Ее привлекают энтузиасты, и, по-моему, с Васькиной стороны это особый вид энергетического вампиризма.
– Слушай, Дашка, а Петров – как на транквилизаторах: молчит и взгляд не от мира сего.
– Тебе бы у него поучиться: совещание, а ты расшумелась...
* * *
Кандидата Петрова нам представили в самом начале, и теперь он действительно сидел тихо, сложив мягкие ручки, как старательный первоклашка. Наглое осеннее солнце било ему прямо в ухо, но в глазах его перекатывал волны вековой океан.
Мы не раз видели упитанную фигурку господина Петрова по федеральным каналам, когда он в качестве премьера комментировал очередные глупости нашего правительства. Получалось, что в жизни он точно такой же – плотный, спокойный и очень уютный. Ему бы не по сибирям разъезжать, а сидеть у камелька в халате и шелковых туфлях, читать «Financial Times» с чашечкой чая в руке...
Вполне возможно, что и сам Петров придерживается того же мнения – незаметно, чтобы он горел радостью по поводу развития своей политической карьеры.
Наконец Гарик объявил, что совещание закончилось, и одним движением бровей дал нам понять, что расползаться надо быстро, потому что у него есть свои вопросы к московским гостям. За годы совместной работы Гарик хорошо выдрессировал свою команду, так что уже через две минуты в кабинете не осталось посторонних.
– Ты думаешь о том же? – спросила я Ваську, когда мы оказались в коридоре. Она с готовностью закивала головой. Мы дождались, когда все наши разбегутся по своим норам, и заняли позицию рядом с дверью в комнату совещаний. Теперь мы обе превратились в два огромных уха. Но мы недооценили коварство шефа. Внезапно дверь резко открылась, и из проема выглянул Гарик.
– По-моему, было ясно сказано: совещание окончено. Хочу напомнить, что у вас куча работы. До свидания!
Проходя мимо кабинета, куда поселили Андреса, мы услышали смех, возбужденные голоса и, не раздумывая, завернули туда.
– А вы знаете, где сейчас наш гениальный оператор Ванюша? Ну, тот, кто снимал все ролики на выборах в Украине? В Ханты-Мансийске! Безобразничает на местном телевидении, и, между прочим, за совершенно неприличные деньги. Зачем ему столько?! Звонит мне тут на днях и первым делом важно сообщает: «Я по спутниковому телефону!» И вот я думаю, может, мне встать и вытянуть руки по швам, раз такое дело?.. О, кого я вижу – мои любимые грязные писючки! Дарья, не могу понять: ты похудела или загорела?
– Все вместе. Привет, Митька, ну как жизнь?
– Спасибо, регулярно. А у вас как?
– А у нас тут выборы намечаются, если ты не заметил. Почему тебя не было на первом совещании? Гарик про тебя спрашивал и обещал наказать.
– Ага, в особо изощренной форме... – подмигнул Андрес.
Причина, по которой наш старый знакомый Митя, идеолог и разработчик смелых предвыборных мистификаций вроде подкупа избирателей или организации маршей протеста, не явился на встречу с кандидатом, ясно читалась в его шальных зрачках. Митьке нет и тридцати, но под глазами его окончательно поселились нездоровые тени, а о безбашенных приключениях Мити ходят легенды. Он гомосексуалист и человек большого личного обаяния. Может быть, благодаря, а может, вопреки своей сексуальной ориентации.
– Да клал я на эти совещания! Делать мне нечего... Лучше, девочки, зацените примерный план пиар-акций, раз уж пришли.
– Заценим, конечно, – ответила я, – но ты береги себя. Чтобы не получилось, как тогда в Красноярске.
Года два назад мы проводили избирательную кампанию в этом сибирском городе, и первые два месяца Митя, по своему обыкновению, фонтанировал идеями, много работал, мигом очаровал заказчика и кандидата своей кипучей энергией, всех смешил и даже успел приобрести популярность в красноярском сообществе представителей нетрадиционной ориентации.
Кончилось все неприятно – на вечеринке по случаю моего дня рождения он вдруг упал на пол и забился в судорогах. Десяти минут, пока ждали «скорую», лично мне хватило, чтобы раз и навсегда понять: наркотики – это плохо. И очень неэстетично.
