Маргарита Южина
Свидание с развратным фавном




«Южина М. Свидание с развратным фавном»: Эксмо; Москва; 2006
ISBN 5-699-15673-9
Аннотация

Ну скажите на милость, что делать кондуктору Серафиме Кукуевой, если подруга начинает ее шантажировать, обвинив в убийстве пассажира? Все просто – надо почитать детективы, быстренько стать сыщицей и лично расследовать, какой дурак пришиб поленом несчастного. Сколько всего интересного можно выяснить в процессе! Например, то, что покойный был любвеобилен, точно фавн, а подруга – совсем не та, за кого себя выдает…

Маргарита Южина
Свидание с развратным фавном

Глава 1
Глаза боятся, ноги бегают

– Женщина! Уберите свои ноги с заднего прохода! Уберите, а то люди спотыкаются! А я говорю – уберите! Ну и что, что не ваши ноги, вам что, трудно взять их и под сиденье затолкать? Ну, народ пошел, ну, народ… Женщина! Женщина! Это вы оранжерею спрашивали? Вы? Мы ее только что проехали. Граждане! Не забываем о взаимной вежливости – выходя, одариваем кондуктора платой! Следующая остановка…
Семен вильнул автобусом к остановке и от звонкого ора своей кондукторши перекосился. И дернуло же его встретить свою старую учительницу Сирену Романовну! Он еще, как дурак, подбежал, сумки ей помог донести, надо же – не виделись-то лет сорок! А она… Нет, она ничего постыдного не совершила, кроме одной ма-а-аленькой детальки – узнав, что Семен Шишов работает на маршрутке, попросила пристроить к нему свою дочурку кондуктором. Якобы та работает в школе учительницей труда, зарплата маленькая, то да се… И почему Шишову привиделось, что дочурке лет восемнадцать? Отчего он решил, что эта самая дщерь будет мила и хороша фигурой и личиной? Почему тогда не удрал от Сирены сломя башку? Надо было прямо с ее сумками и нестись! Так нет же, ему сразу пригрезилось, что доченька обязательно в матушку уродиться должна. Сама-то Сирена Романовна повышенной приятности дамочка, даром что физику преподавала. Всегда на урок с причесочкой, костюмчик на фигурке, как влитой, а сама эдак жеманно ротик пончиком сложит, глазками мырг, мырг… А журнал начнет листать – пальчики оттопырит, будто это и не школьный документ, а туалетная бумага. Не учительница, а крем-брюле! Уж столько лет прошло, а Шишов помнит. Но доченька-то ее в кого такая получилась? Сеня Шишов исподтишка взглянул на кондуктора – худая, длинная, нескладная. Эдакий дистрофичный подросток сорока пяти лет, да и только. А уж орет… Семен уже и музыку врубал, так она и Витаса перекрикивает, как нечего делать, уй-й-й… И имечко у нее – Серафима. Серафима Петровна Кукуева, язви ее! Не Дуська какая-нибудь, а Серафима Петровна. Образина фигова, тьфу!
– Сеня! Какого лешего ты на меня глазами моргаешь?! – взвилась напарница. – Давай теперь уснем здесь, ага… Все уже сели давно! И не открывай заднюю дверцу, просила же… Трогай!
– Не ори на меня! – нервно подпрыгнул Семен, шибанул ни в чем не повинный руль и внимательно вперил глаза на дорогу. – И поскромнее будь – еще трогать тебя! Эх, и за что ж меня так Сирена? Наверное, за закон Ома… Объявляй давай остановку, да скажи, чтобы впереди не толпились, к задней двери продвигались, открываю же!
Серафима Петровна недовольно посопела носом и подарила водителю взгляд, полный презрения. Да уж… И почему это мамочка не пристроила ее к какому-нибудь своему бывшему ученику-красавцу, владельцу супермаркета?! К какому-нибудь эдакому бизнесмену – умному, симпатичному, с тяжелой волевой челюстью. Так нет же – сидит за рулем маленькая, скрюченная обезьяна, ни мужского благородства в ней, ни шарма, но уж гонора! Только и научился руль крутить, зато сидит теперь королем и сам себе нравится. А что за имечко – Сеня Шишов? Одно слово – Шиш! И ведь вредный какой – говорят ему: не открывай заднюю дверцу, через нее неоплаченные пассажиры просачиваются, но ведь как упрется…
– Бабушка! – вдруг встрепенулась Серафима, чувствуя, как ей в ладонь тычутся твердые корочки. – Бабуся, это не пойдет… Зачем вы мне свой пенсионный суете? Видите же – у нас без льгот. Без льгот у нас, говорю! Граждане, кто владеет сурдопереводом, объясните… А ладно, идите бабуся, ступайте… ага… и вам тоже доброго здоровьичка и жениха-гаишника… Молодые люди в задней половине судна! Не толпитесь у выхода, вы еще не расплатились! Сеня! Шиш противный! Заднюю дверцу не открывай, сбегут! Сейчас я их…
Серафима резво вскочила с кресла и, раскидывая пассажиров направо и налево, стала пробираться к задней площадке.
