Она боялась, что отдаст мужу лучшие годы жизни, а потом Ивана Сергеевича — бац, и застрелят на его опасной службе, и кому она будет нужна? После того, как Иван Сергеевич остался без хозяйки, мама Блинкова-младшего, конечно, подарила ему скороварку и научила варить в ней борщ. Было бы просто непорядочно — не подарить скороварку человеку, который спас тебе жизнь.
Те, у кого нет знакомых полковников налоговой полиции, могут и не подозревать, что там существует отдел физической защиты. А если показать им группу Ивана Сергеевича, они просто не поверят, что это налоговые полицейские. Потому что группа полковника Кузина — с автоматами, в камуфлированной форме, в бронежилетах и в закрывающих лицо шапочках-масках или в круглых стальных шлемах с бронестеклом. А чем занимается налоговая полиция, понятно из ее названия: заставляет платить налоги тех, кто не хочет их платить. Это тихая кропотливая работа с документами. Для нее просто смешно напяливать бронежилет и стальной шлем.
Но представьте себе, что какой-нибудь банкир не пускает к себе в банк налогового инспектора или полицейского. Не пускает, и все тут. В банке охрана, в банке стальные двери — в общем, все как в банке. И что тут прикажете делать? Кричать банкиру с улицы: «Ай-яй-яй, вы нарушаете закон»? Или налоговый инспектор проверял документы и обнаружил, что у государства украли миллион. А пойманные с поличным воры говорят ему: «Лучше помалкивай, а то выйдешь на дорогу и попадешь под самосвал».
Вот в таких случаях и вызывают отдел физической защиты. С автоматами, в бронежилетах и в стальных шлемах с бронестеклом. И охранники, которые минуту назад не пропускали в банк представителя закона и говорили ему гадости, распахивают двери и говорят: «Пожалуйста, заходите. Мы бы и раньше вас впустили, если бы вы сразу же объяснили нам все так просто и доходчиво». А воры, которые минуту назад угрожали налоговому инспектору, задирают лапки кверху и просят бумажку, чтобы написать чистосердечное признание.
В общем, что тут рассказывать — наш человек был Иван Сергеевич. Но все-таки не настолько, чтобы вваливаться в гости среди ночи. Поэтому ничего хорошего от этого гостевания Ивана Сергеевича Блинков-младший не ждал.
Пахло мокрым паркетом, в глубине коридора редко и звонко капало в подставленный таз. Мама была в засученных тренировочных штанах и с тряпкой в руке.
— Слава Богу, явился! — сказала она и чмокнула Блинкова-младшего в лоб. А Иван Сергеевич непонятно зачем спросил:
— Ты давно приехал?
Как будто считал, что человек мог приехать давно и полночи просто так болтаться во дворе.
— Только что, — ответил полковнику Блинков-младший, чуть было не сболтнув, что его подвезла Нина Су. А представляете, что было бы, если бы сболтнул?! Да мама с Иваном Сергеевичем в момент выведали бы у него про «Пирров пир», где, конечно, не место подростку. Вообще, если кто-то думает, что прекрасна и беззаботна жизнь человека со своим домашним контрразведчиком и другом семьи — полковником налоговой полиции, этот кто-то сильно ошибается.
— А во дворе ничего необычного не заметил? — продолжал допрос Иван Сергеевич.
— Машины стоят неправильно, — сказал Блинков-младший.
— Наблюдательный, — буркнул Иван Сергеевич и успокоился.
Мама смотрела на единственного сына чужими глазами, как будто не узнавала, и это было тоже непонятно.
— Вот, — сказал Блинков-младший, доставая свои газеты из-за пазухи. — Тут и про пивной бар, и про князя. Теперь они не посмеют.
— И про Уртику? — нехорошим голосом спросила мама.
— И про Уртику.
Мама крепко взяла единственного сына за руку и повела в кухню, обходя тазы на полу. Полковник Кузин топал следом.
То, что бабка Пупырко устроила очередное затопление, Блинков-младший понял сразу. Поэтому и лестница мокрая, и взломан подвал — слесаря перекрывали там воду и не нашли ночью ключей. Другое дело, что это было выдающееся затопление, раз вода выплескивалась даже на лестницу. Блинков-младший забеспокоился о компьютере. И о кролике.
Кролик был жив, здоров и доволен жизнью. Мало того, он придумал фокус, которым, наверное, очень гордился. Не всякий кролик догадается вспрыгнуть на кухонную табуретку, а оттуда на подоконник и — в ящик с огородом старшего Блинкова. Как он выбрался из комнаты, легко было догадаться. Здесь такое творилось: льющая с потолка вода, тряпки, ведра, чужие люди. Кролика запросто могли не заметить или заметили, но было не до него.
