.. Но, черт побери, зато это может сработать!
   Он запустил мысленные пальцы в сознание Вестхолма, спустился в подсознание, визуальной метафорой которого оказались подвалы и пещеры под исполинским хранилищем данных.
   Он прошел по сырым катакомбам, по стенам которых ползали твари, воплощавшие подсознательные желания и мечты; эти твари страшились света, который нес с собой Тимоти.
   Они зашипели на него. Они зарычали. Они заскулили. Они попытались задуть свет, который нес с собой Тимоти.
   В те мгновения, когда луч или сполох падал на них, они содрогались, тряслись, бились в корчах.
   Тимоти позволил ползучим, жалящим, кусающим зубами и хватающим клешнями тварям из подсознания Вестхолма напасть на себя, позволил им наложить на себя мокрые когтистые лапы, позволил запустить ядовитые усики себе в спинной мозг. Но при этом он прислушивался к их голосам, пока, как ему показалось, не начал понимать их язык. Он узнал все самые мерзкие, все самые чудовищные черты характера своей жертвы, заставил себя вникнуть в них и притерпеться к ним до тех пор, пока ему не стало по-настоящему невыносимо.
   Тимоти отдавал себе отчет в том, что ни с чьим сознанием и подсознанием нельзя обращаться подобным образом: искушая, провоцируя и в конце концов расчленяя их. Если он не проявит предельной осторожности, это вполне может закончиться его собственным безумием. Накатывающие волны кровосмешения, убийства, садизма, мазохизма, скотоложства, вампиризма, ненависти, страха, властолюбия - вся эта адская смесь пороков и извращений не предназначена для того, чтобы полоскать в ней мысленные пальцы, чтобы изучить и затем разложить на составные части. Но на помощь Тимоти, как это иногда бывает, пришел случай. Тимоти всколыхнул самые сокровенные глубины сознания и подсознания Джейкоба Вестхолма - жалкого старика, лежащего в палате люкс дорогой частной клиники. Теперь Тимоти познал Вестхолма лучше, чем ему доводилось познавать кого бы то ни было другого. Конечно, и подсознание самого Тимоти наверняка не было безгрешно, в нем тоже обитали подавляемые страсти и желания, да ведь подсознание любого из нас является трясиной, в которую проваливается все, что мы не можем вынести на уровне нашего сознания. Но Тимоти сейчас заставил себя забыть об этом, он превратил свою ненависть в цветущий сад, воздвигнув в его середине монумент и поднимая его все выше и выше, выкладывая один ярус ненависти и презрения вслед за другим. И наконец, очутившись на такой высоте, на которой он мог думать о Вестхолме в точности так, как подсказывало подсознание "крестного отца", когда Вестхолм превратился в его глазах в низкоорганизованное животное, Тимоти вернулся в хранилище данных и обратился к ячейкам, в которых были записаны воспоминания о космическом корабле и о ПБТ.
   Он вынул из ниши нужную дискету.
   Стены хранилища - белый пластик, точно такой же, как в сознании у Леопольда, - треснули от пола до потолка.
   Тимоти сконцентрировался на мысли о том, что Джейкоб Вестхолм - животное, похотливое и одержимое манией величия животное, лишенное человеческих качеств, - именно такое, каким представляют монстров в дешевых комиксах.
   На мгновение Тимоти увидел пораженный кровоизлиянием участок мозга, но тут же "вырубил" это видение.
   Он приказал дискете самоуничтожиться.
   Он попытался сделать это как можно осторожнее, чтобы не повредить мозг и сознание. Ведь Тимоти не собирался убивать Вестхолма, ему нужно было всего лишь стереть из его памяти кое-какую информацию. Если в ходе этого удастся сохранить жизнь "крестному отцу" - что ж, пусть оно так и будет.
   Он подумал, что неплохо было бы вылечить Вестхолма, прибегнув к психотехнике. Но нет, мозг - слишком сложное и таинственное устройство, а в искусстве врачевания Тимоти остается еще младенцем. Да и подобная "мертвая зона" в мозгу неизлечима.
   Свет померк.
   Трещины в стенах стали еще шире.
   Тимоти следил за самоуничтожением дискеты, хотя больше всего на свете ему хотелось как можно скорее выбраться из окаянного хранилища. До сих пор ему еще не приходилось присутствовать в умирающем чужом мозгу, и абсолютный ужас разрушения едва не свел его с ума.