Митька вышел из больницы через два дня, и все началось сначала. Его пытались воспитывать, а он в ответ задушевно декламировал:
– Я бы новую жизнь начал снова опять,
Я бы бросил курить,
Стал бы книжки читать!
Воспитатели махнули рукой, и Митька беспечно продолжал грешить. Его друзей радовало уже то, что он, по крайней мере, больше не проводил над собой рискованных наркотических экспериментов – не опустошал бабушкину аптечку и не бродил по лесам в поисках «грибов радости».
С монитора Митькиного ноутбука на нас глядел обещанный «план pr-акций» и подкупал своей лаконичностью.
1. Праздничные гуляния – православное торжество (календарь?), народный обычай, традиции, презентация кандидата, отработка его русских корней.
2. Праздничный концерт знаменитостей – поп-звезды поют и агитируют, все бесплатно.
* * *
– Что бы еще придумать... – озаботился Митька. – Нужен третий пункт. На счастье. А то композиция имеет незаконченный вид. Это просто некрасиво.
Трудоголик Андрес не удержался:
– А по-моему, отличная работа – в духе примитивизма.
– Ладно, Мить, когда созреешь, чтобы обсудить концепцию, звони, – сказала Васька, – нам еще надо составить медиаплан.
Мы вновь оказались в коридоре, но теперь уже с твердым намерением добраться до компьютеров и начать работу. Видимо, как это ни странно, Митькин план нас воодушевил.
В нашем кабинете я первым делом включила чайник, выудила из своей сумки чайные пакетики и вафли, которые позаимствовала еще в самолете, а Васька достала откуда-то из закромов пластиковые стаканчики, яблоко и йогурт. Обед складывался.
За чаем выяснилось, что Василиса успела познакомиться с лучшим в Северске мастером модных причесок и выяснила все расценки салонов красоты, но слабо представляет себе наш будущий медиа-план.
А что такое медиаплан? Это всего лишь схема размещения материалов о нашем клиенте в средствах массовой информации. Вы составляете простую табличку с названиями СМИ, которые работают на этой территории, и временем выхода в эфир их программ или номеров, если речь идет о газетах и журналах. Обзваниваете редакции, заключаете договора. В результате план должен показывать, как проходит информационное сопровождение клиента: например, 15 сентября, канал «ОК-ТВ», 20.00, «Новости», рекламный ролик 30 секунд.
Но написать медиа-план невозможно без заранее составленного списка всех СМИ с их контактами. Подготовить этот список – муторная и скучная работа, которую обычно стараются спихнуть на секретаря или первого попавшегося бездельника – таких хватает на каждой кампании. Но Василиса решила, что «торопиться незачем», и несколько дней ставила новые рекорды, играя в «сапера».
– Слушай, Васька, ты хотя бы в курсе, сколько в Северске телеканалов?
– Ммм... Айда спросим у Капышинского.
Мы подхватили стаканчики с чаем и отправились на поиски одного из самых загадочных персонажей в нашей команде и вообще среди всех знакомых политтехнологов.
По пути нам встретился Гарик, вид он имел несколько растерянный – похоже, конфиденциальная беседа с москвичами заронила в его мятущуюся душу смутные сомнения. Наш босс – признанный король переговоров, он виртуозно играет на нервах своих оппонентов, умело нажимает на нужные кнопочки в душах высокопоставленных чиновников (или там, где, по замыслу конструкторов, должны были быть души), каким-то чудом заставляет клиентов подписывать дикие счета, при этом на его лице всегда сохраняется широкая улыбка честного человека. Люди после общения с ним обычно стыдливо ухмыляются, как будто они стали жертвами изнасилования, но с удивлением обнаружили, что им это понравилось. В общем, если Гарик недоволен переговорами, значит, на то есть веские причины и стоит готовиться к серьезным испытаниям – возможно, бюджет придется делить с еще одной пиар-бригадой, либо москвичи зарубили предложенные Гариком проекты...
Босс даже не заметил нас, пронесся мимо, погруженный в тревожные думки. А мы начали заглядывать во все двери в поисках Капышинского. Найти его удалось по запаху – господин Капышинский, будучи мыслителем в полном смысле слова, курил не пошлые сигареты, а табак. С трубкой в зубах он выглядел величаво, уже ради этого его стоило приглашать на выборы. Тем более что у Капышинского был яркий талант – он мог писать на любую тему с любой точки зрения и в рекордно короткие сроки. Из-под его пера выходили серьезные, логически безупречные статьи, аналитические записки и стратегические разработки. Писал Капышинский неохотно, но много.
