Штурман знал, что именно так и рождается НАСТОЯЩИЙ командир, но настоящим Тарумов был не создан. И если он и способен был в какой-то степени овладеть кораблем, то он наверняка забыл о людях.И вот теперь, после ничего не значащих для посторонних слов Феврие понял, что и тут он недооценил своего командира. Тарумов действительно знал, что сейчас самое главное. И, пожалуй, никогда об этом и не забывал. Мягкая посадка. Пуховая посадка. Потому что это необходимо для Лоры.Словно угадав его мысли, Воббегонг нырнул в люк и минуты через полторы выскочил обратно, как пробка:— Командир, Гиппократ требует в течение часа сообщить ему о возможном режиме движения. И беспокоится о кислороде…— Высота зонда? — отрывисто спросил Тарумов.— Тысяча триста.— Через час мы будем на поверхности и в полном покое. Феврие снова подумал: не постучать ли по деревяшке?..— Странные помехи, — сказал вдруг Лодария.Все разом повернулись к экрану зонда. Действительно, вся его оливковая поверхность была испещрена какими-то растушеванными запятыми. Продолговатая туша «Аларма», обозначившаяся было с нормальной четкостью, теперь оказалась как бы закапанной чернильными брызгами.И брызги эти росли.
— Высота?..— Тысяча шестьдесят пять.Кляксы уже расплылись по всему экрану, в промежутках между ними едва видимая теперь поверхность Чомпота встала вдруг ребром, совершила противоестественный курбет — и экран погас.— Запустить второй зонд! — крикнул Гарумов, прежде чем кто-либо успел опомниться. — Второй зонд аналогично по пеленгу, и третий — с разрывом от него по высоте в двести метров!Теперь светилось два оливковых экранчика: нижний с самого начала следил за поверхностью, верхний давал изображение нижнего зонда, напоминавшего несимметричную грушу.— Тысяча триста, — негромко диктовал Лодария, — тысяча двести восемьдесят… двести шестьдесят… двести сорок…— Вон они! — крикнул Воббегонг. — Бросились, свора.Отдельные черные запятые становились видимыми не сразу — похоже, что размеры их были порядка метра в поперечнике, — а уже на значительной высоте что-то около пятисот метров. Они шли на нижний зонд, не рыская, словно по магнитной наводке.— Третьему зонду закрепить постоянную дистанцию в сто пятьдесят метров по вертикали!— Сделано. Тысяча сто во…Экран нижнего зонда дернулся, как и в предыдущий раз, задрожал. На нем уже ничего нельзя было разобрать. Зато на верхнем экране было отчетливо видно, как происходит нападение. Тупорылые конусообразные тела налетали на нижний зонд и вцеплялись в него мертвой хваткой. Естественно, в первую очередь доставалось всем выступающим частям — антеннам, датчикам, смотровым линзам, стабилизаторам. Везде, где можно было зацепиться, висело уже по две—три механические твари, нередко — друг на дружке.Лемоиды — если это действительно были они — заваливали зонд просто-напросто собственной массой. Нижний экран погас, на верхнем было видно, как черный бесформенный сгусток валится на поверхность.— Третий зонд — вверх! — Ошеломленные этим натиском, решительно все забыли о том, что, связанный заданной дистанцией третий зонд следом за вторым вошел в зону поражения. — Поднять третий зонд на высоту тысяча триста!Поздно. На верхнем экране изображение подбитого зонда характерно дернулось, кувыркнулось, и все повторилось.Тарумов успел прикинуть, что для того, чтобы вывести зонд из строя, лемоидам потребовалось шесть-семь секунд.Из шести зондов на «Щелкунчике» осталось только три, а между тем лемоидов даже не удалось как следует разглядеть.— Хорошо, — неожиданно сказал Тарумов, — очень хорошо. Что общего у этих тварей с теми, которые вам уже встречались?— Внешне ничего. — Сунгуров вроде бы даже обрадовался, что настал его черед и он может чем-то помочь. — Наши киберы были много мельче, передвигались прыжками, но не выше чем три—четыре метра. Хотя от наших особей как раз и можно было бы ожидать большей легкости в движениях — видите ли, на Земле Краузайте высшей формой жизни являются насекомые, и наши «краузайчики» напоминали гибрид муравья и кузнечика…Командир жестом остановил Сунгурова. Это так просто — неужели никто раньше не обратил внимания?..