«Ладно, ладно… я спрошу в библиотеке…» – вскочил и выскользнул из кабинета.«Уж этот мне Рюкити!..» – подумал раздосадованный Ёхэй, глядя вслед внуку.Подобные эпизоды повторялись не раз.Мияко разыскала где-то моментальную фотографию Рюкити и приколола ее рядом с телевизором. Снимок был сделан прошлой весной по случаю перехода Рюкити в третий класс.Фотограф запечатлел радостный миг: сияющий Рюкити занес ногу на педаль только что купленного велосипеда. И чертами лица, и сложением Рюкити необыкновенно походил на мать. Глядя на его тщательно выписанные брови и поражавшие всех огромные черные глаза, окаймленные длинными пушистыми ресницами, трудно было поверить, что перед вами мальчик. Глаза его, как широко распахнутые окна, открывали перед каждым доверчивую душу ребенка. Еще когда Рюкити быт грудным младенцем, Ёхэй называл его «наш доверчивый глазастик». На девочку Рюкити был похож не только глазами, но и гибкостью, мягкостью и нежностью движений.Невольно привлекая внимание своей внешностью, мальчик, в общем-то, рос и воспитывался, как все дети его возраста. Иногда, правда, с ним случались нелепые истории. Сколько шума было из-за того, что он «нарушил правила поведения», якобы забравшись в женский туалет… Рюкити горько плакал, отрицая свою вину. Классный руководитель и Мугино стали выяснять, что же произошло. Оказалось, дело было совсем иначе: какие-то мальчишки из пятого класса силком затолкали Рюкити в женскую уборную и заперли его там.– Они сами впихнули меня да еще насмехались: «У тебя небось и петушка-то нет!» – всхлипывал Рюкити, обиженно сверкая глазами.– Ты только полюбуйся на его стриженую головку, на эту красненькую маечку с круглым вырезом и сама поймешь, что чего-то подобного следовало ожидать! – выговаривал Ёхэй дочери.Потом он завел какой-то странный разговор с женой.– Для женщины это в порядке вещей, но для истинного японца?… Разве можно надеяться, что мужчина с такими глазами добьется в жизни чего-то серьезного?!– Это что, все утверждения френологов? – укоризненно спросила Мияко.– Нет, я исхожу из личного опыта. У Рюкити ко всему еще такой крошечный ротик, с такими нежными очертаниями… Меня это очень беспокоит. У мужчины должен быть крупный рот, узко прорезанные глаза, твердый взгляд.– И что за мерзкие мысли лезут тебе в голову! Мне в нашем Рю нравится все! – возмущалась Мияко и после некоторого раздумья продолжала: – Не тревожься понапрасну! У тебя-то рот в два раза больше обычного, будто мискантом прорезан… Когда мы с тобою познакомились, ты показался мне истинным представителем народа Ямато… Ямато – древнее название Японии.
Вспоминая свою пикировку с женой, Ёхэй горько усмехнулся. Надо сказать, что особые надежды он возлагал на то, что у внука была на редкость большая голова. За последние годы Рюкити порядком вытянулся, и это стало не так бросаться в глаза. Но когда ему было годика четыре, он частенько падал оттого, что голова просто перевешивала. Упав на землю, малыш и не пытался подняться, а продолжал играть лежа – так ему было, очевидно, удобнее. Встревожившаяся Мугино потащила сынишку к врачу. Тот не обнаружил никакой патологии, а расценил это как один из случаев ускоренного формирования черепной коробки. И действительно, Рюкити была впору лыжная шапка самого Ёхэя.Убеждение о преимуществах людей с крупным черепом сложилось у Ёхэя тоже, как говорил он, «из практики». Ведь чем больше сосуд, тем больше в него вмещается. И в самом деле, кроме физкультуры, Рюкити с первого класса хорошо успевал по всем предметам. Оставалось ждать, как проявятся его способности в будущем. «У меня-то с рождения голова вытянутая, как баклажан. Вот и не удалось выбраться в знаменитости», – философствовал Ёхэй.