Сколько помню, наше общение выстраивалось в форме пассивного диалога: Капышинский не разговаривал, а как бы мыслил вслух в моем присутствии. Он был сам по себе в самом высоком смысле этого выражения. Мы советовались с ним в особо сложных случаях орфографии и пунктуации, а также логики, философии и антропологии. Филолог, кандидат каких-то смежных наук и ужасный сноб, Капышинский попал в мир политических манипуляций неведомыми путями. Говорят, он собирался всерьез приняться за творчество, но обстоятельства неумолимо подталкивали его к пиару – занятию пустому и безнравственному (с точки зрения основательного и глубокого ума, каким себя не без оснований считал Капышинский), зато прибыльному. А деньги Капышинский не то чтобы любил – он их уважал. За ощущение свободы, независимости, за комфорт. В этом мы с ним похожи, и потому общаться мне с Капышинским всегда было легко, несмотря на все его многочисленные странности. Планерок и летучек он по возможности избегал, как и любой предвыборной кутерьмы.
– Буза, суматоха... зачем? – говорил он, бывало, и брезгливо морщился.
Он никогда и ни с кем не согласовывал стратегию своей работы. Мог часами размышлять вслух о геополитике, историческом развитии России и ее роли на мировой арене. По своим убеждениям Капышинский был, кажется, нео-монархистом, выступал против демократии вообще и принципа выборности в частности. Он заявлял:
– Все это фикция, обман, мираж... И бессмысленная трата денег.
Его точку зрения разделяли многие политконсультанты, но говорить об этом вслух считалось моветоном. Когда же президент отменил выборы губернаторов и началась великая эпоха назначений, за Капышинским утвердилась недобрая слава пророка и буревестника.
– Привет, можно к тебе?
– Что это, – Васька потянула носом, – вишня? Вкусно. А у тебя есть со вкусом шоколада?
– Мы по делу. Ты случайно не готовил список СМИ Северска и прилегающих районов? Ну, чисто из любопытства?
Капышинский презрительно выдохнул из себя ароматный дымок.
– Некоторые деятели, – начал он, – почему-то уверены, что стоит им натянуть короткую юбку и каблуки с ромашками, и мир будет у их ног. Так вот – это неправда.
Я в очередной раз подумала, что заниматься сексом с этим человеком, наверное, то же самое, что читать словарь технических терминов на немецком языке.
– Ну хорошо, мы лодыри. А ты что делаешь?
– Читаю обзор местных материалов, в которых фигурировал наш кандидат за последние три месяца. Надо же хоть кому-то понимать, какой у Петрова здесь сложился имидж.
– А где ты это взял? – удивилась Васька.
Оказалось, у Андреса, которому было просто лень тащиться с большой папкой до нашего кабинета. Вот что бесит больше всего на кампаниях – все считают себя творческими личностями и не хотят работать командой. Как заметил однажды Гарик: «Кругом гении, некому даже телефонную трубку поднять!»
Мы все-таки договорились с Капышинским встретиться вечером за ужином и обсудить дальнейшие действия. Из соседнего кабинета доносились повизгивания неугомонного Митьки.
– Зайдем на минуточку, – предложила я, – заодно поговорим с Андресом.
– Давай, – быстро согласилась Васька, – все равно день потерян.
Митя встретил нас неуместным вопросом:
– Ну, как продвигается медиа-план?
– Потихоньку, – призналась Василиса.
– А знаете, почему? – захихикал Митька. – Потому что...
Ни строительство дома,
Ни путь капитана
Не получатся, если их делать без «плана»!
Угощайтесь!
– Теперь у нас появился свой дилер, – забурчала Васька, но трубочку из рук Мити приняла без колебаний, запыхтела и вскоре стала похожа на маленького симпатичного дракончика.
Первый рабочий день подходил к концу.