Когда мама привела сына в кухню, кролик скакал по полу, но тут же повторил свой фокус: скок на табуретку, скок на подоконник, скок в ящик. То ли он хотел похвастаться, то ли просто ушел домой. Кролик успел обжиться в ящике: вырыл нору, из которой торчали одни уши, и по своему вкусу прополол огород. После его прополки остались в основном бумажные флажки на палочках. На одном флажке аккуратным папиным почерком было написано: «Urtica dioica». А Уртики-то уже и не было. Сожрал ее кролик. Сожрал, паршивец.
Блинков-младший подумал, что из-за ворованного кролика придется объясняться, но это сущая ерунда по сравнению с Уртикой.
Вот лежало в земле семечко. Две с лишним тысячи лет! Представить себе такую уйму времени просто невозможно.
Представить всех людей, все деревья и цветы, лошадей, вирусы гриппа, вредных кошек и верных собак, божьих коровок и китов, ядовитых змей и разноцветных попугаев, успевших родиться, пожить и умереть за этот срок — не-воз-мож-но.
А семечко Уртики лежало, и оно было живое.
Оно пережило всех!
Оно проросло!
Это было единственное такое семечко на всей Земле.
Может быть, старшему Блинкову удалось бы разгадать его секрет и сделать лекарство от смерти.
Но Уртику слопал кролик.
Мало того, Блинков-младший успел раззвонить об Уртике и Дудакову, и Николаю Александровичу. Завтра двести пятьдесят тысяч человек вынут из почтовых ящиков номер «Желтого экспресса» и прочтут про Уртику. А послезавтра они узнают, что Уртику не уберегли. Виноват в этом, конечно, не глупый кролик. Виноват он, Дмитрий Блинков.
Мама и Блинков-младший молча смотрели, как белый кролик устраивается в своей норе.
— Папа еще не знает, — вздохнула мама. — Представляешь, какой ему будет подарочек?!
Блинков-младший удивился: куда это, интересно, папа ушел на всю ночь, если до сих пор не знает про Уртику? Он-то думал, что папа дома, только не показывается, потому что боится не выдержать и накричать на единственного сына. Папа не любил кричать. Он вместо этого молчал, как деревянный. Это действовало не хуже крика.
— Ладно, я пошел, — сказал Иван Сергеевич. — А то неудобно: ребята работают, а я здесь.
На самом деле ему было неудобно за Блинкова-младшего. Может быть, полковник не все знал насчет Уртики, но то, что Митьке предстоит головомойка, он понял правильно.
— Ты смотри поосторожней, — сказал Иван Сергеевич на прощание и почти слово в слово повторил то, что недавно говорила Блинкову-младшему Нина Су. — Если увидишь, что незнакомые околачиваются во дворе, сразу же звони мне или маме. С чужими не разговаривай. И вообще больше сиди дома.
А маме он сказал:
— Не волнуйся, больница хорошая, охрану я ему поставил. Пусть Олег как следует отлежится. Оно, может, и к лучшему. А то он со своим характером попрет на рожон…
— Папа в больнице? Зачем ему охрана?! — влез Блинков-младший.
— Да пустяки, ногу ему сломали, — бодро сказал Иван Сергеевич. — Ничего страшного. У меня был двойной открытый перелом, и зажило как на собаке… Извини, Митек, я спешу.
Мама проводила полковника до двери, и они долго шушукались в прихожей.
— Так мы договорились, — бубнил Иван Сергеевич. — О сроках точно не знаю, но постараюсь тебя не обременять.
— О чем речь, Ванечка, — отвечала мама. — Зачем же друзья, если не для таких случаев?!
Блинков-младший сел, обвив ногами ножки кухонной табуретки, и в глубокой задумчивости выпил полкастрюли компота. «Ногу ему сломали», — это Иван Сергеевич сказал ясно. Не «поскользнулся, упал» и все такое, а сломали. Кто? Грязные бизнесмены, тут и думать нечего. Нина Су не зря предупреждала, что эти люди — опасные!
Он хлебал компот через край, пока на дне кастрюли не показались бывшие сушеные, а теперь разваренные яблоки. Тогда он стал вылавливать эти яблоки пальцами.
Пришла мама и сказала:
— Поешь нормально. Хочешь, борщ разогрею?
