Какая ужасная мысль – недостойная христианки.
– Почему недостойная? День умерших. В Париже в этот день люди возлагают на могилы цветы.
– Я знаю, дорогая, но они же католики, не так ли?
Едва заметная усмешка искривила губы Ирис. Она сказала напрямик:
– Я думаю, что вы, наверное, говорили про Антони, – Антони Брауна.
– Ну что ж, – пронзительно, как наседка, закудахтала Люцилла, – мы действительно о нем упомянули. Признаюсь, я, кажется, сказала, что мы ничего про него не знаем…
Ирис решительно перебила ее:
– А зачем вам вообще о нем что-нибудь знать?
– Нет, дорогая, разумеется, нет. Я лишь хотела сказать, что было бы неплохо, если бы мы знали. Разве нет?
– Вам в будущем такая возможность предоставится, – сказала Ирис, – потому что я выйду за него замуж.
– О, Ирис! – не то завопила, не то замычала Люцилла. – Второпях такие вещи не делаются – пока еще ничего не решено.
– Все уже решено, тетя.
– Нет, дорогая, не следует говорить о подобных вещах накануне похорон. Это неприлично. А это ужасное следствие и все прочее… В самом деле, Ирис, не думаю, чтобы дорогой Джордж одобрил это. Мистер Браун ему не нравился.
– Да, – сказала Ирис, – Джорджу бы это не понравилось, и он не любил Антони, но какое это имеет значение. Мне жить, а не Джорджу – тем более Джордж умер…
Миссис Дрейк снова запричитала:
– Ирис, Ирис! Что на тебя накатило? Так говорить бессердечно.
– Простите, тетя Люцилла. – Девушка держалась непреклонно. – Вы правы, может быть, это действительно так выглядит, но я не хотела сказать ничего плохого. Я лишь имела в виду, что душа Джорджа успокоилась, и я и мое будущее больше не тревожит его. Я сама должна это решать.
– Глупости, дорогая, ничего ты не можешь решать в такое время – не до того сейчас. Этой проблеме и взяться-то неоткуда.
– Но она уже взялась. Антони сделал мне предложение перед отъездом из Литтл Прайерз. Он хотел, чтобы мы поехали в Лондон и на следующий день тайно поженились. Жаль, что я так не сделала.
– Он, наверное, пошутил, – добродушно произнес полковник Рейс.
Она устремила к нему пылающий взгляд.
– Нет, не пошутил. Это избавило бы нас от множества хлопот. Почему я не должна ему доверять? Он просил меня ему довериться, а я не решилась. Во всяком случае, мы поженимся, как только он пожелает.
Люцилла разразилась потоком бессвязной брани. Ее пухлые щечки задрожали, глаза заблестели.
Полковник Рейс моментально оценил ситуацию.
– Мисс Марло, перед тем как уйти, могу я переброситься с вами парой слов? Строго по секрету.
Изрядно удивившись, девушка пробормотала «да» и направилась к двери. Едва она вышла, Рейс шагнул к миссис Дрейк.
– Не расстраивайтесь, миссис Дрейк. Меньше слов, больше проку. Посмотрим, что можно сделать.
Немного ее успокоив, он последовал за Ирис, которая провела его через прихожую в маленькую комнату с видом во двор, где печальный платан осыпал последние листья.
Рейс заговорил деловым тоном.
– Мисс Марло, должен сказать, что главный инспектор Кемп – это мой личный друг, и я уверен, вы убедитесь в его надежности и добропорядочности. У него довольно неприятные обязанности, но, уверяю вас, он выполнит их с предельной деликатностью.
Она молча смотрела на него минуту, две, затем неожиданно спросила:
– Почему вы не пришли к нам вчера вечером, когда Джордж ожидал вас.
Рейс покачал головой.
– Джордж не ждал меня.
– Но он так сказал.
– Сказать он мог, но это не правда. Джордж определенно знал, что я не приду.
– Но лишний стул… Для кого?
– Не для меня.
Она полуприкрыла глаза, лицо мертвенно побледнело. Прошептала:
– Для Розмари… Ясно… Для Розмари…
Ему показалось, она упадет. Он подоспел и поддержал ее, потом заставил сесть.
– Успокойтесь…
Она беззвучно произнесла:
– Я спокойна… Но я не знаю, что делать… Я не знаю, что делать.
– Я могу вам помочь?
Она вскинула на него глаза. Они были задумчивы и печальны.
Спустя некоторое время сказала:
– Я должна разобраться, – она сделала рукой неопределенный жест, – по порядку. Прежде всего Джордж думал, что Розмари не покончила особой, но была убита. Он поверил тем письмам. Кто эти письма написал, полковник?
– Не знаю, никто не знает. У вас есть какие-нибудь соображения?