В начальной школе с ним учился мальчик из соседнего поселка по имени Кикумацу, очень выделявшийся своими способностями. Голова у него была так непропорционально велика, что ребята прозвали его Тыквой. А в средней школе староста их класса Каритани был похож на Фукусукэ – куклу, изображающую большеголового мальчугана, приносящего счастье. В истории Японии известен своей большой головой премьер-министр эпохи Мэйдзи – Таро Кацура… На память Ёхэю приходили и такие имена, как Гёте, Гегель, Маркс… Это обнадеживало старика.Ёхэй выискивал поводы, чтобы позвонить по междугородному телефону в Токио. Переговорив с дочерью, он просил позвать внука.– Это я, Рю! – без всякого смущения, тихо отвечал Рюкити.– Чем занимаешься?– Смотрю телик.– Появились ли у тебя друзья?– Появились!Заканчивался их разговор неизменной фразой внука:– Больше рассказывать нечего, передаю трубку маме. 3 Приближалась неделя весеннего равноденствия. Ночью налетел южный ветер и мигом прогнал затяжную зиму. Исчезли сугробы около дома, и от пригретой солнышком земли потянулся сиреневатый дымок.В тот день с утра по городу должна была разъезжать специальная машина для вывоза мусора. Навести во дворе порядок и подготовить все к приезду мусорщика было обязанностью Ёхэя. Обычно после того, как сходил снег, на задворках, возле сарая, обнаруживалась куча мусора и негодных вещей.Ёхэй с удовольствием погрелся бы еще возле теплой жаровни, но пришлось натянуть резиновые сапоги и выйти из дома. Щурясь от ласковых лучей утреннего солнца, он спустился к калитке на заднем дворе. И вдруг всем своим существом почувствовал, насколько метко старинное образное название этих мартовских дней: «пора пробуждения личинок».Как Ёхэй и предполагал, возле сарая высилась целая гора хлама. Чего только там не было: доски от обвалившегося навеса, водосточный желоб, пустые бутылки и банки разных размеров и, наконец, разбухшая от влаги картонная коробка с игрушками Рюкити. Все было настолько перепачкано и залеплено комьями слежавшегося снега, что Ёхэй даже не мог определить, что же из этого хлама все-таки можно будет сжечь.Ехэй совсем пал духом, когда взгляд его неожиданно наткнулся на несуразную старую полиэтиленовую ванну, давным-давно брошенную около сарая. Он органически не переносил изделий из полиэтилена. Его раздражал сам материал. Ведь подумать только, с металлом и близко не лежал, а такая завидная прочность: хоть колоти, хоть топчи. В этой старой детской ванночке когда-то купали маленького Рюкити, а потом она, очевидно, долгое время служила мусорным ящиком. Чудом избежав отправки на свалку и, по-видимому, гордясь этим, ванна прочно сидела на своем голубом днище.Прищелкнув от досады языком, Ехэй подошел к куче хлама поближе. Нет, разделаться со всем этим барахлом надо сегодня же. Злополучная ванна была, по сути дела, просто большой лоханью, до краев наполненной талым снегом и дождевой водой, стекавшей с крыши сарая. Кое-где в бурой жиже зеленели пятна тины. Ночной мороз подернул поверхность тонкой пленочкой льда, точно прикрыл ее целлофаном.Итак, прежде всего следовало вылить воду. Ехэй надел рабочие перчатки и попытался приподнять край лохани, но безуспешно: лохань с водой оказалась очень тяжелой. Разозлившись, он присел, резким толчком накренил ванну и вдруг замер – против потока, выливавшегося на землю мутной струей, в самой ванне двигался какой-то блестящий черный предмет величиной чуть больше ногтя. Ёхэй попридержал лохань – все исчезло. Решив, что это комочек грязи, подхваченный водой, Ёхэй продолжил начатое дело. На этот раз блестящий предмет всплыл ближе к поверхности. Передвигался он, вне всякого сомнения, самостоятельно. Ёхэй не верил глазам. Вот черный комочек оказался на поверхности, и Ехэю наконец удалось рассмотреть его очертания.– Ба-а! Да это же наша Чернозолотка! – изумленно воскликнул старик.Он поспешно опустил лохань на землю и впился взглядом в крохотное существо. Странно, но в это мгновение он испытал такое чувство, как если бы ему довелось неожиданно встретить Рюкити.