Входят Амелия и Мартирио. Амелия. Ты приняла лекарство?Мартирио. Да что от него толку?Амелия. Однако же ты его приняла.Мартирио. Я все делаю как заведенная.Амелия. С тех пор как приехал новый доктор, ты вроде приободрилась.Мартирио. Я чувствую себя все так же.Амелия. Ты обратила внимание, что Аделаида не была на похоронах?Мартирио. Я так и знала, что она не придет. Ее жених не позволяет ей выйти за порог. Раньше она была веселая, а теперь совсем сникла, даже не попудрится.Амелия. Уж и не знаешь, что лучше, иметь жениха или нет.Мартирио. Все одно.Амелия. А все из-за этих пересудов, житья от них нет. Аделаиде, должно быть, туго пришлось.Мартирио. Она боится нашу мать. Только мать и знает, что за плечами у ее отца и откуда у него земли. Всякий раз, как они встретятся, она ей этим колет глаза. Отец Аделаиды убил на Кубе одного человека, чтобы жениться на его вдове. Потом, уже здесь, он ее бросил и сошелся с другой, у которой была дочь, а потом спутался с этой девушкой, матерью Аделаиды, и, когда вторая жена сошла с ума и умерла, женился на ней.Амелия. А почему же этого подлеца не засадили в тюрьму?Мартирио. Потому что мужчины в таких делах покрывают друг друга и никто не хочет донести на него.Амелия. Но ведь Аделаида ни в чем не виновата.Мартирио. Не виновата. Но такие истории повторяются. И вообще, я вижу, все на свете повторяется, то-то и ужасно. И ей на роду написано то же самое, что ее матери и бабке, которые обе были женами того, кто ее породил.Амелия. Боже ты мой!Мартирио. Лучше уж никогда не видеть мужчин. Я их с детства боялась. Когда я была маленькой, я видела, как они во дворе запрягают быков и взваливают на плечи мешки с зерном, слышала, как они кричат и топают ножищами, и всегда мне было страшно подумать, что я вырасту – вдруг меня обнимет кто-нибудь из них. Но бог меня создал хилой и некрасивой, и они даже не смотрят в мою сторону.Амелия. Не скажи! Энрике Уманас поглядывал на тебя, ты ему нравилась.Мартирио. Выдумки! Как-то раз я до утра простояла в одной рубашке у окна, потому что он через дочь своего батрака передал мне, что придет, а сам не пришел. Все это была одна болтовня. Потом он женился на другой, она была побогаче меня.Амелия. А страшна как черт!Мартирио. Ну и что ж, что страшна! На это им наплевать! Им бы только чтоб была земля и скотина да чтобы ты обхаживала их и, как собака, ползала перед ними на брюхе.Амелия. Ах! Входит Магдалена. Магдалена. Что вы делаете?Мартирио. Ничего.Амелия. А ты?Магдалена. Да так, прошлась по комнатам. Ноги размять. Посмотрела на бабушкины вышивки по канве, на пуделька и на негра, который борется со львом, – как он нам нравился, когда мы были маленькие! Тогда жилось веселее. Свадьбу справляли десять дней, и пересудов не было. А теперь все на тонкую ногу, невесты надевают белую фату, как городские, и вино пьют бутылочное, но нас так и точит – что люди скажут.Мартирио. Кто его знает, что тогда было!Амелия (Магдалене). У тебя развязались шнурки на ботинке.Магдалена. Ну и пусть!Амелия. Наступишь – упадешь и убьешься.Магдалена. Одной меньше будет!Мартирио. А где Адела?Магдалена. А! Она надела зеленое платье, которое сшила себе ко дню рожденья, вышла на скотный двор и давай кричать: «Курочки, курочки, посмотрите на меня». Я чуть со смеху не покатилась!Амелия. Если бы мама ее увидела!