– Ты мне объясни: что за гнилое мужичье на свет народилось? – спросила Тоня.
Я пожала плечами:
– Не все мужики гнилые.
– Но многие.
Я хотела ответить, но не успела. Закипевший кофе плеснул через край турки, с шипением залил плиту. Я ахнула, быстренько выключила горелку и подхватила рукавицей горячую ручку.
– Много вылилось? – спросила Тоня.
Я заглянула в турку:
– Тебе хватит.
– А тебе?
– Я чай больше люблю.
Через пять минут мы с Антониной уютненько сидели за столом, попивали кофеек и чай. Открытая бутылка виски терпеливо дожидалась своей очереди.
– Что дальше делать думаешь? – спросила Тоня.
– Работу искать.
Подруга кивнула:
– Это верно. Жаль, конечно, что красивая жизнь тебе не удалась…
– Тонь, да брехня все это! – перебила я.
– Что брехня?
– Красивая жизнь! Ты, милая, начиталась дамских романов о последней любви олигарха, вот и поглупела. Не бывает в жизни ничего подобного! И если женщина соглашается существовать как растение: без собственных денег, без работы, без перспектив на будущее, то и получает то, что заслужила. Бесконечные унижения. Но об этом дамы-писательницы предпочитают не упоминать.
– Женщины хотят сказки, – сказала Тоня.
– Да, – согласилась я. – Но женщины должны понимать, что романы – это одно, а жизнь совсем другое. Нельзя переносить в реальную жизнь законы любовного жанра.
Подруга допила кофе, потянулась за виски и разлила его по бокалам.
– А что слышно о Динкиных делах? – спросила Тоня, отпивая глоток по-европейски, без тоста.
Я взяла свой бокал, пригубила янтарный напиток:
– У Динки вроде бы все в ажуре. Она мне звонила пару дней назад, говорила, что у нее назначена встреча с этой англичанкой… Как ее… Лорой.
– Дама приехала в Москву? – удивилась Тоня.
– Да. Она хотела лично встретиться с Диной.
– Зачем?
Я пожала плечами:
– Познакомиться с дочерью покойного мужа, например.
– А она не поздновато спохватилась? – спросила Тоня. – Может, раньше надо было инициативу проявлять?
– Лора перед Динкой ничем не виновата, – возразила я. – Она ей совершенно посторонний человек. И ничем Динке не обязана.
– Ну, в общем да, – не стала спорить Тоня. – Странно только, что она столько лет обходилась без личного знакомства, а тут примотала.
– Она же Динке все деньги завещает. Наверное, хочет видеть человека, которому достанется семейное состояние.
Тоня снова отпила немного виски:
– И велико оно, семейное состояние?
– Да нет. Динка говорила, что основная часть вложена в недвижимость. Она после смерти Ибрагима получила десять тысяч фунтов, сколько-то то ушло на налоги… В общем, ей досталось около пятнадцати тысяч долларов.
– Неплохо! – заметила Тоня. – Пускай хоть так, но справедливость восторжествовала.
– Ты о чем?
– Я о том, что папаша о дочери при жизни не сильно заботился.
– Бог ему судья, – сказала я. – Справились и без него. Дальше бы тоже справились, но я рада, что у Динки появилось хорошее приданое.
– Приданое – штука опасная! – заметила Тоня. – Аферисты начнут липнуть, как мухи!
Я засмеялась:
– Ты с ума сошла! Ты что, Динку не знаешь?
– Сестрица у тебя, конечно, с характером и неглупая, – согласилась Тоня. – Но знаешь, бывают такие опасные особи, что даже неглупые девушки голову теряют.
– Динка не потеряет! – сказала я уверенно.
– Дай-то бог.
Не знаю, почему, но этот разговор меня встревожил. Я вернулась в комнату и снова набрала Динкины номера. Мобильный отключен, дома трубку никто не снимает. Черт! Неужели с сестрой что-то произошло? Я положила трубку на место и глубоко вздохнула. Посмотрела на часы: только половина шестого.
– Не смей себя накручивать! – сказала я вслух.
– Что? – откликнулась Антонина из кухни. – Ты что-то сказала?
– Нет, ничего. Тебе показалось.
Я вернулась, уселась за стол, взяла бокал и спросила:
– Ты Динку давно видела?
Тоня сморщила лоб, припоминая.
– Неделю назад… Да, точно. В прошлую субботу. Шла с рынка, на улице столкнулась с Диной. Остановились, поболтали. Динка была не одна, с подругой. Собирались на дискотеку. А что?