Чернозолотка была той самой золотой рыбкой, которую прошлым летом Рюкити поймал в водосточной канаве неподалеку от зубоврачебного кабинета. Ребятишки сразу же назвали рыбку Курокин, что означает Чернозолотка. Прозвище так и закрепилось за ней: крошечная, с ноготь большого пальца Рюкити, рыбешка была настолько черна, будто ее специально вымазали тушью. Спереди – справа и слева – у нее двумя шишечками торчали глазки. Отсюда, наверно, и происходит название этой разновидности золотых рыбок – «водяные глазки». Сзади у малышки круглым веером топорщился хвостовой плавничок. Казалось, вся рыбка состоит только из головы да хвостика, больше и ухватиться не за что. Одно умиление было смотреть, как, виляя хвостиком и с усилием поворачивая непропорционально выдававшуюся головку, рыбка деловито сновала в воде. Поймать ее не составило для Рюкити особого труда.Дней пять мальчик буквально не расставался с Чернозолоткой. Он поместил рыбку в бутыль с широким горлом и поставил этот самодельный аквариум на своем письменном столе. Во время еды бутыль переносилась на обеденный стол. Потом наступило увлечение бумерангом и пистолетом, и рыбка куда-то исчезла. Во всяком случае, в повседневной суете и заботах Ехэй совершенно забыл о ней и не вспоминал до этого утра. Старик, как это нередко свойственно взрослым, пожалуй, даже осуждал внука за его небрежное отношение к когда-то нежно любимым игрушкам.«Прозимовать в таком месте?! Чудеса, да и только!» – Ёхэй кинулся к дому.– Послушай, послушай, Мияко! Чернозолотка-то, оказывается, жива! – радостно объявил он жене, распахнув дверь в столовую.Мияко возилась возле жаровни, заканчивая приготовления к завтраку.– А-а, ты, должно быть, нашел ее в полиэтиленовой лохани? – обернулась она к мужу. Но в ее голосе почему-то не чувствовалось особого изумления. – Это Рю ее туда выпустил.– Так ты знала?!– Что ж, уцелела – и славно.Получалось, что забыл о рыбке и оставался в неведении один Ёхэй.Вслед за мужем Мияко поспешила на задний двор.Подойдя к лохани, они присели возле нее, и вдруг Ёхэй удрученно обронил;– Кто знает, может быть, писатели, живущие в мире вымысла, невольно сами как-то черствеют душой?…– О чем ты?– Я был потрясен, обнаружив Чернозолотку, да и твои слова задели меня.– Выходит, я тебя обидела?– Нет-нет. Тут дело во мне самом.На этот раз Мияко не смолчала.– Да нет уж, с профессией писателя это не связано. Ты вообще всегда отличался некоторой черствостью. Вспомни, как ты вел себя, когда мне случалось простудиться и заболеть. Нет чтобы ласково обнять и пригреть меня. Только и знал, что читать нотации: «Нельзя выходить на улицу без пальто, неразумно мыться в плохо протопленной бане…»– Знаю, знаю. Сто раз слышал… все уши прожужжала.– Что-то разладилось у нас с тобой. Раз уж пришлось остаться вдвоем, надо стараться жить в мире да согласии.Мияко погрузила руки в лохань и осторожно зачерпнула воду со дня. На ладони у нее, слегка покачиваясь, лежала крохотная рыбешка. Мияко уже поднесла руки почти к самой поверхности, но рыбка вдруг проворно выскользнула между пальцев.– Какая прелесть! – восхищенно воскликнула Мияко. – Такая крохотная, что почти не чувствуешь ее прикосновения. А тоже ведь живое существо.– Чудеса! И сколько на свете подобных чудес! Оказаться всеми забытой, заброшенной и тихонько пережить холодную зиму подо льдом…– Да-а… После того как Рю пустил Чернозолотку в ванну, я несколько раз приходила сюда посмотреть на нее, а потом как-то совсем из головы вон. Выходит, и я бываю черствой… – Мияко нахмурила брови.Чернозолотка как нырнула на дно, так и оставалась лежать неподвижным черным комочком.– Давай поскорее сменим воду, – предложила Мияко. Но Ёхэй перебил ее:– Нет-нет. Выпустим ее в пруд, что перед твоим кабинетом.