– Даже не представляю. Во всяком случае, Джордж им поверил, собрал вчера вечером компанию, поставил лишний стул, а это ведь был День Всех Святых… День умерших… день, когда может возвратиться дух Розмари… и сказать ему правду.
– Вы слишком впечатлительны.
– Но я сама чувствую… иногда ощущаю ее рядом с собой… я ее сестра… и мне кажется, она хочет мне что-то сказать.
– Успокойтесь, Ирис.
– Мне нужно сказать. Джордж выпил в память Розмари и… умер. Наверное… она пришла и забрала его.
– Дорогая моя, духи умерших не бросают цианистый калий в бокалы шампанского.
Эти слова, кажется, немного отрезвили ее. Она сказала, слегка успокоившись:
– Но это чудовищно. Джорджа убили… да, убили. Полиция так думает, и, видимо, так оно и есть, поскольку ничего другого представить нельзя. Но это же бессмысленно.
– Думаете, бессмысленно? Если Розмари была убита и Джордж начинает кого-то подозревать…
Она перебила его.
– Да, но Розмари не была убита. Вот почему это бессмысленно. Джордж поверил этим глупейшим письмам отчасти потому, что депрессия на почве инфлюэнцы не ахти какая причина для самоубийства. Но у Розмари была другая причина. Смотрите, я покажу вам.
Она выбежала из комнаты и вскоре вернулась с зажатым в руке письмом и протянула его полковнику.
– Прочтите. Сами увидите.
Он развернул слегка помятый листок. «Леопард, дорогой…»
Прежде чем возвратить, он дважды прочел его. Девушка нетерпеливо произнесла:
– Видите? Она была несчастной – душа исстрадалась. Жить больше не хотела.
– Вам известно, кому предназначалось это письмо? Ирис кивнула.
– Стефану Фаррадею. Но не Антони. Она любила Стефана, а он был с ней очень жесток. Вот она и принесла в ресторан какую-то дрянь и выпила там, чтобы он мог увидеть ее агонию. Наверное, надеялась, что он раскается.
Рейс задумчиво кивнул, но ничего не сказал. После непродолжительного раздумья он спросил:
– Когда вы это нашли?
– Примерно полгода назад. В кармане старого халата.
– Вы не показывали его Джорджу?
В неистовстве Ирис закричала:
– Могла ли я? Могла ли? Розмари – моя сестра. Могла ли я выдать ее? Джордж не сомневался, что она любит его. Могла ли я после смерти ее опорочить? Он бы озлился, не могла я ему это сказать. Но что мне теперь делать? Я показала вам это письмо, потому что вы были другом Джорджа. Следует ли показать его инспектору Кемпу?
– Да. Кемп должен с ним ознакомиться. Понимаете, это вещественное доказательство.
– Но его же… могут прочитать в суде?
– Не обязательно. До этого не дойдет. Сейчас расследуется смерть Джорджа. Документы, не имеющие к делу прямого отношения, разглашению не подлежат. Будет лучше, если вы позволите мне его забрать.
– Хорошо.
Она проводила его до выхода. И когда он открывал дверь, неожиданно сказала:
– Выходит, Розмари покончила с собой, верно?
Рейс ответил:
– Выходит лишь, что у нее был для этого мотив.
Она вздохнула. Он направился по ступеням вниз. Обернувшись, увидел ее, стоящую в проеме двери и наблюдавшую, как он пересекает Эльвестон Сквер.
7
Мэри Рис-Телбот приветствовала полковника Рейса радостным, взволнованным от неожиданности возгласом.
– Дорогой мой, я не видела вас с тех пор, когда вы в свое время столь таинственно исчезли из Аллахабада. А почему вы здесь? Не затем, чтобы увидеть меня, я в этом уверена. Вы никогда не соблюдали приличий. Ну что ж, давайте выкладывайте, обойдемся без дипломатии.
– Заниматься с вами дипломатией, Мэри, значит, попусту терять время. Я всегда преклонялся перед вашим талантом видеть все насквозь, вы как рентгеновский луч.
– Раскудахтался, пупсик, поговорим лучше о деле.
Рейс заулыбался.
– Вы разрешите мне побыть наедине с девушкой по имени Бетти Арчдейл? – спросил он.
– Так вот оно что! Только не говорите мне, что эта девица, чистейших кровей простолюдинка, знаменитая европейская шпионка, потому что этому я все равно не поверю.
– Нет, нет, ничего подобного.
– И не говорите мне также, будто она одна на наших контрразведчиц, потому что я не поверю и этому.
– И правильно сделаете. Эта девушка – простая горничная.
– С каких это пор вы заинтересовались простыми горничными? Впрочем, Бетти не столь уж проста – она редкостная пройдоха.
