Выскользнув из-под него, Глория вскочила с кровати. Джеф перевернулся на спину, положив руки под голову, но взгляд его стал твердым как скала. Глаза женщины растерянно смотрели на него, и взгляд стал еще растеряннее, а румянец – ярче, когда она увидела, как сильно Джеф возбужден.
Глория покачала головой.
– Джеф, я одна из тех старомодных особ, которые могут быть преданы одному человеку всю свою жизнь.
Его глаза удивленно замерли на ее лице.
– Если ты пытаешься сказать что-то существенное, то продолжай, но избавь меня от загадок.
В этот момент Глория действительно его ненавидела. За ложь, за то, что он осмеливается подозревать и упрекать ее, когда столько темного и неведомого в его собственном поведении. Но она ненавидела и себя за то, что не могла подавить своих чувств.
– Ты хочешь знать, почему я убежала тем утром? Но только не пойму, как умному человеку истинная причина не пришла в голову. – Глория замолчала, увидев внимательный взгляд, и, почувствовав уже маленькую победу, продолжила: – Я узнала кое-что, например, что у тебя есть невеста, Джеф, и что наши встречи – всего лишь маленькое удовольствие для тебя.
Ни тени удивления не отразилось на лице мужчины – только холодный, твердый взгляд, и лишь по чуть приподнятым бровям и выражению интереса на лице можно было понять, что ему небезразличны эти слова.
– Я проснулась среди ночи и увидела, что тебя нет рядом. Ты стоял на балконе, – горячо продолжала она, – закутанный в полотенце. Я слышала твои проклятия, повторяющиеся снова и снова, и мне казалось, что ты жалеешь о случившемся. Затем ты пошел в ванную, и когда принимал душ, зазвонил телефон. Твоя невеста приняла меня за горничную. Твоя невеста! – подчеркнула Глория, и обида, которую она сдерживала слишком долго, выплеснулась в ядовитом словесном выпаде.
Их глаза встретились.
– Хорошо же было с твоей стороны приберегать такие прекрасные сведения, чтобы выложить их в подходящий момент, – холодно ответил он.
Глория молчала, пораженная тем, что он занял наступательную позицию и не собирается оправдываться. Она ответила таким же холодным тоном:
– Я вынуждена была скрывать их как самое сильное оружие против тебя.
– Тебе нужно оружие против меня?
Она пожала плечами.
– Я боялась, что ты попытаешься отобрать Брайана.
Джеф с любопытством посмотрел на нее.
– А теперь?
Глория уже не волновалась.
– Нет, – откровенно подтвердила она. – Я думаю, ты любишь Брайана достаточно сильно, чтобы не испортить ему жизнь.
– Я, похоже, должен быть благодарен за такое мнение обо мне, – скривился в улыбке Джеф и попытался увести разговор в сторону, но Глория перебила:
– Я только что упомянула о Брук. Ничего не хочешь мне сказать?
– Нет, – после паузы коротко отрезал он и, опустив голову на подушку, утомленно закрыл глаза.
– Папа! – послышался за дверью тихий голос девочки, и Джеф быстро свесил ноги с кровати, встал и заправил рубашку в брюки. Его взгляд вдруг потеплел.
– Оставайся здесь, – негромко произнес он. – И ради Бога, застегни блузку.
Глория замерла, наблюдая, как Джеф подходит к двери и начинает поворачивать ключ. Оказывается, он незаметно запер ее. На всякий случай, горько подумала она, в отчаянии закрыв глаза, чтобы не смотреть на кровать, и пытаясь представить, чем бы все закончилось, если бы он не начал спрашивать о муже.
Наконец она села к туалетному столику, пристально глядя на свое отражение, надела блузку и, застегивая ее дрожащими пальцами, решила: пора взять себя в руки и заняться сыном, а не амурными делами с Джефом.
Они приехали сюда на несколько недель лишь затем, чтобы Брайан получше узнал отца и его семью. Она же здесь только в роли родительницы. Где мать, там и сын – вот и все.
И все же Глория должна признать, что сильное физическое влечение, несомненно, существует между ней и Джефом. Но этого влечения явно недостаточно для того, чтобы любить друг друга. И вообще он, наверное, питает к ней такое же отвращение, как и она к нему. Но в то же время нет сомнений в том, что, если бы она захотела, они были бы вместе все время, пока Глория гостит у него. Независимо от того, что произошло между ними в прошлом, теперь Глория не желала быть случайным человеком в его жизни. Ничью на свете не заставит ее вступить в любовную связь, коль заранее ясно, что она будет непродолжительна. И пусть ее тело только что жаждало такого союза. Безразлично все, что было до этой секунды.
