— А что это за причины?
— Ясновидящая.
— Что?
Мэлон вошел в гостиную с другой стороны и выключил музыку.
Удивленная, она обернулась.
— Мы кое-что обнаружили, шеф, — сказал он.
Барнс без приглашения вошел в дом.
— Да?
— Задняя дверь была распахнута.
— Вы оставляли заднюю дверь открытой? — спросил Барнс женщину.
— Такой ночью, как эта?
— Она была закрыта?
— Не помню.
— На дверном наличнике кровь, — продолжил Мэлон. — Ее много также между комнатой для стирки белья и кухней.
— А он сам?
— Его нет. Наверное, он сбежал, услышав вой сирены.
Вытирая пот, с бешено бьющимся сердцем, размышляя одновременно, как совместить ясновидение и другие психические феномены с его прежним взглядом на жизнь, Барнс вышел вслед за младшим офицером через кухню и комнату для стирки белья к задней двери. Женщина пошла за ними, задавая вопросы, на которые Барнс не давал себе труда отвечать.
Гектор Гонсалес ожидал их на заднем дворе.
— За этой оградой есть аллея, — сказал ему Барнс. — Беги по ней и предупреди наших людей — они расставлены по двум кварталам во всех направлениях.
— Мне страшно, — проговорила женщина.
«И мне тоже», — подумал Барнс.
— Обследуй кустарник с обеих сторон дома, — приказал он Мэлону, — и проверь еще там, около забора.
— Слушаюсь.
— И вы оба, держите оружие наготове.
* * *
Ожидая у полицейских машин недалеко от дома, Гарри Оберландер препирался с мэром. Он покачивал головой так, будто сам внешний вид Гендерсона приводил его в изумление.
— Какой же вы мэр, — с едким сарказмом заметил он, — если в полицейской работе рассчитываете на помощь ведьмы.
Гендерсон отвечал бережно, будто тяжелый гигант отбивался от нападок соперника более легкого веса:
— Она не ведьма.
— Вы хотите сказать, что ведьмы не существуют.
— Как я уже сказал, советник, она не ведьма.
— Она — мошенница.
— Она — ясновидящая.
— Ясновидящая, темновидящая...
— Вы очень остры на язык.
— Это лишь другое название ведьмы.
Дэн Голдмэн посмотрел на Оберландера. «Нет худших врагов, — подумал он, — чем те, кто считают себя лучшими друзьями». Если Гарри, не удовлетворившись словесной перепалкой, начнет наносить удары в упитанный живот мэра, ему придется разнимать их. Так уже случалось не раз.
— Вы не догадываетесь, почему я продал вам мою половину нашего общего мебельного бизнеса? — спросил Оберландер Гендерсона.
— Вы ее продали, потому что у вас нет никакого дара предвидения, — мрачно улыбнулся Гендерсон.
— Видение, предвидение. Я ее продал потому, что такой суеверный дурак, как вы, рано или поздно доведет дело до банкротства.
— Однако этот бизнес приносит сейчас гораздо больше выгоды, чем когда-либо раньше, — парировал Гендерсон.
— Простофиля! Слепой простофиля!
К счастью, до того, как должен был быть нанесен первый удар, Харли Барнс вышел на порог дома и закричал:
— Все в порядке! Идите сюда!
— Сейчас мы посмотрим, кто из нас дурак, — проворчал Гендерсон. — Они должны были схватить его.
Он пересек дорожку и побежал по лужайке с изяществом, свойственным некоторым полным людям.
Оберландер засеменил за ним, как сердитая мышка, наступающая на пятки бегемоту.
Подавив усмешку, Голдмэн пошел за ними.
* * *
Алан Таннер сидел на водительском месте рядом со своей сестрой. Увидев Харли Барнса в дверях дома, он спросил:
— Они поймали убийцу, Мэри?
— Не знаю, — ответила она.
Ее голос звучал тяжело, она казалась утомленной.
— Разве не было никаких выстрелов?
— Не знаю.
— Должно же быть хоть какое-то движение.
— Наверно.
— Мэри, это безопасно для Голдмэна? — настойчиво спросил Макс с заднего сидения.
Она вздохнула, и, покачав головой, закрыла глаза кончиками пальцев.
— Я правда не знаю. Я потеряла нить. Я ничего не вижу.
Макс опустил стекло. Во влажном воздухе его голос был хорошо слышен:
— Эй, Голдмэн!
Офицер находился уже в центре лужайки. Он остановился и обернулся.
— Может, вам лучше остаться? — крикнул Макс.
