- Эй! - закричал ему Филиппыч, сбегая с крыльца. - Ты что тут делаешь?! А-ну, вали отсюда!..
Совсем рядом лаяли собаки и свистели милицейские свистки.
От исчезновения до появления во Времени - прошло не больше мгновенья.
- С Рождеством вас, Федор Филиппыч! - поспешно сказал Тимка.
- Спасибо, - буркнул хозяин, не испытывая никаких признаков радости. А собственно, тебе от меня что нужно?..
- Хочу как вы... - замялся Тимка, - что-то изобретать. Можно мне у вас учиться?..
- Стать моим учеником?! - недоверчиво переспросил Рубакин и задумался: - Гм!.. А ведь правда: учеников-то я не собрал...
- Я много чего умею... - Тимка стал перечислять: - Паять могу, точить, лобзиком вырезать...
- Лобзиком, говоришь?.. А-ну, пойдем в дом!
Он пропустил Тимку вперед и недовольно обернулся к воротам:
- И чего рассвиристелись?.. Порядка как не было - так и нет...
Тимка был первым зуевчанином, кто переступил порог рубакинского дома не спустыми руками - он положил на стол чертежи Кареты Счастья и пачку исторических фотографий.
Дом напоминал настоящую лабораторию. Чего тут только не было: микроскопы, телескопы, кинескопы, горелки, спиртовки, паяльные лампы, колбы и реторты, верстаки, тиски, станки, а посредине топилась большая русская печь и пахло пирогами!
Но не успел Тимка что-нибудь сказать, как во дворе раздался свирепый собачий лай. Это Святик играл роль сторожевого пса тяжелой злобы.
- За мной... - вспомнил вдруг Плугов о своем побоище у ночной палатки и заметался заячьим взглядом по комнате. Рубакин всё понял и втолкнул парня за печку.
На пороге показались возбужденные, красные от бега и мороза милицейские лица.
- Это ещё что такое?! - удивился Рубакин. - Почему без стука?
- С Рождеством, вас, Федор Филиппович! - любезно сказали милиционеры. - Это хорошо, что собачка у вас на цепи. Ну и зверь! А скажите нам, уважаемый Федор Филиппович: не забегал ли сюда подозрительный субъект гражданин Тимофей Плугов?
Изобретатель нахмурил брови и строго спросил:
- А, собственно говоря, какие у меня могут быть общие дела с подозрительным субъектом?!
- Верно... - смутились зуевские постовые, мельком окинули взглядом лабораторию и тут же откланялись: - Вы уж извините нас, Федор Филиппович! По всей слободке ищем... Еще разочек вас, с праздником!..
И побежали дальше со свистом.
- Хулиганишь?
- Бывает, - честно признался Тимоня, выйдя из-за печи.
- Ладно. Ты вот что, Тима. Подожди меня маленько. Я быстро смотаюсь недалеко по делу и - сразу вернусь. А ты пока чай завари.
- Может, не стоит вам сегодня, Федор Филиппыч, куда-то мотать?.. Ведь вы на своей Телеге собрались отправиться?..
- Ясновидящий?! - поразился Рубакин.
Тут Тимка и протянул хозяину пачку фотографий.
Пока изобретатель рассматривал фотографии и что-то бормотал про себя непонятное, с Тимофеем Плуговым произошло вот что.
На стене между окон у Рубакина висела картина в золотой рамке. Красивая вещь. Нарисован на ней был тихий пейзаж - река и роща за рекой.
Картина эта была особенная. Можно было посмотреть и - ничего. Однако, если кому-нибудь удавалось оценить неяркую, а высокую красоту работы, но так, чтобы вздохнуть от переполенной души, тогда поверх пейзажа загорались слова, всякому - свои, и непременно самые для человека важные.
Загляделся наш Тимофей. Вздохнул.
"О, русская земля! Израненая, сожженная, преданная, разделенная! Овраги твои - не следы ли плетей?.. Горы твои - не могильные ли холмы?.. Реки твои - не женские ли слезы?!.. Твои поля пропитаны кровью сраженных богатырей. В твоих лесах, о Русь! до сих пор стонет и плачет эхо голосов убитых и пропавших бесследно!.. Твои алые ягоды - разве не капли святой крови, что выступают на снегу и среди листвы из года в год, из века в век, ибо земля моя утоплена в крови!.. Замордованная войнами, князьями, царями и нескончаемой чередой народных освободителей, - ты все равно жива, о Русь моя! Сестра моя! Больно тебе, ты стонешь!.. Я выхожу тебя, вынянчу! Спою колыбельную и покачаю в люльке среди звезд! И вспашу, и засею, и соберу новый урожай зерен и плодов! О, терпеливый народ мой! Сколько ждать тебе Божей Благодати?! Сколько ещё голов покатится во рвы, сколько ещё жен и дочерей заберут в полон похотливые враги твои?!.. О, русская земля! Любимая, единственная! Пусть будет безоблачно Будущее твое! Красивая, сильная и добрая, встанешь ты посреди всех народов и пойдешь с ними общим путем Любви, Надежды и Веры!.. А если и суждено увидеть мне тень на лике твоем - пусть это будет тень Ангельского крыла!.."
Вот что открылось молодому богатырю Тимоне.
- Так ты - оттуда?.. - хрипло спросил его Федор Филиппович.
Тимка виновато кивнул, мол, так вышло.
- А как же я?.. - растерянно задумался Рубакин.
- А вы - в другой раз. - Он покосился на картину - ничего: река и роща за рекой.
Рубакин вдруг снова громко расхохотался:
- Видишь ли, парень... Другого раза уже не будет.
- Отчего же?! - удивился Тимофей.
- Да потому, что... хреновая она, телега!
- Я бы так не сказал, - не согласился с ним Тима. - Телега - что надо!
- Видишь ли, Тимофей... Есть в ней один недостаток.
- Всего-то один? - пожал плечами Тима.
- Но - какой?! - воскликнул Рубакин. - Одноразовая она, как зажигалка! Вот что значит: изобретать наспех!..
И снова расхохотался. Отдышавшись от хохота, Федор Филиппыч распахнул окно и, расстегнув пуговицу на шее, уже серьезно сказал:
- Не расстраивайся, Тимоша! Ничего! Вместе заново смастерим!.. Ведь сможем? Ты да я! Ученик - это большое счастье!
Ну вот, теперь все досказано!
Или ещё что надо?
К О Н Е Ц



1 2 3 4 5