Магдалена. Бедняжка! Она у нас самая младшая и еще на что-то надеется. Я бы много дала, чтобы она была счастлива. Пауза. Через сцену проходит Ангустиас с полотенцами в руках. Ангустиас. Который час?Магдалена. Должно быть, уже двенадцать.Ангустиас. Неужели?Амелия. Около того. Ангустиас выходит. Магдалена (многозначительно). Вы уже все знаете? (Показывает вслед Ангустиас.) Амелия. Нет.Магдалена. Рассказывай!Мартирио. Не знаю, про что ты говоришь…Магдалена. Обе знаете лучше меня. Вы вечно шушукаетесь между собой, а другим ни гуту. Про Пепе Римлянина, вот про что!Мартирио. Ах!Магдалена. Вот тебе и «ах»! Об этом уже судачат в селении. Пепе Римлянин женится на Ангустиас. Вчера вечером он крутился возле нашего дома и, наверное, скоро пришлет свата.Мартирио. Я очень рада. Он хороший парень.Амелия. Я тоже. Ангустиас хорошая девушка.Магдалена. Лжете. Ни капельки вы не рады.Мартирио. Магдалена! Что ты говоришь!Магдалена. Если бы ему полюбилась сама Ангустиас, Ангустиас как женщина, я была бы рада, но он зарится на ее деньги. Хотя Ангустиас наша сестра, что греха таить, она старая, хворая и всегда была плоше всех нас. Она и в двадцать-то лет была похожа на пугало, а уж теперь, когда ей сорок, нечего и говорить!Мартирио. Мало ли что. Счастье приваливает тому, кто его меньше всего ожидает.Амелия. Если на то пошло, она правду говорит! Ангустиас достались все деньги ее отца, она одна богатая в нашей семье, и поэтому теперь, когда дело дошло до наследства, он и сватается к ней!Магдалена. Пепе двадцать пять лет, он самый видный парень в округе. Добро бы он задумал жениться на тебе, Амелия, или на нашей Аделе, которой всего двадцать лет, но он почему-то выбрал самую невзрачную в доме, да еще гнусавую, как ее отец.Мартирио. Может, она ему нравится!Магдалена. Терпеть не могу, когда ты притворяешься!Мартирио. Боже избави! Входит Адела. Магдалена. Ну, покрасовалась перед курами?Адела. А что же мне делать?Амелия. Увидела бы мать, она бы тебя за волосы оттаскала!Адела. Я так радовалась этому платью. Думала надеть его, когда мы пойдем на гулянье. Второго такого ни у кого нет.Мартирио. Да, нарядное платье.Адела. И оно мне очень идет. Изо всех платьев, которые шила Магдалена, это самое лучшее.Магдалена. А что тебе сказали куры?Адела. Ничего, только наградили меня блохами, и они мне ноги искусали. Все смеются. Мартирио. Ты можешь покрасить его в черный цвет.Магдалена. А лучше всего подари его Ангустиас к свадьбе с Пепе.Адела (со сдержанным волнением). Разве Пепе Римлянин…Амелия. А ты не слыхала?Адела. Нет.Магдалена. Ну, теперь ты знаешь.Адела. Не может быть!Магдалена. Деньги все могут!Адела. Значит, вот на кого она смотрела через щелку в калитке? Пауза. И этот человек способен…Магдалена. Он на все способен. Пауза. Мартирио. О чем ты думаешь, Адела?Адела. О том, что в мои двадцать лет мочи нет соблюдать этот траур.Магдалена. Привыкнешь.Адела (разражаясь плачем, со злостью). Не привыкну. Не могу я сидеть взаперти. Я не хочу зачахнуть, как вы, не хочу пожелтеть в этих комнатах. Завтра надену свое зеленое платье и пойду гулять по улице. Я хочу на волю! Входит Служанка. Магдалена (властно). Адела!Служанка. Бедняжка! Как она горюет по отцу… (Выходит.) Мартирио. Замолчи!Амелия. У всех нас одна судьба. Адела успокаивается. Магдалена. Чуть служанка не услышала, что ты говоришь. Появляется Служанка. Служанка. Пепе Римлянин идет вниз по улице. Амелия, Мартирио и Магдалена бросаются к двери. Магдалена. Пойдем посмотрим! Выбегают. Служанка (Аделе). А ты не пойдешь?