— Скажите, Феврие, а кого напоминали лемоиды на Пустоши?«Ох, мальчик, — подумал Феврие, — ты бы меня не дергал. Я сижу в уголке, изредка одобрительно киваю тебе, когда ты на меня оглядываешься — и весь тут я. Я не знаю, как назовут это медики — какая-то там депрессия, вероятно, — но мне сейчас не семьдесят лет, а все сто сорок. Моих сил сейчас хватает только на то, чтобы держаться прямо в кресле…»Но он пожевал губами, собираясь, и медленно ответил:— Никого. Никого из земных. Биомеханизмы укоренились…— Все-таки аналогия есть — земные кораллы, — подхватил Воббегонг. — Я хорошо помню ваши отчеты. Помните, был у вас такой второй механик — Поссомай, он обломил ветку и обнаружил внутри биоконденсатор, только тогда у вас и возникли подозрения в том, что перед вами — останки саморазвивающейся биосистемы.— А какова наивысшая форма жизни на Белой Пустоши? — спросил Тарумов, обращаясь уже к промежутку между Феврие и Воббегонгом.— Если туда ничего не занесли, — уверенно продолжал первый помощник, — то на всей планете не найдешь даже инфузории.— Так, — сказал Тарумов, — а не кажется ли вам, что лемоиды механически репродуцируют наивысшую форму жизни?— Да, кажется, — оторвался от своих экранов Лодария, — но вряд ли это по плечу малому передвижному киберу. Другое дело, если бы колонией управлял единый мозг…— В отчетах было упоминание об останках какой-то биокомпьютерной системы на Белой Пустоши, — вставил Воббегонг.— Ну, а мы не успели даже толком оглядеться, — честно признался Сунгуров. — Уж очень наши «краузайчики» были хозяйственные — так и норовили растащить все на составные части и упрятать в свои муравейники. Вездеход разобрали по винтикам, а кроликов отпрепарировали в лучшем виде — по косточкам.— Минуточку, — остановил его Тарумов, — тогда сразу же напрашивается вопрос: откуда у здешних лемоидов эта агрессивность, если на Чомпоте, как и на Пустоши, нет зверей?— М-да, — сказал Сунгуров. — Задачка. Тем более, что «Аларм»-то спокойно приземлился на том же самом месте. Вон он, целый и невредимый, валяется на боку и даже попискивает.Действительно, «Аларм» тоненько маячил внутри шлема, лежащего на коленях у Лодарии, и эти сигналы звучали как метроном, отсчитывающий секунды. Время шло.— Хорошо, — встрепенулся Тарумов. — Четвертый зонд спустим на высоту тысяча триста, и ни миллиметра ниже. Так? — Он привычно обернулся на Феврие, но не стал ждать одобрительного кивка, а продолжал: — Прочешем район плоскогорья. Движение зонда — по спирали. Посмотрим, как они попрыгают. Посчитаем.— А может, — с надеждой спросил Лодария, — они одноразового действия? Прыгают — и разбиваются?Ох, как всем этого хотелось!Четвертый зонд ринулся вниз, но на этот раз ему было велено не только сохранять заданную высоту, но также держать дистанцию в пятьдесят метров от ЛЮБОГО движущегося предмета.Зонд спустился, пошел по расширяющейся спирали, но на такой высоте лемоиды не «клевали». Пришлось его приспустить, и вот первые твари пошли в атаку. Зонд беспокойно запрыгал, шарахаясь от каждого агрессора, и видимость стала совсем скверной. Оливковый экранчик транслировал форменную пляску святого Витта, а в иллюминатор нельзя было рассмотреть никаких деталей.— Что же они делают с нашими зондами, интересно узнать? Жрут, что ли? — Лодария всегда отличался неуемной любознательностью, но сейчас этот вопрос равно волновал всех.Вопрос действительно требовал ответа, и сделать это мог сейчас только корабельный компьютер, который с самого начала копил все данные с зондов. Тарумов отстучал запрос.«ПРОИСХОДИТ ПОЛНЫЙ ДЕМОНТАЖ КОНСТРУКЦИИ»появился ответ на компьютерном табло.— Да, действительно жрут, — уныло констатировал Лодария. — А все-таки, как это выглядит в натуре?— В натуре это — охота за металлом, — сказал Воббегонг.— Почему же они не растащили «Аларм»? — спросил Сунгуров.