Он обнял девушку и прижал ее лицо к своей груди. Толпа с вожделением подбадривала их криками. Айрис обняла его. На ее щеке отпечаталась вышивка его жилета. Только почувствуй это, Адам, молила она про себя. Почувствуй, что я пытаюсь сказать тебе. Я люблю тебя. Я люблю тебя…
– Я знаю, – мягко сказал он. – О, моя дорогая, я знаю. Но все изменилось. Ты богата. Ты героиня. А я демонстративно ушел от членов правления «Золотой Долины». И теперь должен начать все сначала, вновь искать вкладчиков. У меня ничего нет, Айрис, кроме требований города-призрака и кипы предварительных отчетов.
– Не имеет значения.
– Для меня имеет.
Она отвернулась. Я не буду плакать, ожесточенно уговаривала она себя. Не перед этими людьми. Только не перед всеми этими камерами. Пусть я упаду замертво, превращусь в пепел, который развеет ветер, прежде чем я уроню хоть единую слезинку.
Но я не собираюсь отступать. Не собираюсь бездействовать и не позволю ему отказаться от меня.
– Ну, тогда будь гордым, Адам Фримонт, – сказала она. – Будь упрямым. Будь дураком. Я все равно люблю тебя.
Айрис поняла, что неожиданность этого признания потрясла его, по внезапному блеску ожерелья, которое дрогнуло в его руке. Он нахмурился.
– Айрис, – выдохнул он. – О, Айрис. Моя дорогая!
– Ты поможешь мне надеть ожерелье? – сказала она. – Или так и будешь стоять здесь, и держать его в руках, пока не кончится праздник?
Он взял прелестное ожерелье за обе половинки застежки. Айрис повернулась спиной, и он поднял украшение над ее головой. Крики и шум камер замолкли. Девушка почувствовала прохладу филигранной оправы на своей коже, и затем прикосновение его пальцев, которые отодвинули в сторону прядь упавших волос и застегнули замок.
– Ты так прекрасна, – пробормотал Адам, – что от этого становится больно, ты знаешь это, дорогая? Чрезвычайно прекрасна, смела и щедра. Я не могу отпустить тебя.
– Адам! Адам, смотри-ка!
Это был мужской голос, очень знакомый. Айрис подняла глаза.
Томми Киллиан, одетый как рудокоп прошлого века, пробивал себе дорогу вперед сквозь толпу. Позади него шли высокая светловолосая женщина и шесть или восемь мужчин в деловых костюмах, выглядевшие нелепо и совершенно не к месту в праздничной толпе.
– Это Кэролайн Уэлком, – сказал Адам отсутствующим голосом. – И Роджер Харрис, и Эд Воган, и… как там его зовут? Все правление «Золотой Долины» в полном составе. Какого черта им здесь нужно?!
– Адам, эти люди ищут тебя, – крикнул Томми.
Киношники проталкивались к ним, неотвратимые, как паровой каток. Адам, казалось, прирос к месту. Повозка со скрипом остановилась среди поднявшейся бури щелкающих камер.
Айрис подхватила свои юбки.
– Кима, – скомандовала она, – останься. Карауль Кузнечика. Адам, помоги мне сойти. Я ничего больше не могу делать, кроме как красоваться здесь в этих корсетах.
Он спрыгнул с повозки и протянул к ней руки. Девушка почувствовала их на своей талии, такие теплые, крепкие и надежные. Он опустил ее на землю в вихре переливающегося радугой шелка.
– Ты только послушай, – возбужденно прошептал Томми Киллиан. – Только послушай. Это все насчет «Рейнбоу» и ожерелья и…
– Почему вы не сказали нам, – с некоторым раздражением выступил один из приезжих, – что мисс Мерлин нашла ожерелье?
– Я не знал, – сухо ответил Адам.
– Адам, это невероятно. – Это Кэролайн. Она локтем отодвинула Томми в сторону, Вы говорили, что праздник привлечет в Фелисити много народу, но ничего подобного я себе не представляла.
– Я тоже, – сказал Адам. – Что вы здесь делаете?
– Этим утром я увидел мисс Мерлин в шоу «Доброе утро, Америка», – сказал приезжий номер два. – Не мог поверить своим глазам. Естественно, я созвонился со всеми, и мы сразу же приехали сюда. Видите ли, это все меняет.
Это все меняет.
– Меняет как? – резко спросил Адам. Он явно старался, чтобы вопрос прозвучал непринужденно, но это ему не очень-то удалось.
– Ну, мы готовы выпустить акции, – сказал номер второй. – Очевидно, наши сомнения в способности Фелисити привлечь достаточное количество людей были ошибочны.
– Ошибочны, – мрачно согласился номер первый.
– Совершенно ошибочны, – признала Кэролайн Уэльсом. В ее обычно бесстрастном голосе слышалась нотка триумфа. – Хотя лишь Айрис с ее ожерельем удалось пробиться сквозь ваши толстые черепные коробки. Мы не позволим теперь Рейнбоу ускользнуть от нас, Адам. Лед тронулся. Мы хотим, чтобы в понедельник вы вернулись в Карсон-Сити и подписали бумаги.
– Я приеду, – сказал Адам. Он ухмылялся. Прямо в десятку! 10 из 10. 20 из 10! – Я приеду, можете быть уверены.
Томми Киллиан издал вопль радости.
– Дело пошло! – закричал он. – Да здравствует Рейнбоу!