— Харли хочет, чтобы я присоединился к ним, — ответил Голдмэн.
— Помните, что сказала моя жена.
— Все в порядке, — откликнулся Голдмэн. — Ничего не случится. Они поймали его.
— Вы уверены в этом? — спросил Макс.
Но Голдмэн уже, повернувшись, направился к дому.
— Мэри, — позвал Алан.
— М-м-м-м.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Вполне.
— Не похоже.
— Я просто устала.
— Он сильно давит на тебя, — сказал Алан сестре.
Он даже не взглянул на Макса — он говорил так, будто они с сестрой были в машине вдвоем:
— Он совершенно не отдает себе отчет, насколько ты хрупкое создание.
— Я в порядке, — повторила она.
Но Алан не успокаивался.
— Он совершенно не знает, как надо обращаться с тобой. Как помочь тебе прояснить видения. У него совершенно нет никакой утонченности. И потому он вседа так сильно давит на тебя.
«Ты вонючий маленький сукин сын», — подумал Макс, стараясь не смотреть на брата своей жены.
Он промолчал ради спокойствия Мэри. Она очень огорчалась, когда два близких ей человека начинали ссориться. Она бы предпочла, чтобы они относились друг к другу с симпатией. И, хотя она никогда не принимала полностью сторону Алана, она всегда обвиняла Макса, если спор заходил слишком далеко.
Чтобы перестать думать об Алане, Макс стал разглядывать дом. Полоса света из открытой двери дома освещала лужайку и очертания плотных зарослей кустарника.
— Может, нам лучше закрыть двери в машине, — произнес он.
Мэри, повернувшись на своем сиденье, бросила на него взгляд.
— Закрыть двери?
— Для защиты.
— Не понимаю.
— Для защиты от кого? — переспросил Алан.
— Все полицейские в доме, а у нас ни у кого нет оружия.
— Ты полагаешь, нам нужно оружие?
— Может быть.
— Ты что, стал экстрасенсом? — спросил Алан.
Макс заставил себя улыбнуться.
— Пока нет. Я просто боюсь. Обыкновенный здравый смысл.
Он закрыл двери, свою и Мэри, и, когда увидел, что Алан не последовал его примеру, закрыл обе двери и на его стороне.
— Теперь ты чувствуешь себя в безопасности? — спросил его Алан.
Макс снова стал разглядывать дом.
* * *
Барнс, Гендерсон и Оберландер столпились в комнатке для стирки белья, чтобы обследовать следы крови, оставленные убийцей.
Мисс Харрингтон, решительно настроенная не упустить ничего из захватывающего зрелища, протиснулась туда после шефа. По ее виду можно было предположить, что она крайне польщена тем, что стала очередной избранницей маньяка.
Дэн Голдмэн предпочел остаться на кухне. После того, как Барнс объяснил, насколько описание ясновидящей соответствовало реальности, мэр стал относиться к происходящему с восторженным почтением. Гарри Оберландер скорее был смущен, чем обескуражен. Мелкая словесная пикировка вскоре переросла в громкий и грубоватый обмен мнениями. Голдмэн решил, что с него достаточно.
Между тем, большая кухня заслуживала более внушительного осмотра. Она была оборудована и обставлена человеком, который должен был получать удовольствие от приготовления пищи и умел делать это наилучшим образом.
«Мисс Харрингтон?» — попытался представить себе Голдмэн. Она не производила впечатления женщины, которая радовалась бы возможности провести несколько часов у плиты. Без сомнения, этим занимался ее бывший муж.
Чтобы создать эту почти профессиональную кухню в стиле загородного дома, должно было быть затрачено много денег. Пол был выложен мексиканской плиткой на цементной основе. По стенам были расположены дубовые застекленные шкафы с фарфоровой посудой, напитками, кухонные столы с белым керамическим покрытием, две обычные плиты и микроволновая печь, два огромных холодильника и две двойных раковины. Отдельным островком стоял стол для готовки, который напоминал центр бытовых электроприборов: каких-то машин, устройств и всевозможных технических новинок.
Голдмэн любил готовить, но ему приходилось довольствоваться улучшенной газовой плитой, самыми дешевыми чайниками, кастрюлями и посудой. Осмотр кухни был прерван, когда краем глаза Голдмэн заметил, что рядом и чуть позади, не далее как в ярде от него, отворилась Дверь. Когда он вошел, она была чуть приоткрыта, но он не придал этому никакого значения. Теперь же, повернувшись к ней лицом, он увидел в проеме мужчину в дождевике, позади него находилась заставленная банками кладовая. Левая рука незнакомца была в крови, большой палец плотно зажат в кулак.
