Потому и дети у них всегда содержались в полном порядке, особенно когда они были еще совсем маленькими. Они были такими милыми, такими забавными крошками! Они выглядели гораздо приличнее мальчиков Шерстон, например. Миссис Шерстон, наверное, никогда не задавалась таким вопросом, как выглядят ее дети. Да она сама готова была потакать их шалостям и баловству, участвуя в играх сыновей, словно их ровесница. Джоанна однажды видела, как она, вся в грязи, кралась по земле, изображая из себя краснокожего индейца, и вдруг вскочила и, завопив диким голосом, бросилась в атаку, а дети, кинулись на нее, словно сумасшедшие, и началась такая свалка, что Джоанна едва не лишилась чувств! А однажды – это Джоанна тоже видела собственными глазами – миссис Шерстон изображала из себя морского льва в цирке, пытаясь удержать в равновесии большой мяч на собственном носу. И все это при детях!
Дело в том, подумала Джоанна, что Лесли Шерстон как была маленькой девочкой, так ею и осталась, хотя дожила до солидного возраста.
Что ни говори, а у нее была совеем не сладкая жизнь. Несчастная женщина!
Джоанна вспомнила, как однажды нос к носу, столкнулась с мистером Шерстоном. Это случилось в Сомерсете.
Она там гостила у своих друзей и даже не подозревала, что именно в этом уголке мира теперь обретается семья Шерстонов. Она встретилась с Шерстоном прямо на улице, когда он выходил из местной пивной, что, впрочем, ее не удивило, так как она знала, что Шерстон всегда любил выпить.
С тех пор, как его освободили из заключения, Джоанна его еще не видела, и потому эта встреча просто поразила ее, поскольку ей сразу бросилась в глаза огромная разница между тем Шерстоном, которого она знала раньше, – вальяжным управляющим процветающего банка, и тем, которого увидела перед собой. Теперь у мистера Шерстона был понурый вид, какой обычно бывает у людей, потерпевших жизненную катастрофу. Поникшие плечи, обвисшая на похудевшим теле поношенная одежда, дряблые щеки, испуганный взгляд бегающих глаз… Трудно было даже предположить, что когда-то многие люди доверяли этому человеку свои деньги, порой весьма значительные.
Он слегка испугался, увидев Джоанну, но тут же справился с собой и приветствовал ее, стараясь поддержать прежний, давно забытый вальяжный тон, который теперь производил весьма жалкое, болезненное впечатление.
– О миссис Скудамор! Действительно, мир тесен! Позвольте узнать, что привело вас сюда, в Скиптон Хайнес?
Он стоял перед Джоанной, сутуля плечи, изо всех сил стараясь придать своему голосу прежнюю сердечность и уверенность в себе. Это было жалкое зрелище, и Джоанна помимо воли от всей души пожалела его.
«Как ужасно для человека перенести такое падение! – думала она. – Наверное, это страшно – каждую минуту бояться встречи с кем-нибудь из прежней жизни, кто даже, может быть, и не захочет тебя узнавать!»
Нет, она вовсе не собиралась вести себя с мистером Шерстоном подобным образом. Напротив, она постаралась придать лицу, самое естественное выражение и выказала абсолютную доброжелательность.
– Вы обязательно должны навестить нас и повидаться с моей женой, – тем временем говорил мистер Шерстон. – Прямо сейчас. Посидим, выпьем чаю. Да, да, дорогая моя, я настаиваю!
Его слова, его ужимки показались Джоанне такой жалкой пародией на его прежнюю вальяжность, что Джоанна, хотя и через силу, но все-таки согласилась, и позволила взять себя под руку, и последовала за мистером Шерстоном, который болтал, не умолкая, всю дорогу. Забавно, подумала Джоанна, прежде за ним не замечалось привычки много говорить.
Мистер Шерстон хотел показать Джоанне свою скромную обитель, впрочем, не такую уж скромную. Его теплицы занимали довольно приличную площадь. Разумеется, все хозяйство требовало напряженного труда, чтобы выращивать овощи для рынка. Но цветники, плодовые деревья, грядки с овощами – все едва-едва содержалось в порядке, и Джоанна поневоле вздохнула, видя из рук вон плохо поставленное хозяйство.
Не переставая говорить, мистер Шерстон отпер ветхую калитку, которая давно уже нуждалась в покраске, и они зашагали по замусоренной, давно не метенной дорожке. Через несколько шагов они увидели Лесли, склонившуюся над клумбой с анемонами.