Она переборет физическое влечение, которое испытывает к Джефу, такое сильное, что, кажется, готова по первому зову прыгнуть в его кровать.
Послышался легкий стук в дверь. Глория поспешно собрала волнистые волосы в обычную строгую прическу.
– Войдите.
Быстро повернувшись в кресле, она увидела в дверях своего сына с взволнованно выглядывавшей из-за его плеча Элис. Позади стоял Джеф, устремив на нее испепеляющий взгляд поверх двух маленьких голов.
Глория перевела взгляд на Брайана, сияющего от счастья. Для него, наверное, открылся новый прекрасный мир, печально подумала она.
– Как дела, дорогой? – мягко спросила Глория и повернулась к Элис. – Вы играли с динозаврами?
– Мы потеряли гетеродонтозавров, – нахмурился Брайан.
Мы потеряли. Он уже стал частью семьи, в то время как она все еще оставалась посторонней. Глория проглотила комок в горле, но заставила себя улыбнуться.
– Что ты говоришь? – поддразнила мать. – И, конечно, не стоит жить без гетеродонтозавров?
Джеф тоже улыбнулся, но его улыбка получилась более естественной. Так и будет, думала Глория. Он здесь хозяин.
– Завтра мы найдем этих… – Джеф участливо посмотрел на детей.
– Гетеродонтозавров! – торжественно произнесли они хором.
– Обещаю вам помочь, – сказал Джеф, затем взглянул на Глорию и слегка приподнял брови, когда увидел ее лицо.
– Слушай, Элис, – предложил он. – Почему бы тебе не сводить Брайана к Клаудии и не попросить у нее чего-нибудь попить?
Шумно топая, дети помчались к Клаудии. Глория встала и, не находя места от волнения, все же решилась начать первой.
– Джеф… – проговорила она и замолчала.
– Позволь мне угадать, – перехватил инициативу Джеф. Его большой и указательный пальцы терли темную щетину на подбородке. – Ты собираешься прочитать лекцию о тщетности моих страстных намерений в отношении твоего прекрасного тела?
Глория одарила его взглядом, способным испепелить кого угодно, но только не этого человека.
– Будет лучше, если наши отношения станут совершенно платоническими.
– Ты всегда могла сказать «нет», – с издевательской ноткой в голосе ответил он.
– Ты знаешь, что это не так! – сказала она резко, не сводя с него глаз. На грубом и неумолимом лице Джефа не виднелось и следа обиды.
Он держал себя так, как если бы ничего не слышал.
– Но ты ведь не сказала «нет», моя дорогая. Потому что, когда я дотрагиваюсь до тебя, желание быть со мною гораздо сильнее, чем намерение остановить меня. И ты не можешь избавиться от своего мучительного желания, разве не так?
Глория попыталась изобразить на своем лице точную копию его безмятежности, но получилось плохо. Внутри все клокотало, она схватилась в волнении за спинку стула и была готова запустить его в Джефа. Возможно, он понял ее намерение, так как ехидно улыбнулся.
– Мой череп может противостоять и более сильным ударам. – Он открыл дверь. – Если что-нибудь понадобится, сразу же зови меня.
Единственное, о чем Глория могла думать в этот момент, был обратный билет в Англию.
Глории следовало бы поспать пару часов перед обедом, но она даже и не пыталась – слишком велико напряжение, и не только психическое. Прерванная игра на кровати заставила чувствовать себя взвинченной. Капельки пота выступили на лбу при одном воспоминании о Джефе, гладившем ее груди…
Секс или его отсутствие никогда не были для нее проблемой. Особенно после того прекрасного посвящения Джефом в тайну любви много лет назад. Но, узнав, что ей изменили и что она беременна, женщина поклялась никогда не позволять себе случайных сближений.
Глория вышла замуж за Джона, так как восхищалась им и уважала. Она стремилась быть хорошей женой в полном смысле этого слова. Но Джон сам не хотел, чтобы ее тяготили супружеские обязанности. Тем более что болезнь уже медленно разрушала его тело, убивая желания и потребности.