– Полагаю, – сказал полковник Рейс, – она могла бы мне что-нибудь рассказать.
– Если вы ее хорошо попросите! Не удивлюсь, если вы окажетесь правы. Она обладает высоко развитой техникой подслушивания под дверьми пикантных подробностей. Как должна вести себя М.?
– М. любезно предлагает мне выпить, звонит Бетти и отдает распоряжения.
– А когда Бетти доставляет просимое?
– К тому времени М. любезно удаляется.
– Чтобы самой подслушать возле двери?
– Если пожелает.
– И в результате я переполнюсь секретной информацией о последнем европейском кризисе?
– Боюсь, нет. Политикой тут не пахнет.
– Какая жалость! Ну хорошо. Сыграю!
Когда Бетти Арчдейл внесла поднос с вином, миссис Рис-Телбот стояла у самой дальней двери, ведущей в гостиную.
– Полковник Рейс хочет задать тебе несколько вопросов, – сказала она и удалялась.
Бетти окинула наглым взором высокого седого человека с солдатской выправкой, в глубине ее глаз притаилась тревога. Тот взял с подноса бокал и улыбнулся.
– Видели сегодняшние газеты? – спросил он.
– Да, сэр. – Бетти с опаской посмотрела на него.
– Знаете, что мистер Джордж Бартон умер вчера вечером в ресторане «Люксембург»?
– О, да, сэр. – При упоминании о несчастье глаза Бетти оживились и засверкали. – Разве это не ужасно?
– Вы у них служили, не так ли?
– Да, сэр. Ушла прошлой зимой, вскоре после смерти миссис Бартон.
– Она тоже умерла в «Люксембурге».
Бетти кивнула.
– Чудно это, правда, сэр?
Рейс не думал, что это чудно, но знал, какие слова следует произнести.
– Вижу, у вас есть мозги. Можете сложить два и два. Бетти сжала руки и немного осмелела.
– Его тоже прихлопнули? В газетах ничего толком не пишут.
Она быстро уголками глаз посмотрела на него. Довольно старый, подумала она, но ничего, смотрится. Спокойный, добрый. Настоящий джентльмен. Такой джентльмен, когда он в силе, не пожалеет золотого соверена. Чудно, я даже не знаю, как этот соверен выглядит! Чего ему, в самом деле, от меня понадобилось?
– Да, сэр, – ответила она с напускной застенчивостью.
– Возможно, вы никогда не думали, что это было самоубийство?
– Хм, нет, сэр. Не думала, совсем не думала.
– Это интересно – очень интересно. А почему вы так не думали?
Она замешкалась, пальцы начали перебирать складки передника.
– Скажите, пожалуйста. Это может иметь большое значение.
Он произнес эти слова с подкупающей добротой и очень требовательно, чтобы заставить почувствовать важность этого дела и вызвать желание помочь. Во всяком случае, она что-нибудь да знает о смерти Розмари Бар-тон. Не может не знать!
– Ее прихлопнули, сэр, да?
– Весьма возможно. Но как вы к этой мысли пришли?
– Хм. – Бетти замялась. – Я однажды кое-что услышала.
– Да?
Голос у него был спокойный, подбадривающий.
– Дверь не была прикрыта. Я хочу сказать, что никогда под дверью не подслушиваю. Не люблю этого, – с нарочитой благопристойностью произнесла Бетти. – Я шла через переднюю в столовую и несла на подносе серебро, а они говорили довольно громко. Она, миссис Бартон, то есть, будто бы сказала, что Антони Браун – это не его имя. И он вдруг ужасно разозлился, мистер Браун-то. Никогда не подумала бы, что он таким может стать – всегда такой симпатичный и такой обходительный. Сказал что-то вроде того… дескать, если она не сделает, что он ей велит, то он ее «уроет и цветочек поставит». Так и сказал! Я больше не слушала, потому что мисс Ирис спускалась по лестнице, и понятно, я тогда об этом много и не раздумывала, но когда вся эта кутерьма началась из-за самоубийства в ресторане, а я прослышала, что и он там находился, то, не поверите, аж мурашки по спине забегали – вот так!
– Но вы об этом никому не рассказывали?
Девушка покачала головой.
– Не хотела связываться с полицией – и, как ни крути, я ведь ничего и не знала – ни вот на столечко. А скажи я что-нибудь, так со мной бы тоже разделались. Или бы, как говорится пришили.
– Понимаю. – Рейс немного помолчал, а затем спросил самым что ни на есть вкрадчивым голосом:
– Так это вы тогда написали анонимное письмо мистеру Бартону?
Она обомлела. Он отметил: ни малейшей нервозности, свойственной уличенному в проступке человеку, – одно лишь неподдельное изумление.
– Я? Писала мистеру Бартону? Никогда.