– В пруд? Ни в коем случае!– Почему? Раз уж она уцелела, пусть теперь подрастает в пруду. Там и кислорода вдоволь.– Это невозможно! Ты же знаешь, там хозяйничает черный карп. Он мигом проглотит нашу рыбку. Иначе зачем бы Рю пускать ее в полиэтиленовую ванну.– Погоди, я, кажется, кое-что придумал. Мне хочется, чтобы Чернозолотка все-таки порезвилась в пруду.– H ты знаешь, как это сделать?– Да, знаю.– Что ж, полагаюсь на тебя. Смотри только, не погуби малышку.– Что за ерунда!После ухода жены Ёхэй продолжал наблюдать за Чернозолоткой. Трогательный вид рыбешки, деловито сновавшей в воде, помимо его воли вызывал в памяти образ внука. Что-то тревожно-загадочное почудилось Ёхэю в иссиня-черной окраске этой крохи, которую он начинал воспринимать как одушевленное существо. Старик уверовал, что радость, доставленная рыбке, обернется радостью и для внука. 4 Зубоврачебный кабинет Мияко находился метрах в ста от их дома, но территориально относился уже к другому кварталу. С девяти утра и до шести вечера Мияко вела там прием больных. Сад вокруг их дома зарос бурьяном, среди которого сиротливо высились несколько сосенок да азалия. А на пустыре возле приемной года три назад посадили садовые деревья и разбросали декоративные камни. Почти половину пустыря садовник отвел под пруд, придав ему форму причудливо изогнутого овала, напоминавшего иероглиф «сердце», написанный быстрым росчерком кисти. Затем пруд наполнили водой и пустили в него карпов: белых, красных, золотистых. Был среди них и огромный черный карп, которого теперь так опасалась Мияко.Ёхэй почти полдня провел в универмаге. В отделе «Все для любителей птиц» было выставлено множество клеток, больших и маленьких. Но Ёхэй никак не мог найти клетку нужного ему размера.– И для какой же птицы вам требуется такая громадная клетка? – удивился продавец.– Да мне, собственно… Мне не для птицы.Продавец в недоумении отошел от странного покупателя.В конце концов Ёхэй решил купить три больших клетки, в каких обычно держат красно-синих ара или ушастых скворцов. Его замысел был оригинален и прост: разобрать каждую клетку с одной стороны и затем соединить все три клетки вместе.– Я задумал соорудить своего рода садок и установить его в пруду, – объяснил Ёхэй жене, притащив птичьи клетки домой.– И тогда наша рыбка будет в безопасности… – кивнула Мияко, пряча улыбку – уж очень невероятной показалась ей затея мужа.– Мне хочется, чтобы новое прибежище Чернозолотки было не только надежным, но и просторным. А прожорливым карпам останется только таращить глаза.Ёхэй энергично принялся за дело, в котором у него не было ни опыта, ни сноровки. Захватив с собой проволоку и щипцы, он расположился в саду прямо на прошлогодней траве и почти два дня провозился с клетками. Сначала приходилось отделять прутик за прутиком, а потом соединять их, скрепляя проволочками. Это оказалось занятием очень кропотливым. Чтобы Чернозолотка не повредила свою нежную чешуйку, нужно было очень тщательно заматывать проволоку, пряча острые концы внутрь. Ёхэй как одержимый весь ушел в работу: он даже не подходил к телефону и никого не принимал.Торжественный спуск садка проводился в присутствии Мияко. Просторная клетка с частой серебристой решеткой была помещена в одном из уголков пруда. Выловив Чернозолотку из полиэтиленовой ванночки, Ёхэй осторожно просунул руку с рыбкой через узенькую дверцу кормушки. Лежавшая на его широкой ладони Чернозолотка сначала недовольно повертела головкой и хвостиком. Потом, очевидно освоившись, соскользнула с ладони и, покачиваясь, уплыла в простор нового мира.– Интересно, как воспримут появление незнакомки наши карпы, – обеспокоенно проговорила Мияко.– Пока, вопреки опасениям, как будто миролюбиво.