«Она была права, — подумал Голдмэн. — О Боже!»
В поднятой правой руке убийца держал нож мясника с толстой деревянной рукояткой.
Время в его истинном значении перестало существовать для Голдмэна. Каждая секунда растягивалась во сто крат, а моменты таяли, как мыльные пузыри, лишая его способности действовать, отрезая от всего остального мира, в котором часы по-прежнему продолжали отсчитывать точное время.
Совсем рядом Гендерсон и Оберландер опять заспорили. Казалось невероятным, что они были всего лишь в соседней комнате. Они создавали так много шума, а голоса их казались такими визгливыми, будто они были записаны на пластинку в семьдесят восемь оборотов, а проигрывались со скоростью в сорок пять.
Незнакомец сделал шаг вперед. Свет блеснул по всей ширине лезвия его ножа.
Как бы преодолевая чудовищное сопротивление, Голдмэн потянулся к револьверу у пояса.
Нож скользнул по его груди. Вверх и налево.
К своему удивлению, он не почувствовал боли — только рубашка на груди обагрилась кровью.
«Мэри Берген, — успел подумать он. — Откуда вы могли знать? Кто вы такая?»
Он расстегнул кобуру.
Слишком медленно. Проклятье, слишком уже медленно.
Хотя он и не осознал, что из него выдернули лезвие, он с ужасом наблюдал, как нож снова пошел вниз. Незнакомец с силой опустил нож и Голдмэн отшатнулся к стене, залитый собственной кровью.
Он все еще не чувствовал боли, но силы уходили из него, будто у него из груди вытащили затычку.
«Ты не должен упасть, — говорил он себе. — Только попробуй упасть! У тебя не будет ни одного шанса».
Но убийца уже закончил. Повернувшись, он выбежал в гостиную.
Держась за раны ослабевшей левой рукой, Голдмэн попытался догнать его. Когда он добрался до проема двери, убийца добрался до другого конца гостиной. Голдмэн достал револьвер из кобуры, но почувствовал, что не сможет поднять его. Чтобы привлечь внимание Барнса, он выстрелил в пол. С этим выстрелом время вернулось к своему нормальному отсчету, и острая боль разлилась по его груди. Внезапно он почувствовал, что ему нечем дышать. Он упал на колени и потерял сознание.
* * *
Алан прервал себя на середине фразы:
— Что это?
— Выстрел, — ответил Макс.
— Что-то случилось с Голдмэном, — вставила Мэри. — Я знаю это так же точно, как то, что я сижу здесь.
Кто-то выскочил из дома. Дождевик развевался и пузырился, как парус.
— Это он, — сказала Мэри.
Увидев полицейские машины, мужчина остановился. В смятении, он рванул сначала налево, потом направо, потом повернул назад к дому.
В дверях появился Харли Барнс. Даже со своего места, даже сквозь грязное окно, сквозь тени и пелену дождя Макс мог разглядеть огромный пистолет в руках полицейского. Тут же прозвучал выстрел.
Маньяк взвился, затем упал и покатился по дорожке. Внезапно он снова вскочил на ноги и побежал в сторону улицы. В него не попали. Если бы в него попала пуля из «магнума-357», он не встал бы на ноги.
Макс был в этом уверен. Он хорошо разбирался в оружии. У него самого была большая коллекция.
Барнс снова выстрелил.
— Черт его возьми! — в ярости заорал Макс. — Эти полицейские в маленьком городке! Они слишком хорошо вооружены и слишком мало тренируются! Если этот сукин сын промахнется еще раз, маньяк прикончит одного из нас.
Третий выстрел догнал убийцу, когда он достиг аллеи, выходящей на улицу.
Макс мог сказать две вещи о пуле. Поскольку она не вышла из груди убийцы и не разбила стекло машины, значит, в ней было недостаточно пороха. Подобные пули могли предназначаться для использования на людных улицах. В них заложен заряд, которого хватит как раз на то, чтобы не дать преступнику уйти и, оставаясь в нем, не причинить вреда окружающим. И второе. Учитывая то, как она сбила этого маньяка с ног, пуля была, безусловно, направленного действия.
После короткой неловкой борьбы убийца повалился на полицейскую машину. На какой-то миг он прижался к дверце, где сидела Мэри.
Скользя вниз по стеклу, он пристально смотрел на нее.
— Мэри Берген... — Его голос был хриплым и клокочущим.
Он поскреб по стеклу.
— Мэри Берген...
У него изо рта потекла кровь, окрасившая стекло.