— Законсервированный корабль автоматически включает защиту при первой же попытке демонтажа, — рассеянно проговорил Тарумов. — Сам-то корабль они тронуть не смогли…— Но ведь там не было же людей?!— Не о людях речь… не о людях…Видно было, что Тарумов что-то лихорадочно обдумывает.— Сейчас важно другое… — пробормотал он, одновременно набирая очередной запрос «считалке». — Можно ли считать размещение лемоидов по поверхности в первом приближении равномерным?Ответ загорелся через доли секунды:«В ПЕРВОМ ПРИБЛИЖЕНИИ — ДА».— Все ли особи, находящиеся в радиусе атаки, принимают участие в нападении?«АБСОЛЮТНО ВСЕ».— Воббегонг, проведите зонд по той же самой траектории, но в обратном направлении, по сужающейся спирали.Черные запятые запрыгали столь же резво, что и прежде.— Равно ли число нападений на прямом и обратном пути? — не доверяя себе, запросил Тарумов.«ДА». — Кому там захотелось, чтобы лемоиды разбивались при падении? — спросил командир. — Не вышло.— Мне хотелось, — покаянно вздохнул Лодария. — А все-таки, командир, что вы имели в виду, когда говорили, что лемоиды не тронули ТОЛЬКО корабль? «Аларм» зондов не пускал…Тарумов, казалось, не слышал. Он неотрывно следил за экраном, на котором возникали, росли, на какую-то секунду замирали, сверкнув жирным металлическим боком, уходили вниз конические кляксы. Пробиться сквозь такой рой было бы немыслимо — незащищенный «Щелкунчик», обвешенный мерзкими тушами, обязательно будет дебалансирован. Может быть, он и не рухнет, но посадку никак нельзя будет назвать мягкой. И страшно подумать, что будет в госпитальном отсеке после такого приземления…Командир молчал. Молчал и Феврие, который за последний час не проронил ни единого слова. Он радовался только тому, что никто — а в особенности Тарумов — не догадывался о его состоянии. Встречаясь взглядом с Тарумовым, он только опускал веки, даже не кивая, но Тарумов чувствовал, что это означает: «Так, командир. Ты все делаешь правильно, командир. Молодчина».Но где-то в глубине души Феврие чувствовал, что если бы сейчас Тарумов сделал что-нибудь не так, у него больше не нашлось бы сил вмешаться. И он прикрыл бы веки — «так, командир» — но больше, наверное, их не поднял.Но с тех пор, как старший штурман взял всю ответственность за корабль на себя, Тарумов не допустил ни одной ошибки.— Четвертый зонд застопорить над «Алармом», — продолжал командовать Тарумов. — Давид, еще и еще раз проверьте надежность дистанционного управления защитой. Ведь нам нужно будет отключить ее, когда мы будем подсаживаться под бок «Аларму».Командир впервые обратился к связисту по имени, но Лодария этого вроде бы и не заметил. Да, дистанционку он проверит, дело нехитрое, но как командир собирается пройти этот отрезок по вертикали — от тысячи ста, грубо говоря, до трехсот метров, то есть от линии атаки до границы защиты? И в этот момент раздался мелодичный сигнал внутренней автоматической связи, и на видеофоне возник госпитальный отсек. Да, в аварийной обстановке один только Гиппократ имел право подключиться к рубке, не дожидаясь согласия командира.— Категорически предлагаю лечь в дрейф, — послышался металлический голос. — Необходим покой. Необходимо оперативное вмешательство. Почему медперсонал не реагирует на данные кибердиагностера? Делаю замечание командиру.Командиру не надо было делать замечаний. В первую же секунду он вскочил и непроизвольно заслонил собой экран со зловещими тупорылыми тенями, словно Лора из своего саркофага могла увидеть этот кошмар. Что он мог объяснить Гиппократу? Что взамен покоя он готов отдать все — от последнего глотка воздуха до всей своей крови? Этого было мало. А покоя он гарантировать не мог.— Мне нужен еще час, — хрипло проговорил он в микрофон. — Один час. Продержитесь любой ценой.И никто не понял — то ли он просит машину, то ли обращается к самой Лоре. Но Лора слышать его не могла…— Воббегонг, — командир сжал спинку своего кресла с такой силой, словно корабль вот-вот должно было снова встряхнуть, — бомбовой удар по Чомпоту — кольцевой охват «Аларма» с радиусом от трехсот до двух тысяч метров. Плотность заряда — ноль, двадцать пять сотых тонны на сто квадратных метров!