Потиевский Виктор Александрович
Ирбис
Виктор Александрович Потиевский
ИРБИС
Человека он увидел, когда уже приготовился прыгнуть на добычу. Намеченная ирбисом жертва - горный козел - тоже заметил человека. Хотя его, ирбиса, не видел. Эти крупные сибирские козероги, с длинными массивными полукруглыми рогами ловко бегают по скалам - вверх и вниз. У них зоркие глаза, быстрые ноги и острый слух. Они осторожны и стремительны. Но ирбис осторожнее и стремительнее их. Иначе бы погиб с голоду.
Он опасался людей, сторонился их следов, хотя здесь, в горах, эти следы были редки. Зверь заволновался, длинный его хвост стал нервно подергиваться. Но снежный барс был очень голоден, долго выслеживал козлов, а человек появился пока вдалеке. И ирбис только на миг задержал свой бросок.
Он кинулся на крайнего козла, взлетел в длинном прыжке, взметнув мерзлые брызги снега... Этого короткого мига задержки оказалось достаточно, чтобы зверь опоздал.
Козлы, испуганные человеком, рванулись с места, и хищник, промедливший мгновение, промахнулся. Точнее, почти промахнулся. Промахнись он совсем, ничего плохого бы не случилось. Не прошло бы и половины суток, как он настиг бы другую жертву и насытился. А этот неудачный прыжок обошелся ему дорого. Очень дорого...
Он зацепил козла только одной передней лапой за заднюю ногу, точнее - за бедро, и не удержал. Крупный сибирский козел, уже рванувшийся с места, увлек за собой хищника. И тот, выпустив добычу, заскользил по наклонному уступу, царапая когтями мерзлый снег. Неподалеку скала обрывалась, а внизу, скрытая в голубом морозном тумане, зияла пропасть.
Зрелый, хотя и нестарый самец, ирбис имел уже немалый горный и охотничий опыт. Большую часть своей жизни и охоты он проводил высоко в горах, поднимаясь к вечным снегам. Но иногда, следуя за добычей, спускался даже в предгорья.
Здесь, где он выследил козлов, высота была невелика, еще росли одиночные деревья, и это оказалось решающим в его судьбе. Пропитанные насквозь горным зимним морозом, кривые и низкорослые, они одиноко темнели среди белых и голубых снегов, вцепившись узловатыми корнями в скалы, охватывая ими расщелины, трещины, выступы.
Инерция массивного тела влекла его к обрыву. Сползая задом, чувствуя смертельную опасность, зверь отчаянно вонзал когти в плотный мерзлый снег, пластом прижимался к его поверхности. Даже подбородком он пытался задержаться, затормозить, обдираясь в кровь, оставляя клочья шерсти на снегу. Но тело неотвратимо скользило к пропасти... Вот уже задние ноги повисли, ирбис отчаянно дергал ими в воздухе и через миг сорвался, но... В момент срыва почувствовал, как левым боком обо что-то задел. Молниеносным движением изогнулся, успел увидеть перед собой дерево и вцепился в него, обнял его обеими передними лапами. Это была небольшая сосна, ствол которой всего вдвое толще его лапы. Согнувшийся и прочный ствол рос чуть ниже кромки обрыва, выходя из оледенелой скальной трещины и загибаясь вверх. Как раз за этот изгиб и ухватился падающий зверь.
Он повис, раскачиваясь и дергая задними ногами, пытаясь найти для них опору. Но внизу под ним была пустота. Он уцепился передними лапами за сосну так, как цепляются за последнюю надежду. Всю жажду жизни вложил он в эту хватку...
Человек видел все, что произошло с ирбисом. Он случайно вышел на зверя. Охота на горных козлов привела его на скалы возле знакомого ущелья. Здесь, на высоте около тысячи двухсот метров, ему и прежде случалось видеть козерогов, удавалось подстрелить.
