последнем заведении Умецкий целый год рисовал на планшетах декоративную плитку: планшеты напоминали ему стены общественного туалета. Бутусов тоже работал... с отвращением. И никакой богемы, привычной по вольному Арху, никакого веселья, все больше тупая производственная пьянка...
Остальные члены “Наутилуса” разъехались кто куда, а плюс еще семьи, забота о завтрашнем дне, легкая неустроенность, неуклонное повышение производительности труда и прочая, прочая... В конце 1984-го Славу с Димой от происходившего тошнило, и нешуточно.
А тут еще съездили Слава с Димой в Питер. У свердловских рокеров в те времена была странная система поощрений: подающих надежды отправляли в Питер, на рок-концерты; заранее созванивались с организаторами, чтобы билеты начинающим рок-н-ролльщикам обеспечить, “на шару” туда пробиться было совершенно невозможно. Обратно оба приехали просто окрыленные, с горящими глазами. Очень может быть, поездка эта сыграла в их судьбе роль едва ли не решающую.
На дворе стоял 1984-й, в воздухе пахло гарью: полуживой Черненко на троне, гонения легкие с порывами до средних, переходящие в нешуточные, общее рок-н-ролльное уныние и бесконечные переговоры с комсомольско-культурным начальством... Именно в этот момент из города Верхняя Пышма возник странный человек Толя Королев, он-то и сбил с пути истинного пару начинающих архитекторов.
Королев был циник, то есть человек честный, он хотел делать деньги и делать их на музыке, работал на опытном заводе то ли мастером сменным, то ли что-то подобное, а по вечерам занимался дискотеками, тогда это дело было в расцвете. На ниве музыкального бизнеса Толик успел потрудиться, среди рокеров имел твердую репутацию проходимца, так что выбора у него особенного не было, но были напор и деловая хватка. Тут и подвернулся ему приунывший “Наутилус” в количестве двух человек. Толик взялся за дело: купил Славе первую настоящую гитару, купил остродефицитный микрофон типа “Шур” и в довершение всего подбросил идею записаться вдвоем.
А к тому же один из свердловских рок-авторитетов (пока умолчим об авторстве) встретил однажды Славу с Димой и заявил: “Ничего из вас не выйдет. И ничего вы никогда не запишете!” Приговор архитекторов добил и разозлил одновременно. В середине января 1985-го Слава с Димой решились окончательно, договорились с урфиновскими звукарями, с Ильей Кормильцевым, тогда владельцем единственной в Свердловске портативной студии, а в первых числах февраля неожиданно возникли в гостях у Вити Комарова, клавишника студенческих времен, тоже изрядно к тому времени подуставшего от работы в конторе под названием Главснаб.
Витя “Пифа” Комаров отличался демонстративно – по тем временам и представлениям – не рок-н-ролльной внешностью, отчаянным весельем и наличием машины марки “Жигули” по прозванию “Голубой Мул”. Бог весть почему, но Пифы Дима со Славой поначалу стеснялись и объясняли всем его появление в группе именно наличием машины, которая весьма во время записи может пригодиться. Но когда оказалось, что Пифа отличается, кроме машины, еще и удивительным музыкальным чутьем, стесняться перестали.
В середине февраля они уже сидели на квартире бывшего однокурсника, Димы Воробьева, и записывали “Невидимку”. Дело происходило весело, безвылазно, а когда на записи один из звукарей поинтересовался, нет ли чего поесть, радостный Умецкий извлек из-под стола ящик портвейна. Альбом писался бодро, полупьяно, с азартом, постоянно приходили и уходили какие-то друзья, некоторые оставались, некоторые – до утра... Слава записывал вокальные партии, зарывшись с головой и микрофоном под одеяло, потом выскакивал оттуда на свет божий красный от удушья, весь в поту. И всем было ясно, что альбом просто не может не получиться.
Точку поставили 8 марта, вечером наусовская троица тайком сорвалась с записи, унося драгоценную пленку, и в общежитии Архитектурного института состоялась неофициальная премьера. Дискотеками там заведовал Андрей Макаров, к нему и обратились: “Андрюха, это надо поставить на дискотеке...”
И Андрюха поставил “Гуд-бай, Америку”... Ребята страшно волновались, и... ничего. Никто не понял, не поздравил, первые рецензии были выдержаны в духе: “Ну, „Наутилус“ и „Наутилус“...”
9 марта состоялась вторая премьера, теперь уже официальная, с рокерами и портвейном. Там же, в квартире Димы Воробьева. И тут наусы расквитались за вчерашний холодок: маститые рокеры просто растерялись. И как-то неуверенно, постепенно набирая обороты, принялись хвалить “Наутилус”, о котором еще вчера вспоминать не хотели! Один только авторитет, недавно пророчивший им полное забвение, сидел молча и угрюмо, к вечеру случился у него внутренний кризис на тему “мир ушел вперед, а я стою у дерева”... Такова печальная история о том, как Пантыкин побывал в роли пророка и что из этого вышло.
В те же дни встала еще одна проблема: название. То, что группа вырвется за пределы Свердловска, стало ясно всем, однако в те времена “Наутилусов” в стране насчитывалось от трех до девяти, не считая бесчисленную самодеятельность, тоже знакомую с Жюлем Верном, так что в массе “Наутилусов” вполне можно было потеряться. Выручил полиглот Кормильцев: он единственный не только читал французского фантаста, но еще и знал, откуда взялось название подводной лодки капитана Немо. Кормильцев рассказал о моллюске, размножающемся весьма своеобразно: он отрезает от себя членики, наполненные плодотворящей жидкостью, а те самостоятельно отправляются на поиски адресата... Факт, к тому же зафиксированный в последней песне альбома: “Я отрезаю от себя части...”, показался символичным, “Наутилус” стал “Помпилиусом”.
Так само собой и получилось, что за каких-то несколько дней “Hay” из полуобреченной некогда студенческой команды превратился в рок-группу, к тому же с оригинальным полулатинским названием и очевидной потенцией стать лучшей командой города.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Nautilus Pompilius'
1 2 3