* * *
По правилам политического консалтинга отвезти нас в роскошный северский особняк полагалось централизованно, всех вместе. Хотя бы на первый раз. То есть – нас с Васькой, Гарика, Николая, Тимура и Капышинского. И, естественно, Митю. Иначе, как любит говорить Гарик, возникает «атмосфера нездоровой свободы», консультанты идут вразнос, кто-то стремительно выпадает в запой, кто-то пытается подраться со стриптизершей в клубе, кто-то просыпается в чужих трусах в неизвестном подъезде – одним словом, летят графики, срываются сроки выпуска агитматериалов, и возникает столь нелюбимая Капышинским буза и беготня...
Да что там говорить, если однажды в теплом приморском городе Гарик сам звонил нам и нетвердым голосом шептал:
– Аоооо... Даша... я на шестьдесят седьмом километре, пришлите за мной, пожалуйста, машину.
– Гарик... какой шестьдесят седьмой километр? Какая трасса? Как ты туда попал в шесть утра?
– Тихо, Даш, не ори, голова раскалывается, и телефон разряжается... Ничего не знаю. Проснулся – рядом дорога и столбик: «67 км».
Одним словом, ехать полагалось вместе. Дело осложнялось тем, что Тимур и Капышинский люто ненавидели друг друга. Прямо-таки органически не переносили. Что-то такое у них в свое время произошло – то ли не поделили девушку, то ли разошлись во взглядах на концепцию государственной политики. А может, это была инстинктивная ненависть Капышинского, рафинированного интеллектуала, к плебеям-маргиналам в лице Тимура.
У консультантов вообще сложные отношения с народом. Потому что большинство политконсультантов – так уж складывается – принадлежит к породе экзальтированных эгоистов, и сложнее всего для них думать о ком-то, кроме себя. Волей-неволей приходится думать о клиенте, потому что клиент платит. Но от избирателя консультанты страшно далеки. Они не всегда помнят, чем живет народ, сколько зарабатывает, что читает и что смотрит вечерами. Политтехнологи компенсируют это буйной фантазией.
Порой фантазия дает сбои. Тогда в политических листовках появляются обороты «как мы помним, еще у философа Лосева» или рассуждения о плюсах и минусах японской кухни по сравнению с итальянской. Потому что, объясняют политтехнологи, «все эти рассуждения о коммуналке и нищете людям уже осточертели, им хочется свежей экзотики»...
Неправда. Людям никогда не надоедает жаловаться на сантехников, как женщинам – перебирать воспоминания о беременности, как старикам – оживлять свою молодость, как сантехникам – пить. Смешно сказать, но под веселенькую политическую или коммунальную интригу великий русский народ способен сожрать любой мусор – то есть, простите, нашего кандидата. Судимого за групповое изнасилование или вора в законе, циркового клоуна или опасного психопата.
У Тимура, потомственного люмпен-пролетария, есть свои плюсы. Например, он почти всегда нюхом чует, какими сериалами, ток-шоу, ночными клубами и прочими именинами сердца живет электорат в любом городе. Но есть и минусы. Много. Перечислять все нет смысла, достаточно вспомнить, что у Тимура передние зубы золотые, и его несколько раз жестоко били за воровство на предвыборных кампаниях. Сама не видела, но с удовольствием бы посмотрела. К тому же Тимур раза четыре за вечер озвучил похабные шутки в наш с Васькой адрес.
Поэтому Гарик поспешил выпроводить нас обеих из офиса вместе с Капышинским, глупо хихикающих, вручив бумажку с адресом дома, ключи и велев найти во дворе серебристый «ниссан» с водителем.
«Ниссан» оказался привозным «сэконд-хэндом» с правым рулем (в Сибири такого японского старья много). На месте водителя расселась Блондинка – на руле лежали ее двухсантиметровые ногти с рисуночком в сиропном духе.
– Да, это я вас повезу, – голосом резиновой игрушки сообщила Блондинка, – я – Виолетта.
Мы икнули в унисон.
– Осторожно, не сядьте на масика!
На сидении лежал плюшевый заяц. Синего цвета.
– Вы уверены, – шепнул Капышинский, – что она настоящая?..
– Надо ее потрогать.
– Иголочкой потыкать! – радостно заржала Васька.
Тимур, как выяснилось, встретил Виолетту в ночном клубе. Там она искала свое истинное «я». Тимур сообщил, что президент Путин лично поручил ему найти в Северске заблудшие души, пока он, Путин, слишком занят вступлением в ВТО и другими проблемами.