На этот раз он даже не оглянулся на Феврие. Внизу не было больше потомков неведомых цивилизаций — было механическое препятствие, подлежащее уничтожению. И если бы кто-нибудь осмелился возразить ему, он, наверное, напомнил бы старинную легенду о том, как несколько веков назад на Землю прилетел всемогущий пришелец. И надо же — сел прямо на шоссе, по которому шли танки Гудериана. Пришелец прекрасно понимал, что перед ним — орудия уничтожения, но не посмел вмешаться: видите ли, детища чужой цивилизации, с ними надо еще разобраться, не двигают ли они каким-нибудь боком прогресс… Бить танки пришлось тогда русским.А может, он и не вспомнил бы эту байку, а просто отрезал бы: «Всю ответственность беру на себя». Он уже это мог.— Готов, — доложил Воббегонг.— Залп!В иллюминатор было видно, как стремительно пошли вниз кассеты с бомбами. Вот они промелькнули и на экране зонда. Навстречу им метнулись было черные попрыгунчики, но кассеты раскрылись, и лемоиды заметались, сбитые с толку внезапной множественностью целей. На зондовом экране можно было наблюдать, как некоторые киберы все-таки зависают на несколько секунд, словно прицеливаясь, затем вцепляются в корпус бомбы и спускаются вниз мертвым сцепом, но зато явно медленнее, чем при свободном падении. Проследить их дальнейшую траекторию было невозможно, потому что далеко внизу уже запенились первые крохотные бурунчики взрывов, такие нестрашные ввиду своей дальности и бесшумности. Но все прекрасно понимали, какой ад творится там, в трехстах метрах от лежащего «Аларма». Дым и пылевые тучи уже скрыли все плато, и только сам корабль под невидимым куполом защитного поля смотрелся с высоты, как бычий глаз. Но пылевые тучи поднялись выше, и ничего вообще не стало видно.— Защита-то хоть выдержит? — робко подал голос Сунгуров.Тарумова даже передернуло от такого вопроса. Если полетит защита, то один черт — что садиться, что оставаться на орбите. Без помощи, которая могла прийти только с Базы и только через радиорубку «Аларма», Лора все равно продержится считанные часы. А все остальное — несущественно.— Регенераторы дохнут, — шепотом предупредил Воббегонг.— Всем надеть скафандры, — бросил через плечо Тарумов, словно отмахнулся от несущественной мелочи.Сейчас это действительно было далеко не самым страшным. Гораздо страшнее было то, что снова подключился Гиппократ:— Могу гарантировать еще один час. Командиру принять меры.— Приготовить параллельный гипнофон, — как что-то совсем обычное и не вызывающее сомнений, приказал командир, отключая экран медотсека. — Воббегонг, повторите бомбовой удар, только возьмите радиус побольше. Можно врезать им и по третьему разу. Это еще мой приказ, за него я и отвечу на Базе. А сейчас командование кораблем передаю старшему штурману Дану Феврие. Я буду в медотсеке. Все.— Нет, — сказал Феврие, — не все.Тарумов развернулся на этот голос с такой яростью, что казалось — кресло вылетит из амортизационной станины.— Нет, — устало, но твердо проговорил Феврие. — Нам предстоит ТАКАЯ посадка, что необходим каждый член экипажа.Если бы Тарумов возразил ему, он честно признался бы во всем. Он рассказал бы, что кончился еще несколько часов назад.— Вы меня извините, Сергей Александрович, — неожиданно вмешался Сунгуров, — вы, разумеется, не в курсе, но у нас с Лорой уже отработан пси-контакт. Так что если дошло до гипнофона, то ни у кого так хорошо это не получится, как у меня. Вы уж позвольте, Сергей Александрович…И тут Тарумов не нашелся, что возразить. Если бы Сунгуров требовал, доказывал — другое дело. Но он просил.К тому же уже отработанный пси-контакт — против такого и возражать-то было бессмысленно. Гипнофон — дело темное, он далеко не всегда давал положительные результаты.— Хорошо, — сказал Тарумов. — Идите. Но я прошу вас подождать еще пятнадцать минут — может быть, мы сядем сейчас же и беспрепятственно. Тогда посмотрим…— Спасибо, Сергей Александрович, — проговорил Сунгуров, смущенно опуская свои длиннющие азиатские ресницы. — Я пошел.Он молча втискивался в люк, и все смотрели на него — до сих пор такого неприметного человека, который мог обратить на себя внимание разве что поразительным сходством с гогеновскими таитянами — тот же неевропейский приплюснутый нос, влажные огромные глаза и тропическая медлительность движений. А сейчас он взял на себя параллельный гипнофон, крайне опасную штуку, разрешенную только на сверхдальних рейсах и в таких вот безвыходных ситуациях, как сейчас на «Щелкунчике».