– Признайтесь, теперь этого не следует бояться. Это была удачная мысль. Вы, не называя себя, предупредили его об опасности. Вы разумно поступили.
– Но я этого не делала, сэр. Даже не думала. Вы разумеете, будто я написала мистеру Бартону и сказала, что его жену прихлопнули? Да мне и в голову это не приходило!
Она с такой убежденностью отрицала свою причастность к этому письму, что, вопреки собственному желанию, Рейс заколебался. Все сразу стало бы на свои места и получило бы естественное объяснение, если бы только эта девушка написала письмо. Но она настойчиво говорила нет, без излишней запальчивости, без чрезмерной настойчивости, но спокойно и уверенно. Волей-неволей он начинал ей верить.
Тогда он подошел к вопросу с другой стороны.
– Кому вы об этом рассказывали?
Она покачала головой.
– Никому не рассказывала. Честно признаюсь, сэр, я была напугана. Посчитала лучше держать язык за зубами. Старалась позабыть об этом. Только однажды все выложила – это когда предупредила миссис Дрейк о своем увольнении. Ну и разбушевалась же она тогда, словами не передашь, пожелала мне зачахнуть в какой-нибудь глуши, куда и на автобусе не доберешься! Я тогда еще так разозлилась из-за ее рекомендации, она сказала, что я все ломаю, ну я и ответила, чтобы ее позлить, что, во всяком случае, найду место, где не убивают людей. Я сама испугалась, когда это сказала, но она не обратила особого внимания. Может быть, нужно было в свое время сказать, но я не решилась. Подумала: а вдруг это все шутка. Мало ли что люди говорят, а мистер Браун всегда такой славный и пошутить не прочь, так что я не решилась, сэр. Правильно?
Рейс согласился с ее доводами. Затем он спросил:
– Миссис Бартон сказала, что Браун – это не его подлинное имя. А какое у него имя, она не упомянула?
– Упомянула, потому что он сказал: «Позабудьте о Тони…» Дай бог память… Тони что-то вроде… Напоминает черешневое варенье.
– Тони Черитон? Черебл?
Она покачала головой.
– Какое-то диковинное имя. Начинается на М. и звучит по-иностранному.
– Не беспокойтесь. Возможно, вы еще и вспомните.
Если да – сообщите мне. Вот моя карточка с адресом. Если припомните имя – напишите по этому адресу. Он вручил ей карточку и деньги.
– Напишу, сэр, спасибо, сэр.
Вот это джентльмен, подумала она, спускаясь по лестнице. Целый фунт, не какие-то десять шиллингов. А вот было бы здорово, если бы он дал золотой соверен…
Мэри Рис-Телбот возвратилась в комнату.
– Ну как, успешно?
– Да, но появилось новое затруднение. Нельзя ли воспользоваться вашей сообразительностью? Не можете ли вы назвать имя, напоминающее черешеневое варенье?
– Какая неожиданная просьба.
– Подумайте, Мэри. Я хозяйством не занимаюсь. Вспомните, как делается варенье, особенно черешневое варенье.
– Но из черешни не делают варенье.
– Почему?
– Видите ли, оно быстро засахаривается, черешню лучше мариновать.
Рейс от радости запрыгал.
– Именно, именно, черт меня побери. Прощайте, Мэри, бесконечно вам признателен. Разрешите мне позвонить в этот колокольчик, пусть девушка проводит меня.
Он поспешил к двери, миссис Рис-Телбот прокричала ему вдогонку:
– Вы из той же породы неблагодарных негодяев! Неужели вы не объясните мне, что все это значит?
Он бросил на ходу:
– Когда-нибудь я приду и расскажу вам всю эту историю.
– Прощайте, – пробормотала миссис Рис-Телбот. Внизу его поджидала Бетти с тростью и шляпой в руках.
Рейс поблагодарил ее и прошел мимо. В дверях он остановился.
– Кстати, – сказал он, – его зовут Морелли? Лицо Бетти просияло.
– Совершенно верно, сэр. Именно так. Тони Морелли, вот это-то имя он и велел ей позабыть. А еще он сказал, что сидел в тюрьме.
Рейс, улыбаясь, вышел на улицу. Из ближайшей телефонной будки он позвонил Кемпу. Разговор был кратким, но обнадеживающим. Кемп сказал:
– Я немедленно пошлю телеграмму. И подождем ответа. Должен сказать, если вы правы, все значительно упрощается.
– Думаю, я не ошибаюсь. Дело проясняется.
8
Инспектор Кемп был не в очень хорошем настроении.
Вот уже полчаса он беседует с неким шестнадцатилетним, испуганным, как кролик, подростком, который благодаря заслугам своего дядюшки Чарлза домогается должности официанта в ресторане «Люксембург».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– Почему недостойная? День умерших. В Париже в этот день люди возлагают на могилы цветы.