1 2 3 4 5
– Слушай, Дашка, а Петров – как на транквилизаторах: молчит и взгляд не от мира сего.
– Тебе бы у него поучиться: совещание, а ты расшумелась...
* * *
Кандидата Петрова нам представили в самом начале, и теперь он действительно сидел тихо, сложив мягкие ручки, как старательный первоклашка. Наглое осеннее солнце било ему прямо в ухо, но в глазах его перекатывал волны вековой океан.
Мы не раз видели упитанную фигурку господина Петрова по федеральным каналам, когда он в качестве премьера комментировал очередные глупости нашего правительства. Получалось, что в жизни он точно такой же – плотный, спокойный и очень уютный. Ему бы не по сибирям разъезжать, а сидеть у камелька в халате и шелковых туфлях, читать «Financial Times» с чашечкой чая в руке...
Вполне возможно, что и сам Петров придерживается того же мнения – незаметно, чтобы он горел радостью по поводу развития своей политической карьеры.
Наконец Гарик объявил, что совещание закончилось, и одним движением бровей дал нам понять, что расползаться надо быстро, потому что у него есть свои вопросы к московским гостям. За годы совместной работы Гарик хорошо выдрессировал свою команду, так что уже через две минуты в кабинете не осталось посторонних.
– Ты думаешь о том же? – спросила я Ваську, когда мы оказались в коридоре. Она с готовностью закивала головой. Мы дождались, когда все наши разбегутся по своим норам, и заняли позицию рядом с дверью в комнату совещаний. Теперь мы обе превратились в два огромных уха. Но мы недооценили коварство шефа. Внезапно дверь резко открылась, и из проема выглянул Гарик.
– По-моему, было ясно сказано: совещание окончено. Хочу напомнить, что у вас куча работы. До свидания!
Проходя мимо кабинета, куда поселили Андреса, мы услышали смех, возбужденные голоса и, не раздумывая, завернули туда.
– А вы знаете, где сейчас наш гениальный оператор Ванюша? Ну, тот, кто снимал все ролики на выборах в Украине? В Ханты-Мансийске! Безобразничает на местном телевидении, и, между прочим, за совершенно неприличные деньги. Зачем ему столько?! Звонит мне тут на днях и первым делом важно сообщает: «Я по спутниковому телефону!» И вот я думаю, может, мне встать и вытянуть руки по швам, раз такое дело?.. О, кого я вижу – мои любимые грязные писючки! Дарья, не могу понять: ты похудела или загорела?
– Все вместе. Привет, Митька, ну как жизнь?
– Спасибо, регулярно. А у вас как?
– А у нас тут выборы намечаются, если ты не заметил. Почему тебя не было на первом совещании? Гарик про тебя спрашивал и обещал наказать.
– Ага, в особо изощренной форме... – подмигнул Андрес.
Причина, по которой наш старый знакомый Митя, идеолог и разработчик смелых предвыборных мистификаций вроде подкупа избирателей или организации маршей протеста, не явился на встречу с кандидатом, ясно читалась в его шальных зрачках. Митьке нет и тридцати, но под глазами его окончательно поселились нездоровые тени, а о безбашенных приключениях Мити ходят легенды. Он гомосексуалист и человек большого личного обаяния. Может быть, благодаря, а может, вопреки своей сексуальной ориентации.
– Да клал я на эти совещания! Делать мне нечего... Лучше, девочки, зацените примерный план пиар-акций, раз уж пришли.
– Заценим, конечно, – ответила я, – но ты береги себя. Чтобы не получилось, как тогда в Красноярске.
Года два назад мы проводили избирательную кампанию в этом сибирском городе, и первые два месяца Митя, по своему обыкновению, фонтанировал идеями, много работал, мигом очаровал заказчика и кандидата своей кипучей энергией, всех смешил и даже успел приобрести популярность в красноярском сообществе представителей нетрадиционной ориентации.
Кончилось все неприятно – на вечеринке по случаю моего дня рождения он вдруг упал на пол и забился в судорогах. Десяти минут, пока ждали «скорую», лично мне хватило, чтобы раз и навсегда понять: наркотики – это плохо. И очень неэстетично.