Но дело было сделано: после такого количества компота никакой борщ в Блинкова-младшего уже не полез бы. Мама заглянула в кастрюлю, оценила проделанную единственным сыном работу и больше насчет еды не спрашивала. Она спросила о другом. Она спросила непонятно:
— Тебе раскладушку где поставить, в кухне или у нас?
Блинков-младший оторвался от компота и уставился на маму с разинутым ртом. В коридоре капало, то звонко — в таз, то глухо — на паркет. Скорее всего, и диван в его комнате залило, а то зачем бы мама говорила о раскладушке? Залило диван, где в распоротом валике хранился уставной капитал банка «Блинковъ-младший», все двести четыре доллара!
В следующую секунду Блинков-младший летел по коридору, спотыкаясь о тазы, а мама сдавленно кричала:
— Не ходи туда!
Но Блинков-младший уже ворвался в комнату. И увидел, что диван вовсе не залило. Если только лежавший на нем человек не любил спать на мокрых диванах.
Человек поднял голову и, щурясь от падавшего из коридора света, сказал:
— Здравствуй, Митя.
Это была Кузина!
Глава двенадцатая
Вещий сон Блинкова-младшего
Да, это была Ирка Кузина, кошмар всей жизни Блинкова-младшего.
Давным-давно, в несознательном возрасте, Блинков-младший однажды заигрался у Кузиных в гостях и не хотел уходить. Он опрометчиво сказал, что остается навсегда. А Иркин папа Иван Сергеевич сказал, что хорошо, пускай остается, но если человек собирается жить у них в квартире, то надо его прописать. «Чужого человека не пропишут, — сказал Иван Сергеевич, — усыновить я тебя при живых родителях не могу, так что придется тебе жениться на Ирке».
И Блинков-младший будто бы согласился. Так рассказывали взрослые, хотя он-то ничего подобного не помнил. Он будто бы согласился, и это показалось всем таким забавным, что мама, как говорят контрразведчики, потекла, то есть все рассказала еще чьим-то мамам. Еще чьи-то мамы тем более не удержали язык за зубами. Кончилось, а вернее, началось тем, что товарищи по песочнице стали дразнить Блинкова-младшего и совсем уж невиноватую Ирку «жених и невеста тили-тили тесто». А когда они выросли, дразнилка вместе с песочницей перешла к молодому поколению. И до сих пор невозможно было пройти по двору, чтобы какой-нибудь совершенно незнакомый карапуз не прокричал, рискуя получить по шее: «Зених и невесьта тили-тили тесьто!»
Вдумчивый читатель уже понял, к чему идет дело. Дело идет к тому, что Иван Сергеевич не оставил свою идею оженить Блинкова-младшего с Иркой. Не сейчас, конечно, а в отдаленном будущем. А еще дело идет к тому, что ни Блинкова-младшего, ни Ирку эта идея не вдохновляла. Они уже так натерпелись, как будто были сто лет женаты.
Теперь, когда вдумчивый читатель все-все знает, он поймет, что почувствовал Блинков-младший, когда Ирка подняла голову с его собственной подушки и сонным голосом сказала: «Здравствуй, Митя!» Он почувствовал, что просто ненавидит эту Ирку, которая разлеглась на его собственном диване.
А еще он почувствовал, что хочет подойти к Ирке и поцеловать ее в теплые надутые губы. Потому что она была вообще-то невредная девчонка, и он знал ее всю жизнь. Неизвестно еще, кто больше пострадал от этого «тили-тили теста». Может, у Ирки теперь навсегда испорчена репутация. В конце концов, порядочный человек обязан жениться, раз обещал, — неожиданно для самого себя подумал Блинков-младший. И шагнул в комнату.
— У тебя, Митя, волосы почему-то дыбом, — сказала Ирка.
Блинков-младший и сам чувствовал, что да — дыбом, и непонятный мороз пробегает по коже, и стягивает затылок, как будто на него легла чья-то большая холодная рука.
Потом вошла мама, и все прошло.
— Ире надо спать, — сказала мама слабым голосом. — У Иры сегодня трудный день.
Иркины губы надулись еще больше, и она тихо заплакала.
Мама сказала:
— Но-но! Ничего такого не случилось! Ну, пальнули по окнам из пистолета — это же не всерьез, попугать хотели. С улицы на пятый этаж они могли только в потолок попасть. В крайнем случае задело бы кого-нибудь рикошетом, но пули-то были — семь шестьдесят две. Между нами говоря, так себе пульки.
Ирка отвернулась к стене и зарыдала в голос.