– Я знаю, дорогая, но они же католики, не так ли?
Едва заметная усмешка искривила губы Ирис. Она сказала напрямик:
– Я думаю, что вы, наверное, говорили про Антони, – Антони Брауна.
– Ну что ж, – пронзительно, как наседка, закудахтала Люцилла, – мы действительно о нем упомянули. Признаюсь, я, кажется, сказала, что мы ничего про него не знаем…
Ирис решительно перебила ее:
– А зачем вам вообще о нем что-нибудь знать?
– Нет, дорогая, разумеется, нет. Я лишь хотела сказать, что было бы неплохо, если бы мы знали. Разве нет?
– Вам в будущем такая возможность предоставится, – сказала Ирис, – потому что я выйду за него замуж.
– О, Ирис! – не то завопила, не то замычала Люцилла. – Второпях такие вещи не делаются – пока еще ничего не решено.
– Все уже решено, тетя.
– Нет, дорогая, не следует говорить о подобных вещах накануне похорон. Это неприлично. А это ужасное следствие и все прочее… В самом деле, Ирис, не думаю, чтобы дорогой Джордж одобрил это. Мистер Браун ему не нравился.
– Да, – сказала Ирис, – Джорджу бы это не понравилось, и он не любил Антони, но какое это имеет значение. Мне жить, а не Джорджу – тем более Джордж умер…
Миссис Дрейк снова запричитала:
– Ирис, Ирис! Что на тебя накатило? Так говорить бессердечно.
– Простите, тетя Люцилла. – Девушка держалась непреклонно. – Вы правы, может быть, это действительно так выглядит, но я не хотела сказать ничего плохого. Я лишь имела в виду, что душа Джорджа успокоилась, и я и мое будущее больше не тревожит его. Я сама должна это решать.
– Глупости, дорогая, ничего ты не можешь решать в такое время – не до того сейчас. Этой проблеме и взяться-то неоткуда.
– Но она уже взялась. Антони сделал мне предложение перед отъездом из Литтл Прайерз. Он хотел, чтобы мы поехали в Лондон и на следующий день тайно поженились. Жаль, что я так не сделала.
– Он, наверное, пошутил, – добродушно произнес полковник Рейс.
Она устремила к нему пылающий взгляд.
– Нет, не пошутил. Это избавило бы нас от множества хлопот. Почему я не должна ему доверять? Он просил меня ему довериться, а я не решилась. Во всяком случае, мы поженимся, как только он пожелает.
Люцилла разразилась потоком бессвязной брани. Ее пухлые щечки задрожали, глаза заблестели.
Полковник Рейс моментально оценил ситуацию.
– Мисс Марло, перед тем как уйти, могу я переброситься с вами парой слов? Строго по секрету.
Изрядно удивившись, девушка пробормотала «да» и направилась к двери. Едва она вышла, Рейс шагнул к миссис Дрейк.
– Не расстраивайтесь, миссис Дрейк. Меньше слов, больше проку. Посмотрим, что можно сделать.
Немного ее успокоив, он последовал за Ирис, которая провела его через прихожую в маленькую комнату с видом во двор, где печальный платан осыпал последние листья.
Рейс заговорил деловым тоном.
– Мисс Марло, должен сказать, что главный инспектор Кемп – это мой личный друг, и я уверен, вы убедитесь в его надежности и добропорядочности. У него довольно неприятные обязанности, но, уверяю вас, он выполнит их с предельной деликатностью.
Она молча смотрела на него минуту, две, затем неожиданно спросила:
– Почему вы не пришли к нам вчера вечером, когда Джордж ожидал вас.
Рейс покачал головой.
– Джордж не ждал меня.
– Но он так сказал.
– Сказать он мог, но это не правда. Джордж определенно знал, что я не приду.
– Но лишний стул… Для кого?
– Не для меня.
Она полуприкрыла глаза, лицо мертвенно побледнело. Прошептала:
– Для Розмари… Ясно… Для Розмари…
Ему показалось, она упадет. Он подоспел и поддержал ее, потом заставил сесть.
– Успокойтесь…
Она беззвучно произнесла:
– Я спокойна… Но я не знаю, что делать… Я не знаю, что делать.
– Я могу вам помочь?
Она вскинула на него глаза. Они были задумчивы и печальны.
Спустя некоторое время сказала:
– Я должна разобраться, – она сделала рукой неопределенный жест, – по порядку. Прежде всего Джордж думал, что Розмари не покончила особой, но была убита. Он поверил тем письмам. Кто эти письма написал, полковник?
– Не знаю, никто не знает. У вас есть какие-нибудь соображения?