– Смотри, кого я привел! – громко воскликнул мистер Шерстон.
Лесли оторвалась от цветника, с трудом выпрямила натруженную спину и откинула волосы со лба.
– Вот это сюрприз! – удивленно сказала она, увидев Джоанну.
Джоанна сразу же заметила, как сильно постарела Лесли и какой у нее болезненный вид. Лицо ее покрыли глубокие морщины, придавая ему выражение застарелой боли и усталости. Но в общем она была как и прежде, такой же энергичной, задорной и благожелательной.
Так они и стояли втроем, посреди просторного сада, разговаривая, как вдруг хлопнула калитка и в сад вбежали дети, которые вернулись из школы. Промчавшись по садовой дорожке, они сразу же бросились к матери, ткнулись головами ей под мышки, охватили руками, крича: «Мама, мама, мама!» Выдержав неожиданный набег детей, дав им успокоиться, Лесли сказала повелительно:
– Тише! У нас гость!
И буйные мальчишки тут же превратились в двух смирных ангелов, которые чинно пожали руку миссис Скудамор и вежливо приветствовали ее самыми учтивыми словами. Джоанне припомнилась одна из ее кузин, которая занималась дрессировкой собак. По ее команде собаки садились у ног воспитателя и замирали, не шевеля хвостами, а по другой команде бросались бежать словно бешеные. Дети Лесли чем-то напоминали Джоанне этих псов.
Наконец все вместе направились в дом, где миссис Шерстон принялась готовить чай, а мальчики ей помогали. Скоро чай был готов, и один из сыновей Лесли внес в гостиную поднос с чашками из толстого дешевого фарфора, с маслом, с булочками и с домашним вареньем. Всем было хорошо и весело. Мальчишки то и дело улыбались, поглядывая на мать.
Но самым интересным показалась Джоанне та перемена, которая произошла с мистером Шерстоном, когда он оказался в семейном кругу. Всю его приниженность, смущение и неловкость словно рукой сняло. Он вдруг превратился в главу семьи, в настоящего хозяина дома, причем в весьма радушного и щедрого. Даже его фальшивая улыбка смягчилась и превратилась в естественную улыбку доброго человека, оказавшегося среди близких и дорогих ему людей. Он выглядел таким счастливым, таким благодушным, что Джоанна невольно залюбовалась им, хотя полчаса назад смотрела на него с нескрываемой жалостью и сдержанным презрением. Оказавшись в стенах своего дома, мистер Шерстон словно попал в иной мир, где ничего не знали о его злоключениях и не хотели знать. Мальчики тем временем стали донимать отца просьбами помочь в каком-то плотницком деле, которое они затеяли еще на прошлой неделе, но до сих пор не могли справиться без помощи отца. Лесли ласково поворчала, что Чарльз забыл починить ей мотыгу, о чем обещал еще вчера, и что им завтра обязательно надо вместе заняться составлением букетов из распустившихся анемонов, чтобы во вторник утром отвезти их на рынок.
Джоанна с изумлением сказала себе, что таким мистера Шерстона она никогда не видела. Теперь она наконец поняла, теперь она почувствовала, как Лесли Шерстон предана своему мужу. А ведь и вправду подумала Джоанна, мистер Шерстон иногда бывает очень привлекательным мужчиной!
Но спустя буквально минуту или две она пережила настоящее потрясение. Петер, один из сыновей мистера Шерстона, вдруг возбужденно воскликнул:
– Папа, расскажи нам, пожалуйста, эту свою забавную историю о тюремном надзирателе и сливовом пудинге!
Лицо мистера Шерстона застыло, он пустыми глазами посмотрел на мальчика.
– Ты же нам рассказывал! – не замечая растерянности своего отца, восторженно вопил мальчонка. – Пусть послушает и миссис Скудамор. Ей будет очень интересно! Как один надзиратель говорит другому надзирателю, а тот ему отвечает…
Мистер Шерстон в глубочайшем смущении взглянул на Джоанну.
– Чарльз, расскажи, мы все тебя просим! – вмешалась миссис Шерстон. – Это в самом деле весьма забавная история. Миссис Скудамор с удовольствием послушает ее.