– Ничего.
Я залпом выпила виски, со стуком поставила бокал на стол и потянулась за кусочком сыра. Тоня наблюдала за мной встревоженными глазами.
– Лиза! Что происходит? Я же вижу: ты сама не своя!
Я прожевала сыр и мрачно ответила:
– Не могу до сестры дозвониться. Час назад звонила – никакого движения. Сейчас перезвонила – то же самое. И мобильник отключен.
– Ну и что? – не поняла Тоня. – Дергаешься, что ли? Ну и дура! Во-первых, посмотри на часы.
– Посмотрела уже!
– Во-вторых, сама знаешь: Динка девушка мобильная. Сидеть дома в выходной день не в ее характере. Наверняка где-нибудь с друзьями… как они говорят… – Тоня пощелкала пальцами, припоминая слово. – О! Тусуется, вот!
– Тусуется, – повторила я. Налила себе еще виски, выпила его одним глотком, как минералку.
Тоня отобрала у меня бокал, приказала:
– А ну прекрати истерику!
– Все, – пообещала я. – Больше не буду. Действительно, чего я всполошилась? Пускай девочка веселится!
– Вот именно! Кстати, – перевела Тоня стрелки на другую тему, – я скоро в Турцию еду. Что тебе привезти?
– Ничего, – ответила я. – Денег нет.
– Потом отдашь!
Я молча покачала головой. Не в моем положении влезать в долги. У подруги масса своих проблем.
Антонина, как и я, получила высшее образование. Она филолог с хорошим стажем работы. И, почти как всякий филолог в наше время, торгует на вещевом рынке турецким ширпотребом.
Мне повезло больше. Я со своим историческим дипломом умудрилась пристроиться референтом в коммерческий банк. Впрочем, взяли меня не столько за исторический диплом, сколько за хорошее знание английского. Спасибо покойной мамочке, вовремя отправила дочку на иностранный факультатив, чтоб ребенок на улице не болтался. Английский я знаю вполне прилично – читаю, пишу, говорю. Но, поскольку официальной бумажки не имею, работодатель с полным правом платил мне меньше, чем дипломированному специалисту. Впрочем, я не в претензии. Двадцать тысяч рублей в месяц меня вполне устраивали. И если работодатель решит принять меня обратно, я соглашусь даже на меньшие деньги.
– Все будет хорошо, – сказала Антонина, уловив мое настроение.
– Конечно! – ответила я. – Я в этом даже не сомневаюсь!
И сильно покривила душой. Сомнений относительно моего будущего у меня было хоть отбавляй.
Тоня засиделась у меня допоздна. Мы ополовинили бутылку виски, после чего решили остановиться. Тоня собралась и уехала домой, а я бросилась к телефону. Беспокойство сидело у меня в подкорке здоровенной колючей занозой.
Я снова и снова набирала Динкины номера. И получала тот же результат: мобильник отключен, домашний телефон не отвечает. Я посмотрела на часы. Половина одиннадцатого. Начинать волноваться или как? Конечно, если сестрица умотала на дискотеку, то домой заявится не раньше часу. И что мне делать? Сидеть и ждать до глубокой ночи?
Я села на диван и начала ждать.
Время тянулось невыносимо медленно. Мне показалось, что я успела поседеть. Наконец часы, стоявшие напротив, показали половину второго, и я схватила телефонную трубку.
Мобильник выключен. Домашний не отвечает.
Я опустила трубку на аппарат, ощущая, как сердце переместилось в область гортани и затрепыхалось между миндалинами.
Что происходит? Может, Динка уехала на пару дней? Куда? Ну, не знаю. Например, на дачу, за город. Но тогда она обязательно предупредила бы меня! Динка человек ответственный, прекрасно знает, какая я психопатка!
Я вскочила с дивана и заметалась по комнате. Что делать, что делать, что делать?… Может, поехать к сестре и ждать у нее в квартире? Я подхватила сумку и тут же затормозила. А если Динка заявится домой не одна? Вот будет мило! Да я под землю со стыда провалюсь! Сестра – взрослая девушка, вполне возможно, что у нее есть молодой человек. Я бросила сумку на место, снова уселась на диван и уставилась на часы.
Самое страшное – это ожидание. Мысли приходят в голову разные, и среди них ни одной успокаивающей. Я успела нарисовать себе несколько картинок, от которых волосы на голове встали дыбом, выпила полный пузырек валерьянки и выкурила полпачки сигарет. В шесть утра я позвонила еще раз.