— Не плачь. Хочешь, я тебе свой «Стечкин» покажу? — утешила ее мама. — Вот у меня пули что надо: девятимиллиметровые!
Блинков-младший вспомнил машины у Иркиного дома. Оперативные это были машины. И стояли они не как попало, а как положено, чтобы перекрыть выход из подъезда на тот случай, если в нем прячутся бандиты.
Десятки вопросов разрывали Блинкова-младшего на части. Кто стрелял? Что значит «сломали ногу»? Папа, конечно, не любит влезать в скандалы с посторонними, но не настолько же, чтобы терпеть, когда ему ломают ногу! Значит, была драка? Кто бил папу — те же люди, которые стреляли, или другие? Он узнал кого-нибудь? Их поймали?… Хотелось спросить обо всем сразу, но Блинков-младший помалкивал. Он чувствовал себя виноватым, да и не хотелось расспрашивать маму при Ирке. У нее и так глаза на мокром месте. Скажешь неосторожное слово, а Ирка опять разревется.
Мама за руку увела Блинкова-младшего на кухню и начала стелить ему раскладушку.
— Мам, ты мне ничего не расскажешь? — осторожно спросил Блинков-младший.
— В двух словах, пока ты укладываешься. Раздевайся, — сказала мама и бросила ему на постель подушку. — Папе позвонили, сказали, что Иван Сергеевич уехал в срочную командировку и не смог дозвониться до Иры. Я набрала номер Кузиных — действительно, занято.
— Она по часу может болтать, — вставил Блинков-младший, плюхаясь на застонавшую пружинами раскладушку.
Мама из женской солидарности с Иркой пропустила этот выпад мимо ушей.
— И я сама ему сказала: «Олег, сходи, позови ребенка на ужин». Папа вышел, а во дворе его схватили, приставили пистолет и ударили палкой по ноге, вот сюда, — мама показала чуть ниже коленной чашечки. — Папа сообразил, что никуда Ваня не уехал, и успел его позвать. Потом ему заткнули рот, но Ваня уже услышал и выглянул в окно. Смотрит — драка, и закричал, чтобы расходились. Он тогда не рассмотрел, что бьют папу. Тогда эти начали стрелять ему по окнам. Вот и все, — мама чмокнула Блинкова-младшего в лоб. — Спи, единственный сын, — сказала она, выходя с кухни. — Спи, а мне надо подумать.
Было совершенно ясно, что сама она спать не собирается. Будет думать и чистить пистолет, чтобы занять руки, а когда откроют метро, поедет на службу и обо всем доложит начальнику контрразведки. А контрразведка, если кто-то не знает, сейчас ловит не только шпионов, но и террористов, и других особо опасных преступников. Грязные бизнесмены плохо себе представляют, с кем связались. Мама гораздо опаснее всех их, вместе взятых. Однажды она случайно встретила в универсаме рецидивиста, который числился во всероссийском розыске. Так мама взяла его на прием одной левой, потому что в правой у нее была хозяйственная сумка. Потом она очень гордилась тем, что в сумке не разбилось ни одно яйцо.
Бывает, думаешь над чем-нибудь важным, думаешь, думаешь, а в голове пусто, хоть на роликах там катайся. А заснешь — и все безо всякого труда понятно, как будто подглядел решение задачи в чужой тетрадке. Хотя еще неизвестно, чья это тетрадка. Может быть, такого закоренелого двоечника, что все решения в ней — полная чепуха.
Блинкову-младшему снилась именно такая двоечная тетрадка.
Будто бы он прячется в сундуке фокусника, и на него сваливается кто-то пузатый и душный. «Эксперимент, опровергающий закон сохранения старости!» — объявляет фокусник. Блинкову-младшему в нос тычется антенна радиотелефона, и он понимает, что в сундуке оказался генеральный спонсор Георгий Козобекович.
Они молча и жестоко борются в тесноте. Георгию Козобековичу совсем не хочется лезть в треугольный потайной ящик. Сейчас такой момент, что кто выскочит из сундука, тот и будет генеральным спонсором, а кто останется в ящике, тот уже не выберется оттуда никогда.
Почему-то Георгий Козобекович вцепился в свою телефонную трубку, хотя она ему мешает. Без трубки он давно победил бы Блинкова-младшего. А так ему приходиться орудовать одной незанятой рукой, и они борются почти на равных.