В тот момент, когда Ёхэй опустил садок в воду, карпы – их было штук двадцать пять – встревоженно закружились вокруг садка. Но теперь, сверкая яркой чешуей, они степенно дефилировали в струе проточной воды. Сама Чернозолотка доплыла до середины садка и, будто окаменев, застыла там неподвижно, то ли от растерянности, то ли от удовольствия. Принято считать, что, если рыба неожиданно останавливается в воде, словно замирая, значит, ей там хорошо.Пока Мияко заканчивала прием больных, преисполненный гордости Ёхэй оставался на берегу пруда. Он испытывал давно забытое, а может быть, и вообще редкое в его жизни чувство удовлетворения от содеянного им «благого дела». По пути к дому он заявил жене:– Сегодня вечером надо позвонить Рю!
На следующее утро Ёхэй проснулся гораздо раньше обычного. Его не покидала мысль о Чернозолотке. Набросив поверх пижамы пальто, он поспешил в сад.В обязанности Ёхэя входило кормить по утрам карпов. Но в тот день он думал не о них. Ёхэю не терпелось узнать, как чувствует себя Чернозолотка после ночи, проведенной в ее новом роскошном жилище. Старик хотел увидеть рыбку довольной и счастливой. Ведь из тесной полиэтиленовой ванны она попала в просторный пруд, где вода насыщена кислородом и богата планктоном.Заслышав шаги Ёхэя, карпы с шумом устремились к берегу. Но Ёхэй прежде всего направился к тому месту, где был поставлен садок. Утро выдалось ясное.
1 2 3
Вспоминая свою пикировку с женой, Ёхэй горько усмехнулся. Надо сказать, что особые надежды он возлагал на то, что у внука была на редкость большая голова. За последние годы Рюкити порядком вытянулся, и это стало не так бросаться в глаза. Но когда ему было годика четыре, он частенько падал оттого, что голова просто перевешивала. Упав на землю, малыш и не пытался подняться, а продолжал играть лежа – так ему было, очевидно, удобнее. Встревожившаяся Мугино потащила сынишку к врачу. Тот не обнаружил никакой патологии, а расценил это как один из случаев ускоренного формирования черепной коробки. И действительно, Рюкити была впору лыжная шапка самого Ёхэя.Убеждение о преимуществах людей с крупным черепом сложилось у Ёхэя тоже, как говорил он, «из практики». Ведь чем больше сосуд, тем больше в него вмещается. И в самом деле, кроме физкультуры, Рюкити с первого класса хорошо успевал по всем предметам. Оставалось ждать, как проявятся его способности в будущем. «У меня-то с рождения голова вытянутая, как баклажан. Вот и не удалось выбраться в знаменитости», – философствовал Ёхэй.В начальной школе с ним учился мальчик из соседнего поселка по имени Кикумацу, очень выделявшийся своими способностями. Голова у него была так непропорционально велика, что ребята прозвали его Тыквой. А в средней школе староста их класса Каритани был похож на Фукусукэ – куклу, изображающую большеголового мальчугана, приносящего счастье. В истории Японии известен своей большой головой премьер-министр эпохи Мэйдзи – Таро Кацура… На память Ёхэю приходили и такие имена, как Гёте, Гегель, Маркс… Это обнадеживало старика.Ёхэй выискивал поводы, чтобы позвонить по междугородному телефону в Токио. Переговорив с дочерью, он просил позвать внука.– Это я, Рю! – без всякого смущения, тихо отвечал Рюкити.– Чем занимаешься?– Смотрю телик.– Появились ли у тебя друзья?– Появились!Заканчивался их разговор неизменной фразой внука:– Больше рассказывать нечего, передаю трубку маме. 3 Приближалась неделя весеннего равноденствия. Ночью налетел южный ветер и мигом прогнал затяжную зиму. Исчезли сугробы около дома, и от пригретой солнышком земли потянулся сиреневатый дымок.В тот день с утра по городу должна была разъезжать специальная машина для вывоза мусора. Навести во дворе порядок и подготовить все к приезду мусорщика было обязанностью Ёхэя. Обычно после того, как сходил снег, на задворках, возле сарая, обнаруживалась куча мусора и негодных вещей.