– Т-ты на м-меня нас-ступила… – вдруг тоненько захныкал какой-то пьяненький господин в китайском пуховике и с корзинкой в руках. В корзинке нежно позвякивали бутылки. Он еще раз жалобно хрюкнул и неожиданно грубо возопил на весь автобус: – Гадина!
– Это кто тут воздух портит нецензурными выражениями? – грозно нахмурилась Серафима. – Товарищи пассажиры, исполните свой гражданский долг, долбаните этого алкоголика по темечку! Его жена вам будет благодарна… Так, молодые люди, покупаем билетики, морды в окошко не воротим, не воротим…
Пока молодые люди выгребали из карманов мелочь, пьяненький господин осознал наконец, что его в транспорте не уважают, и решил восстановить порушенный авторитет. Он медленно поднялся с сиденья, устроил свою корзину на колени соседке, а затем, опираясь на голову впереди сидящего почтенного мужчины, выгнул грудь радугой и гневно отчеканил:
– Я не могу так ехать! Да! Здесь не кондуктор, а… а… крыса! Поэтому, милые сограждане, одолжите мне немножко денежек на такси.
Сограждане упорно любовались заоконным пейзажем, с нетрезвым мужчиной связываться опасались. Пьяненький дядечка еще с минуту покачался, потом огорченно щелкнул по голове почтенного мужчину, яростно выдернул корзину из рук ошалевшей дамы и рухнул обратно. Серафима только высокомерно фыркнула и продолжала быстро отрывать билеты.
– Чучундра! – выкрикнул пассажир, когда она направлялась обратно на свое место.
– Ой, я тебя умоляю… – перекосилась та. – На себя посмотри! Прям храбрый мангуст Рикки-Тикки-Тави!.. Женщина, возьмите ребеночка на руки! Что ж он у вас отдельно восседает, когда столько народу стоймя стоит?
Женщина, чей малыш вальяжно развалился на двух сиденьях, гневно сверкнула глазами на кондуктора и обернулась к пьяному:
– А вы знаете, я с вами где-то согласна, Чучундра и есть, – поджала она малиновые губы.
– З-значит… дашь денежку? – снова ожил мужчина в пуховике, но дама уже увлеченно учила малыша:
– Скажи, Эдик: «Тетя – кака, пожалела Эдичке места!» Ну, говори…
Серафима проглотила колючий, будто еж, ком обиды и плюхнулась на свое место. Ничего, главное – выдержка. Еще две остановки – и конечная. А там можно перекусить и хоть немножко отдохнуть.
Однако и на конечной с отдыхом не сложилось.
Когда пассажиры покинули салон, выяснилось, что на заднем сиденье остался мирно храпеть тот самый скандальный любитель спиртного. И разбудить его оказалось делом многотрудным.
– Эй! Мущщина! – попробовала со своего места пробудить соню Серафима. – Вставайте! Приехали!
Тот звучно всхрапнул, прижал корзину к сердцу и расположился удобнее. Надо думать – надолго.
– Я говорю – вставайте! Освободите помещение! – уже нервно подскочила к нему кондуктор. – Семен! Шишов! Чего с ним делать-то?
Семен собирался срочно посетить весьма пикантное место и будить пьяного у него просто не хватало терпежу:
– Симка!
– Я попрошу не фамильярничать! – вытаращила глаза Серафима.
– Ну не Анжелой же мне тебя кликать! – возмутился Семен и властно скомандовал: – Я… мне по делу надо. А ты пока убери отсюда это недоразумение. И вообще, ты ж взрослая баба, на кой хрен тебе надо было ему настроение портить? Теперь вот буди сама. Так, тут ничего не трогай, я скоро. Да! Если Федоров придет, скажи, чтоб подождал, он мне нужен.
Семен оттарахтел наставления и вприпрыжку понесся к светлому одинокому зданию.
