- Что, нет?
Морозова покачала головой и глубоко вздохнула.
За ночь она еще больше осунулась и похудела, но, как и вчера, жиденькие белокурые косички ее были тщательно заплетены, и в каждой из них болтался зеленый шелковый бантик.
Когда зазвенел звонок, к парте, где сидели Морозова и Кумачева, подошел Володька Бессонов.
- Здравствуй, Морозова. С добрым утром, - сказал он. - Сегодня погода хорошая. Двадцать два градуса только. А вчера двадцать девять было.
- Да, - сказала Морозова.
Володька постоял, помолчал, почесал затылок и сказал:
- А что, интересно, Киев большой город?
- Большой.
- Больше Ленинграда?
- Меньше.
- Интересно, - сказал Володька, помотав головой. Потом он еще помолчал и сказал:
- А как, интересно, будет по-украински собака? А?
- А что? - сказала Морозова. - Так и будет - собака.
- Гм, - сказал Володька. Потом он вдруг тяжело вздохнул, покраснел, посопел носом и сказал:
- Ты... это... как его... не сердись, что я тебя вчера плаксой-ваксой назвал.
Новенькая улыбнулась и ничего не ответила. А Володька еще раз шмыгнул носом и отправился к своей парте. Через минуту Морозова услышала его звонкий, захлебывающийся голос:
- Ребята, вы знаете, как по-украински будет собака? Не знаете? А я знаю...
- Ну, как же, интересно, будет по-украински собака?
Володька оглянулся. В дверях, с портфелем под мышкой, стояла Елизавета Ивановна, новая учительница.
- Собака - собака и будет, Елизавета Ивановна, - сказал Володька, поднимаясь вместе с другими навстречу учительнице.
- Ах, вот как? - улыбнулась учительница. - А я думала, как-нибудь поинтереснее. Здравствуйте, товарищи. Садитесь, пожалуйста.
Она положила на столик портфель, поправила на затылке волосы и опять улыбнулась:
- Ну, как поживают наши уроки?
- Ничего, Елизавета Ивановна, спасибо. Живы, здоровы! - закричал Володька.
- А это мы сейчас увидим, - сказала учительница, раскрывая классный журнал.
Взгляд ее пробежал по списку учеников. Все, кто не очень уверенно чувствовали себя в этот день в арифметике, - съежились и насторожились, только Володька Бессонов нетерпеливо подпрыгивал на своей задней парте, мечтая, как видно, что его и тут вызовут первым.
- Морозова - к доске! - сказала учительница.
Почему-то по классу пробежал ропот. Всем показалось, наверно, что это не очень-то хорошо, что вызывают Морозову. Можно было бы сегодня ее и не беспокоить.
- Отвечать можешь? - спросила у новенькой учительница. - Уроки выучила?
- Выучила. Могу, - чуть слышно ответила Морозова и пошла к доске.
Отвечала она урок очень плохо, путалась и сбивалась, и Елизавета Ивановна несколько раз обращалась за помощью к другим. И все-таки не отпускала ее и держала у доски, хотя все видели, что новенькая еле стоит на ногах, и что мел у нее в руке дрожит, и цифры на доске прыгают и не хотят стоять прямо.
Лиза Кумачева готова была расплакаться. Она не могла спокойно смотреть, как бедная Валя Морозова в десятый раз выписывает на доске неправильное решение, стирает его и пишет снова, и опять стирает, и опять пишет. А Елизавета Ивановна смотрит на нее, качает головой и говорит:
- Нет, неправильно. Опять неправильно.
"Ах, - думала Лиза. - Если бы Елизавета Ивановна знала! Если б она знала, как тяжело сейчас Вале! Она бы отпустила ее. Она бы не стала ее мучить".
Ей хотелось вскочить и закричать: "Елизавета Ивановна! Хватит! Довольно!.."
Наконец, новенькой удалось написать правильное решение. Учительница отпустила ее и поставила в журнале отметку.
- Теперь попросим к доске Бессонова, - сказала она.
- Так и знал! - закричал Володька, вылезая из-за своей парты.
- А уроки ты знаешь? - спросила учительница. - Задачи решил? Не трудно было?
- Хе! Легче пуха и пера, - сказал Володька, подходя к доске. Я, вы знаете, за десять минут все восемь штук решил.
Елизавета Ивановна дала ему задачу на что же правило. Володька взял мел и задумался. Так он думал минут пять, по меньшей мере. Он вертел в пальцах огрызок мела, писал в уголке доски какие-то малюсенькие цифры, стирал их, чесал нос, чесал затылок.
- Ну, как же? - не выдержала наконец Елизавета Ивановна.
- Минуточку, - сказал Володька. - Минуточку... я сейчас... Как же это?
- Садись, Бессонов, - сказала учительница.