С недоумением посмотрев на жену, мистер Шерстон все же начал рассказывать свою тюремную историю. Она в самом деле оказалась очень забавная, хотя и не настолько, насколько можно было ожидать, глядя на смеющихся ото всей души, хватающихся за животы мальчишек. Джоанна тоже улыбнулась один или два раза, но скорее из вежливости, потому что, по правде говоря, она была просто шокирована рассказом мистера Шерстона. Позднее, когда Лесли поднялась, чтобы проводить ее, Джоанна остановилась на лестнице и обернулась к хозяйке дома.
– Я не могла себе представить… – негромко сказала она на ухо миссис Шерстон. – Выходит, дети все знают?
Лесли тоже остановилась и с недоумением посмотрела на Джоанну. «Неужели она такая толстокожая?» – подумала Джоанна, встретив ее непонимающий взгляд.
– Все равно они когда-то узнали бы, – ответила Лесли. – Разве не так? Пусть уж лучше узнают все сразу. Так проще.
– Да, так проще. Но мудрее ли? – возразила Джоанна. – Ранимая душа ребенка может при этом получить неизлечимую травму, от которой пострадают идеальные представления о жизни, так необходимые в юном возрасте!
Лесли хмуро ответила, что ее парни не такие уж идеалисты и недотроги, какими кажутся. Гораздо хуже было бы, сказала Лесли, если бы она скрыла от них, а потом они узнали бы обо всем из чужих уст, которые всегда готовы прибавить то, чего не было.
Лесли махнула рукой в замысловатом жесте и добавила:
– Все эти тайны, все шепотки за спиной… Нет, это гораздо хуже, чем открыто услышать и пережить один раз. Когда они в первый раз спросили меня, куда ушел их папа, я решила, что лучше сразу рассказать им все как есть. Я так и сделала. Рассказала, что он украл деньги из банка и за это его посадили в тюрьму. В конце концов, теперь они знают, что такое воровство и что за него бывает. Между прочим, наш Петер тоже привыкал потихонечку таскать варенье из погреба и брать с собой, когда ложился спать. Если бы его привычка развилась, то, став уже взрослым, рано или поздно попал бы в тюрьму. Это же совершенно очевидно!
– Все равно! Как так можно позволять ребенку смотреть на родителей сверху вниз, тогда как они должны смотреть на них снизу вверх? – недоумевала Джоанна.
– Да они вовсе не смотрят на него свысока! С чего ты взяла, Джоанна? – удивилась Лесли. – На самом деле они просто очень жалеют его, хотя в то же время очень любят послушать его рассказы о тюремной жизни.
– Все равно, я уверена, что так обходиться с детьми не хорошо. – поджала губы Джоанна.
– Ты в самом деле так думаешь? – спросила Лесли, внимательно посмотрев на Джоанну. Немного помедлив, она продолжала: – Нет, не может быть. Ты не такая ханжа, как хочешь показаться, Хотя, может быть, ты отчасти права, в самом деле в этом нет ничего хорошего. Но для Чарльза так лучше. Если бы ты видела, каким он вернулся оттуда! Он возвратился такой поникший, такой униженный, как побитая собака! Я просто не могла этого вынести! И я подумала, что помочь ему удастся лишь одним способом – воспринимать все, что произошло, насколько можно естественно. В конце концов, нельзя же человеку смириться с тем, что трех лет его жизни, пускай и очень печальных и тяжелых, не было совсем! Уж лучше, я считаю, принять все как есть и отнестись к этому спокойно.
Да, такова Лесли Шерстон, с жалостью подумала Джоанна, небрежная и расхлябанная, даже не имеющая представления о тонких оттенках чувств! Бесхребетная натура, которая всегда выбирает путь наименьшего сопротивления.
И все-таки Джоанна отдавала должное Лесли Шерстон: она оказалась по-настоящему верным другом своему мужу.
– А знаешь, Лесли, я в самом деле считаю, что ты поступила совершенно правильно! – вдруг с чувством сказала Джоанна. – Ты верно сделала, что не пожалела усилий и упорно трудилась, чтобы дела, шли хорошо, пока Чарльз… Пока его не было дома. И Родни, и я сама – мы часто вспоминали о тебе.
Лицо Лесли осветилось грустной улыбкой. Прежде Джоанна не замечала у Лесли такой унылой улыбки. Наверное, похвала Джоанны смутила бедную женщину.
– Родни тоже… Он тоже вспоминал обо мне? – сдавленным голосом произнесла Лесли. – Как он поживает?
– Очень занят, бедненький! Он так много работает, – вздохнула Джоанна. – Я каждый раз повторяю ему, чтобы он брал время от времени день для отдыха.