– Даже не представляю. Во всяком случае, Джордж им поверил, собрал вчера вечером компанию, поставил лишний стул, а это ведь был День Всех Святых… День умерших… день, когда может возвратиться дух Розмари… и сказать ему правду.
– Вы слишком впечатлительны.
– Но я сама чувствую… иногда ощущаю ее рядом с собой… я ее сестра… и мне кажется, она хочет мне что-то сказать.
– Успокойтесь, Ирис.
– Мне нужно сказать. Джордж выпил в память Розмари и… умер. Наверное… она пришла и забрала его.
– Дорогая моя, духи умерших не бросают цианистый калий в бокалы шампанского.
Эти слова, кажется, немного отрезвили ее. Она сказала, слегка успокоившись:
– Но это чудовищно. Джорджа убили… да, убили. Полиция так думает, и, видимо, так оно и есть, поскольку ничего другого представить нельзя. Но это же бессмысленно.
– Думаете, бессмысленно? Если Розмари была убита и Джордж начинает кого-то подозревать…
Она перебила его.
– Да, но Розмари не была убита. Вот почему это бессмысленно. Джордж поверил этим глупейшим письмам отчасти потому, что депрессия на почве инфлюэнцы не ахти какая причина для самоубийства. Но у Розмари была другая причина. Смотрите, я покажу вам.
Она выбежала из комнаты и вскоре вернулась с зажатым в руке письмом и протянула его полковнику.
– Прочтите. Сами увидите.
Он развернул слегка помятый листок. «Леопард, дорогой…»
Прежде чем возвратить, он дважды прочел его. Девушка нетерпеливо произнесла:
– Видите? Она была несчастной – душа исстрадалась. Жить больше не хотела.
– Вам известно, кому предназначалось это письмо? Ирис кивнула.
– Стефану Фаррадею. Но не Антони. Она любила Стефана, а он был с ней очень жесток. Вот она и принесла в ресторан какую-то дрянь и выпила там, чтобы он мог увидеть ее агонию. Наверное, надеялась, что он раскается.
Рейс задумчиво кивнул, но ничего не сказал. После непродолжительного раздумья он спросил:
– Когда вы это нашли?
– Примерно полгода назад. В кармане старого халата.
– Вы не показывали его Джорджу?
В неистовстве Ирис закричала:
– Могла ли я? Могла ли? Розмари – моя сестра. Могла ли я выдать ее? Джордж не сомневался, что она любит его. Могла ли я после смерти ее опорочить? Он бы озлился, не могла я ему это сказать. Но что мне теперь делать? Я показала вам это письмо, потому что вы были другом Джорджа. Следует ли показать его инспектору Кемпу?
– Да. Кемп должен с ним ознакомиться. Понимаете, это вещественное доказательство.
– Но его же… могут прочитать в суде?
– Не обязательно. До этого не дойдет. Сейчас расследуется смерть Джорджа. Документы, не имеющие к делу прямого отношения, разглашению не подлежат. Будет лучше, если вы позволите мне его забрать.
– Хорошо.
Она проводила его до выхода. И когда он открывал дверь, неожиданно сказала:
– Выходит, Розмари покончила с собой, верно?
Рейс ответил:
– Выходит лишь, что у нее был для этого мотив.
Она вздохнула. Он направился по ступеням вниз. Обернувшись, увидел ее, стоящую в проеме двери и наблюдавшую, как он пересекает Эльвестон Сквер.
7
Мэри Рис-Телбот приветствовала полковника Рейса радостным, взволнованным от неожиданности возгласом.
– Дорогой мой, я не видела вас с тех пор, когда вы в свое время столь таинственно исчезли из Аллахабада. А почему вы здесь? Не затем, чтобы увидеть меня, я в этом уверена. Вы никогда не соблюдали приличий. Ну что ж, давайте выкладывайте, обойдемся без дипломатии.
– Заниматься с вами дипломатией, Мэри, значит, попусту терять время. Я всегда преклонялся перед вашим талантом видеть все насквозь, вы как рентгеновский луч.
– Раскудахтался, пупсик, поговорим лучше о деле.
Рейс заулыбался.
– Вы разрешите мне побыть наедине с девушкой по имени Бетти Арчдейл? – спросил он.
– Так вот оно что! Только не говорите мне, что эта девица, чистейших кровей простолюдинка, знаменитая европейская шпионка, потому что этому я все равно не поверю.
– Нет, нет, ничего подобного.
– И не говорите мне также, будто она одна на наших контрразведчиц, потому что я не поверю и этому.
– И правильно сделаете. Эта девушка – простая горничная.
– С каких это пор вы заинтересовались простыми горничными? Впрочем, Бетти не столь уж проста – она редкостная пройдоха.