Толпа сошла с ума. И Адам, замкнутый, суровый Адам, тоже со всеми обнимался, отвечал на дружеские тычки. Айрис смотрела на него, не отрываясь.
Внезапно ее корсет превратился в тиски. Стало невозможно дышать. У нее потемнело в глазах, и ей показалось, что она падает…
– Айрис!
Это был голос Адама.
– Айрис!
… Она открыла глаза.
Она лежала на кровати в комнате, которую прежде никогда не видела. Стены были выложены мягким необработанным деревом красновато-золотистого цвета, вся комната была залита солнечными лучами.
Спальня Адама. «Корсаж подвенечного платья Невесты из Рейнбоу был расстегнут на спине, корсет расшнурован. Какое блаженство – дышать глубоко и свободно!
– С тобой все в порядке? – спросил Адам. – Наверное, было слишком много солнца, много переживаний и, как мне кажется, слишком тугой корсет.
– Разумеется, со мной все в порядке, – виновато улыбнулась Айрис. – Хотя, кажется, у меня входит в привычку падать в обморок у тебя на руках. Где ожерелье?
– На вашей шее, мэм.
Девушка подняла руку и почувствовала его. Оно было здесь.
– Как, ради всего святого, я – попала сюда?
– Я не думаю, чтобы тебе понравилось, если бы (твой корсет расшнуровывали перед всеми четырьмя телевизионными камерами.
Айрис хихикнула. Она еще не совсем пришла в себя, но на душе у нее было легко и свободно, и самым правильным казалось посмеяться.
Адам тоже улыбнулся:
– Ты помнишь, что произошло?
– Подошел Томми Киллиан, – стала вспоминать Айрис. – И Кэролайн Уэлком, и мужчины в деловых костюмах. Адам! Акции! Они все-таки намерены выпустить акции!
– Правильно. А я сейчас намерен нарушить свое обещание.
– Какое обещание?
Адам наклонился и поцеловал девушку с такой силой и нежностью, как будто бы наступал конец света. Поцелуй был пронзительно-сладок и длился вечность.
– Обещание, – сказал он, наконец, подняв голову, – больше никогда не целовать тебя так.
– Ты больше не будешь таким глупым?
Он усмехнулся.
– Более романтического предложения я и представить себе не могу. Да, мисс Знаменитость, я намерен прекратить совершать глупости. Я хочу жениться на тебе прямо сейчас, сегодня после полудня.
– Сегодня днем? – Она села в постели. – А разве это возможно?
– Здесь Невада, – успокоил Адам любимую. – Конечно, возможно. Вы планировали сегодня инсценировку свадьбы Женщины-Радуги, не так ли?
– Да, но…
– Вместо этого у нас будет настоящая свадьба. Репортеры сойдут с ума. Ты согласна?
– Конечно, согласна, – прошептала она. – О, Адам, я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя!
– Я тоже люблю тебя, – признался Адам. – Намного сильнее, чем могу это выразить. Даже больше того – никогда не знал, что любовь может быть не только эгоистичной, но и щедрой, моя дорогая.
– Я все-таки хочу продать ожерелье, – предупредила Айрис. – Меня не заботит, сколько стоят ваши акции. Я продам ожерелье и на эти деньги открою клинику, и даже не пытайся остановить меня.
– Мне и в голову не приходило останавливать тебя, – сказал Адам. – Но обещай мне две вещи.
Айрис с подозрением глянула на него. По крайней мере, она старалась смотреть сердито. Но это, кажется, не помогло.
– Какие такие две вещи? Адам взял ее за руку.
– Которая это рука?
– Правая, – недоуменно ответила Айрис. – Нет, левая.
Он улыбнулся и кончиком пальца обвел кружок вокруг ее среднего пальца. Он как будто бы уже чувствовал на нем что-то золотое, отполированное, теплое от ее кожи.
– Сохрани один рубин из ожерелья, – попросил Адам. – Тот, который был у тебя в сумке, который ты показывала всем нам в тот первый день в салуне. Я хочу вставить его в первое золото, которое мы добудем тебе в Рейнбоу для кольца.
– Обещаю, – поклялась Айрис. – О, Адам, это было бы здорово. Спасибо. – Она крепко обняла его. Радужный шелк ее юбки зашелестел.
Пурпурный – цвет страсти, оранжевый – счастья, желтый – света…
– Ну, а другая вещь? – спросила счастливая Айрис.
– Я не буду препятствовать тебе строить клинику, – пообещал Адам, – если ты не будешь мешать мне строить библиотеку.
– Адам! – воскликнула она. – О да, пожалуйста! Я хочу, чтобы в городе была и библиотека! Еще один бесконечный поцелуй – и еще больше шелеста шелка.
Розовый – для любви, зеленый – для жизни, бирюзовый – для процветания…
– А сейчас я лучше снова зашнурую тебя, – сказал Адам. – В любую минуту репортеры полезут в окна. А мы должны быть готовы к свадьбе.
– Ты будешь чудесным Уинни Роландом, – благодарно сказала Айрис. – О, Адам, я так счастлива!
Лазурь – цвет надежды, индиго – вечности, фиолетовый – преодоление страданий.
– И я, дорогая. Ты будешь самой прекрасной…
Он остановился. Казалось, что голос не повинуется ему. Его руки сжали ей ладони.
– …и любимой, – наконец произнес он. – Очень любимой, Айрис Мерлин. Ты будешь моей собственной Женщиной-Радугой.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15