– Наверное, это не так легко, – сказала Лесли. – В его деле, как и в моем, чтобы заработать хоть что-нибудь, надо трудиться не покладая рук целый день. Не так уж просто выделить среди недели свободный день, чтобы как следует отдохнуть.
– Совершенно верно! – с радостью закивала Джоанна – Именно так, должна тебе сказать. Родни такой добросовестный работник!
– Да, надо работать целыми днями напролет, – повторила Лесли.
Она медленно подошла к окну и остановилась, устремив глаза вдаль, над вершинами яблонь в саду.
Что-то в фигуре Лесли показалось Джоанне необычным. Лесли всегда выбирала себе просторные платья, но даже и в таком платье…
– Боже мой, Лесли! – воскликнула удивленная до крайности Джоанна. – Да ты никак…
Лесли обернулась, посмотрела долгим взглядом в глаза другой женщины и медленно кивнула.
– Да, – тихо произнесла она. – Думаю, в августе буду…
– Ох, моя дорогая!..
Джоанна не находила слов. Она вдруг очень расстроилась, сама не зная почему.
И тут Лесли разразилась страстной речью. Это было так неожиданно, что Джоанна даже растерялась. Теперь перед Джоанной стояла совсем другая женщина. От былой апатичности не осталось и следа. Она напоминала Джоанне обвиняемого, который с отчаянием и страстью ведет перед судом свою защиту.
– Чарльз так переменился, когда узнал о ребенке! Совершенно переменился! Ты понимаешь? Я не могу передать, как он обрадовался. Для него это стало своего рода символом того, что он – не какой-нибудь отверженный, которого чуждаются нормальные люди, а такой же человек, как и все остальные. Он понял, что все вокруг то же самое, как и прежде. Он даже попытался бросить пить, когда узнал о ребенке.
Голос Лесли звучал так страстно, так убедительно, что Джоанна не сразу постигла смысл последней фразы.
– Конечно, тебе лучше знать, – наконец проговорила она, – но я думаю, ты поступаешь неразумно. По крайней мере в настоящее время младенец тебе совсем ни к чему.
– Ты имеешь в виду наши финансовые затруднения? – улыбнулась Лесли. – Да, все верно. В этом отношении время для ребенка не самое лучшее. Но, в любом случае, наши грядки пока способны нас прокормить.
– Но ты же совсем больная! – воскликнула Джоанна. – Посмотри на себя, на кого ты похожа!
– Больная? – переспросила Лесли, на губах ее застыла холодная усмешка. – Да ты еще не знаешь, сколько во мне здоровья! Моя болезнь так просто меня не убьет! Я еще поживу!
Неожиданно Лесли вздрогнула, словно перед ее мысленным взором встала картина недалекого будущего. Что болезнь в конце концов победит ее, она не сомневалась.
Когда они уже спускались по ступеням высокого крыльца на садовую дорожку, мистер Шерстон вызвался проводить миссис Скудамор до перекрестка и показать ей короткую дорогу через поле. Выйдя за калитку, Джоанна оглянулась, чтобы в последний раз посмотреть на Лесли. На лужайке у дома со смехом и криками бегали мальчишки, затевая какую-то игру. Лесли носилась с ними вместе, словно маленькая девочка, увлеченная забавой со сверстниками. Джоанна неодобрительно покачала головой и отвернулась, переключая внимание на то, что не переставая говорил у нее над ухом мистер Шерстон.
Мистер Шерстон тем временем бессвязно и с горячностью доказывал Джоанне, что другой женщины, подобной его жене, нет в целом свете, не было и не будет.
– Вы даже не представляете себе, миссис Скудамор, как много она для меня сделала! Не представляете! Да и никто этого не поймет! Раньше я просто не ценил ее. Я даже не считал…
Джоанна искоса взглянула на него и с удивлением, и даже с некоторым страхом увидела, как по его щекам текут слезы. Раньше Джоанна не замечала за мистером Шерстоном слезливости.
– Всегда ровная, всегда невозмутимая, ласковая, чуткая… Она умеет удивляться самым простым вещам! Она во всем умеет найти интересную сторону, повод для удивления. С тех пор, как я вернулся из… сами знаете откуда, я не слышал от нее ни слова упрека! Ни слова! Но я вознагражу ее за это! Я клянусь вам, что я за это вознагражу ее.