Через несколько лет после его смерти она даже назначала свидания. Но ничего не происходило. Не нашлось никого, кто мог бы соблазнить ее, хотя многие старались. Но все их попытки уподоблялись танцу без музыки. Поцелуй любого из мужчин означал для нее не более чем знак внимания, в то время как поцелуй Джефа подобен соединению двух душ.
Глория потряхивала головой, вытирая мокрые волосы полотенцем. Действительно, соединение двух душ! Как бы он рассмеялся, если бы узнал, что ее по-юношески романтическое отношение к нему не ослабло за столько лет.
Почему она не может заставить себя, теперь уже зрелую женщину, ничего не чувствовать к этому человеку, осознать, что кроме ребенка их ничто не связывает?
Ответ пришел сам собой. Потому что ты любила его безумно и страстно и никогда не прекращала любить даже после всего, что произошло.
– Нет! – вырвалось у Глории. Это не так. Она не любила Джефа. Конечно, судьба была жестока, но теперь у нее достаточно сил, чтобы порвать с человеком, который желает сиюминутных радостей, но не способен на верность.
Скорее всего, она просто прикрывается любовью в оправдание того, что желает его так же сильно, как и он ее. Ведь только любовью и можно оправдать свое влечение.
А если это так, тогда почему же она никогда не забывала Джефа, почему и дня не проходило, чтобы не думала о нем, и тайно не тосковала по нему? Не из-за Брайана, а просто потому, что никогда не исключала этого человека из своего жизненного пространства.
Но если чувства к нему так укоренились в подсознании, что же удерживает ее от постели с ним? Джеф откровенно признался, что его одолевает необузданная страсть, как только прикасается к ней. Глория понимала, что, не сдержав себя, может стать любовницей Джефа. Но ей этого недостаточно. В Англию она вернулась бы с полностью разбитым сердцем. Потому что любовник безразличен к ней. Им управляют инстинкты. И если отдаться ему, возьмет все, что может, оставив ее ни с чем.
Глория открыла гардероб и выбрала простенькое платье и грубоватые дорожные туфли на низком каблуке. Такой наряд, как она надеялась, делал ее вид отталкивающим. Женщина слегка подкрасилась и в качестве единственного украшения надела нитку жемчуга, которую Джон подарил в день свадьбы.
Зная, что Джеф собирался поплавать с детьми в бассейне, Глория отправилась прямо туда. Переведя взгляд с загорелых и мускулистых ног Джефа, она озабоченно всматривалась в лицо сына, изумленная тем, что он смог так быстро поладить с отцом.
– Ты не устал, дорогой? Не будет ли лучше немного отдохнуть.
– Мама! – Лицо мальчика выражало такой протест, будто ему предлагали выбор между тарелкой с холодной капустой и тарелкой с мороженым. – Я совсем не устал. Мы собираемся соревноваться в скорости с Элис.
– Девочки гибче, а мальчики сильнее! – проворковала Элис.
– Согласна с тобой, – сказала Глория, все еще пряча глаза от Джефа. Она избегала его загадочного пристального взгляда. Мать погладила сына по голове, поцеловала в лоб и пошла к дому. Им всем еще предстояло встретиться за обеденным столом.
Глава семейства нарядился к обеду в серые брюки и белоснежную рубашку с экстравагантным шелковым галстуком зелено-голубого оттенка, который подчеркивал цвет глаз. Черные волосы аккуратно уложены, и женщина усмехнулась, вспомнив, каким взъерошенным и возбужденным он был недавно. Глупое сердце билось, как птица в клетке, но она улыбнулась так учтиво, как будто перед ней был клиент в лондонском офисе.
– Кто обедает с нами? – спокойно спросила Глория. – Только мы вдвоем?
Джеф кивнул, окинув ее холодным вопрошающим взглядом.
– Да. А что?
– Ничего, – ответила она. – Я достаточно голодна, чтобы не придавать значение тому, с кем обедаю!
Он засмеялся и покачал головой.
– Дети очень устали после плавания и футбола. И я тоже, – не переставая улыбаться, закончил Джеф.
Глория разрешила взять себя под руку, когда они спускались по великолепной лестнице в гостиную с огромной сверкающей люстрой. Хозяин провел гостью по первому этажу дома, показывая изящные комнаты с высокими потолками, каждая из которых обставлена в своем стиле. Столовая, в которой преобладал ярко-желтый цвет, украшенная голубыми настенными тарелками из фарфора, создавала ощущение, будто они перенеслись на юг Франции.
Глории было приятно погрузиться в этот неожиданный мир, отбросив все беспокойные мысли.