Никакого ответа.
Я подхватила сумку и бросилась туда, куда по привычке бросается человек старой советской закалки. В милицию. Заспанный дежурный встретил меня неприветливо.
– Не отвечает на звонки? – спросил он, с трудом сдерживая зевок. – Ну и что с того?
– Ничего себе! – возмутилась я. – Пропала молодая девушка, а вы спрашиваете «что с того»?
– А с чего вы взяли, что она пропала? Может, резвится где-нибудь со своей компанией!
– Ее не было дома весь день и всю ночь.
– Подумаешь! Сейчас молодые зависают на несколько дней!
– Она бы мне позвонила! – сказала я с отчаянием. Но мое отчаяние не произвело на дежурного никакого впечатления.
– Заявление о пропаже принимаются через трое суток, – отбубнил он привычный текст.
Я села на стул и тихо заплакала. Дежурный снова зевнул, налил воду в захватанный граненый стакан и подвинул его мне. Я залпом выпила несвежую жидкость, пахнувшую пивом.
– Не волнуйтесь раньше времени, – произнес дежурный. – Объявится ваша сестренка, никуда не денется.
– А если не объявится?
– Ну… – Дежурный поразмыслил.
– Если не объявится, тогда и приходите. Через три дня. И фотографию не забудьте. Понятно?
Я встала со стула и спросила:
– А если ей помощь нужна? Сейчас, а не через три дня?!
– Я законы не устанавливаю, – равнодушно обронил дежурный.
Все. Аудиенция окончена.
Я вышла из отделения, волоча ноги. Проклятое государство, проклятые законодатели, проклятые законы! Все у нас через задницу, а не как у нормальных людей! Значит, мне не остается ничего другого, как начать разыскивать сестру. Рассчитывать на помощь милиции нечего. Я поймала такси и поехала к Динке.
Динка живет рядом с Черемушкинским рынком, на котором моя подруга Тоня торгует турецким ширпотребом. Дом стоит недалеко от дороги, зато дворик зеленый и тихий. И соседи приличные, пьяных компаний у себя не собирают. Нужно будет их расспросить: может, они что-то видели или слышали. Только немного позже. Неудобно ломиться к людям на рассвете, тем более в выходной день.
Я поднялась на третий этаж, достала из сумки ключи. Динка оставила мне запасную связку на всякий случай, но я еще ни разу не позволила себе ею воспользоваться. Вот, довелось, наконец. Я потратила несколько минут на войну с замками, открыла дверь и вошла в коридор. Темно, ни зги не видно. Интересно, где тут выключатель? Я зашарила по стенкам. Выключатель обнаружить не удалось, и я двинулась в сторону открытой комнатной двери. Точно помню, что выключатель в большой комнате справа от входа.
Я нашарила пластмассовую клавишу и вдавила ее. Вспыхнула хрустальная люстра, я бросила только один взгляд вокруг и невольно присела на подлокотник кресла.
В комнате царил дикий разгром.
Ящики мобильной стенки валялись на полу, их содержимое перемешалось в одну сюрреалистическую кашу. Диванные пуфики были разодраны, поролон вперемешку с остатками ткани устилал пол вместо ковра. Ковер, небрежно свернутый, валялся под окном. Подоконник сломан. Кресло распотрошено так же, как диван. С телевизора почему-то снята задняя панель, внутренности вывалены наружу. Я приложила руку к шее, удерживая сердце, которое рвалось выпрыгнуть наружу. Что происходит?
Ничего не соображая, я подняла с пола телефон. Мобильник сестры. Отключенный. Может, сели батарейки, Динка уехала за город и оставила аппарат дома? А пока ее не было, в дом залезли воры?
Тут мой взгляд упал на пол. Под остатками разбитой хрустальной вазы явственно просвечивала стодолларовая бумажка. Есть у сестры глупая привычка хранить деньги в вазочках на самых видных местах.
Деньги не взяли. Не взяли деньги. Значит, приходили не за деньгами…
Минуту я тупо смотрела на край денежной купюры, потом поднесла руки к лицу и громко, безудержно зарыдала.
Через час я сидела на кухне в соседней квартире. Динкина соседка, испуганная молодая женщина, поила меня валерьянкой и минеральной водой. За столом сидел следователь.