Володька положил мел и, ни слова не говоря, вернулся на свое место.
- Видали! - обратился он к ребятам. - Каких-нибудь пять минуток у доски постоял и - целую двойку заработал.
- Да, да, - сказала Елизавета Ивановна, оторвавшись от журнала. - Одним словом - легче пуха и пера.
Ребята долго смеялись над Володькой. Смеялась и Елизавета Ивановна, и сам Володька. И даже новенькая улыбалась, но видно было, что ей не смешно, что улыбается она только из вежливости, за компанию, а на самом деле ей не смеяться, а плакать хочется... И, взглянув на нее, Лиза Кумачева поняла это и первая перестала смеяться.
В перемену несколько девочек собрались в коридоре у кипяточного бака.
- Вы знаете, девочки, - сказала Лиза Кумачева, - я хочу поговорить с Елизаветой Ивановной. Надо ей рассказать про новенькую... Чтобы она с ней не так строго. Ведь она не знает, что у Морозовой такое несчастье.
- Пойдемте, поговорим с ней, - предложила Шмулинская.
И девочки гурьбой побежали в учительскую.
В учительской рыжая Марья Васильевна, из четвертого "А", разговаривала по телефону.
- Да, да... хорошо... да! - кричала она в телефонную трубку и, кивая, как утка, головой, без конца повторяла: - Да... да... да... да... да... да...
- Вам что, ребята? - сказала она, оторвавшись на минуту от трубки.
- Елизаветы Ивановны тут нет? - спросили девочки.
Учительница показала головой на соседнюю комнату.
- Елизавета Ивановна! - крикнула она. - Вас ребята спрашивают.
Елизавета Ивановна стояла у окна. Когда Кумачева и другие вошли в комнату, она быстро повернулась, подошла к столу и склонилась над грудой тетрадок.
- Да? - сказала она, и девочки увидели, что она торопливо вытирает платком глаза.
От неожиданности они застряли в дверях.
- Что вы хотели? - сказала она, внимательно перелистывая тетрадку и что-то разглядывая там.
- Елизавета Ивановна, - сказала, выступая вперед, Лиза. - Мы хотели... это... мы хотели поговорить относительно Вали Морозовой.
- Ну? Что? - сказала учительница и, оторвавшись от тетрадки внимательно посмотрела на девочек.
- Вы знаете, - сказала Лиза, - ведь у нее отец...
- Да, да, девочки, - перебила ее Елизавета Ивановна. - Я знаю об этом. Морозова очень страдает. И это хорошо, что вы о ней заботитесь. Не надо только показывать, что вы ее жалеете и что она несчастнее других. Она очень слабая, болезненная... в августе у нее был дифтерит. Надо, чтобы она поменьше думала о своем горе. Сейчас о своем много думать нельзя - не время. Ведь у нас, милые мои, самое ценное, самое дорогое в опасности - наша Родина. А что касается Вали - будем надеяться, что отец ее жив.
Сказав это, она опять склонилась над тетрадкой.
- Елизавета Ивановна, - сказала, засопев, Шмулинская, - а вы почему плачете?
- Да, да, - сказали, окружив учительницу, остальные девочки. - Что с вами, Елизавета Ивановна?
- Я? - повернулась к ним учительница. - Да что с вами, голубушки! Я не плачу. Это вам показалось. Это, наверно, с мороза у меня глаза заслезились. И потом - здесь так накурено...
Она помахала рукой около своего лица.
Шмулинская понюхала воздух. В учительской табаком не пахло. Пахло сургучом, чернилами, чем угодно - только не табаком.
В коридоре затрещал звонок.
- Ну, шагом марш, - весело сказала Елизавета Ивановна и распахнула дверь.
В коридоре девочки остановились и переглянулись.
- Плакала, - сказала Макарова.
- Ну, факт, что плакала, - сказала Шмулинская. - И не накурено ни чуточки. Я даже воздух понюхала...
- Вы знаете, девочки, - сказала, подумав, Лиза. - Я думаю, что у нее тоже какое-нибудь несчастье...
После этого Елизавету Ивановну никогда больше не видели с заплаканными глазами. И в классе, на уроках, она всегда была веселая, много шутила, смеялась, а в большую перемену даже играла с ребятами во дворе в снежки.
К Морозовой она относилась так же, как и к остальным ребятам, задавала ей на дом не меньше, чем другим, и отметки ставила без всякой поблажки.
Училась Морозова неровно, то отвечала на "отлично", то вдруг подряд получала несколько "плохо". И все понимали, что это не потому, что она лентяйка или неспособная, а потому, что, наверно, дома она вчера весь вечер проплакала и мама ее, наверно, плакала, и - где ж тут заниматься?