И вдруг до Блинкова-младшего доходит, что Георгий Козобекович вообще ничего не может без трубки. Он радиоуправляемый! Изловчившись, Блинков-младший хватается за эту потную трубку и наугад нажимает какие-то кнопки. Георгий Козобекович начинает беспорядочно дергаться, как будто к нему привязаны тысячи веревочек, и тысячи больших людей играючи тянут их в разные стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Те, у кого нет знакомых полковников налоговой полиции, могут и не подозревать, что там существует отдел физической защиты. А если показать им группу Ивана Сергеевича, они просто не поверят, что это налоговые полицейские. Потому что группа полковника Кузина — с автоматами, в камуфлированной форме, в бронежилетах и в закрывающих лицо шапочках-масках или в круглых стальных шлемах с бронестеклом. А чем занимается налоговая полиция, понятно из ее названия: заставляет платить налоги тех, кто не хочет их платить. Это тихая кропотливая работа с документами. Для нее просто смешно напяливать бронежилет и стальной шлем.
Но представьте себе, что какой-нибудь банкир не пускает к себе в банк налогового инспектора или полицейского. Не пускает, и все тут. В банке охрана, в банке стальные двери — в общем, все как в банке. И что тут прикажете делать? Кричать банкиру с улицы: «Ай-яй-яй, вы нарушаете закон»? Или налоговый инспектор проверял документы и обнаружил, что у государства украли миллион. А пойманные с поличным воры говорят ему: «Лучше помалкивай, а то выйдешь на дорогу и попадешь под самосвал».
Вот в таких случаях и вызывают отдел физической защиты. С автоматами, в бронежилетах и в стальных шлемах с бронестеклом. И охранники, которые минуту назад не пропускали в банк представителя закона и говорили ему гадости, распахивают двери и говорят: «Пожалуйста, заходите. Мы бы и раньше вас впустили, если бы вы сразу же объяснили нам все так просто и доходчиво». А воры, которые минуту назад угрожали налоговому инспектору, задирают лапки кверху и просят бумажку, чтобы написать чистосердечное признание.
В общем, что тут рассказывать — наш человек был Иван Сергеевич. Но все-таки не настолько, чтобы вваливаться в гости среди ночи. Поэтому ничего хорошего от этого гостевания Ивана Сергеевича Блинков-младший не ждал.
Пахло мокрым паркетом, в глубине коридора редко и звонко капало в подставленный таз. Мама была в засученных тренировочных штанах и с тряпкой в руке.
— Слава Богу, явился! — сказала она и чмокнула Блинкова-младшего в лоб. А Иван Сергеевич непонятно зачем спросил:
— Ты давно приехал?
Как будто считал, что человек мог приехать давно и полночи просто так болтаться во дворе.
— Только что, — ответил полковнику Блинков-младший, чуть было не сболтнув, что его подвезла Нина Су. А представляете, что было бы, если бы сболтнул?! Да мама с Иваном Сергеевичем в момент выведали бы у него про «Пирров пир», где, конечно, не место подростку. Вообще, если кто-то думает, что прекрасна и беззаботна жизнь человека со своим домашним контрразведчиком и другом семьи — полковником налоговой полиции, этот кто-то сильно ошибается.
— А во дворе ничего необычного не заметил? — продолжал допрос Иван Сергеевич.
— Машины стоят неправильно, — сказал Блинков-младший.
— Наблюдательный, — буркнул Иван Сергеевич и успокоился.
Мама смотрела на единственного сына чужими глазами, как будто не узнавала, и это было тоже непонятно.
— Вот, — сказал Блинков-младший, доставая свои газеты из-за пазухи. — Тут и про пивной бар, и про князя. Теперь они не посмеют.
— И про Уртику? — нехорошим голосом спросила мама.
— И про Уртику.
Мама крепко взяла единственного сына за руку и повела в кухню, обходя тазы на полу. Полковник Кузин топал следом.
То, что бабка Пупырко устроила очередное затопление, Блинков-младший понял сразу. Поэтому и лестница мокрая, и взломан подвал — слесаря перекрывали там воду и не нашли ночью ключей. Другое дело, что это было выдающееся затопление, раз вода выплескивалась даже на лестницу. Блинков-младший забеспокоился о компьютере. И о кролике.
Кролик был жив, здоров и доволен жизнью. Мало того, он придумал фокус, которым, наверное, очень гордился. Не всякий кролик догадается вспрыгнуть на кухонную табуретку, а оттуда на подоконник и — в ящик с огородом старшего Блинкова. Как он выбрался из комнаты, легко было догадаться. Здесь такое творилось: льющая с потолка вода, тряпки, ведра, чужие люди. Кролика запросто могли не заметить или заметили, но было не до него.