Джоанне пришло в голову, что хорошо бы, если бы мистер Шерстон пореже заглядывал в «Якорь и колокол», в эту жалкую пивную, – это стало бы лучшей наградой для Лесли. Джоанна едва удержалась от желания высказать эту мысль своему спутнику.
Прощаясь с мистером Шерстоном, Джоанна сказала ему, что, конечно же, прекрасно понимая, какой клад – его жена, что мистер Шерстон говори сущую правду, перечисляя достоинства миссис Шерстон, и что она была очень рада повидаться с ними обоими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Дело в том, подумала Джоанна, что Лесли Шерстон как была маленькой девочкой, так ею и осталась, хотя дожила до солидного возраста.
Что ни говори, а у нее была совеем не сладкая жизнь. Несчастная женщина!
Джоанна вспомнила, как однажды нос к носу, столкнулась с мистером Шерстоном. Это случилось в Сомерсете.
Она там гостила у своих друзей и даже не подозревала, что именно в этом уголке мира теперь обретается семья Шерстонов. Она встретилась с Шерстоном прямо на улице, когда он выходил из местной пивной, что, впрочем, ее не удивило, так как она знала, что Шерстон всегда любил выпить.
С тех пор, как его освободили из заключения, Джоанна его еще не видела, и потому эта встреча просто поразила ее, поскольку ей сразу бросилась в глаза огромная разница между тем Шерстоном, которого она знала раньше, – вальяжным управляющим процветающего банка, и тем, которого увидела перед собой. Теперь у мистера Шерстона был понурый вид, какой обычно бывает у людей, потерпевших жизненную катастрофу. Поникшие плечи, обвисшая на похудевшим теле поношенная одежда, дряблые щеки, испуганный взгляд бегающих глаз… Трудно было даже предположить, что когда-то многие люди доверяли этому человеку свои деньги, порой весьма значительные.
Он слегка испугался, увидев Джоанну, но тут же справился с собой и приветствовал ее, стараясь поддержать прежний, давно забытый вальяжный тон, который теперь производил весьма жалкое, болезненное впечатление.
– О миссис Скудамор! Действительно, мир тесен! Позвольте узнать, что привело вас сюда, в Скиптон Хайнес?
Он стоял перед Джоанной, сутуля плечи, изо всех сил стараясь придать своему голосу прежнюю сердечность и уверенность в себе. Это было жалкое зрелище, и Джоанна помимо воли от всей души пожалела его.
«Как ужасно для человека перенести такое падение! – думала она. – Наверное, это страшно – каждую минуту бояться встречи с кем-нибудь из прежней жизни, кто даже, может быть, и не захочет тебя узнавать!»
Нет, она вовсе не собиралась вести себя с мистером Шерстоном подобным образом. Напротив, она постаралась придать лицу, самое естественное выражение и выказала абсолютную доброжелательность.
– Вы обязательно должны навестить нас и повидаться с моей женой, – тем временем говорил мистер Шерстон. – Прямо сейчас. Посидим, выпьем чаю. Да, да, дорогая моя, я настаиваю!
Его слова, его ужимки показались Джоанне такой жалкой пародией на его прежнюю вальяжность, что Джоанна, хотя и через силу, но все-таки согласилась, и позволила взять себя под руку, и последовала за мистером Шерстоном, который болтал, не умолкая, всю дорогу. Забавно, подумала Джоанна, прежде за ним не замечалось привычки много говорить.
Мистер Шерстон хотел показать Джоанне свою скромную обитель, впрочем, не такую уж скромную. Его теплицы занимали довольно приличную площадь. Разумеется, все хозяйство требовало напряженного труда, чтобы выращивать овощи для рынка. Но цветники, плодовые деревья, грядки с овощами – все едва-едва содержалось в порядке, и Джоанна поневоле вздохнула, видя из рук вон плохо поставленное хозяйство.
Не переставая говорить, мистер Шерстон отпер ветхую калитку, которая давно уже нуждалась в покраске, и они зашагали по замусоренной, давно не метенной дорожке. Через несколько шагов они увидели Лесли, склонившуюся над клумбой с анемонами.
– Смотри, кого я привел! – громко воскликнул мистер Шерстон.
Лесли оторвалась от цветника, с трудом выпрямила натруженную спину и откинула волосы со лба.
– Вот это сюрприз! – удивленно сказала она, увидев Джоанну.
Джоанна сразу же заметила, как сильно постарела Лесли и какой у нее болезненный вид. Лицо ее покрыли глубокие морщины, придавая ему выражение застарелой боли и усталости. Но в общем она была как и прежде, такой же энергичной, задорной и благожелательной.