Мэри закричала.
Труп свалился на тротуар.
Глава 3
Неотложка, забравшая Дэна Голдмэна, скрылась за углом дома, развивая скорость.
Макс очень надеялся, что ее сирена затихнет быстрее, чем жизнь молодого полицейского.
На аллее на спине лежал мертвый маньяк. Он уставился в небо, терпеливо ожидая специального следователя, производящего дознание в случаях насильственной или скоропостижной смерти.
— Она расстроилась из-за того, что убийца знал ее имя, — сказал Алан.
— Он мог видеть ее фотографию в газете, — ответил Макс. — Он каким-то образом мог узнать, что она приезжает в город, чтобы помочь выследить его.
— Это знал только мэр и члены городского совета. А также полицейские.
— Как-то узнал и этот подонок. Он знал, что она в городе, и узнал ее. В этом нет ничего сверхъестественного. Она этого боится?
— Я знаю, это самое простое объяснение, — и ты знаешь это. И она знает это. Но, учитывая то, что ей пришлось пережить в ее жизни, она не может не тревожиться. Я уже поговорил с Барнсом. Он обещал выделить машину и людей. Надо срочно отвезти Мэри в гостиницу, чтобы она могла хотя бы прилечь.
— Отвезем, — ответил Макс, — когда закончим все с мэром.
— Это может растянуться на несколько часов.
— Не более, чем на полчаса, — отозвался Макс, — и если это все, что ты хотел мне сказать...
— Она смертельно устала.
— А мы что, нет? С ней будет все в порядке.
— Ну, ну, любящий муж.
— Пошел к черту.
Они стояли перед первой патрульной машиной. Мэри сидела внутри с закрытыми глазами, прижав к вискам кончики пальцев.
Дождь прекратился. Воздух был чистый и прозрачный.
Нервно поглядывая на зевак, покинувших свои уютные домики, чтобы поприсутствовать при столь драматическом событии, Алан сказал:
— Репортеры появятся здесь через минуту. Не думаю, что общение с ними пойдет сегодня ей на пользу.
Макс знал, чего хочет Алан. Завтра тот должен был уехать на две недели на рождественские каникулы, и до отъезда он страстно желал поговорить со своей сестрой — с глазу на глаз, всего один час беседы, которую бы никто не прерывал и во время которой он смог бы убедить ее, что она вышла замуж за неподходящего человека, что ее замужество было ужасной ошибкой.
Кулаки Макса были единственным средством, способным предотвратить этот семейный бунт. Он был на шесть дюймов выше и на сорок фунтов тяжелее Алана.
Его плечи и бицепсы годились для работы в порту, а огромным рукам позавидовали бы и звезды баскетбола. Однако он знал, что разбитые губы, выбитые зубы и сломанные челюсти заставят Алана замолчать лишь на время. Положить конец его подстрекательствам можно было, только прикончив его окончательно.
Так или иначе, Макс не собирался давать волю кулакам. Он пообещал Мэри, да и самому себе тоже, что времена, когда он решал проблемы таким путем, остались далеко в прошлом.
Все же остальные средства, годившиеся в этой непрекращавшейся войне двух мужчин, кроме силы и желания воспользоваться ею, были у Алана на вооружении. Не последним из них была его внешность. У него, как и у Мэри, были черные волосы и голубые глаза. Алан обладал приятной наружностью, тогда как Макс был так грубо вылеплен, что это граничило с уродством. Чувственные черты Алана и его светящийся мальчишеский взгляд могли убедить кого угодно, в том числе и его сестру.
Сестру в первую очередь.
Его голос был мягким и настойчивым, как у актера. Алан умел модулировать им, придавая, в случае необходимости, драматический оттенок. Используя свое влияние на сестру, он старался внушить ей мысль, что муж вызывает у нее нарастающее раздражение.
Макс знал, что его уровень интеллекта выше среднего, но он знал также, что Алан намного превосходит его. Не только голос Алана умел убеждать и подчинять себе. Было что-то еще, стоявшее за этими вкрадчивыми интонациями.
Обаяние?
Когда Алану было нужно, он просто излучал обаяние.
«Я бы с удовольствием сжал его, как пустой тюбик от зубной пасты, — думал Макс, — выдавил бы все его обаяние и посмотрел, есть ли за этим что-нибудь стоящее».
Но самым главным было то, что Алан и Мэри прожили вместе тридцать лет. Ему было тридцать три, и как старший брат он был связан с ней узами крови и совместной жизнью в течение трех десятилетий.
Толпа разрасталась все больше и больше.
1 2 3 4