Когда мама привела сына в кухню, кролик скакал по полу, но тут же повторил свой фокус: скок на табуретку, скок на подоконник, скок в ящик. То ли он хотел похвастаться, то ли просто ушел домой. Кролик успел обжиться в ящике: вырыл нору, из которой торчали одни уши, и по своему вкусу прополол огород. После его прополки остались в основном бумажные флажки на палочках. На одном флажке аккуратным папиным почерком было написано: «Urtica dioica». А Уртики-то уже и не было. Сожрал ее кролик. Сожрал, паршивец.
Блинков-младший подумал, что из-за ворованного кролика придется объясняться, но это сущая ерунда по сравнению с Уртикой.
Вот лежало в земле семечко. Две с лишним тысячи лет! Представить себе такую уйму времени просто невозможно.
Представить всех людей, все деревья и цветы, лошадей, вирусы гриппа, вредных кошек и верных собак, божьих коровок и китов, ядовитых змей и разноцветных попугаев, успевших родиться, пожить и умереть за этот срок — не-воз-мож-но.
А семечко Уртики лежало, и оно было живое.
Оно пережило всех!
Оно проросло!
Это было единственное такое семечко на всей Земле.
Может быть, старшему Блинкову удалось бы разгадать его секрет и сделать лекарство от смерти.
Но Уртику слопал кролик.
Мало того, Блинков-младший успел раззвонить об Уртике и Дудакову, и Николаю Александровичу. Завтра двести пятьдесят тысяч человек вынут из почтовых ящиков номер «Желтого экспресса» и прочтут про Уртику. А послезавтра они узнают, что Уртику не уберегли. Виноват в этом, конечно, не глупый кролик. Виноват он, Дмитрий Блинков.
Мама и Блинков-младший молча смотрели, как белый кролик устраивается в своей норе.
— Папа еще не знает, — вздохнула мама. — Представляешь, какой ему будет подарочек?!
Блинков-младший удивился: куда это, интересно, папа ушел на всю ночь, если до сих пор не знает про Уртику? Он-то думал, что папа дома, только не показывается, потому что боится не выдержать и накричать на единственного сына. Папа не любил кричать. Он вместо этого молчал, как деревянный. Это действовало не хуже крика.
— Ладно, я пошел, — сказал Иван Сергеевич. — А то неудобно: ребята работают, а я здесь.
На самом деле ему было неудобно за Блинкова-младшего. Может быть, полковник не все знал насчет Уртики, но то, что Митьке предстоит головомойка, он понял правильно.
— Ты смотри поосторожней, — сказал Иван Сергеевич на прощание и почти слово в слово повторил то, что недавно говорила Блинкову-младшему Нина Су. — Если увидишь, что незнакомые околачиваются во дворе, сразу же звони мне или маме. С чужими не разговаривай. И вообще больше сиди дома.
А маме он сказал:
— Не волнуйся, больница хорошая, охрану я ему поставил. Пусть Олег как следует отлежится. Оно, может, и к лучшему. А то он со своим характером попрет на рожон…
— Папа в больнице? Зачем ему охрана?! — влез Блинков-младший.
— Да пустяки, ногу ему сломали, — бодро сказал Иван Сергеевич. — Ничего страшного. У меня был двойной открытый перелом, и зажило как на собаке… Извини, Митек, я спешу.
Мама проводила полковника до двери, и они долго шушукались в прихожей.
— Так мы договорились, — бубнил Иван Сергеевич. — О сроках точно не знаю, но постараюсь тебя не обременять.
— О чем речь, Ванечка, — отвечала мама. — Зачем же друзья, если не для таких случаев?!
Блинков-младший сел, обвив ногами ножки кухонной табуретки, и в глубокой задумчивости выпил полкастрюли компота. «Ногу ему сломали», — это Иван Сергеевич сказал ясно. Не «поскользнулся, упал» и все такое, а сломали. Кто? Грязные бизнесмены, тут и думать нечего. Нина Су не зря предупреждала, что эти люди — опасные!
Он хлебал компот через край, пока на дне кастрюли не показались бывшие сушеные, а теперь разваренные яблоки. Тогда он стал вылавливать эти яблоки пальцами.
Пришла мама и сказала:
— Поешь нормально. Хочешь, борщ разогрею?
Но дело было сделано: после такого количества компота никакой борщ в Блинкова-младшего уже не полез бы. Мама заглянула в кастрюлю, оценила проделанную единственным сыном работу и больше насчет еды не спрашивала. Она спросила о другом. Она спросила непонятно:
— Тебе раскладушку где поставить, в кухне или у нас?