Так они и стояли втроем, посреди просторного сада, разговаривая, как вдруг хлопнула калитка и в сад вбежали дети, которые вернулись из школы. Промчавшись по садовой дорожке, они сразу же бросились к матери, ткнулись головами ей под мышки, охватили руками, крича: «Мама, мама, мама!» Выдержав неожиданный набег детей, дав им успокоиться, Лесли сказала повелительно:
– Тише! У нас гость!
И буйные мальчишки тут же превратились в двух смирных ангелов, которые чинно пожали руку миссис Скудамор и вежливо приветствовали ее самыми учтивыми словами. Джоанне припомнилась одна из ее кузин, которая занималась дрессировкой собак. По ее команде собаки садились у ног воспитателя и замирали, не шевеля хвостами, а по другой команде бросались бежать словно бешеные. Дети Лесли чем-то напоминали Джоанне этих псов.
Наконец все вместе направились в дом, где миссис Шерстон принялась готовить чай, а мальчики ей помогали. Скоро чай был готов, и один из сыновей Лесли внес в гостиную поднос с чашками из толстого дешевого фарфора, с маслом, с булочками и с домашним вареньем. Всем было хорошо и весело. Мальчишки то и дело улыбались, поглядывая на мать.
Но самым интересным показалась Джоанне та перемена, которая произошла с мистером Шерстоном, когда он оказался в семейном кругу. Всю его приниженность, смущение и неловкость словно рукой сняло. Он вдруг превратился в главу семьи, в настоящего хозяина дома, причем в весьма радушного и щедрого. Даже его фальшивая улыбка смягчилась и превратилась в естественную улыбку доброго человека, оказавшегося среди близких и дорогих ему людей. Он выглядел таким счастливым, таким благодушным, что Джоанна невольно залюбовалась им, хотя полчаса назад смотрела на него с нескрываемой жалостью и сдержанным презрением. Оказавшись в стенах своего дома, мистер Шерстон словно попал в иной мир, где ничего не знали о его злоключениях и не хотели знать. Мальчики тем временем стали донимать отца просьбами помочь в каком-то плотницком деле, которое они затеяли еще на прошлой неделе, но до сих пор не могли справиться без помощи отца. Лесли ласково поворчала, что Чарльз забыл починить ей мотыгу, о чем обещал еще вчера, и что им завтра обязательно надо вместе заняться составлением букетов из распустившихся анемонов, чтобы во вторник утром отвезти их на рынок.
Джоанна с изумлением сказала себе, что таким мистера Шерстона она никогда не видела. Теперь она наконец поняла, теперь она почувствовала, как Лесли Шерстон предана своему мужу. А ведь и вправду подумала Джоанна, мистер Шерстон иногда бывает очень привлекательным мужчиной!
Но спустя буквально минуту или две она пережила настоящее потрясение. Петер, один из сыновей мистера Шерстона, вдруг возбужденно воскликнул:
– Папа, расскажи нам, пожалуйста, эту свою забавную историю о тюремном надзирателе и сливовом пудинге!
Лицо мистера Шерстона застыло, он пустыми глазами посмотрел на мальчика.
– Ты же нам рассказывал! – не замечая растерянности своего отца, восторженно вопил мальчонка. – Пусть послушает и миссис Скудамор. Ей будет очень интересно! Как один надзиратель говорит другому надзирателю, а тот ему отвечает…
Мистер Шерстон в глубочайшем смущении взглянул на Джоанну.
– Чарльз, расскажи, мы все тебя просим! – вмешалась миссис Шерстон. – Это в самом деле весьма забавная история. Миссис Скудамор с удовольствием послушает ее.
С недоумением посмотрев на жену, мистер Шерстон все же начал рассказывать свою тюремную историю. Она в самом деле оказалась очень забавная, хотя и не настолько, насколько можно было ожидать, глядя на смеющихся ото всей души, хватающихся за животы мальчишек. Джоанна тоже улыбнулась один или два раза, но скорее из вежливости, потому что, по правде говоря, она была просто шокирована рассказом мистера Шерстона. Позднее, когда Лесли поднялась, чтобы проводить ее, Джоанна остановилась на лестнице и обернулась к хозяйке дома.
– Я не могла себе представить… – негромко сказала она на ухо миссис Шерстон. – Выходит, дети все знают?
