Александр ЛАЙК
АЛАЯ КНИГА ЗАПАДНЫХ ПРЕДЕЛОВ
(Пергаментный вкладыш N 206/а)


(Этот листок был вложен в Алую Книгу между 1744 и 1745 страницами.
Писан шрифтом Ангертас Мория, с некоторыми дополнениями Эребор Даэрон,
ровным почерком, с характерными приподнятыми росчерками в буквах "Д" и
"Л", что позволяет считать авторство Хранителя Гимли несомненным. Труднее
сказать, кто мог доставить записи, начиная с этой, в Забрендию. Этот
вопрос, несомненно, требует дальнейших исследований.)

Я прочитал запись в летописи Гондора, и оскорбился. Оскорбился за
себя, но того более - за Леголаса. Там было написано: "Но Государь Арагорн
и северные Следопыты совершили это - и с ними были Гимли, сын Глоина, и
Леголас из рода эльфов." Все. Мы были. Мы присутствовали там. И ни слова,
ни строчки больше.
Согласен, я опозорился в подземельях на Тропе Мертвецов. Но разве не
Леголас ободрял утомленных Следопытов? Разве не он сменил Арагорна во
главе отряда, когда догорели факелы, зоркие глаза Бродяжника устали в
непроглядном мраке, а я - я, привыкший к подгорной тьме - не мог поднять
голову и не решался ни глянуть вперед, ни оглянуться? Разве не Леголас
говорил - и голос его эхом разносился по пещерным коридорам - "Не бойтесь
их, они несчастны и бессильны."
Вспомнил я и день битвы перед воротами Мораннона. Вспомнил голос
Гэндальфа: "Позовите Гимли, Леголаса и Пина. Пусть они пойдут с нами,
чтобы все свободные народы, противники Мордора, были свидетелями
переговоров." Вот так. Вначале - пышные перечисления: "Арагорн, наследник
Исилдура, законный государь Гондора и Арнора", "Властитель Дол-Амрота",
"Пресветлый конунг Ристании", а потом просто - Гимли и Леголас.
Но тут же вспомнил я, как раз за разом говорилось так же просто -
Элладан и Элроир, и даже просто Гэндальф. Элронда называли Властитель
Элронд, но за глаза нередко - Элронд Полуэльф. Слышал я и просто
"Селеборн". И хвала валарам, никто не произнес в моем присутствии иначе,
как Владычица Галадриэль. Не то, клянусь... Может быть, именно потому и
только в моем присутствии они, глупые люди, и были столь почтительны?
А из тех, кто мог бы быть и повежливее, многие, слишком многие люди
видели в Леголасе всего лишь одного из Мориквенди. Он никогда не видел
Эрессеа, он не пересекал Вздыбленный Лед, он не слышал Проклятия Феанора и
Проклятия Мандоса... Он не сражался у врат Тонгородрима, не защищал Предел
Мандора, не ткал Завесу Мелиан... Он не... не... не... Он всего лишь
Сумеречный Эльф.
Только тогда я понял, каким благородством обладал Леголас, и как ему
было трудно. Он, сын короля лесных эльфов, самого Высокого Трандуила,
должен был все время чувствовать себя незаконно и незаслуженно обделенным.
Лишенным почета и внимания, принадлежащих ему по праву. Беззаботные
родичи, жители Лориэна были готовы воздать ему должное, но и тут я, со
своей глупой обидой за давно ушедших в камень, отнял у него радость
встречи и заставил испытать горечь унижения. И... О дивный народ! Когда он
увидел, что я все понял и раскаялся, он стал по-настоящему добр со мной. И
после никогда, ни разу не пытался напомнить мне о тяжких думах, которые я
передумал в те дни.
Почему же эти люди, высокомерные, надменные, какими бывают только
люди... нет, наверное, я не прав. Такую же странную гордость я встречал и
у эльфов, и у гномов, и даже у хоббитов. Только у Горлума, насколько я
помню слова Фродо, она была заменена на противоположное чувство. Свою
гордость он искал и черпал в уничижении. И удивительное дело - ведь из
всех сражавшихся в Последних Битвах только Горлум мог бы сказать: я
низверг Саурона. Я погиб, но гибелью своей я спас Средиземье. По-моему, до
конца этого не понимал даже Фродо, и только Гэндальф знал все. Знал, но
молчал.
Все, наверное, очень несложно: в те дни люди, чтобы чувствовать себя
сильнее и увереннее, создавали себе историю. Уходил в прошлое Последний
Союз, никому не было дела до гномов и хоббитов, онтов и эльфов, магов и
предателей-мертвецов, дикарей Ган-бури-Гана и умертвий, Беорнингов,
Барлогов и Тома Бомбадила. Для людской истории это была война Людей против
Зла. Много раз с тех я уже слышал: "На Пелленорской равнине и в гавани
Харлонда, в устье Андуина, на переправах Осгилиата и на пристанях
Пеларгира люди бились против людей". Вот так, и не более того.
Те же, кто ковал победу рядом с ними и для них - либо погибли, либо
ушли навек, либо отгородились от мира людей, чтобы спокойно позабыть о
них. Среди погибших и людей немало - уж как водится, лучших среди людей.
Отвлекший Короля-Призрака от Минас-Тирита Теоден, прикрывший отплытие
Фродо и Сэма Боромир, принявший на себя основной удар палантира Барад-Дура
Денетор... Погибли Даин Железностоп и Саруман Белый, король Бранд и
несчастный Горлум. Скрылись от глаз людских онты, закрыв за собой Фангорн.
Затихли в своей глуши хоббиты, защищенные указом мудрого Арагорна.
Недоступную чужакам жизнь ведут лесовики Друадана, такими же указами
Эомера и Арагорна убереженные от нашествия людского племени. Сгинули
умертвия и отпущены на свободу отступники Эрека, замкнулся в своих
владениях беспечный Бомбадил, а остальные ушли. Селеборн и Владычица
Галадриэль, Элронд и его сыновья, Фродо и Сэм, Гэндальф и Всеславур...
Затихли песни Раздола и облетели деревья Лориэна.
Люди могут гордиться тем, что изгнали из "своего" мира всех лишних.
Но и Гимли, сыну Глоина, нечего делать в этом мире. Первым покинул
нас Фарамир, затем, склонив голову, последний раз глядел я на Эомера,
ненамного пережила его сестра, доблестная Эовин... Имраиль, Мерри,
Лотириэль, Пин, Арагорн... Телконтар Элессар. Эстель. Дунадан.
Что же теперь? Я знаю, я вижу из окна; там, на Итильском берегу,
Леголас зачем-то обтесывает бурелом. Я знаю, зачем. И небывалая тоска
убивает меня.
Гимли, сын Глоина, в Осгилиат-Рамморе
Май 120-го года Четвертой Эпохи

1