Блинков-младший оторвался от компота и уставился на маму с разинутым ртом. В коридоре капало, то звонко — в таз, то глухо — на паркет. Скорее всего, и диван в его комнате залило, а то зачем бы мама говорила о раскладушке? Залило диван, где в распоротом валике хранился уставной капитал банка «Блинковъ-младший», все двести четыре доллара!
В следующую секунду Блинков-младший летел по коридору, спотыкаясь о тазы, а мама сдавленно кричала:
— Не ходи туда!
Но Блинков-младший уже ворвался в комнату. И увидел, что диван вовсе не залило. Если только лежавший на нем человек не любил спать на мокрых диванах.
Человек поднял голову и, щурясь от падавшего из коридора света, сказал:
— Здравствуй, Митя.
Это была Кузина!
Глава двенадцатая
Вещий сон Блинкова-младшего
Да, это была Ирка Кузина, кошмар всей жизни Блинкова-младшего.
Давным-давно, в несознательном возрасте, Блинков-младший однажды заигрался у Кузиных в гостях и не хотел уходить. Он опрометчиво сказал, что остается навсегда. А Иркин папа Иван Сергеевич сказал, что хорошо, пускай остается, но если человек собирается жить у них в квартире, то надо его прописать. «Чужого человека не пропишут, — сказал Иван Сергеевич, — усыновить я тебя при живых родителях не могу, так что придется тебе жениться на Ирке».
И Блинков-младший будто бы согласился. Так рассказывали взрослые, хотя он-то ничего подобного не помнил. Он будто бы согласился, и это показалось всем таким забавным, что мама, как говорят контрразведчики, потекла, то есть все рассказала еще чьим-то мамам. Еще чьи-то мамы тем более не удержали язык за зубами. Кончилось, а вернее, началось тем, что товарищи по песочнице стали дразнить Блинкова-младшего и совсем уж невиноватую Ирку «жених и невеста тили-тили тесто». А когда они выросли, дразнилка вместе с песочницей перешла к молодому поколению. И до сих пор невозможно было пройти по двору, чтобы какой-нибудь совершенно незнакомый карапуз не прокричал, рискуя получить по шее: «Зених и невесьта тили-тили тесьто!»
Вдумчивый читатель уже понял, к чему идет дело. Дело идет к тому, что Иван Сергеевич не оставил свою идею оженить Блинкова-младшего с Иркой. Не сейчас, конечно, а в отдаленном будущем. А еще дело идет к тому, что ни Блинкова-младшего, ни Ирку эта идея не вдохновляла. Они уже так натерпелись, как будто были сто лет женаты.
Теперь, когда вдумчивый читатель все-все знает, он поймет, что почувствовал Блинков-младший, когда Ирка подняла голову с его собственной подушки и сонным голосом сказала: «Здравствуй, Митя!» Он почувствовал, что просто ненавидит эту Ирку, которая разлеглась на его собственном диване.
А еще он почувствовал, что хочет подойти к Ирке и поцеловать ее в теплые надутые губы. Потому что она была вообще-то невредная девчонка, и он знал ее всю жизнь. Неизвестно еще, кто больше пострадал от этого «тили-тили теста». Может, у Ирки теперь навсегда испорчена репутация. В конце концов, порядочный человек обязан жениться, раз обещал, — неожиданно для самого себя подумал Блинков-младший. И шагнул в комнату.
— У тебя, Митя, волосы почему-то дыбом, — сказала Ирка.
Блинков-младший и сам чувствовал, что да — дыбом, и непонятный мороз пробегает по коже, и стягивает затылок, как будто на него легла чья-то большая холодная рука.
Потом вошла мама, и все прошло.
— Ире надо спать, — сказала мама слабым голосом. — У Иры сегодня трудный день.
Иркины губы надулись еще больше, и она тихо заплакала.
Мама сказала:
— Но-но! Ничего такого не случилось! Ну, пальнули по окнам из пистолета — это же не всерьез, попугать хотели. С улицы на пятый этаж они могли только в потолок попасть. В крайнем случае задело бы кого-нибудь рикошетом, но пули-то были — семь шестьдесят две. Между нами говоря, так себе пульки.
Ирка отвернулась к стене и зарыдала в голос.
— Не плачь. Хочешь, я тебе свой «Стечкин» покажу? — утешила ее мама. — Вот у меня пули что надо: девятимиллиметровые!