Ёхэй с удовольствием погрелся бы еще возле теплой жаровни, но пришлось натянуть резиновые сапоги и выйти из дома. Щурясь от ласковых лучей утреннего солнца, он спустился к калитке на заднем дворе. И вдруг всем своим существом почувствовал, насколько метко старинное образное название этих мартовских дней: «пора пробуждения личинок».Как Ёхэй и предполагал, возле сарая высилась целая гора хлама. Чего только там не было: доски от обвалившегося навеса, водосточный желоб, пустые бутылки и банки разных размеров и, наконец, разбухшая от влаги картонная коробка с игрушками Рюкити. Все было настолько перепачкано и залеплено комьями слежавшегося снега, что Ёхэй даже не мог определить, что же из этого хлама все-таки можно будет сжечь.Ехэй совсем пал духом, когда взгляд его неожиданно наткнулся на несуразную старую полиэтиленовую ванну, давным-давно брошенную около сарая. Он органически не переносил изделий из полиэтилена. Его раздражал сам материал. Ведь подумать только, с металлом и близко не лежал, а такая завидная прочность: хоть колоти, хоть топчи. В этой старой детской ванночке когда-то купали маленького Рюкити, а потом она, очевидно, долгое время служила мусорным ящиком. Чудом избежав отправки на свалку и, по-видимому, гордясь этим, ванна прочно сидела на своем голубом днище.Прищелкнув от досады языком, Ехэй подошел к куче хлама поближе. Нет, разделаться со всем этим барахлом надо сегодня же. Злополучная ванна была, по сути дела, просто большой лоханью, до краев наполненной талым снегом и дождевой водой, стекавшей с крыши сарая. Кое-где в бурой жиже зеленели пятна тины. Ночной мороз подернул поверхность тонкой пленочкой льда, точно прикрыл ее целлофаном.Итак, прежде всего следовало вылить воду. Ехэй надел рабочие перчатки и попытался приподнять край лохани, но безуспешно: лохань с водой оказалась очень тяжелой. Разозлившись, он присел, резким толчком накренил ванну и вдруг замер – против потока, выливавшегося на землю мутной струей, в самой ванне двигался какой-то блестящий черный предмет величиной чуть больше ногтя. Ёхэй попридержал лохань – все исчезло. Решив, что это комочек грязи, подхваченный водой, Ёхэй продолжил начатое дело. На этот раз блестящий предмет всплыл ближе к поверхности. Передвигался он, вне всякого сомнения, самостоятельно. Ёхэй не верил глазам. Вот черный комочек оказался на поверхности, и Ехэю наконец удалось рассмотреть его очертания.– Ба-а! Да это же наша Чернозолотка! – изумленно воскликнул старик.Он поспешно опустил лохань на землю и впился взглядом в крохотное существо. Странно, но в это мгновение он испытал такое чувство, как если бы ему довелось неожиданно встретить Рюкити.Чернозолотка была той самой золотой рыбкой, которую прошлым летом Рюкити поймал в водосточной канаве неподалеку от зубоврачебного кабинета. Ребятишки сразу же назвали рыбку Курокин, что означает Чернозолотка. Прозвище так и закрепилось за ней: крошечная, с ноготь большого пальца Рюкити, рыбешка была настолько черна, будто ее специально вымазали тушью. Спереди – справа и слева – у нее двумя шишечками торчали глазки. Отсюда, наверно, и происходит название этой разновидности золотых рыбок – «водяные глазки». Сзади у малышки круглым веером топорщился хвостовой плавничок. Казалось, вся рыбка состоит только из головы да хвостика, больше и ухватиться не за что. Одно умиление было смотреть, как, виляя хвостиком и с усилием поворачивая непропорционально выдававшуюся головку, рыбка деловито сновала в воде. Поймать ее не составило для Рюкити особого труда.Дней пять мальчик буквально не расставался с Чернозолоткой. Он поместил рыбку в бутыль с широким горлом и поставил этот самодельный аквариум на своем письменном столе. Во время еды бутыль переносилась на обеденный стол. Потом наступило увлечение бумерангом и пистолетом, и рыбка куда-то исчезла. Во всяком случае, в повседневной суете и заботах Ехэй совершенно забыл о ней и не вспоминал до этого утра. Старик, как это нередко свойственно взрослым, пожалуй, даже осуждал внука за его небрежное отношение к когда-то нежно любимым игрушкам.