Серафима закатала рукава, хлюпнула носом и приблизилась к спящему. Возле господина веяло переработанными продуктами. К тому же он явно собирался осквернить салон. Поэтому вытолкать его надо было по-боевому – за сорок пять секунд. Сима неуверенно потянула мужчину за ногу. Нога яростно дрыгнулась, корзина рухнула, и из нее выкатились две полненькие бутылочки водки. Из уст хозяина немедленно вырвался поток гневного бормотания.
– Вот дрянь какая, а… – растерялась Серафима и сунула водку в корзину. – Ну, не хочешь по-доброму… – Она направилась к своему креслу, где у нее была припрятана бутылочка минералки. – Сейчас я тебе устрою тонизирующую ванну…
– Ой, Симка, а чего у тебя тут воняет так, а? – прервала ее намерения коллега по работе – Лилька.
Лилька работала кондуктором на этом же маршруте со своим мужем – вялым, замороженным Иваном Федоровым, считала себя жуткой красавицей и новатором кондукторской профессии. В их салон всегда набивалась масса народу, потому что Лилечка вместо объявления остановок ублажала пассажиров народными песнями по заявкам тружеников города. Когда она взвывала «За нами Россия, за нами Арбат» на мотив цыганского романса и с чувством брызгала слезами, весь автобус катался от смеха. Разумеется, кроме супруга-водителя. Единственное неудобство злило Лильку Федорову – пассажиры никак не хотели выходить на своих остановках и с одними и теми же билетами катились до конечной.
Совсем недавно Лилечка посмотрела на себя в зеркало и решила, что ее красота недостаточно ярко бросается в глаза, а потому покрасила волосы в цвет вороньего крыла. И пусть все говорили, что теперь она жутко похожа на майора Томина из известного фильма, сама себе она нравилась. Серафиму Лилька взялась опекать просто потому, что у нее до сих пор не было таких удобных, маловыразительных подруг.
– Вау! Вот, значит, кто у тебя тут смердит. Слушай, ты его выталкивай быстрее, а то я этих алкашей прям совсем не перевариваю! Прям меня с них тошнит, ты ж знаешь, какая я брезгливая! Ф-фу… Ну чего ты возишься?
Лилька сморщила носик, однако из салона не вышла, а устроилась на кондукторском сиденье возле водителя.
– Да как же его вытолкнуть-то? – чуть не ревела Серафима. – Может, вместе, а? У тебя ж тоже такие остаются…
Лилька выкатила глаза и всерьез возмутилась:
– Какое «вместе»! Нет-нет, ты чего, сдурела?! У меня с такими всегда Федоров разбирается, а я… Я ж пою! А сейчас он побежал очередь в столовку занимать, некогда ему твою пьянь перемещать.
Серафима плюнула на «помощницу», вздохнула поглубже и всю бутылку своей минералки вылила прямо в лицо храпуну. Тот вскочил на удивление шустро. Ошалелыми глазами обвел пустой автобус и молчком потрусил к передней дверце. Увидев Лильку, он ароматно икнул и рухнул на даму с лобызаниями. Равновесие потерялось, зато рука, совершенно случайно, улеглась на широкий водительский стол, где Кукуева кропотливо укладывала десяточку к десяточке, а пятидесятки рядышком. Лилька, ощутив на своем теле непрошеного гостя, издала пронзительный сигнал тревоги, от которого пьяненький господин засуетился, нервно сгреб деньги и выскочил из злополучного автобуса на волю.
– Стой, гад! Куда с выручкой?! – подпрыгнула на месте от Лилькиного крика Серафима и кинулась вдогонку.
Потом вернулась, схватила злополучную корзину и снова кинулась догонять хулигана.
– Ой, да ты его разве догонишь?! – кричала вслед Лилька. – Вон как несется, прямо орловский рысак! Симка, да брось ты его, вы все равно много не нарабатываете!!
Серафиму особенно задело последнее замечание. Они с Сенькой работают уж не хуже, чем Лилька со своим Федоровым. И алкаша этого она догонит! Он все равно далеко не убежит.
Он и не убежал. Только дотрусил до ближайших кустов, а потом вдруг резко развернулся и по-звериному оскалился:
– Чо надо? – накинулся он на Серафиму и резко выдернул из ее рук свою корзинку. – От-дай водку! Лекарство это… на святое замахнулась… Главное, бегает еще за мной! У-у-у, быстрая какая нашлась… Щас как дам в шею! Или прям-таки ногой пну, и ничего мне не будет, я документ имею. Да, имею. Сам написал. Там так и написано: могу творить, чего хочу, потому что все равно дурак дураком. Ясно тебе? Ясно?