Милицию я вызвала сразу, как только смогла внятно объясняться. Больше всего я боялась, что явится тот самый дежурный милиционер, который разговаривал со мной полтора часа назад. Но мне повезло. На вызов приехала следственная бригада во главе с немолодым мужчиной по имени Олег Витальевич.
Трудно сказать, что меня привлекло в этом человеке. Разговаривал он вежливо и сухо, внешность имел самую обыкновенную, можно сказать, непрезентабельную. Я бы сравнила следователя с постаревшим Буратино. Но при этом от него исходило ощущение спокойной уверенности и внутренней силы. Передвигался по разгромленной комнате Олег Витальевич неторопливо, не пропуская никакой, даже самой маленькой детали. Расспрашивал меня обстоятельно, записывал точно, не проявлял недовольства, если я вдруг вспоминала то одну, то другую опущенную подробность. В общем, человек добросовестно делал свою работу и не считал меня личным врагом потому, что я испортила ему выходной.
– Ну, хорошо, – сказал Олег Витальевич, когда я более-менее связно поведала ему о событиях последних дней. – Основное мы выяснили, осталось немного. У вас есть фото вашей сестры?
– Да, конечно.
Я торопливо раскрыла сумочку, достала бумажник. Динкина фотография хранилась там за пластиковой рамкой. Я расстегнула бумажник, подала его следователю. Тот принял кожаную корочку, рассмотрел снимок на расстоянии вытянутой руки. Приподнял бровь, слегка качнул головой. Опустил руку на колено, перевел на меня взгляд:
– Не похожи вы с сестрой.
– Я же сказала: у нас разные отцы. Отец Дины был татарин.
Следователь кивнул. Спросил, указывая подбородком на фотографию:
– Можно взять?
Я вынула снимок и подала его Олегу Витальевичу. Тот аккуратно пристроил фотографию в пластиковую папку.
– Не беспокойтесь. Я верну.
– Хорошо, – прошептала я.
– Вы можете идти. Квартиру мы закроем и опечатаем. Ключи пока побудут у меня.
Я молча кивнула. Следователь поднялся со стула и вышел из кухни. Как только он скрылся за дверью, Динкина соседка бросилась ко мне:
– Лиза! Как вы?
– Я держусь. Спасибо за валерьянку.
Женщина махнула рукой. Неудобно, но я не помню ее имени.
– Ерунда! Лишь бы все обошлось!
Я оперлась рукой о стол и спросила:
– А вы не видели ничего… странного?
– Да в том-то и дело, что нет! – ответила женщина так горячо, что я ей сразу поверила. – Динка – девушка с головой, кого попало домой не таскает! Пару раз на неделе приходила с подругой, а так… Компании у нее дома не собирались.
– А когда вы ее видели в последний раз? – спросила я.
– В пятницу, – не раздумывая, ответила женщина. – Я по лестнице спускалась, а она в подъезд входила. Пакет у нее был в руках… большой такой. Динка сказала, что купила вечернее платье.
Я насторожилась:
– Вечернее платье? Значит, она куда-то собиралась?
Соседка с сожалением развела руками:
– Я не спросила. Посчитала, что неудобно лезть в чужую жизнь. Все-таки взрослый человек.
Я вздохнула. Женщина погладила меня по плечу.
– Все будет хорошо, – сказала она. – Вот увидите. Не такой Динка человек, чтобы пропасть без следа.
Горло сдавил спазм.
– Спасибо, – пробормотала я и торопливо направилась к выходу. Мне не хотелось распускать сопли перед посторонними людьми.
Я брела по улице, ничего не замечая вокруг. Изредка на меня натыкались люди, кто-то раздраженно огрызался, кто-то торопливо просил прощения. Мне были безразличны и те и другие. Мне нужна была только моя сестра. Бессознательно переходя с улицы на улицу, я добрела до маленького кафе. Вошла в прохладный зал, обвела его взглядом. Почти никого. Если не считать мужчины и девушки, сидевших за столиком у окна. Отдохну-ка немного, силы мне еще понадобятся. Заодно выпью кофе, решила я. Уселась неподалеку от ранних посетителей. Зал был настолько маленький, что столики стояли почти впритык. И я волей-неволей стала свидетельницей их разговора.
– Мне все это надоело, – говорила девушка, отбивая пальцами на столе сложный ритм. – Ты мне шагу без присмотра ступить не даешь!
– Мы же договорились, – начал мужчина, но девушка оборвала его.
– Плевать мне, договорились мы или нет! Я свободный человек, что хочу, то и делаю! И я тебе, между прочим, не жена!
1 2 3 4 5