А в классе Морозову тоже никогда больше не видели плачущей. Может быть, это потому, что никто никогда не заговаривал с ней об ее отце, даже самые любопытные девочки, даже Лиза Кумачева. Да и что было спрашивать? Если бы отец ее вдруг нашелся, она бы и сама, наверно, сказала, да и говорить не надо - по глазам было бы видно.
Только один раз Морозова не выдержала. Это было в начале февраля. В школе собирали подарки для посылки бойцам на фронт. После уроков, уже в сумерках, собрались ребята в классе, шили мешочки, набивали их конфетами, яблоками и папиросами. Валя Морозова тоже работала вместе со всеми. И вот тут, когда она зашивала один из мешочков, она заплакала. И несколько слезинок капнуло на этот парусиновый мешок. И все это увидели и поняли, что, наверно, в эту минуту Валя подумала об отце. Но никто ей ничего не сказал. И скоро она перестала плакать.
А на другой день Морозова не пришла в школу. Всегда она приходила одной из первых, а тут уже прозвенел звонок, и все расселись по своим местам, и уже Елизавета Ивановна показалась в дверях, а ее все не было.
Учительница, как всегда весело и приветливо, поздоровалась с классом, села за столик и принялась перелистывать журнал.
- Елизавета Ивановна! - крикнула ей с места Лиза Кумачева. - Вы знаете, почему-то Морозовой нет...
Учительница оторвалась от журнала.
- Морозова сегодня не придет, - сказала она.
- Как не придет? Почему не придет? - послышалось со всех сторон.
- Морозова заболела, - сказала Елизавета Ивановна.
- А что? Откуда вы знаете? Что - разве мама ее приходила?
- Да, - сказала Елизавета Ивановна, - приходила мама.
- Елизавета Ивановна! - закричал Володька Бессонов. - Может быть, у нее отец нашелся?!.
- Нет, - покачала головой Елизавета Ивановна. И сразу же заглянула в журнал, захлопнула его и сказала:
- Баринову Тамару - прошу к доске.
* * *
На другой день Морозова тоже не пришла. Лиза Кумачева и еще несколько девочек решили после уроков пойти ее навестить. В большую перемену они подошли в коридоре к учительнице и сказали, что хотели бы навестить больную Морозову, нельзя ли узнать ее адрес.
Елизавета Ивановна подумала минутку и сказала:
- Нет, девочки... У Морозовой, кажется, ангина, а это опасно. Не стоит к ней ходить.
И, ничего больше не сказав, пошла в учительскую.
А следующий день был выходной.
Накануне Лиза Кумачева очень долго провозилась с уроками, легла позже всех и собиралась как следует поспать - часов до десяти или до одиннадцати. Но было еще совсем темно, когда ее разбудил оглушительный звонок на кухне. В полусне она слышала, как мать открывает дверь, потом услышала какой-то знакомый голос и не сразу могла сообразить, чей это голос.
Захлебываясь и проглатывая слова, кто-то громко говорил на кухне:
- У нас в классе есть девочка. Она с Украины приехала. Ее зовут Морозова...
"Что такое? - подумала Лиза. - Что случилось?"
Второпях она натянула задом наперед платье, сунула ноги в валенки и выбежала на кухню.
Размахивая руками, Володька Бессонов что-то объяснял Лизиной маме.
- Бессонов! - окликнула его Лиза.
Володька даже не сказал "с добрым утром".
- Кумачева, - кинулся он к Лизе, - ты не знаешь, как у Морозовой отца зовут?
- Нет, - сказала Лиза. - А что такое?
- Он не капитан?
- Не знаю. А что? В чем дело?
Володька прищелкнул языком, покачал головой.
- Плохо, если не капитан, - сказал он.
- Да что такое? - чуть не закричала Лиза.
- Понимаешь, - сказал Володька. - У меня есть собака. Ее зовут Тузик. Я ее каждый выходной вожу гулять. Утром.
- Какой Тузик? - ничего не понимая, спросила Лиза.
- Тузик. Собака. Ну, не в этом дело. Одним словом, я ее повел гулять. А на улице радио. И передают Указ. Понимаешь? О награждениях бойцов и командиров. Я слушаю и вдруг слышу: за проявленную доблесть и так далее присвоить звание Героя Советского Союза командиру эскадрильи капитану Морозову Ивану... и какое-то отчество, я только не разобрал, трудное какое-то.
- Командиру эскадрильи? Правда? - сказала Лиза.
- Вот в том-то и дело... Я думаю, может, это он? Ведь он летчик?
- Ну да. Ну конечно, - сказала Лиза. - Ой, как бы узнать, как его зовут?
- Я же тебе говорю - Иван зовут... забыл только отчество... Фиктилис-тович, кажется.
- Филимонович, может быть? - сказала Лизина мама.
- Нет, - сказал Володька, - Фиктилистович.