Адела. Мне неинтересно.Служанка. Когда он завернет за угол, из окна твоей комнаты будет лучше видно. (Выходит.) Адела остается на сцене. Она с минуту колеблется, потом тоже торопливо уходит. Входят Бернарда и Понсия. Бернарда. Проклятый раздел!Понсия. Сколько денег достается Ангустиас!Бернарда. Да.Понсия. А остальным-то гораздо меньше.Бернарда. Ты мне это уже три раза сказала, и я не стала спорить. Гораздо меньше, много меньше. Не напоминай мне про это. Входит густо напудренная Ангустиас. Бернарда. Ангустиас!Ангустиас. Да, мама.Бернарда. Как у тебя хватило духу напудриться? Как ты могла умыть лицо в день смерти отца?Ангустиас. Он мне не отец. Мой отец умер давно. Неужели вы уже не помните?Бернарда. Этот человек, твой отчим, сделал для тебя больше, чем родной отец. Благодаря ему ты теперь станешь совсем богачкой.Ангустиас. Это мы еще увидим.Бернарда. Хоть для приличия вела бы себя как положено! Хоть из уважения к покойному!Ангустиас. Мама, позвольте мне выйти.Бернарда. Выйти? Сперва пудру сотри. Ишь какая тихоня! Вся в теток! (Насильно стирает носовым платком пудру с лица дочери.) Теперь иди!Понсия. Бернарда, не будь такой въедливой!Бернарда. Я еще не выжила из ума, как моя мать, и прекрасно знаю, что делаю. Входят все дочери. Магдалена. Что случилось?Бернарда. Ничего не случилось.Магдалена (Ангустиас). Если разговор идет о разделе, то деньги к деньгам – ты у нас самая богатая, можешь все взять себе.Ангустиас. Придержи язык.Бернарда (топнув ногой). Не воображайте, что выйдете из моей воли. Пока меня не вынесут из этого дома ногами вперед, я буду распоряжаться и своим и вашим добром! Слышатся громкие голоса, и на сцену выходит Мария Xосефа, мать Бернарды, глубокая старуха с цветами в волосах и на груди. Мария Хосефа. Бернарда, где моя мантилья? Я не хочу оставлять вам ничего из моих вещей. Ни колец, ни муарового черного платья. Потому что ни одна из вас не выйдет замуж. Ни одна! Бернарда, дай мне мое жемчужное ожерелье.Бернарда (Служанке). Зачем ты ее выпустила?Служанка (дрожа). Она убежала от меня.Мария Хосефа. Я убежала, потому что хочу выйти замуж, хочу выйти замуж за красивого мужчину со взморья, раз здесь мужчины бегают от женщин.Бернарда. Замолчите, мама!Мария Хосефа. Нет, не замолчу! Я не могу видеть, как эти незамужние женщины растравляют себе сердце, тоскуя о свадьбе, и хочу уехать в свое селение. Бернарда, я хочу мужчину, хочу выйти замуж и радоваться жизни.Бернарда. Заприте ее!Мария Хосефа. Отпусти меня, Бернарда! Служанка хватает Марию Хосефу. Бернарда. Помогите ей! Все тащат старуху из комнаты. Мария Хосефа. Я хочу уехать отсюда! Бернарда! Я хочу выйти замуж, хочу на взморье, на взморье! Занавес Действие второе Чисто выбеленная комната в доме Бернарды. Слева – двери, выходящие в спальни. Дочери Бернарды сидят на низких стульях и шьют. Магдалена вышивает. Здесь же Понсия. Ангустиас. Я уже скроила третью простыню.Мартирио. Эту Амелии подрубать.Магдалена. Ангустиас, буквы Пепе тоже вышить?Ангустиас (сухо). Нет.Магдалена (кричит). Адела, куда ты запропастилась?Амелия. Должно быть, валяется на кровати.Понсия. С ней творится что-то неладное. Ходит сама не своя, вся дрожит, места себе не находит, будто червь ее точит.Мартирио. Ничего с ней особенного не творится. Только то, что со всеми нами.Магдалена. Со всеми, кроме Ангустиас.