Заметив снежного барса, охотник сразу же взял бинокль и с интересом наблюдал за ним. Он встречал в горах этого редкого зверя, но всего несколько раз, и все здесь, в районе Чуйских гор (1).
Он знал, что прыжки ирбиса огромны и точны. Увидев его промах, человек очень удивился. Однако все дальнейшее его взволновало. Охотник был сыном гор, частью природы своего родного края, и, если бы оставил зверя без помощи в таком безвыходном положении, он бы никогда себе не простил этого.
Жесткий снег звонко повизгивал под его горными ботинками. Он бежал осторожно, чтобы не поскользнуться, потому что на неровных скальных тропах и площадках, среди всюду разбросанных камней, можно сломать не только ногу, но и шею. На бегу он закинул ружье за спину. За несколько метров до обрыва скинул рюкзак и извлек бухту капроновой веревки.
Немногие охотники теперь знают это древнее искусство. Но его научил дед еще в детстве. С тех пор на охоте в горах это умение не раз выручало его. Он мог быстро и точно набросить петлю даже с тридцати метров. На выступ скалы или на шею зверя. Но здесь все было сложнее. Если ирбис повиснет в петле на шее, он будет мертв через минуту. А сколько времени потребуется, чтобы вытащить его -неизвестно. Ведь он весит немногим меньше самого охотника. Килограммов пятьдесят, пожалуй... Как же быть?..
Снежный барс покачивался, время от времени подергивая задними ногами, все еще надеясь найти для них опору. Он пытался подтянуть задние ноги к передним, к изгибу сосны, за который держался. Его зеленые глаза были полны ужаса. Увидев человека, он вдруг закричал. Дико, жалобно, по-кошачьи пронзительно и тонко.
Охотник обвязал конец капронового троса вокруг большого валуна, отмотал и отделил узлом лишнее. Завязал конец на камне намертво. Напрягаясь, потянул - проверил. Узел надежно затягивался. На свободном конце сделал петлю и приготовился.
Ирбис снова закричал, и человек понял, что зверь не боится его, а просит помощи. Куда же бросать петлю? После недолгих колебаний решился.
Осторожно подошел к самому краю обрыва, слегка размахнулся и, чуть отпрянув назад, бросил шнур. Годами отработанный навык не подвел кольцо веревки точно легло на оттопыренную вперед заднюю ногу огромной кошки. Надо было, осторожно отходя назад, затянуть петлю и поднимать барса. Но он, ощутив трос, снова стал усиленно дергать ногами, стараясь найти какую-то опору, и охотник испугался, что зверь петлю сбросит. Ведь он мог сорваться с дерева каждый миг. Около десяти минут уже висел он. Сколько еще могут выдержать его лапы? Десять, двадцать минут? А может, две секунды? Только наброшенная петля была гарантией. Трос прочно закреплен на валуне, и, сорвавшись, зверь повиснет в трех-четырех метрах от уступа. Все-таки капрон есть капрон. Он выдержит и тонну.
Не дожидаясь, пока шнур слетит с ноги ирбиса, человек резко рванулся назад, но поскользнулся... И там же, на наклонном уступе, где с края обрыва сполз снежный барс, неумолимая инерция поволокла человека.
Сначала он растерялся, видя, что медленно и неотвратимо скользит к пропасти, но сразу же успокоился. Ведь у него был капроновый трос, обернутый вокруг руки у локтя и надежно закрепленный на валуне.
Охотник перехватил шнур повыше, натянул и остановил скольжение. Подтягиваясь на веревке, встал, посмотрел за обрыв, который был рядом. Задние ноги ирбиса дергались, но петля плотно лежала на втором суставе лапы. А там, за зверем, метрах в трехстах внизу, сквозь редкий голубоватый морозный туман проглядывало черное дно ущелья.
Теперь, уже не спеша, человек затянул петлю и стал отходить к валуну. На скользком и наклонном уступе нельзя было торопиться. События только что напомнили ему об этом. Зайдя за валун, опираясь на него, охотник стал тянуть трос, который подавался с большим трудом.