1 2 3 4
— Высота?..— Тысяча шестьдесят пять.Кляксы уже расплылись по всему экрану, в промежутках между ними едва видимая теперь поверхность Чомпота встала вдруг ребром, совершила противоестественный курбет — и экран погас.— Запустить второй зонд! — крикнул Гарумов, прежде чем кто-либо успел опомниться. — Второй зонд аналогично по пеленгу, и третий — с разрывом от него по высоте в двести метров!Теперь светилось два оливковых экранчика: нижний с самого начала следил за поверхностью, верхний давал изображение нижнего зонда, напоминавшего несимметричную грушу.— Тысяча триста, — негромко диктовал Лодария, — тысяча двести восемьдесят… двести шестьдесят… двести сорок…— Вон они! — крикнул Воббегонг. — Бросились, свора.Отдельные черные запятые становились видимыми не сразу — похоже, что размеры их были порядка метра в поперечнике, — а уже на значительной высоте что-то около пятисот метров. Они шли на нижний зонд, не рыская, словно по магнитной наводке.— Третьему зонду закрепить постоянную дистанцию в сто пятьдесят метров по вертикали!— Сделано. Тысяча сто во…Экран нижнего зонда дернулся, как и в предыдущий раз, задрожал. На нем уже ничего нельзя было разобрать. Зато на верхнем экране было отчетливо видно, как происходит нападение. Тупорылые конусообразные тела налетали на нижний зонд и вцеплялись в него мертвой хваткой. Естественно, в первую очередь доставалось всем выступающим частям — антеннам, датчикам, смотровым линзам, стабилизаторам. Везде, где можно было зацепиться, висело уже по две—три механические твари, нередко — друг на дружке.Лемоиды — если это действительно были они — заваливали зонд просто-напросто собственной массой. Нижний экран погас, на верхнем было видно, как черный бесформенный сгусток валится на поверхность.— Третий зонд — вверх! — Ошеломленные этим натиском, решительно все забыли о том, что, связанный заданной дистанцией третий зонд следом за вторым вошел в зону поражения. — Поднять третий зонд на высоту тысяча триста!Поздно. На верхнем экране изображение подбитого зонда характерно дернулось, кувыркнулось, и все повторилось.Тарумов успел прикинуть, что для того, чтобы вывести зонд из строя, лемоидам потребовалось шесть-семь секунд.Из шести зондов на «Щелкунчике» осталось только три, а между тем лемоидов даже не удалось как следует разглядеть.— Хорошо, — неожиданно сказал Тарумов, — очень хорошо. Что общего у этих тварей с теми, которые вам уже встречались?— Внешне ничего. — Сунгуров вроде бы даже обрадовался, что настал его черед и он может чем-то помочь. — Наши киберы были много мельче, передвигались прыжками, но не выше чем три—четыре метра. Хотя от наших особей как раз и можно было бы ожидать большей легкости в движениях — видите ли, на Земле Краузайте высшей формой жизни являются насекомые, и наши «краузайчики» напоминали гибрид муравья и кузнечика…Командир жестом остановил Сунгурова. Это так просто — неужели никто раньше не обратил внимания?..— Скажите, Феврие, а кого напоминали лемоиды на Пустоши?«Ох, мальчик, — подумал Феврие, — ты бы меня не дергал. Я сижу в уголке, изредка одобрительно киваю тебе, когда ты на меня оглядываешься — и весь тут я. Я не знаю, как назовут это медики — какая-то там депрессия, вероятно, — но мне сейчас не семьдесят лет, а все сто сорок. Моих сил сейчас хватает только на то, чтобы держаться прямо в кресле…»Но он пожевал губами, собираясь, и медленно ответил:— Никого. Никого из земных. Биомеханизмы укоренились…— Все-таки аналогия есть — земные кораллы, — подхватил Воббегонг. — Я хорошо помню ваши отчеты. Помните, был у вас такой второй механик — Поссомай, он обломил ветку и обнаружил внутри биоконденсатор, только тогда у вас и возникли подозрения в том, что перед вами — останки саморазвивающейся биосистемы.