   В хранилище с грохотом обрушился участок крыши, все помещения заволокло бурой пылью. Сквозь грохот до слуха Тимоти донеслись слабые отдаленные стенания...
   Когда все закончилось и Тимоти покинул мозг мертвеца, уже не заботясь о том, чтобы завершить самоуничтожение дискеты, он понял, что придуманный им трюк - заставить подсознание человека вывернуться наизнанку - помог ему справиться с неизбежным злом, потому что этого человека необходимо было убить, но что этот самообман не позволит ему самому избавиться от угрызений совести в будущем. Потому что от этого не спасают никакие трюки.
   Электрокардиограф принялся издавать резкие тревожные сигналы.
   Сиделка спала.
   А в остальном в палате все было как всегда.
   Тимоти посмотрел на труп Вестхолма, хотя ему этого и не хотелось. Хотелось ему лишь одного - поскорее выбраться отсюда, избавиться от больничных запахов, от белизны окружавших его стен, от стерильной чистоты халата, в который была одета спящая сиделка, от режущих слух звуков, издаваемых кардиографом, каждый из которых твердил, казалось, единственное слово: смерть, смерть, смерть...
   Тимоти увидел, что удар повредил тонкий аристократический профиль старика, свернув на бок нос. Лицо уже начало темнеть. Рот так и остался разинутым. В последние мгновения агонии рука судорожно сжала простыню, скрутила ее в комок костистыми белыми пальцами, как будто это могло уберечь от смерти.
   Тимоти попытался вспомнить образ, вызванный им из подсознания у Вестхолма, все эти пороки и извращения, все чудовищные непроизносимые желания, которые составляли внутреннюю сущность этого человека. Но у него ничего не вышло.
   А вместо всего этого перед его взором возник образ обнаженной негритянки в спальне у Лиланда, на полу. Но он тут же прогнал его.
   Потом собрался. Телепортировался...
Глава 19
   Теперь собственный дом стал для Тимоти не самым приятным местом на земле, причем причин для этого было несколько. При взгляде на него он вспоминал о прежнем Тимоти - о том человеке, которым он впредь уже никогда не будет. Расцвет его сверхчувственных способностей и предстоящие ему столетия в компании инопланетян уже начали и, вне всякого сомнения, продолжат изменять его до неузнаваемости, по крайней мере в интеллектуальном и эмоциональном планах. И все-таки ему было жаль расставаться с этим домом. Даже если этот дом перестал быть для него вторым "я", даже если потерял необычайное значение, которое имел еще совсем недавно, - все равно дом оставался для Тимоти важнейшим звеном, связующим его с прошлым, да и не только с прошлым, но и со всем человечеством. Уход из этого дома означал для Тимоти окончательное и безоговорочное прощание со всем современным миром.
   Он прошел на первый этаж и уселся в домашнем кинотеатре полного чувственного восприятия в трехмерном пространстве. Заскучав, выключил проектор, даже не досмотрев фильм до конца В тире он засадил пару дюжин пуль в мишени, но это не принесло ему никакого удовлетворения. Наверху, в библиотеке, он все же остро почувствовал горечь утраты, очутившись среди книг, пластинок, кассет и дискет. Но и к этим сокровищницам знания он уже не испытывал былой привязанности.
   Он подсел к видеофону и набрал домашний номер Джорджа Крили. Темнокожий редактор ответил ему через пару секунд.
   - Привет, Джордж.
   Он увидел удивление на лице Крили. И вспомнил, что исчез уже несколько дней назад. Его похитили, отвезли в этот дом в Новой Англии и в течение трех дней накачивали ПБТ. А ему самому почему-то казалось, что с тех пор минула целая вечность. Но все это сейчас не имело ни малейшего значения. Крили достаточно хорошо владел собой, чтобы не дать своему изумлению вырваться наружу и не обрушиться на Тимоти с градом истерически-восторженных вопросов.
   - Ты отсутствовал, - только и сказал он. Тимоти кивнул.
   - И вроде бы дольше, чем мне самому показалось.
   - Ты исчез, не известив об этом заранее. А после истории с МСУ, случившейся накануне, я боялся и вообразить, что могло произойти. Так что я связался с полицией. Разумеется, не поднимая шума. Ты ведь не любишь, когда из-за тебя кто-то суетится.
   - Ты все сделал, как надо. Но полицию следует успокоить. Крили кивнул.