Ангустиас. Со мной все в порядке, а кому это не по нутру, пусть лопнет от зависти.Магдалена. Что и говорить, ты всегда отличалась и приятной наружностью, и деликатным обхождением.Ангустиас. Слава богу, скоро я вырвусь из этого ада.Магдалена. Как знать, может, и не вырвешься!Мартирио. Перестаньте!Ангустиас. А еще скажу – не родись красивой, а родись счастливой.Магдалена. Мели, мели – мне в одно ухо вошло, в другое вышло.Амелия (Понсии). Открой дверь во двор – может, попрохладнее будет. Служанка открывает дверь. Мартирио. Этой ночью я не могла заснуть из-за жары.Амелия. Я тоже.Магдалена. Я встала и вышла на воздух. Вроде бы гроза надвигалась – небо туча облегла и даже дождь закрапал.Понсия. Я тоже вставала. Был уже час ночи, а земля еще не остыла, – так и обдавало жаром. Ангустиас еще стояла у окна, все разговаривала с Пепе.Магдалена (с иронией). Так поздно? Когда же он уехал?Ангустиас. Что ты спрашиваешь, Магдалена, раз сама видела?Амелия. Он уехал примерно в половине второго.Ангустиас. Да? А ты откуда знаешь?Амелия. Я слышала, как он закашлял и как застучали копыта, когда он тронул свою лошадку.Понсия. Но ведь я же слышала, как он уехал часа в четыре утра.Ангустиас. Должно быть, это был не он.Понсия. А я уверена, что он.Мартирио. Мне тоже так показалось.Магдалена. Что за странность! Пауза. Понсия. Послушай, Ангустиас, что он тебе сказал, когда в первый раз подошел к окну?Ангустиас. Ничего. Что он мог сказать. Так, поболтали о том о сем, чтобы только поддерживать разговор.Мартирио. А странно в самом деле, что два человека, которые знать не знают друг друга, вдруг сходятся у окна и не успеют поговорить через решетку, они уже жених и невеста.Ангустиас. Нет, меня это не удивило.Амелия. А я не знаю, что бы со мной было.Ангустиас. Да ничего особенного, ведь когда мужчина подходит к окну, он уже знает, что ты согласишься, – люди все выведывают и все переносят.Мартирио. Хорошо, но ведь он должен тебе сказать, чего он хочет.Ангустиас. Конечно!Амелия (с любопытством). И как же он сказал?Ангустиас. Очень просто: «Ты уже знаешь, что я закинул глаза на тебя. Мне нужна хорошая, скромная жена, и если ты согласна, я на тебе и женюсь».Амелия. Меня стыд берет, когда про это говорят!Ангустиас. Меня тоже, но надо через это пройти.Понсия. А еще что-нибудь он сказал?Ангустиас. Да, только он и говорил.Мартирио. А ты?Ангустиас. Я и слова вымолвить не могла. Чуть сердце не выпрыгнуло из груди. Ведь я в первый раз была ночью с глазу на глаз с мужчиной.Магдалена. Да еще с таким красивым.Ангустиас. Да, он недурен.Понсия. Это бывает и с людьми, которые уже пообтерлись и за словом в карман не лезут, а то и руки пускают в ход… Когда мой муж Эваристо Кургузый в первый раз пришел ко мне под окно… Ха-ха-ха!Амелия. Что же у вас вышло?Понсия. Было очень темно. Вижу, он подходит, а когда подошел, говорит: «Добрый вечер». – «Добрый вечер», – говорю, и оба мы больше ни гугу – так и стояли добрые полчаса, точно в рот воды набрали. Я вся потом покрылась. Потом Эваристо еще ближе придвинулся, навалился на решетку, как будто пролезть через нее захотел, да и говорит мне тихохонько: «Дай я тебя пощупаю!» Все смеются. Амелия встает, подбегает к двери и прислушивается. Амелия. Ой, я подумала, мама идет.Магдалена. Уж она бы нам задала! Продолжают смеяться. Амелия. Тсс… А то нас услышат!