«Прозимовать в таком месте?! Чудеса, да и только!» – Ёхэй кинулся к дому.– Послушай, послушай, Мияко! Чернозолотка-то, оказывается, жива! – радостно объявил он жене, распахнув дверь в столовую.Мияко возилась возле жаровни, заканчивая приготовления к завтраку.– А-а, ты, должно быть, нашел ее в полиэтиленовой лохани? – обернулась она к мужу. Но в ее голосе почему-то не чувствовалось особого изумления. – Это Рю ее туда выпустил.– Так ты знала?!– Что ж, уцелела – и славно.Получалось, что забыл о рыбке и оставался в неведении один Ёхэй.Вслед за мужем Мияко поспешила на задний двор.Подойдя к лохани, они присели возле нее, и вдруг Ёхэй удрученно обронил;– Кто знает, может быть, писатели, живущие в мире вымысла, невольно сами как-то черствеют душой?…– О чем ты?– Я был потрясен, обнаружив Чернозолотку, да и твои слова задели меня.– Выходит, я тебя обидела?– Нет-нет. Тут дело во мне самом.На этот раз Мияко не смолчала.– Да нет уж, с профессией писателя это не связано. Ты вообще всегда отличался некоторой черствостью. Вспомни, как ты вел себя, когда мне случалось простудиться и заболеть. Нет чтобы ласково обнять и пригреть меня. Только и знал, что читать нотации: «Нельзя выходить на улицу без пальто, неразумно мыться в плохо протопленной бане…»– Знаю, знаю. Сто раз слышал… все уши прожужжала.– Что-то разладилось у нас с тобой. Раз уж пришлось остаться вдвоем, надо стараться жить в мире да согласии.Мияко погрузила руки в лохань и осторожно зачерпнула воду со дня. На ладони у нее, слегка покачиваясь, лежала крохотная рыбешка. Мияко уже поднесла руки почти к самой поверхности, но рыбка вдруг проворно выскользнула между пальцев.– Какая прелесть! – восхищенно воскликнула Мияко. – Такая крохотная, что почти не чувствуешь ее прикосновения. А тоже ведь живое существо.– Чудеса! И сколько на свете подобных чудес! Оказаться всеми забытой, заброшенной и тихонько пережить холодную зиму подо льдом…– Да-а… После того как Рю пустил Чернозолотку в ванну, я несколько раз приходила сюда посмотреть на нее, а потом как-то совсем из головы вон. Выходит, и я бываю черствой… – Мияко нахмурила брови.Чернозолотка как нырнула на дно, так и оставалась лежать неподвижным черным комочком.– Давай поскорее сменим воду, – предложила Мияко. Но Ёхэй перебил ее:– Нет-нет. Выпустим ее в пруд, что перед твоим кабинетом.– В пруд? Ни в коем случае!– Почему? Раз уж она уцелела, пусть теперь подрастает в пруду. Там и кислорода вдоволь.– Это невозможно! Ты же знаешь, там хозяйничает черный карп. Он мигом проглотит нашу рыбку. Иначе зачем бы Рю пускать ее в полиэтиленовую ванну.– Погоди, я, кажется, кое-что придумал. Мне хочется, чтобы Чернозолотка все-таки порезвилась в пруду.– H ты знаешь, как это сделать?– Да, знаю.– Что ж, полагаюсь на тебя. Смотри только, не погуби малышку.– Что за ерунда!После ухода жены Ёхэй продолжал наблюдать за Чернозолоткой. Трогательный вид рыбешки, деловито сновавшей в воде, помимо его воли вызывал в памяти образ внука. Что-то тревожно-загадочное почудилось Ёхэю в иссиня-черной окраске этой крохи, которую он начинал воспринимать как одушевленное существо. Старик уверовал, что радость, доставленная рыбке, обернется радостью и для внука. 4 Зубоврачебный кабинет Мияко находился метрах в ста от их дома, но территориально относился уже к другому кварталу. С девяти утра и до шести вечера Мияко вела там прием больных. Сад вокруг их дома зарос бурьяном, среди которого сиротливо высились несколько сосенок да азалия. А на пустыре возле приемной года три назад посадили садовые деревья и разбросали декоративные камни. Почти половину пустыря садовник отвел под пруд, придав ему форму причудливо изогнутого овала, напоминавшего иероглиф «сердце», написанный быстрым росчерком кисти. Затем пруд наполнили водой и пустили в него карпов: белых, красных, золотистых. Был среди них и огромный черный карп, которого теперь так опасалась Мияко.