- А может, это не он? - сказала Лиза.
- А вы к этой - к Морозовой сбегайте, - посоветовала мать. - Чего ж лучше-то. Вот и узнаете.
- Я же ее адреса не знаю, - чуть не плача, сказала Лиза.
- Как? - испугался Володька. - Не ври! Не знаешь, где она живет?
- Нет, - сказала Лиза. - Знаю только, что в Кузнечном переулке, в первом или во втором доме от угла.
- Эх, - сказал Володька. - А я-то, дурак, бежал, даже Тузика на улице бросил. Я думал, ты знаешь. Ведь вы же подруги...
- Знаю только, что на Кузнечном, - растерянно повторила Лиза.
- На Кузнечном? - подумав, переспросил Володька. - Говоришь, второй дом от угла?
- Да. Второй или первый. Или, может быть, третий...
- Может быть, двадцать третий? - рассердился Володька. - А ну, одевайся. Побежали. Может, найдем...
Через десять минут они уже были в Кузнечном переулке.
- Под воротами есть такие доски, - говорил Володька. - Деревянные. Там написано, где какой жилец живет. Будем искать Морозовых.
Они обошли пять или шесть домов, проглядели все доски, и нигде Морозовых не было.
Володька уж стал ругаться и говорить, что, наверно, Лиза путает что-нибудь и что напрасно он оставил на улице Тузика...
Он уже хотел на все плюнуть и бежать разыскивать своего Тузика, как вдруг Лиза схватила его за руку.
- Бессонов, смотри, - сказала она, - Елизавета Ивановна идет.
Володька посмотрел и увидел, что по улице действительно идет Елизавета Ивановна, их классная воспитательница. Они побежали ей навстречу и так разлетелись, что чуть не сбили ее с ног.
- Елизавета Ивановна, здравствуйте, с добрым утром! - заговорили они в один голос.
Учительница испуганно попятилась.
- Здравствуйте, ребята, - сказала она.
- Елизавета Ивановна, - не дав ей опомниться, заговорил Володька, - вы не знаете случайно, где Валя Морозова живет?
- А что такое? - спросила учительница.
- Ой, вы бы знали, - сказала Лиза. - Нам - прямо я сказать не могу - до чего ее нужно видеть!..
- Елизавета Ивановна! Вы же знаете, наверно? - сказал Володька.
- Да, - сказала, подумав, учительница. - Знаю. Морозова здесь, вот в этом кирпичном доме живет.
- И квартиру знаете?
- И квартиру знаю, - сказала учительница. - А в чем дело?
- Вы понимаете, Елизавета Ивановна, - сказала Лиза. - У нее, кажется, отец нашелся.
- У кого? - сказала учительница.
- У Вали!
И тут ребята увидели, что Елизавета Ивановна побледнела, как снег, и губы у нее задергались - не то она хочет смеяться, не то плакать.
- Что? - сказала она. - Что вы говорите?
Ребята, путаясь и перебивая друг друга, рассказали ей о том, что передавали сегодня утром по радио.
Когда дело дошло до отчества капитана Морозова, Володька опять застрял.
- Филикт... - начал он. - Или Феликст...
- Феоктистович, - сказала учительница.
- Правильно! Во-во! - закричал Володька. - Феоктелистович! Елизавета Ивановна, а откуда вы знаете?..
Учительница закрыла рукой глаза.
- Идемте, - сказала она. - Идемте скорей к Морозовой.
И она побежала так быстро, что ребята едва успевали за ней, а прохожие останавливались и смотрели ей вслед.
- Сюда, - сказала она ребятам и свернула в ворота большого кирпичного дома, второго от угла.
- Ну, что? Я тебе говорила, - сказала Володьке Лиза.
- Елизавета Ивановна, - сказал Володька. - Мы уже тут были. Тут никаких Морозовых нет.
- Идемте, идемте, ребята, - сказала Елизавета Ивановна, не останавливаясь.
- Елизавета Ивановна, ведь правда? - сказала Лиза, когда они уже поднимались по черной лестнице. - Ведь, может, это и в самом деле Валин отец?
- Да, милая, - сказала Елизавета Ивановна. - Это он. Иван Феоктистович Морозов, капитан, командир эскадрильи. Это Валин отец.
На площадке четвертого этажа учительница остановилась, вынула из сумочки ключ и открыла этим ключом французский замок. Ребята не успели удивиться, как она распахнула дверь и сказала:
- Пожалуйста, милости просим.
В коридоре было темно.
- Осторожно, - сказала Елизавета Ивановна. - Здесь сундук.
И хотя она это сказала, Володька все-таки успел наткнуться на этот сундук. От неожиданности он вскрикнул.
- Мама, это ты? - послышался за дверью тоненький голосок, и ребята узнали голос Вали Морозовой.
1 2 3