Лесли тоже остановилась и с недоумением посмотрела на Джоанну. «Неужели она такая толстокожая?» – подумала Джоанна, встретив ее непонимающий взгляд.
– Все равно они когда-то узнали бы, – ответила Лесли. – Разве не так? Пусть уж лучше узнают все сразу. Так проще.
– Да, так проще. Но мудрее ли? – возразила Джоанна. – Ранимая душа ребенка может при этом получить неизлечимую травму, от которой пострадают идеальные представления о жизни, так необходимые в юном возрасте!
Лесли хмуро ответила, что ее парни не такие уж идеалисты и недотроги, какими кажутся. Гораздо хуже было бы, сказала Лесли, если бы она скрыла от них, а потом они узнали бы обо всем из чужих уст, которые всегда готовы прибавить то, чего не было.
Лесли махнула рукой в замысловатом жесте и добавила:
– Все эти тайны, все шепотки за спиной… Нет, это гораздо хуже, чем открыто услышать и пережить один раз. Когда они в первый раз спросили меня, куда ушел их папа, я решила, что лучше сразу рассказать им все как есть. Я так и сделала. Рассказала, что он украл деньги из банка и за это его посадили в тюрьму. В конце концов, теперь они знают, что такое воровство и что за него бывает. Между прочим, наш Петер тоже привыкал потихонечку таскать варенье из погреба и брать с собой, когда ложился спать. Если бы его привычка развилась, то, став уже взрослым, рано или поздно попал бы в тюрьму. Это же совершенно очевидно!
– Все равно! Как так можно позволять ребенку смотреть на родителей сверху вниз, тогда как они должны смотреть на них снизу вверх? – недоумевала Джоанна.
– Да они вовсе не смотрят на него свысока! С чего ты взяла, Джоанна? – удивилась Лесли. – На самом деле они просто очень жалеют его, хотя в то же время очень любят послушать его рассказы о тюремной жизни.
– Все равно, я уверена, что так обходиться с детьми не хорошо. – поджала губы Джоанна.
– Ты в самом деле так думаешь? – спросила Лесли, внимательно посмотрев на Джоанну. Немного помедлив, она продолжала: – Нет, не может быть. Ты не такая ханжа, как хочешь показаться, Хотя, может быть, ты отчасти права, в самом деле в этом нет ничего хорошего. Но для Чарльза так лучше. Если бы ты видела, каким он вернулся оттуда! Он возвратился такой поникший, такой униженный, как побитая собака! Я просто не могла этого вынести! И я подумала, что помочь ему удастся лишь одним способом – воспринимать все, что произошло, насколько можно естественно. В конце концов, нельзя же человеку смириться с тем, что трех лет его жизни, пускай и очень печальных и тяжелых, не было совсем! Уж лучше, я считаю, принять все как есть и отнестись к этому спокойно.
Да, такова Лесли Шерстон, с жалостью подумала Джоанна, небрежная и расхлябанная, даже не имеющая представления о тонких оттенках чувств! Бесхребетная натура, которая всегда выбирает путь наименьшего сопротивления.
И все-таки Джоанна отдавала должное Лесли Шерстон: она оказалась по-настоящему верным другом своему мужу.
– А знаешь, Лесли, я в самом деле считаю, что ты поступила совершенно правильно! – вдруг с чувством сказала Джоанна. – Ты верно сделала, что не пожалела усилий и упорно трудилась, чтобы дела, шли хорошо, пока Чарльз… Пока его не было дома. И Родни, и я сама – мы часто вспоминали о тебе.
Лицо Лесли осветилось грустной улыбкой. Прежде Джоанна не замечала у Лесли такой унылой улыбки. Наверное, похвала Джоанны смутила бедную женщину.
– Родни тоже… Он тоже вспоминал обо мне? – сдавленным голосом произнесла Лесли. – Как он поживает?
– Очень занят, бедненький! Он так много работает, – вздохнула Джоанна. – Я каждый раз повторяю ему, чтобы он брал время от времени день для отдыха.
– Наверное, это не так легко, – сказала Лесли. – В его деле, как и в моем, чтобы заработать хоть что-нибудь, надо трудиться не покладая рук целый день. Не так уж просто выделить среди недели свободный день, чтобы как следует отдохнуть.
– Совершенно верно! – с радостью закивала Джоанна – Именно так, должна тебе сказать. Родни такой добросовестный работник!
– Да, надо работать целыми днями напролет, – повторила Лесли.