— А какова наивысшая форма жизни на Белой Пустоши? — спросил Тарумов, обращаясь уже к промежутку между Феврие и Воббегонгом.— Если туда ничего не занесли, — уверенно продолжал первый помощник, — то на всей планете не найдешь даже инфузории.— Так, — сказал Тарумов, — а не кажется ли вам, что лемоиды механически репродуцируют наивысшую форму жизни?— Да, кажется, — оторвался от своих экранов Лодария, — но вряд ли это по плечу малому передвижному киберу. Другое дело, если бы колонией управлял единый мозг…— В отчетах было упоминание об останках какой-то биокомпьютерной системы на Белой Пустоши, — вставил Воббегонг.— Ну, а мы не успели даже толком оглядеться, — честно признался Сунгуров. — Уж очень наши «краузайчики» были хозяйственные — так и норовили растащить все на составные части и упрятать в свои муравейники. Вездеход разобрали по винтикам, а кроликов отпрепарировали в лучшем виде — по косточкам.— Минуточку, — остановил его Тарумов, — тогда сразу же напрашивается вопрос: откуда у здешних лемоидов эта агрессивность, если на Чомпоте, как и на Пустоши, нет зверей?— М-да, — сказал Сунгуров. — Задачка. Тем более, что «Аларм»-то спокойно приземлился на том же самом месте. Вон он, целый и невредимый, валяется на боку и даже попискивает.Действительно, «Аларм» тоненько маячил внутри шлема, лежащего на коленях у Лодарии, и эти сигналы звучали как метроном, отсчитывающий секунды. Время шло.— Хорошо, — встрепенулся Тарумов. — Четвертый зонд спустим на высоту тысяча триста, и ни миллиметра ниже. Так? — Он привычно обернулся на Феврие, но не стал ждать одобрительного кивка, а продолжал: — Прочешем район плоскогорья. Движение зонда — по спирали. Посмотрим, как они попрыгают. Посчитаем.— А может, — с надеждой спросил Лодария, — они одноразового действия? Прыгают — и разбиваются?Ох, как всем этого хотелось!Четвертый зонд ринулся вниз, но на этот раз ему было велено не только сохранять заданную высоту, но также держать дистанцию в пятьдесят метров от ЛЮБОГО движущегося предмета.Зонд спустился, пошел по расширяющейся спирали, но на такой высоте лемоиды не «клевали». Пришлось его приспустить, и вот первые твари пошли в атаку. Зонд беспокойно запрыгал, шарахаясь от каждого агрессора, и видимость стала совсем скверной. Оливковый экранчик транслировал форменную пляску святого Витта, а в иллюминатор нельзя было рассмотреть никаких деталей.— Что же они делают с нашими зондами, интересно узнать? Жрут, что ли? — Лодария всегда отличался неуемной любознательностью, но сейчас этот вопрос равно волновал всех.Вопрос действительно требовал ответа, и сделать это мог сейчас только корабельный компьютер, который с самого начала копил все данные с зондов. Тарумов отстучал запрос.«ПРОИСХОДИТ ПОЛНЫЙ ДЕМОНТАЖ КОНСТРУКЦИИ»появился ответ на компьютерном табло.— Да, действительно жрут, — уныло констатировал Лодария. — А все-таки, как это выглядит в натуре?— В натуре это — охота за металлом, — сказал Воббегонг.— Почему же они не растащили «Аларм»? — спросил Сунгуров.— Законсервированный корабль автоматически включает защиту при первой же попытке демонтажа, — рассеянно проговорил Тарумов. — Сам-то корабль они тронуть не смогли…— Но ведь там не было же людей?!— Не о людях речь… не о людях…Видно было, что Тарумов что-то лихорадочно обдумывает.— Сейчас важно другое… — пробормотал он, одновременно набирая очередной запрос «считалке». — Можно ли считать размещение лемоидов по поверхности в первом приближении равномерным?Ответ загорелся через доли секунды:«В ПЕРВОМ ПРИБЛИЖЕНИИ — ДА».— Все ли особи, находящиеся в радиусе атаки, принимают участие в нападении?«АБСОЛЮТНО ВСЕ».