– Кто занимался интерьером?
– Я сделал все сам в прошлом году.
– И даже дизайнер не помогал?
– Ненавижу профессиональных дизайнеров, – ответил хозяин.
– И я тоже, – согласилась она.
Джеф привел ее в маленькую библиотеку, с двумя покрытыми ситцем диванами и с хрустальной вазой, полной роскошных красных роз, наполняющих комнату пьянящим ароматом. Глория оглядывалась по сторонам, ища фотографии Брук, но напрасно.
Наконец сели за стол.
– Вина? – спросил он.
– Спасибо.
К удивлению Глории, обед вдвоем оказался не так уж невыносим. Джеф был прекрасным собеседником, как и всегда; правда, сейчас, девять лет спустя, он стал – более уверенным и хладнокровным. Превосходное настроение не покидало его, и Глория чувствовала, что находится под мощным воздействием чар Джефа. Мужчина, который так богат и привлекателен, мог бы, по ее мнению, и меньше стараться произвести впечатление на женщину. Но, видно, ему это нравилось, и было невозможно игнорировать его обаяние.
Возможно, на нее повлияло вино и отличное качество блюд французской кухни, заранее расставленных Клаудией. Джефу оставалось просто выполнять обязанности радушного хозяина, и ничто не сдерживало его превосходное чувство юмора.
Глория допивала третью чашку кофе, когда ее глаза остановились на часах – было уже за полночь.
– Я не знала, что уже так поздно.
– Для меня не поздно.
Джеф посмотрел на нее, и зелено-голубые глаза заблестели сильнее, чем обычно.
– Мне лучше пойти спать, – сказала Глория охрипшим вдруг голосом.
Поднявшись, он кивнул.
– Спокойной ночи.
Гостья направилась к двери, недовольная тем, что он вновь сумел так легко обольстить ее несколькими добрыми словами.
– Глория.
Она схватилась за дверную ручку.
– Да?
– Мои родители желают увидеть Брайана. И тебя. Мне хотелось бы пригласить их на следующей неделе.
– Хорошо, – согласилась Глория и вдруг вспомнила красивую блондинку, стоявшую в дверях квартиры его дяди в Лондоне.
– Кто еще будет здесь? Здесь бывают твои дядя и тетя?
Он нахмурился.
– Я вижу их не слишком часто.
Глория вздохнула с облегчением. Слава Богу. Не следовало, конечно, воскрешать воспоминания, но она всегда помнила презрительный взгляд тетушки Джефа.
11
Глория хорошо отдохнула, искренне наслаждаясь днями, проведенными с Джефом, и не было сомнения в том, что Брайан счастлив здесь.
Элис же вела себя странно. Она принимала присутствие гостей без ревности или обиды и чувствовала себя вполне счастливой, играя с Брайаном. И все же временами девочка была молчалива, ее лицо грустнело, а большие голубые глаза казались несчастными. Наверное, переживает, не имея матери, догадывалась Глория, и ее сердце тянулось к маленькой девочке.
В доме не было фотографий или портретов Брук, очевидно, потому, что воспоминания о ней слишком мучительны. Возможно, Джеф скучал по жене так сильно, что не мог смотреть на ее фотографию. Он даже не упоминал о Брук в разговорах, А может, это просто дипломатия – портреты убрали перед тем, как приехала гостья.
Если бы обстоятельства были другими, Глория могла бы свободно спросить Джефа о жене. Но отсутствие каких-либо упоминаний об этой женщине делало ее образ неясным и вызывающим опасения.
Дни проходили. Они ездила смотреть достопримечательности Нью-Йорка, плавали каждый день в бассейне или устраивали пикник на пляже. Джеф возил их на прогулки по красивой сельской местности, водил в густой лес, в государственные парки, где Брайан пробовал плавать на байдарке и где все вместе катались на лодках. Каждый вечер часов в семь они садились за стол вчетвером. Глория предпочитала такое время, и детям нравилось ужинать в компании взрослых. И конечно, намного легче быть искренней с Джефом, если рядом дети.
Однажды после ужина Джеф спросил Брайана:
– Ты умеешь играть в шахматы?
– О да, – гордо ответил мальчик. – Мама научила меня. Она отлично играет.
Глория почувствовала на себе взгляд зелено-голубых глаз.
– Я знаю, что она хороший игрок.
– Откуда?
– Потому что она когда-то побеждала меня!
– Неужели?
Джефа явно забавляло смущение Глории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13