Митька вышел из больницы через два дня, и все началось сначала. Его пытались воспитывать, а он в ответ задушевно декламировал:
– Я бы новую жизнь начал снова опять,
Я бы бросил курить,
Стал бы книжки читать!
Воспитатели махнули рукой, и Митька беспечно продолжал грешить. Его друзей радовало уже то, что он, по крайней мере, больше не проводил над собой рискованных наркотических экспериментов – не опустошал бабушкину аптечку и не бродил по лесам в поисках «грибов радости».
С монитора Митькиного ноутбука на нас глядел обещанный «план pr-акций» и подкупал своей лаконичностью.
1. Праздничные гуляния – православное торжество (календарь?), народный обычай, традиции, презентация кандидата, отработка его русских корней.
2. Праздничный концерт знаменитостей – поп-звезды поют и агитируют, все бесплатно.
* * *
– Что бы еще придумать... – озаботился Митька. – Нужен третий пункт. На счастье. А то композиция имеет незаконченный вид. Это просто некрасиво.
Трудоголик Андрес не удержался:
– А по-моему, отличная работа – в духе примитивизма.
– Ладно, Мить, когда созреешь, чтобы обсудить концепцию, звони, – сказала Васька, – нам еще надо составить медиаплан.
Мы вновь оказались в коридоре, но теперь уже с твердым намерением добраться до компьютеров и начать работу. Видимо, как это ни странно, Митькин план нас воодушевил.
В нашем кабинете я первым делом включила чайник, выудила из своей сумки чайные пакетики и вафли, которые позаимствовала еще в самолете, а Васька достала откуда-то из закромов пластиковые стаканчики, яблоко и йогурт. Обед складывался.
За чаем выяснилось, что Василиса успела познакомиться с лучшим в Северске мастером модных причесок и выяснила все расценки салонов красоты, но слабо представляет себе наш будущий медиа-план.
А что такое медиаплан? Это всего лишь схема размещения материалов о нашем клиенте в средствах массовой информации. Вы составляете простую табличку с названиями СМИ, которые работают на этой территории, и временем выхода в эфир их программ или номеров, если речь идет о газетах и журналах. Обзваниваете редакции, заключаете договора. В результате план должен показывать, как проходит информационное сопровождение клиента: например, 15 сентября, канал «ОК-ТВ», 20.00, «Новости», рекламный ролик 30 секунд.
Но написать медиа-план невозможно без заранее составленного списка всех СМИ с их контактами. Подготовить этот список – муторная и скучная работа, которую обычно стараются спихнуть на секретаря или первого попавшегося бездельника – таких хватает на каждой кампании. Но Василиса решила, что «торопиться незачем», и несколько дней ставила новые рекорды, играя в «сапера».
– Слушай, Васька, ты хотя бы в курсе, сколько в Северске телеканалов?
– Ммм... Айда спросим у Капышинского.
Мы подхватили стаканчики с чаем и отправились на поиски одного из самых загадочных персонажей в нашей команде и вообще среди всех знакомых политтехнологов.
По пути нам встретился Гарик, вид он имел несколько растерянный – похоже, конфиденциальная беседа с москвичами заронила в его мятущуюся душу смутные сомнения. Наш босс – признанный король переговоров, он виртуозно играет на нервах своих оппонентов, умело нажимает на нужные кнопочки в душах высокопоставленных чиновников (или там, где, по замыслу конструкторов, должны были быть души), каким-то чудом заставляет клиентов подписывать дикие счета, при этом на его лице всегда сохраняется широкая улыбка честного человека. Люди после общения с ним обычно стыдливо ухмыляются, как будто они стали жертвами изнасилования, но с удивлением обнаружили, что им это понравилось. В общем, если Гарик недоволен переговорами, значит, на то есть веские причины и стоит готовиться к серьезным испытаниям – возможно, бюджет придется делить с еще одной пиар-бригадой, либо москвичи зарубили предложенные Гариком проекты...
Босс даже не заметил нас, пронесся мимо, погруженный в тревожные думки. А мы начали заглядывать во все двери в поисках Капышинского. Найти его удалось по запаху – господин Капышинский, будучи мыслителем в полном смысле слова, курил не пошлые сигареты, а табак. С трубкой в зубах он выглядел величаво, уже ради этого его стоило приглашать на выборы. Тем более что у Капышинского был яркий талант – он мог писать на любую тему с любой точки зрения и в рекордно короткие сроки. Из-под его пера выходили серьезные, логически безупречные статьи, аналитические записки и стратегические разработки. Писал Капышинский неохотно, но много.