– Полагаю, – сказал полковник Рейс, – она могла бы мне что-нибудь рассказать.
– Если вы ее хорошо попросите! Не удивлюсь, если вы окажетесь правы. Она обладает высоко развитой техникой подслушивания под дверьми пикантных подробностей. Как должна вести себя М.?
– М. любезно предлагает мне выпить, звонит Бетти и отдает распоряжения.
– А когда Бетти доставляет просимое?
– К тому времени М. любезно удаляется.
– Чтобы самой подслушать возле двери?
– Если пожелает.
– И в результате я переполнюсь секретной информацией о последнем европейском кризисе?
– Боюсь, нет. Политикой тут не пахнет.
– Какая жалость! Ну хорошо. Сыграю!
Когда Бетти Арчдейл внесла поднос с вином, миссис Рис-Телбот стояла у самой дальней двери, ведущей в гостиную.
– Полковник Рейс хочет задать тебе несколько вопросов, – сказала она и удалялась.
Бетти окинула наглым взором высокого седого человека с солдатской выправкой, в глубине ее глаз притаилась тревога. Тот взял с подноса бокал и улыбнулся.
– Видели сегодняшние газеты? – спросил он.
– Да, сэр. – Бетти с опаской посмотрела на него.
– Знаете, что мистер Джордж Бартон умер вчера вечером в ресторане «Люксембург»?
– О, да, сэр. – При упоминании о несчастье глаза Бетти оживились и засверкали. – Разве это не ужасно?
– Вы у них служили, не так ли?
– Да, сэр. Ушла прошлой зимой, вскоре после смерти миссис Бартон.
– Она тоже умерла в «Люксембурге».
Бетти кивнула.
– Чудно это, правда, сэр?
Рейс не думал, что это чудно, но знал, какие слова следует произнести.
– Вижу, у вас есть мозги. Можете сложить два и два. Бетти сжала руки и немного осмелела.
– Его тоже прихлопнули? В газетах ничего толком не пишут.
Она быстро уголками глаз посмотрела на него. Довольно старый, подумала она, но ничего, смотрится. Спокойный, добрый. Настоящий джентльмен. Такой джентльмен, когда он в силе, не пожалеет золотого соверена. Чудно, я даже не знаю, как этот соверен выглядит! Чего ему, в самом деле, от меня понадобилось?
– Да, сэр, – ответила она с напускной застенчивостью.
– Возможно, вы никогда не думали, что это было самоубийство?
– Хм, нет, сэр. Не думала, совсем не думала.
– Это интересно – очень интересно. А почему вы так не думали?
Она замешкалась, пальцы начали перебирать складки передника.
– Скажите, пожалуйста. Это может иметь большое значение.
Он произнес эти слова с подкупающей добротой и очень требовательно, чтобы заставить почувствовать важность этого дела и вызвать желание помочь. Во всяком случае, она что-нибудь да знает о смерти Розмари Бар-тон. Не может не знать!
– Ее прихлопнули, сэр, да?
– Весьма возможно. Но как вы к этой мысли пришли?
– Хм. – Бетти замялась. – Я однажды кое-что услышала.
– Да?
Голос у него был спокойный, подбадривающий.
– Дверь не была прикрыта. Я хочу сказать, что никогда под дверью не подслушиваю. Не люблю этого, – с нарочитой благопристойностью произнесла Бетти. – Я шла через переднюю в столовую и несла на подносе серебро, а они говорили довольно громко. Она, миссис Бартон, то есть, будто бы сказала, что Антони Браун – это не его имя. И он вдруг ужасно разозлился, мистер Браун-то. Никогда не подумала бы, что он таким может стать – всегда такой симпатичный и такой обходительный. Сказал что-то вроде того… дескать, если она не сделает, что он ей велит, то он ее «уроет и цветочек поставит». Так и сказал! Я больше не слушала, потому что мисс Ирис спускалась по лестнице, и понятно, я тогда об этом много и не раздумывала, но когда вся эта кутерьма началась из-за самоубийства в ресторане, а я прослышала, что и он там находился, то, не поверите, аж мурашки по спине забегали – вот так!
– Но вы об этом никому не рассказывали?
Девушка покачала головой.
– Не хотела связываться с полицией – и, как ни крути, я ведь ничего и не знала – ни вот на столечко. А скажи я что-нибудь, так со мной бы тоже разделались. Или бы, как говорится пришили.
– Понимаю. – Рейс немного помолчал, а затем спросил самым что ни на есть вкрадчивым голосом:
– Так это вы тогда написали анонимное письмо мистеру Бартону?
Она обомлела. Он отметил: ни малейшей нервозности, свойственной уличенному в проступке человеку, – одно лишь неподдельное изумление.
– Я? Писала мистеру Бартону? Никогда.