Серафима тяжело дышала от бега и страха. Такая разительная перемена здорово пугала – ведь и правда ненормальный, в шею обещал… Однако ж на всякий случай она миролюбиво поинтересовалась:
– А… простите, деньги?!
Упоминание о деньгах еще сильнее обидело мужчину. Он вытаращил глаза и крикнул ей в лицо:
– Какие еще деньги? Я их у тебя брал?! Ты мне их давала? Щас обязательно в шею дам! Дубиной! Главное, не давала ни хрена, а уже интересуется!
Серафима не стала настаивать, развернулась и бодренько посеменила к остановке. Вдруг правда долбанет, и все, вон она, дубина, рядышком. А деньги… Да чего там, они с Шишовым и в самом деле не много наработали.
– Ну чего, отвоевала деньги? – встретила ее Лилька ехидной усмешкой. – Что-то ты быстро, никак мужичок послал тебя по матушке… Ой, Кукуева, не выйдет из тебя кондуктора.
Лилька схватила косметичку Серафимы, посмотрелась в зеркальце, мазанула ее помадой по своим пухлым губам и довольно потянулась.
– Нет, со мной такие штучки не случаются, – сладко любовалась она сама собой. – Я ж психфак закончила, людей за версту вижу. А ты прям оплошность природы. Я тебе сколько раз говорила: на кой черт ты раскладываешь здесь все деньги? Перед тобой же живой пример – я. Учись! А то… Ой, Симка, вы и так работаете на гуманитарной поддержке, а еще и деньги все выгребли… Он тебя обматерил, да?
У Лильки уже восторженно блестели глаза, в голове мелькали на фиг не нужные советы, а в сердце плескалась волна превосходства.
– И ничего не обматерил, – надулась Кукуева, с силой отбирая косметичку. – Забежал за кусты, извинился, поблагодарил за сумочку, за корзинку то есть, выложил все деньги и пожелал мне доброго пути.
– Нет, я представляю, что пути пожелал. Только в каких выражениях? – скривилась подруга. – Вот сорок лет живу, а чтобы кто-то добровольно с деньгами расстался, не видела. А пойдем у того мужика спросим, вдруг он еще за кустами, а?
На повторную встречу Серафиму совсем не тянуло.
– С чего это ты решила, что он добровольно расстался? – пошла Кукуева на попятный. – Я разве сказала, что добровольно? Вот ты, Лилька, никогда до конца не дослушаешь, а потом тебя в кусты к мужикам тянет. Я же тебе русским языком объясняю: я дала ему поленом по голове, он сразу согласился, что был не прав, и предложил мне деньги и крепкий мир. Во-видишь смятые десятки, это он мне отдал. А вот эта сотня за моральный ущерб.
Лилька недоверчиво покосилась на кукуевский живот, где болталась кондукторская сумка, и только пожала плечами:
– Чо, правда, что ли, поленом? Врешь ведь!
Кукуева устало воздела глаза к потолку и тяжко промычала, что можно было перевести как «А не пошла бы ты проверить свой автобус…»
Лилька недовольно сморщила носик и сменила тон.
– Сим, слышь чего… Ты мне не дашь в долг тысяч пять, а? Ну, сама ж понимаешь, мы с Федоровым стенку купили, а тут у Шишова завтра день рождения, прям не знаю, что и делать…
Серафима расстроенно заморгала глазами. Не было у нее пяти тысяч, что тут скажешь!
– Лиль, а у меня нет… А что, к Шишову на день рождения обязательно?
Лилька захлебнулась негодованием:
– Ты чо, совсем? Он же нас звал! И потом, мой Федоров у него единственный друг. А я единственная подруга. Ты, я понимаю, можешь и не ходить, он нисколько не огорчится.
Серафима сглотнула. Вот черт! Значит, она может и не ходить? А она уже трусы ему в подарок купила. Модные такие боксерки. И куда их теперь? И ведь они же вместе работают, так как же ей не пойти?
– А я уже купила подарок, – промямлила она. – И как же он без подарка, без трусов-то?
– Ты, Кукуева, ваще! – таращила глаза Лилька и громко сопела носом. – Я вот смотрю на тебя и думаю…
Что там она думает, осталось загадкой, потому что в автобус ввалились водители: Шишов и его друг Федоров – здоровенный, похожий на медведя-гризли, мужик, верный муж ветреной Лильки. Лилька тут же выскочила, а мужики плотно уселись обсуждать завтрашнее мероприятие. В частности, их волновал один вопрос: сколько пива брать на брата и считать ли женщин. Позже Федоров спохватился, стал кричать – зазывать жену на рабочее место, а маленький автобус Шишова –
1 2 3 4 5