Понсия. Потом он присмирел. Вместо чего другого пристрастился разводить щеглов, тем и тешился до самой смерти. Вам, незамужним, не худо знать, что через две недели после свадьбы у мужчины на уме уже не с женой поспать, а брюхо набить, а потом и не брюхо набить, а деньги пропить, и которая не обтерпится, та только изводит себя да плачет в уголке.Амелия. Ты-то, верно, обтерпелась.Понсия. Ну нет, я забрала его в руки!Мартирио. Это правда, что ты била его?Понсия. Да еще как – он у меня чуть не окривел.Магдалена. Вот так бы все женщины!Понсия. Я прошла выучку у твоей матери. Как-то раз он мне что-то сказал поперек, так я ему пестиком всех щеглов перебила. Все смеются. Магдалена. Адела, деточка, приметь себе это.Амелия. А где ж Адела? Пауза. Магдалена. Пойду посмотрю. (Выходит.) Понсия. Что-то этой девочке не по себе.Мартирио. Еще бы, она почти не спит.Понсия. А что же она делает?Мартирио. Почем я знаю!Понсия. Кому же знать, как не тебе, ты ведь спишь через стенку от нее.Ангустиас. Ее гложет зависть.Амелия. Полно тебе.Ангустиас. Я это вижу по ее глазам. Она смотрит на меня как сумасшедшая.Мартирио. Не поминайте про сумасшедших. Где-где, а в нашем доме это слово и так у всех на уме. Входят Магдалена с Аделой. Магдалена. Значит, ты не спала?Адела. Мне нездоровится.Мартирио (с намеком). Может, ты плохо спала ночью?Адела. Нет.Мартирио. Так в чем же дело?Адела (с озлоблением). Отстань от меня! Спала я или не спала – тебя не касается! Я делаю с собой что хочу!Мартирио. Я только беспокоюсь за тебя!Адела. Не беспокоишься, а в душу лезешь. Ты ведь шила? Ну и шей. Я хотела бы стать невидимкой, чтобы ходить по дому без ваших приставаний – куда да зачем! Входит Служанка. Служанка. Вас зовет Бернарда. Продавец кружев пришел. Все выходят. Мартирио, выходя, пристально смотрит на Аделу. Адела. Не смотри на меня! Я готова отдать тебе мои ясные глаза и взять твой горб, только бы ты отворачивалась, когда я прохожу! Мартирио уходит. Понсия. Зачем ты так? Ведь она твоя сестра, да еще самая любящая!Адела. А что она следит за мной – куда я, туда и она. Иной раз и в мою комнату заглядывает – сплю я или нет. Дохнуть мне не дает. И всегда у нее одна песня: «До чего же ты хорошенькая да ладная! Как жаль, что такая девушка никому не достанется!» Ну уж нет! Я достанусь тому, кому хочу.Понсия (понизив голос, многозначительно). Пепе Римлянину, так, что ли?Адела (вздрогнув). Что ты говоришь?Понсия. То, что ты слышишь, Адела.Адела. Молчи!Понсия (громко). Думаешь, я ничего не замечаю?Адела. Тише!Понсия. Выкинь эти мысли из головы!Адела. А что ты знаешь?Понсия. Мы, старухи, сквозь стены видим. Куда ты ходишь ночью, когда встаешь?Адела. Должно быть, тебе это сослепу померещилось!Понсия. Будь спокойна, на такие вещи у меня глаз зорок, не надо сорок. Сколько ни думаю, понять не могу, что ты затеваешь. Зачем, когда Пепе во второй раз приехал поговорить с твоей сестрой, ты зажгла свет и чуть не голая стала у открытого окна?Адела. Неправда!Понсия. Не будь ребенком. Оставь в покое свою сестру, а если тебе полюбился Пепе, терпи! Адела плачет. И потом, кто сказал, что ты не сможешь выйти замуж за него? Ангустиас хворая, она не выдержит первых родов. У нее узкие бедра, да и года уже не те, попомни мое слово, она умрет – уж я кое-что смыслю в таких вещах. Тогда Пепе поступит, как все вдовцы в наших краях: женится на самой молодой, самой красивой – значит, на тебе.
1 2 3 4 5