— Воббегонг, проведите зонд по той же самой траектории, но в обратном направлении, по сужающейся спирали.Черные запятые запрыгали столь же резво, что и прежде.— Равно ли число нападений на прямом и обратном пути? — не доверяя себе, запросил Тарумов.«ДА». — Кому там захотелось, чтобы лемоиды разбивались при падении? — спросил командир. — Не вышло.— Мне хотелось, — покаянно вздохнул Лодария. — А все-таки, командир, что вы имели в виду, когда говорили, что лемоиды не тронули ТОЛЬКО корабль? «Аларм» зондов не пускал…Тарумов, казалось, не слышал. Он неотрывно следил за экраном, на котором возникали, росли, на какую-то секунду замирали, сверкнув жирным металлическим боком, уходили вниз конические кляксы. Пробиться сквозь такой рой было бы немыслимо — незащищенный «Щелкунчик», обвешенный мерзкими тушами, обязательно будет дебалансирован. Может быть, он и не рухнет, но посадку никак нельзя будет назвать мягкой. И страшно подумать, что будет в госпитальном отсеке после такого приземления…Командир молчал. Молчал и Феврие, который за последний час не проронил ни единого слова. Он радовался только тому, что никто — а в особенности Тарумов — не догадывался о его состоянии. Встречаясь взглядом с Тарумовым, он только опускал веки, даже не кивая, но Тарумов чувствовал, что это означает: «Так, командир. Ты все делаешь правильно, командир. Молодчина».Но где-то в глубине души Феврие чувствовал, что если бы сейчас Тарумов сделал что-нибудь не так, у него больше не нашлось бы сил вмешаться. И он прикрыл бы веки — «так, командир» — но больше, наверное, их не поднял.Но с тех пор, как старший штурман взял всю ответственность за корабль на себя, Тарумов не допустил ни одной ошибки.— Четвертый зонд застопорить над «Алармом», — продолжал командовать Тарумов. — Давид, еще и еще раз проверьте надежность дистанционного управления защитой. Ведь нам нужно будет отключить ее, когда мы будем подсаживаться под бок «Аларму».Командир впервые обратился к связисту по имени, но Лодария этого вроде бы и не заметил. Да, дистанционку он проверит, дело нехитрое, но как командир собирается пройти этот отрезок по вертикали — от тысячи ста, грубо говоря, до трехсот метров, то есть от линии атаки до границы защиты? И в этот момент раздался мелодичный сигнал внутренней автоматической связи, и на видеофоне возник госпитальный отсек. Да, в аварийной обстановке один только Гиппократ имел право подключиться к рубке, не дожидаясь согласия командира.— Категорически предлагаю лечь в дрейф, — послышался металлический голос. — Необходим покой. Необходимо оперативное вмешательство. Почему медперсонал не реагирует на данные кибердиагностера? Делаю замечание командиру.Командиру не надо было делать замечаний. В первую же секунду он вскочил и непроизвольно заслонил собой экран со зловещими тупорылыми тенями, словно Лора из своего саркофага могла увидеть этот кошмар. Что он мог объяснить Гиппократу? Что взамен покоя он готов отдать все — от последнего глотка воздуха до всей своей крови? Этого было мало. А покоя он гарантировать не мог.— Мне нужен еще час, — хрипло проговорил он в микрофон. — Один час. Продержитесь любой ценой.И никто не понял — то ли он просит машину, то ли обращается к самой Лоре. Но Лора слышать его не могла…— Воббегонг, — командир сжал спинку своего кресла с такой силой, словно корабль вот-вот должно было снова встряхнуть, — бомбовой удар по Чомпоту — кольцевой охват «Аларма» с радиусом от трехсот до двух тысяч метров. Плотность заряда — ноль, двадцать пять сотых тонны на сто квадратных метров!На этот раз он даже не оглянулся на Феврие. Внизу не было больше потомков неведомых цивилизаций — было механическое препятствие, подлежащее уничтожению. И если бы кто-нибудь осмелился возразить ему, он, наверное, напомнил бы старинную легенду о том, как несколько веков назад на Землю прилетел всемогущий пришелец. И надо же — сел прямо на шоссе, по которому шли танки Гудериана. Пришелец прекрасно понимал, что перед ним — орудия уничтожения, но не посмел вмешаться: видите ли, детища чужой цивилизации, с ними надо еще разобраться, не двигают ли они каким-нибудь боком прогресс… Бить танки пришлось тогда русским.