Блинков-младший вспомнил машины у Иркиного дома. Оперативные это были машины. И стояли они не как попало, а как положено, чтобы перекрыть выход из подъезда на тот случай, если в нем прячутся бандиты.
Десятки вопросов разрывали Блинкова-младшего на части. Кто стрелял? Что значит «сломали ногу»? Папа, конечно, не любит влезать в скандалы с посторонними, но не настолько же, чтобы терпеть, когда ему ломают ногу! Значит, была драка? Кто бил папу — те же люди, которые стреляли, или другие? Он узнал кого-нибудь? Их поймали?… Хотелось спросить обо всем сразу, но Блинков-младший помалкивал. Он чувствовал себя виноватым, да и не хотелось расспрашивать маму при Ирке. У нее и так глаза на мокром месте. Скажешь неосторожное слово, а Ирка опять разревется.
Мама за руку увела Блинкова-младшего на кухню и начала стелить ему раскладушку.
— Мам, ты мне ничего не расскажешь? — осторожно спросил Блинков-младший.
— В двух словах, пока ты укладываешься. Раздевайся, — сказала мама и бросила ему на постель подушку. — Папе позвонили, сказали, что Иван Сергеевич уехал в срочную командировку и не смог дозвониться до Иры. Я набрала номер Кузиных — действительно, занято.
— Она по часу может болтать, — вставил Блинков-младший, плюхаясь на застонавшую пружинами раскладушку.
Мама из женской солидарности с Иркой пропустила этот выпад мимо ушей.
— И я сама ему сказала: «Олег, сходи, позови ребенка на ужин». Папа вышел, а во дворе его схватили, приставили пистолет и ударили палкой по ноге, вот сюда, — мама показала чуть ниже коленной чашечки. — Папа сообразил, что никуда Ваня не уехал, и успел его позвать. Потом ему заткнули рот, но Ваня уже услышал и выглянул в окно. Смотрит — драка, и закричал, чтобы расходились. Он тогда не рассмотрел, что бьют папу. Тогда эти начали стрелять ему по окнам. Вот и все, — мама чмокнула Блинкова-младшего в лоб. — Спи, единственный сын, — сказала она, выходя с кухни. — Спи, а мне надо подумать.
Было совершенно ясно, что сама она спать не собирается. Будет думать и чистить пистолет, чтобы занять руки, а когда откроют метро, поедет на службу и обо всем доложит начальнику контрразведки. А контрразведка, если кто-то не знает, сейчас ловит не только шпионов, но и террористов, и других особо опасных преступников. Грязные бизнесмены плохо себе представляют, с кем связались. Мама гораздо опаснее всех их, вместе взятых. Однажды она случайно встретила в универсаме рецидивиста, который числился во всероссийском розыске. Так мама взяла его на прием одной левой, потому что в правой у нее была хозяйственная сумка. Потом она очень гордилась тем, что в сумке не разбилось ни одно яйцо.
Бывает, думаешь над чем-нибудь важным, думаешь, думаешь, а в голове пусто, хоть на роликах там катайся. А заснешь — и все безо всякого труда понятно, как будто подглядел решение задачи в чужой тетрадке. Хотя еще неизвестно, чья это тетрадка. Может быть, такого закоренелого двоечника, что все решения в ней — полная чепуха.
Блинкову-младшему снилась именно такая двоечная тетрадка.
Будто бы он прячется в сундуке фокусника, и на него сваливается кто-то пузатый и душный. «Эксперимент, опровергающий закон сохранения старости!» — объявляет фокусник. Блинкову-младшему в нос тычется антенна радиотелефона, и он понимает, что в сундуке оказался генеральный спонсор Георгий Козобекович.
Они молча и жестоко борются в тесноте. Георгию Козобековичу совсем не хочется лезть в треугольный потайной ящик. Сейчас такой момент, что кто выскочит из сундука, тот и будет генеральным спонсором, а кто останется в ящике, тот уже не выберется оттуда никогда.
Почему-то Георгий Козобекович вцепился в свою телефонную трубку, хотя она ему мешает. Без трубки он давно победил бы Блинкова-младшего. А так ему приходиться орудовать одной незанятой рукой, и они борются почти на равных.
И вдруг до Блинкова-младшего доходит, что Георгий Козобекович вообще ничего не может без трубки. Он радиоуправляемый! Изловчившись, Блинков-младший хватается за эту потную трубку и наугад нажимает какие-то кнопки. Георгий Козобекович начинает беспорядочно дергаться, как будто к нему привязаны тысячи веревочек, и тысячи больших людей играючи тянут их в разные стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18