Сколько помню, наше общение выстраивалось в форме пассивного диалога: Капышинский не разговаривал, а как бы мыслил вслух в моем присутствии. Он был сам по себе в самом высоком смысле этого выражения. Мы советовались с ним в особо сложных случаях орфографии и пунктуации, а также логики, философии и антропологии. Филолог, кандидат каких-то смежных наук и ужасный сноб, Капышинский попал в мир политических манипуляций неведомыми путями. Говорят, он собирался всерьез приняться за творчество, но обстоятельства неумолимо подталкивали его к пиару – занятию пустому и безнравственному (с точки зрения основательного и глубокого ума, каким себя не без оснований считал Капышинский), зато прибыльному. А деньги Капышинский не то чтобы любил – он их уважал. За ощущение свободы, независимости, за комфорт. В этом мы с ним похожи, и потому общаться мне с Капышинским всегда было легко, несмотря на все его многочисленные странности. Планерок и летучек он по возможности избегал, как и любой предвыборной кутерьмы.
– Буза, суматоха... зачем? – говорил он, бывало, и брезгливо морщился.
Он никогда и ни с кем не согласовывал стратегию своей работы. Мог часами размышлять вслух о геополитике, историческом развитии России и ее роли на мировой арене. По своим убеждениям Капышинский был, кажется, нео-монархистом, выступал против демократии вообще и принципа выборности в частности. Он заявлял:
– Все это фикция, обман, мираж... И бессмысленная трата денег.
Его точку зрения разделяли многие политконсультанты, но говорить об этом вслух считалось моветоном. Когда же президент отменил выборы губернаторов и началась великая эпоха назначений, за Капышинским утвердилась недобрая слава пророка и буревестника.
– Привет, можно к тебе?
– Что это, – Васька потянула носом, – вишня? Вкусно. А у тебя есть со вкусом шоколада?
– Мы по делу. Ты случайно не готовил список СМИ Северска и прилегающих районов? Ну, чисто из любопытства?
Капышинский презрительно выдохнул из себя ароматный дымок.
– Некоторые деятели, – начал он, – почему-то уверены, что стоит им натянуть короткую юбку и каблуки с ромашками, и мир будет у их ног. Так вот – это неправда.
Я в очередной раз подумала, что заниматься сексом с этим человеком, наверное, то же самое, что читать словарь технических терминов на немецком языке.
– Ну хорошо, мы лодыри. А ты что делаешь?
– Читаю обзор местных материалов, в которых фигурировал наш кандидат за последние три месяца. Надо же хоть кому-то понимать, какой у Петрова здесь сложился имидж.
– А где ты это взял? – удивилась Васька.
Оказалось, у Андреса, которому было просто лень тащиться с большой папкой до нашего кабинета. Вот что бесит больше всего на кампаниях – все считают себя творческими личностями и не хотят работать командой. Как заметил однажды Гарик: «Кругом гении, некому даже телефонную трубку поднять!»
Мы все-таки договорились с Капышинским встретиться вечером за ужином и обсудить дальнейшие действия. Из соседнего кабинета доносились повизгивания неугомонного Митьки.
– Зайдем на минуточку, – предложила я, – заодно поговорим с Андресом.
– Давай, – быстро согласилась Васька, – все равно день потерян.
Митя встретил нас неуместным вопросом:
– Ну, как продвигается медиа-план?
– Потихоньку, – призналась Василиса.
– А знаете, почему? – захихикал Митька. – Потому что...
Ни строительство дома,
Ни путь капитана
Не получатся, если их делать без «плана»!
Угощайтесь!
– Теперь у нас появился свой дилер, – забурчала Васька, но трубочку из рук Мити приняла без колебаний, запыхтела и вскоре стала похожа на маленького симпатичного дракончика.
Первый рабочий день подходил к концу.