Она медленно подошла к окну и остановилась, устремив глаза вдаль, над вершинами яблонь в саду.
Что-то в фигуре Лесли показалось Джоанне необычным. Лесли всегда выбирала себе просторные платья, но даже и в таком платье…
– Боже мой, Лесли! – воскликнула удивленная до крайности Джоанна. – Да ты никак…
Лесли обернулась, посмотрела долгим взглядом в глаза другой женщины и медленно кивнула.
– Да, – тихо произнесла она. – Думаю, в августе буду…
– Ох, моя дорогая!..
Джоанна не находила слов. Она вдруг очень расстроилась, сама не зная почему.
И тут Лесли разразилась страстной речью. Это было так неожиданно, что Джоанна даже растерялась. Теперь перед Джоанной стояла совсем другая женщина. От былой апатичности не осталось и следа. Она напоминала Джоанне обвиняемого, который с отчаянием и страстью ведет перед судом свою защиту.
– Чарльз так переменился, когда узнал о ребенке! Совершенно переменился! Ты понимаешь? Я не могу передать, как он обрадовался. Для него это стало своего рода символом того, что он – не какой-нибудь отверженный, которого чуждаются нормальные люди, а такой же человек, как и все остальные. Он понял, что все вокруг то же самое, как и прежде. Он даже попытался бросить пить, когда узнал о ребенке.
Голос Лесли звучал так страстно, так убедительно, что Джоанна не сразу постигла смысл последней фразы.
– Конечно, тебе лучше знать, – наконец проговорила она, – но я думаю, ты поступаешь неразумно. По крайней мере в настоящее время младенец тебе совсем ни к чему.
– Ты имеешь в виду наши финансовые затруднения? – улыбнулась Лесли. – Да, все верно. В этом отношении время для ребенка не самое лучшее. Но, в любом случае, наши грядки пока способны нас прокормить.
– Но ты же совсем больная! – воскликнула Джоанна. – Посмотри на себя, на кого ты похожа!
– Больная? – переспросила Лесли, на губах ее застыла холодная усмешка. – Да ты еще не знаешь, сколько во мне здоровья! Моя болезнь так просто меня не убьет! Я еще поживу!
Неожиданно Лесли вздрогнула, словно перед ее мысленным взором встала картина недалекого будущего. Что болезнь в конце концов победит ее, она не сомневалась.
Когда они уже спускались по ступеням высокого крыльца на садовую дорожку, мистер Шерстон вызвался проводить миссис Скудамор до перекрестка и показать ей короткую дорогу через поле. Выйдя за калитку, Джоанна оглянулась, чтобы в последний раз посмотреть на Лесли. На лужайке у дома со смехом и криками бегали мальчишки, затевая какую-то игру. Лесли носилась с ними вместе, словно маленькая девочка, увлеченная забавой со сверстниками. Джоанна неодобрительно покачала головой и отвернулась, переключая внимание на то, что не переставая говорил у нее над ухом мистер Шерстон.
Мистер Шерстон тем временем бессвязно и с горячностью доказывал Джоанне, что другой женщины, подобной его жене, нет в целом свете, не было и не будет.
– Вы даже не представляете себе, миссис Скудамор, как много она для меня сделала! Не представляете! Да и никто этого не поймет! Раньше я просто не ценил ее. Я даже не считал…
Джоанна искоса взглянула на него и с удивлением, и даже с некоторым страхом увидела, как по его щекам текут слезы. Раньше Джоанна не замечала за мистером Шерстоном слезливости.
– Всегда ровная, всегда невозмутимая, ласковая, чуткая… Она умеет удивляться самым простым вещам! Она во всем умеет найти интересную сторону, повод для удивления. С тех пор, как я вернулся из… сами знаете откуда, я не слышал от нее ни слова упрека! Ни слова! Но я вознагражу ее за это! Я клянусь вам, что я за это вознагражу ее.
Джоанне пришло в голову, что хорошо бы, если бы мистер Шерстон пореже заглядывал в «Якорь и колокол», в эту жалкую пивную, – это стало бы лучшей наградой для Лесли. Джоанна едва удержалась от желания высказать эту мысль своему спутнику.
Прощаясь с мистером Шерстоном, Джоанна сказала ему, что, конечно же, прекрасно понимая, какой клад – его жена, что мистер Шерстон говори сущую правду, перечисляя достоинства миссис Шерстон, и что она была очень рада повидаться с ними обоими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23