у детей есть привычка рождаться под покровом ночи, обычно в грозу. В детях есть нечто стихийное, как мне кажется…
Фрина передала гостье поднос, на котором еще стояла нетронутая яичница с беконом и столько тостов, сколько ей самой под силу было бы съесть только после суточной голодовки, и стала с восхищением наблюдать за доктором Макмиллан.
Элизабет было не меньше сорока пяти. Когда-то она с непоколебимой решимостью избрала для себя карьеру врача, по примеру доктора Гарретт Андерсон, Андерсон, Элизабет Гарретт (1836–1917) – первая женщина-врач в Великобритании.
и ни на что другое времени у нее уже не осталось. У нее были широкая кость, крепкое телосложение, как у рабочего, такое же обветренное лицо и грубые мозолистые руки. Волосы с проседью были пострижены под мальчика, небрежно и коротко. Для удобства она носила мужской костюм и выглядела в нем несколько грубовато.
– Идемте на палубу, Фрина, взглянем на наше пристанище, – сказала доктор Макмиллан.
Фрина нырнула в свой матросский костюм и вслед за доктором поспешила по ступенькам наверх.
«Ориент» на всех парах уверенно шел к реке и пирсу Стейшн. Фрина облокотилась на перила палубы, глядя на Мельбурн.
Город был уже различим, флаг над губернаторской резиденцией означал, что губернатор дома. Город оказался больше, чем тот, который помнила Фрина, хотя, надо признать, вцепившись в поручни на палубе, она не могла как следует разглядеть Мельбурн на пути отсюда.
Доктор Макмиллан выкинула за борт окурок сигары и заметила:
– Город, похоже, немаленький – все эти каменные постройки, шпили…
– А что вы ожидали увидеть? Мазанки? Знаете, Элизабет, они не дикари. Этот город напомнит вам Эдинбург. Только здесь немного тише.
– Что ж, неплохо для разнообразия, – согласилась доктор. – Вы собрали вещи, Фрина?
Фрина улыбнулась, вспомнив о трех огромных чемоданах, двух саквояжах, пакете и сумочке в своей каюте, а также о семи гигантских дорожных чемоданах в трюме корабля, наверняка заваленных сверху тюками с овечьей шерстью. Был у нее и опасный багаж: маленький дамский пистолет с коробкой пуль плюс кое-какие приспособления от доктора Стоупс. Доктор Мэри Стоупс (1880–1958) – писательница, борец за права женщин, автор брошюр с советами по планированию семьи. ( Прим. пер. )
Они были завернуты в нижнее белье и лежали под раскрытой пачкой «Дамского набора для путешествий», дабы отвратить чересчур дотошных таможенных офицеров.
Женщины подставили лица ветру и принялись смотреть на приближающийся город. Брошюра, лежавшая в каюте Фрины, сообщала, что Мельбурн – современный город. В большинство домов проведена канализация, горячая вода и кое-где – электричество. Общественный транспорт представлен поездами и трамваями. Промышленность на подъеме: на тридцать автомобилей, грузовиков и мотоциклов приходится одна лошадь. Большинство улиц замощено щебнем. В городе наличествуют университет, несколько больниц, крикетная площадка, клуб «Атеней» и «Королевский Пассаж». Туристам настоятельно рекомендовалось посетить скачки на Флемингтонском ипподроме и футбольный матч. (В брошюре говорилось, что «Коллингвуд» в прошлом году стал чемпионом, что крайне удивило Фрину.) Дамы должны оценить прогулку по «Пассажу», торговому центру города, также они будут очарованы интересной пристройкой Уолтера Барли Гриффина к Коллинс-хаузу. Пассажирам первого класса рекомендовали остановиться в отелях «Мензис», «Скотс» или «Виндзор». Фрине стало интересно: а что же посоветовали тем, кто путешествовал третьим классом? «Наверное, элеватор, – решила она. – На Армию Спасения всегда можно положиться».
– Что? Да, замечательные люди, – рассеянно согласилась доктор Макмиллан, и Фрина поняла, что произнесла последнюю фразу вслух.
Если бы у мисс Фишер была привычка краснеть, она бы немедленно залилась румянцем, но она не стала этого делать, потому что такой привычки у нее не было.
Несмотря на опасения Фрины, во время прохождения таможенного контроля не потребовалось слишком уж расходовать свой шарм, и всего через час она с горой багажа была пропущена на улицу и уже ждала такси. Доктор Макмиллан, обремененная лишь саквояжем с одеждой и ящиком из-под чая, где хранились книги, энергично замахала рукой. Тут же откуда-то вынырнул автомобиль и резко затормозил прямо возле дам.
Из машины вышел водитель, окинул взглядом гору имущества и кротко заметил:
– Нужна другая машина.
Затем крикнул через улицу своему приятелю Сесу, который преспокойно отдыхал, привалившись к стене. Тот исчез со скоростью, которую в нем трудно было заподозрить по внешнему виду, и вернулся на разбитом грузовичке, когда-то, видно, принадлежавшем бакалейщику: на облупленных боках машины все еще красовалась надпись: «Оранжевый пепин Кокса».
«Вот, значит, каковы местные жители», – подумала Фрина.
Сес был высоким и худым блондином с карими глазами, молодым и ужасно молчаливым. Другой водитель, которого, похоже, звали Берт, был невысоким, смуглым и выглядел постарше. Оба были на удивление хороши собой. «Кажется, это называется “гибридная сила”», – продолжала размышлять Фрина.
– Загружайте, – скомандовал Берт, и три носильщика послушно взялись за чемоданы.