* * *
По правилам политического консалтинга отвезти нас в роскошный северский особняк полагалось централизованно, всех вместе. Хотя бы на первый раз. То есть – нас с Васькой, Гарика, Николая, Тимура и Капышинского. И, естественно, Митю. Иначе, как любит говорить Гарик, возникает «атмосфера нездоровой свободы», консультанты идут вразнос, кто-то стремительно выпадает в запой, кто-то пытается подраться со стриптизершей в клубе, кто-то просыпается в чужих трусах в неизвестном подъезде – одним словом, летят графики, срываются сроки выпуска агитматериалов, и возникает столь нелюбимая Капышинским буза и беготня...
Да что там говорить, если однажды в теплом приморском городе Гарик сам звонил нам и нетвердым голосом шептал:
– Аоооо... Даша... я на шестьдесят седьмом километре, пришлите за мной, пожалуйста, машину.
– Гарик... какой шестьдесят седьмой километр? Какая трасса? Как ты туда попал в шесть утра?
– Тихо, Даш, не ори, голова раскалывается, и телефон разряжается... Ничего не знаю. Проснулся – рядом дорога и столбик: «67 км».
Одним словом, ехать полагалось вместе. Дело осложнялось тем, что Тимур и Капышинский люто ненавидели друг друга. Прямо-таки органически не переносили. Что-то такое у них в свое время произошло – то ли не поделили девушку, то ли разошлись во взглядах на концепцию государственной политики. А может, это была инстинктивная ненависть Капышинского, рафинированного интеллектуала, к плебеям-маргиналам в лице Тимура.
У консультантов вообще сложные отношения с народом. Потому что большинство политконсультантов – так уж складывается – принадлежит к породе экзальтированных эгоистов, и сложнее всего для них думать о ком-то, кроме себя. Волей-неволей приходится думать о клиенте, потому что клиент платит. Но от избирателя консультанты страшно далеки. Они не всегда помнят, чем живет народ, сколько зарабатывает, что читает и что смотрит вечерами. Политтехнологи компенсируют это буйной фантазией.
Порой фантазия дает сбои. Тогда в политических листовках появляются обороты «как мы помним, еще у философа Лосева» или рассуждения о плюсах и минусах японской кухни по сравнению с итальянской. Потому что, объясняют политтехнологи, «все эти рассуждения о коммуналке и нищете людям уже осточертели, им хочется свежей экзотики»...
Неправда. Людям никогда не надоедает жаловаться на сантехников, как женщинам – перебирать воспоминания о беременности, как старикам – оживлять свою молодость, как сантехникам – пить. Смешно сказать, но под веселенькую политическую или коммунальную интригу великий русский народ способен сожрать любой мусор – то есть, простите, нашего кандидата. Судимого за групповое изнасилование или вора в законе, циркового клоуна или опасного психопата.
У Тимура, потомственного люмпен-пролетария, есть свои плюсы. Например, он почти всегда нюхом чует, какими сериалами, ток-шоу, ночными клубами и прочими именинами сердца живет электорат в любом городе. Но есть и минусы. Много. Перечислять все нет смысла, достаточно вспомнить, что у Тимура передние зубы золотые, и его несколько раз жестоко били за воровство на предвыборных кампаниях. Сама не видела, но с удовольствием бы посмотрела. К тому же Тимур раза четыре за вечер озвучил похабные шутки в наш с Васькой адрес.
Поэтому Гарик поспешил выпроводить нас обеих из офиса вместе с Капышинским, глупо хихикающих, вручив бумажку с адресом дома, ключи и велев найти во дворе серебристый «ниссан» с водителем.
«Ниссан» оказался привозным «сэконд-хэндом» с правым рулем (в Сибири такого японского старья много). На месте водителя расселась Блондинка – на руле лежали ее двухсантиметровые ногти с рисуночком в сиропном духе.
– Да, это я вас повезу, – голосом резиновой игрушки сообщила Блондинка, – я – Виолетта.
Мы икнули в унисон.
– Осторожно, не сядьте на масика!
На сидении лежал плюшевый заяц. Синего цвета.
– Вы уверены, – шепнул Капышинский, – что она настоящая?..
– Надо ее потрогать.
– Иголочкой потыкать! – радостно заржала Васька.
Тимур, как выяснилось, встретил Виолетту в ночном клубе. Там она искала свое истинное «я». Тимур сообщил, что президент Путин лично поручил ему найти в Северске заблудшие души, пока он, Путин, слишком занят вступлением в ВТО и другими проблемами.
1 2 3 4 5