Ёхэй почти полдня провел в универмаге. В отделе «Все для любителей птиц» было выставлено множество клеток, больших и маленьких. Но Ёхэй никак не мог найти клетку нужного ему размера.– И для какой же птицы вам требуется такая громадная клетка? – удивился продавец.– Да мне, собственно… Мне не для птицы.Продавец в недоумении отошел от странного покупателя.В конце концов Ёхэй решил купить три больших клетки, в каких обычно держат красно-синих ара или ушастых скворцов. Его замысел был оригинален и прост: разобрать каждую клетку с одной стороны и затем соединить все три клетки вместе.– Я задумал соорудить своего рода садок и установить его в пруду, – объяснил Ёхэй жене, притащив птичьи клетки домой.– И тогда наша рыбка будет в безопасности… – кивнула Мияко, пряча улыбку – уж очень невероятной показалась ей затея мужа.– Мне хочется, чтобы новое прибежище Чернозолотки было не только надежным, но и просторным. А прожорливым карпам останется только таращить глаза.Ёхэй энергично принялся за дело, в котором у него не было ни опыта, ни сноровки. Захватив с собой проволоку и щипцы, он расположился в саду прямо на прошлогодней траве и почти два дня провозился с клетками. Сначала приходилось отделять прутик за прутиком, а потом соединять их, скрепляя проволочками. Это оказалось занятием очень кропотливым. Чтобы Чернозолотка не повредила свою нежную чешуйку, нужно было очень тщательно заматывать проволоку, пряча острые концы внутрь. Ёхэй как одержимый весь ушел в работу: он даже не подходил к телефону и никого не принимал.Торжественный спуск садка проводился в присутствии Мияко. Просторная клетка с частой серебристой решеткой была помещена в одном из уголков пруда. Выловив Чернозолотку из полиэтиленовой ванночки, Ёхэй осторожно просунул руку с рыбкой через узенькую дверцу кормушки. Лежавшая на его широкой ладони Чернозолотка сначала недовольно повертела головкой и хвостиком. Потом, очевидно освоившись, соскользнула с ладони и, покачиваясь, уплыла в простор нового мира.– Интересно, как воспримут появление незнакомки наши карпы, – обеспокоенно проговорила Мияко.– Пока, вопреки опасениям, как будто миролюбиво.В тот момент, когда Ёхэй опустил садок в воду, карпы – их было штук двадцать пять – встревоженно закружились вокруг садка. Но теперь, сверкая яркой чешуей, они степенно дефилировали в струе проточной воды. Сама Чернозолотка доплыла до середины садка и, будто окаменев, застыла там неподвижно, то ли от растерянности, то ли от удовольствия. Принято считать, что, если рыба неожиданно останавливается в воде, словно замирая, значит, ей там хорошо.Пока Мияко заканчивала прием больных, преисполненный гордости Ёхэй оставался на берегу пруда. Он испытывал давно забытое, а может быть, и вообще редкое в его жизни чувство удовлетворения от содеянного им «благого дела». По пути к дому он заявил жене:– Сегодня вечером надо позвонить Рю!
На следующее утро Ёхэй проснулся гораздо раньше обычного. Его не покидала мысль о Чернозолотке. Набросив поверх пижамы пальто, он поспешил в сад.В обязанности Ёхэя входило кормить по утрам карпов. Но в тот день он думал не о них. Ёхэю не терпелось узнать, как чувствует себя Чернозолотка после ночи, проведенной в ее новом роскошном жилище. Старик хотел увидеть рыбку довольной и счастливой. Ведь из тесной полиэтиленовой ванны она попала в просторный пруд, где вода насыщена кислородом и богата планктоном.Заслышав шаги Ёхэя, карпы с шумом устремились к берегу. Но Ёхэй прежде всего направился к тому месту, где был поставлен садок. Утро выдалось ясное.
1 2 3