А может, он и не вспомнил бы эту байку, а просто отрезал бы: «Всю ответственность беру на себя». Он уже это мог.— Готов, — доложил Воббегонг.— Залп!В иллюминатор было видно, как стремительно пошли вниз кассеты с бомбами. Вот они промелькнули и на экране зонда. Навстречу им метнулись было черные попрыгунчики, но кассеты раскрылись, и лемоиды заметались, сбитые с толку внезапной множественностью целей. На зондовом экране можно было наблюдать, как некоторые киберы все-таки зависают на несколько секунд, словно прицеливаясь, затем вцепляются в корпус бомбы и спускаются вниз мертвым сцепом, но зато явно медленнее, чем при свободном падении. Проследить их дальнейшую траекторию было невозможно, потому что далеко внизу уже запенились первые крохотные бурунчики взрывов, такие нестрашные ввиду своей дальности и бесшумности. Но все прекрасно понимали, какой ад творится там, в трехстах метрах от лежащего «Аларма». Дым и пылевые тучи уже скрыли все плато, и только сам корабль под невидимым куполом защитного поля смотрелся с высоты, как бычий глаз. Но пылевые тучи поднялись выше, и ничего вообще не стало видно.— Защита-то хоть выдержит? — робко подал голос Сунгуров.Тарумова даже передернуло от такого вопроса. Если полетит защита, то один черт — что садиться, что оставаться на орбите. Без помощи, которая могла прийти только с Базы и только через радиорубку «Аларма», Лора все равно продержится считанные часы. А все остальное — несущественно.— Регенераторы дохнут, — шепотом предупредил Воббегонг.— Всем надеть скафандры, — бросил через плечо Тарумов, словно отмахнулся от несущественной мелочи.Сейчас это действительно было далеко не самым страшным. Гораздо страшнее было то, что снова подключился Гиппократ:— Могу гарантировать еще один час. Командиру принять меры.— Приготовить параллельный гипнофон, — как что-то совсем обычное и не вызывающее сомнений, приказал командир, отключая экран медотсека. — Воббегонг, повторите бомбовой удар, только возьмите радиус побольше. Можно врезать им и по третьему разу. Это еще мой приказ, за него я и отвечу на Базе. А сейчас командование кораблем передаю старшему штурману Дану Феврие. Я буду в медотсеке. Все.— Нет, — сказал Феврие, — не все.Тарумов развернулся на этот голос с такой яростью, что казалось — кресло вылетит из амортизационной станины.— Нет, — устало, но твердо проговорил Феврие. — Нам предстоит ТАКАЯ посадка, что необходим каждый член экипажа.Если бы Тарумов возразил ему, он честно признался бы во всем. Он рассказал бы, что кончился еще несколько часов назад.— Вы меня извините, Сергей Александрович, — неожиданно вмешался Сунгуров, — вы, разумеется, не в курсе, но у нас с Лорой уже отработан пси-контакт. Так что если дошло до гипнофона, то ни у кого так хорошо это не получится, как у меня. Вы уж позвольте, Сергей Александрович…И тут Тарумов не нашелся, что возразить. Если бы Сунгуров требовал, доказывал — другое дело. Но он просил.К тому же уже отработанный пси-контакт — против такого и возражать-то было бессмысленно. Гипнофон — дело темное, он далеко не всегда давал положительные результаты.— Хорошо, — сказал Тарумов. — Идите. Но я прошу вас подождать еще пятнадцать минут — может быть, мы сядем сейчас же и беспрепятственно. Тогда посмотрим…— Спасибо, Сергей Александрович, — проговорил Сунгуров, смущенно опуская свои длиннющие азиатские ресницы. — Я пошел.Он молча втискивался в люк, и все смотрели на него — до сих пор такого неприметного человека, который мог обратить на себя внимание разве что поразительным сходством с гогеновскими таитянами — тот же неевропейский приплюснутый нос, влажные огромные глаза и тропическая медлительность движений. А сейчас он взял на себя параллельный гипнофон, крайне опасную штуку, разрешенную только на сверхдальних рейсах и в таких вот безвыходных ситуациях, как сейчас на «Щелкунчике».
1 2 3 4