   - У меня нет времени на объяснения, Джордж. И, кроме того, я пока к этому не готов. Послушай, мне хотелось бы, чтобы ты включил магнитофон. И записал весь наш дальнейший разговор.
   Крили удивленно приподнял брови, но не возразил.
   - Все готово, - произнес он через пару секунд.
   - Джордж, я рассматриваю этот разговор как имеющий юридическую силу и нотариально заверенный. У тебя будет видеозапись и мой текст. Идентичность и аутентичность голоса всегда можно будет доказать в ходе экспертизы. Я передаю тебе контрольный пакет акций "Страны развлечений" и всех дочерних предприятий.
   В первый раз за годы знакомства Тимоти вроде бы удалось застигнуть Джорджа Крили врасплох, вызвав у него смущение и растерянность. Темнокожий редактор всегда был тверд как гранит, а сейчас он напомнил Тимоти медузу. Тимоти с интересом проследил за этой метаморфозой, понимая, что через какую-нибудь пару секунд произойдет обратное превращение. Джордж Крили был не из слабаков.
   - Не хочешь ли ты сказать...
   - Говорить буду я, Джордж. Я передаю все в твои руки, я назначаю тебя президентом компании и единственным начальником, определяющим политику компании в мое отсутствие. Я назначаю тебе жалованье в размере семикратного нынешнего или, на твое усмотрение и по твоему выбору, в размере пятнадцати процентов чистого ежегодного дохода компании. В случае, если я не вернусь или не сообщу о своем местонахождении до твоей кончины, тебе следует подобрать достойного сотрудника и передать ему бразды правления. Относительно того, на кого в этом случае падет твой выбор, я не налагаю на тебя никаких ограничений. Это тебе ясно?
   - Но...
   Медуза вновь превратилась в гранитный утес. Смущение Крили выдавал сейчас только голос. Лицо его было бесстрастно, руки лежали на месте и не дрожали.
   - Это тебе ясно?
   - Черт побери, ясно! Но ты же не можешь...
   Тимоти, не дав ему договорить, продолжил:
   - Компанию следует преобразовать таким образом, чтобы она ни в коем случае не подлежала продаже в ходе законной процедуры, даже исходя из допущения того, что я умер. Не важно, на сколько затянется мое отсутствие. Ясно? Не важно, сколько пройдет лет, может быть даже столетий. Если в данном случае уместно прецедентное право, то озаботь такой задачей наш юридический отдел. Если дело дойдет до суда и он закончится не в нашу пользу, преобразуй компанию в бесприбыльную организацию с тем, чтобы после покрытия всех расходов и прочих выплат, включая налоговые, тридцать процентов чистого дохода ежегодно уходили в банк на мое имя и на счет еще одной бесприбыльной организации. Шестьдесят процентов, получающиеся в сумме, должны перечисляться на благотворительные нужды. Эти суммы нельзя использовать не по назначению ни при каких обстоятельствах.
   Крили быстро записывал основные цифры.
   - Что-нибудь еще? - уточнил он.
   - Пока все.
   - А могу я задать тебе пару вопросов?
   - Попробуй.
   - Что произошло?
   - Сверхчувственные способности, - ответил Тимоти.
   Крили кивнул.
   - Что-то в этом роде я и предчувствовал. Они раскрылись в полной мере?
   - Не могу представить себе, куда им развиваться дальше. Телепортация. Телепатия. Левитация, независимо от веса. И так далее.
   Крили ничем не выказал своего удивления.
   - Значит, мы с тобой больше не увидимся?
   - Похоже, что так.
   - Ты будешь брать деньги с этого счета?
   - Нет.
   Крили просмотрел свои заметки.
   - Просто не знаю, что сказать. Спасибо, наверное.
   - А ты ничего не говори.
   - Я тебе завидую, - произнес Крили.
   - Я понимаю. Крили кивнул:
   - Все мои достижения теперь кажутся мне ничтожными. Ты меня переплюнул одним махом. Ты добился всего, что хотел.
   - Я восхищаюсь тобой, Джордж. И по той же самой причине.
   Они немного помолчали.
   - Ну...
   Крили отложил в сторону карандаш.
   - Прощай, Джордж, - сказал Тимоти. И - вопреки уже сложившейся традиции - первым прервал связь с Крили.