Едва ирбис ощутил натяжение веревки на ноге, он почувствовал, что его спасают. Звери чувствуют страх смерти даже лучше людей. Когда заднюю ногу потянули вверх, ирбис снова закричал. Протяжно, пронзительно, тревожно. Человек ясно слышал в этом крике зов о помощи. Крик был таким надрывным, что кровь стыла в жилах человека.
Барс не боялся петли, не страшился веревки, наоборот, он улавливал чутьем своей звериной души, что этот шнур соединяет его со скалой, со спасением, с жизнью. Но кричал он от страха. От ужаса перед этой бездонной и туманной пропастью...
Охотник видел, как на уступ поднялась сначала одна, потом зверь забросил и вторую лапу. Человек был в рукавицах, но капроновый трос под большой нагрузкой все равно резал руки, пот заливал глаза охотника. Но вдруг движение застопорилось. Сначала человек не мог понять, в чем дело. Потом понял: ирбис не отпускал ствол дерева. Он еще боялся пропасти и не мог отпустить спасительную сосну.
Охотник ослабил веревку и некоторое время отдыхал, сидя на корточках. Барс лежал неподвижно с минуту, потом вдруг встрепенулся, поняв, что уже спасен, что он на уступе, и сам попятился прочь от обрыва. Шнур уже надо было не тянуть, а только выбирать.
Возле валуна ирбис развернулся мордой к человеку и внезапно замер, словно осмысливая все, что произошло. Он долго смотрел в глаза охотнику, молча лежал на животе и подтянутых под себя лапах, тяжело, измученно дыша. И человеку вдруг показалось, что в зеленых глазах хищника светится недоумение. Может быть, это только показалось...
Охотник извлек острый нож. И в тот же миг зверь глухо зарычал и хрипло кашлянул. Человек знал, что это грозное предупреждение: слишком близко они были друг от друга. Легким движением он перерезал капроновый шнур и стал потихоньку отодвигаться от зверя, все время глядя ему в глаза. Метрах в пяти встал в полный рост, продолжая пятиться от ирбиса, от валуна, от пропасти. Отходил осторожно, чтобы не оступиться, и едва завернул за скалу, остановился. Минуты три переждал. Когда снова выглянул из-за поворота скальной стены, снежного барса уже не было видно.
Человек вернулся за рюкзаком и веревкой, осмотрел следы, зверь ушел шагом по скальной тропе вверх, дальше в горы. Он вгляделся в круглый след высокогорной кошки и, хотя видел и знал подобные следы, все равно удивился: след был не меньше чайного блюдца. Долго рассматривал отпечаток - круглая мохнатая ступня плотно ложилась в снег, цепляясь за него мехом, шерстинками, врезаясь крупными когтями. "Получше любых горных ботинок, - подумал охотник, - и как же он умудрился сорваться? Теперь погуляет с веревочкой. Да нет... Перегрызет, пожалуй, сегодня же".
Он встал, подошел к месту, где зверь прыгнул, охотясь на козла. Достал рулетку, измерил длину прыжка ирбиса. "Ого! Почти одиннадцать метров! Ирбис - известный прыгун".
А снежный барс в это время шел по узкой козьей тропе, не замедляя шага, не останавливаясь. Солнце уже поднялось над вершинами, яркий горный день начался и, отражаясь в снегах, сделал их из синих желтыми. Ирбис шел. Ему уже не хотелось охотиться, он не чувствовал голода, хотя давно ничего не ел. Только усталость, непривычная для сильного тела, отягощала его лапы, спину, хвост... Он хотел уйти подальше от того страшного места, от той туманной бездонной пропасти. Как будто не было перед ним сейчас такого же самого обрыва. Как будто вся его жизнь не состояла из бесконечной тропы над пропастью, бездонной и туманной.
(1) Центральный Алтай.

1