– Признайтесь, теперь этого не следует бояться. Это была удачная мысль. Вы, не называя себя, предупредили его об опасности. Вы разумно поступили.
– Но я этого не делала, сэр. Даже не думала. Вы разумеете, будто я написала мистеру Бартону и сказала, что его жену прихлопнули? Да мне и в голову это не приходило!
Она с такой убежденностью отрицала свою причастность к этому письму, что, вопреки собственному желанию, Рейс заколебался. Все сразу стало бы на свои места и получило бы естественное объяснение, если бы только эта девушка написала письмо. Но она настойчиво говорила нет, без излишней запальчивости, без чрезмерной настойчивости, но спокойно и уверенно. Волей-неволей он начинал ей верить.
Тогда он подошел к вопросу с другой стороны.
– Кому вы об этом рассказывали?
Она покачала головой.
– Никому не рассказывала. Честно признаюсь, сэр, я была напугана. Посчитала лучше держать язык за зубами. Старалась позабыть об этом. Только однажды все выложила – это когда предупредила миссис Дрейк о своем увольнении. Ну и разбушевалась же она тогда, словами не передашь, пожелала мне зачахнуть в какой-нибудь глуши, куда и на автобусе не доберешься! Я тогда еще так разозлилась из-за ее рекомендации, она сказала, что я все ломаю, ну я и ответила, чтобы ее позлить, что, во всяком случае, найду место, где не убивают людей. Я сама испугалась, когда это сказала, но она не обратила особого внимания. Может быть, нужно было в свое время сказать, но я не решилась. Подумала: а вдруг это все шутка. Мало ли что люди говорят, а мистер Браун всегда такой славный и пошутить не прочь, так что я не решилась, сэр. Правильно?
Рейс согласился с ее доводами. Затем он спросил:
– Миссис Бартон сказала, что Браун – это не его подлинное имя. А какое у него имя, она не упомянула?
– Упомянула, потому что он сказал: «Позабудьте о Тони…» Дай бог память… Тони что-то вроде… Напоминает черешневое варенье.
– Тони Черитон? Черебл?
Она покачала головой.
– Какое-то диковинное имя. Начинается на М. и звучит по-иностранному.
– Не беспокойтесь. Возможно, вы еще и вспомните.
Если да – сообщите мне. Вот моя карточка с адресом. Если припомните имя – напишите по этому адресу. Он вручил ей карточку и деньги.
– Напишу, сэр, спасибо, сэр.
Вот это джентльмен, подумала она, спускаясь по лестнице. Целый фунт, не какие-то десять шиллингов. А вот было бы здорово, если бы он дал золотой соверен…
Мэри Рис-Телбот возвратилась в комнату.
– Ну как, успешно?
– Да, но появилось новое затруднение. Нельзя ли воспользоваться вашей сообразительностью? Не можете ли вы назвать имя, напоминающее черешеневое варенье?
– Какая неожиданная просьба.
– Подумайте, Мэри. Я хозяйством не занимаюсь. Вспомните, как делается варенье, особенно черешневое варенье.
– Но из черешни не делают варенье.
– Почему?
– Видите ли, оно быстро засахаривается, черешню лучше мариновать.
Рейс от радости запрыгал.
– Именно, именно, черт меня побери. Прощайте, Мэри, бесконечно вам признателен. Разрешите мне позвонить в этот колокольчик, пусть девушка проводит меня.
Он поспешил к двери, миссис Рис-Телбот прокричала ему вдогонку:
– Вы из той же породы неблагодарных негодяев! Неужели вы не объясните мне, что все это значит?
Он бросил на ходу:
– Когда-нибудь я приду и расскажу вам всю эту историю.
– Прощайте, – пробормотала миссис Рис-Телбот. Внизу его поджидала Бетти с тростью и шляпой в руках.
Рейс поблагодарил ее и прошел мимо. В дверях он остановился.
– Кстати, – сказал он, – его зовут Морелли? Лицо Бетти просияло.
– Совершенно верно, сэр. Именно так. Тони Морелли, вот это-то имя он и велел ей позабыть. А еще он сказал, что сидел в тюрьме.
Рейс, улыбаясь, вышел на улицу. Из ближайшей телефонной будки он позвонил Кемпу. Разговор был кратким, но обнадеживающим. Кемп сказал:
– Я немедленно пошлю телеграмму. И подождем ответа. Должен сказать, если вы правы, все значительно упрощается.
– Думаю, я не ошибаюсь. Дело проясняется.
8
Инспектор Кемп был не в очень хорошем настроении.
Вот уже полчаса он беседует с неким шестнадцатилетним, испуганным, как кролик, подростком, который благодаря заслугам своего дядюшки Чарлза домогается должности официанта в ресторане «Люксембург».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21