   Он оторвался от экрана видеофона и еще раз прошелся по всему дому. Проплыл по затененным комнатам к раздвижным стеклянным дверям, заставил их открыться, выплыл на террасу, с которой открывался вид на горный склон, поросший густым ельником. Запах хвои подействовал на Тимоти освежающе. Издалека в ночи послышался шум пролетающего аэромобиля, фары сверкнули, описав дугу с востока на запад, а затем исчезли.
   Не так уж давно от стоял здесь, наблюдая за тем, как по ветвям дерева рассаживается птичья стая. Тогда он пользовался механическими руками и был довольно жалким растерянным человеком, которому удавалось жить в мире, лишь сознательно закрывая глаза на многое. Но теперь он вырос. Тагастер погиб, а он сумел отомстить его убийцам. Да, он и на самом деле вырос...
   Через несколько минут он вспомнил о том, что не отдал Крили распоряжение заколотить в доме двери и окна. Потом улыбнулся, вспомнив о смекалке этого человека. Крили и сам сообразит, что это необходимо сделать.
   И вот наконец у него не осталось никаких причин откладывать возвращение на космический корабль. Ему и впрямь не терпелось немедленно начать новую жизнь. Воспоминания можно отбросить или, на худой конец, законсервировать и отложить на потом. Это были воспоминания о другой жизни. Сегодня ночью ему предстоит родиться на свет заново. Он проглотил комок, застрявший у него в горле, и волевым усилием подавил неизвестно почему проснувшуюся ностальгию, которая грозила отравить все его дальнейшее существование.
   Он собрался.
   Вдохнул запах хвои.
   И телепортировался...
   В просторном главном зале космического корабля отливающие зеленым светом капсулы по-прежнему покачивались на медных тросах, напоминая произведения искусства, созданные первобытным человеком или, напротив, ультрасовременным. И вновь Тимоти ощутил свою причастность этому месту и этому обществу - чувство, которого он в иных обстоятельствах не испытывал никогда и нигде, даже в общении с Леонардом Тагастером. Здесь находился его настоящий дом, среди этих пришельцев с другой планеты, - пусть и продлится это лишь до тех пор, пока представители человечества, много веков спустя, не станут такими, какими им и предназначено быть.
   - Ты закончил свои дела? Те, которые мы обсуждали? - окликнули его шепотом.
   - Закончил, - ответил он.
   Ему было так хорошо и спокойно, как никогда в жизни, и его ровный уверенный голос свидетельствовал об этом.
   - Бокс для тебя готов.
   - Я вижу, - ответил он, глядя на капсулу, опущенную на уровень пола; казалось, ее изумрудно-дымчатая глубина волнуется, ожидая его.
   - Ты боишься?
   - Чуть-чуть.
   Он понял, что произнес это не разжимая губ. Впервые он соскользнул или вышел на телепатический уровень общения, и это оказалось так же просто, как говорить по-английски.
   - Не бойся. Бояться стоит только невежества и тьмы. А ты уже оставил их позади. Ты вступаешь в мир знания и света.
   Тимоти вошел в пустую капсулу, опущенную на уровень пола, сквозь круглый люк, открывшийся у нее в боку. Затем крышка люка захлопнулась, и бокс начал подниматься на медном тросе к воображаемой срединной линии между полом и потолком - туда, где уже парили обитаемые капсулы.
   По мере того как капсула поднималась, воздух в ней начал твердеть, обволакивая Тимоти. Скоро это вещество заполнило весь бокс. На какое-то мгновение атмосфера в боксе достигла плотности воды, он ощущал эту субстанцию, он мог раздвинуть ее, ощупать и подыскать ей название. Затем субстанция стала густой, как сироп...
   Тимоти утрачивал сознательное ощущение собственною тела, хотя его мозг функционировал даже более активно, чем всегда. Казалось, будто умственная энергия, освободившись от опеки над своим временным обиталищем, оказалась полностью задействована в процессе мышления.
   В конце концов субстанция, заполняющая капсулу, стала такой же твердой, как стенки самой капсулы. Как дымчато-зеленый изумруд, в который он теперь оказался впечатан. Капсула прекратила подъем и застыла на одном уровне с остальными, в каждой из которых находились люди, прибывшие из дали времени и пространства.
   - Добро пожаловать, - зашептали все разом, и голос каждого был гладок и бесстрастен, как отполированный лед. Но тем не менее это были дружественные голоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20