Фрина с изумлением смотрела на самокрутку, точно прилипшую к нижней губе водителя и ни разу не сдвинувшуюся с места. Щедрой рукой она раздала чаевые и села в такси. Резко дернувшись с места, машина поехала в сторону Мельбурна.
Был ясный, теплый осенний день. Пока машина выезжала из района порта, отчаянно дымя, ревя мотором и маневрируя на пугающей скорости, Фрина сняла муаровое пальто и закурила. Водитель, Берт, рассматривал Фрину с таким же вежливым интересом, с каким она рассматривала его. При этом он умудрялся следить за дорогой и движущимся следом фургоном бакалейщика, который вел Сес. Фрина гадала, увидит ли она еще когда-нибудь свой дорогой багаж.
– Куда едем сначала? – выкрикнул Берт. Фрина закричала в ответ сквозь шум ревущего мотора:
– Сперва в больницу королевы Виктории, потом в отель «Виндзор», и вообще-то мы не слишком спешим.
– Вы медсестры? – спросил Берт.
Доктор Макмиллан сделала вид, что не расслышала.
– Нет, это доктор Макмиллан из Шотландии. А я просто путешествую.
– Вы остановитесь в «Виндзоре», мисс? – спросил Берт, вытаскивая изо рта свою вечную сигарету и выбрасывая ее на улицу через дребезжащее окно такси. – Богачка, значит? Ничего, придет время, когда рабочий человек восстанет против своих угнетателей, разорвет цепи Капитала и…
– …и не будет больше «Виндзора», – закончила Фрина.
Берт, похоже, обиделся. Он отпустил руль и обернулся, чтобы встретиться глазами с юной капиталисткой.
– Нет, мисс, вы не понимаете, – начал он, чудом избежав катастрофы при помощи мгновенного поворота руля и вынырнув в безопасное место впереди какого-то фургона. – Когда свершится революция, мы все будем жить в «Виндзоре».
– По-моему, замечательная мысль, – одобрила Фрина.
– Во время войны я насмотрелась на такие вещи, – фыркнула доктор Макмиллан. – Революция – это кровь и смерть. И невинные люди, оставшиеся без крыши над головой.
– Война, – заявил водитель с интонацией школьного учителя, – это заговор Капитала, принуждающий рабочих воевать во имя экономической стабильности. Вот что такое война, – заключил он.
– Сес все еще едет за нами? – спросила Фрина, надеясь как-то отвлечь пламенного коммуниста.
– Да, Сес у нас на хвосте, – ответил Берт. – Он хороший водитель. Но не такой хороший, как я.
В ореоле выхлопных газов и пыли, производимых бывшим вагончиком бакалейщика, город быстро проносился мимо, и потому остановка у неприметного подъезда показалась неожиданной. Когда пыль рассеялась, Фрина разглядела табличку на дверях и поняла, что ей пора прощаться с Элизабет Макмиллан. Она вдруг затосковала, но тут же взяла себя в руки. Доктор поцеловала Фрину в щеку, подхватила пальто и саквояж, а Сес почти без угрозы для жизни нескольких прохожих, оказавшихся в тот момент рядом, выгрузил на мостовую коробку с книгами. Элизабет помахала рукой, водитель завел свой непослушный мотор, и, проехав в нескольких сантиметрах от звенящего трамвая, машина выкатилась на Коллинс-стрит, обогнула постового полицейского и с великим трудом стала взбираться на холм. Фургон тащился вверх мимо здания Теософского общества, театра, двух церквей, нескольких довольно симпатичных магазинчиков одежды и сотни медных табличек на дверях, и вот наконец далеко впереди Фрина увидела серое внушительное здание и позабавилась, на минуту представив, что будет, если ее водитель попробует загнать своего железного коня на величественную лестницу у фасада отеля.
Ее страхи не имели под собой никаких оснований. Водитель не раз совершал этот вояж. Он заглушил мотор и остановился, ухмыляясь, прямо перед выполненным в строгом стиле подъездом отеля. Швейцар, глазом не моргнув при виде такого диковинного средства передвижения, величественно сделал шаг вперед и открыл висевшую на одной петле дверцу машины. Фрина оперлась на его руку в перчатке, выбралась из машины, отряхнулась от пыли и вытащила кошелек.
Водитель также покинул свое место. Добродушно улыбаясь, он передал Фрине пальто. Во рту у него уже была новая сигарета.
– Спасибо за увлекательное путешествие, – сказала Фрина. – Сколько я должна вам и… э-э… Сесу?
– Думаю, пяти шиллингов будет достаточно, – ухмыльнулся Берт, избегая встречаться глазами со швейцаром.
Фрина открыла кошелек.
– А я думаю, что двух шиллингов шести пенсов будет вполне достаточно, – хладнокровно возразила она.
– И десять пенсов для Сеса, – начал торговаться Берт.
Фрина добавила ему еще один шиллинг.
Долговязый Сес, оказавшийся сильнее, чем можно было предположить по его худощавой фигуре, передал чемоданы и коробки Фрины в ведение небольшой армии носильщиков, одетых в форму отеля. После этого, грохоча и оставляя за собой облако пыли, водители исчезли.
– Меня зовут Фрина Фишер, – сообщила девушка швейцару. – Я заказала номер из Лондона.
– О да, мисс, – ответил тот, – мы ждали вас. Вы прибыли сегодня утром на «Ориенте»? Вам непременно нужно выпить чая. Прошу вас сюда, пожалуйста.
Фрина, покорно последовав за швейцаром, вошла в спокойный, хорошо организованный, роскошный мир «Виндзора».
Умытая, переодевшаяся и очень голодная, Фрина спустилась вниз, в ресторан отеля, чтобы пообедать. Она выглядела вызывающе модно в бледно-желтой шляпке из соломки и льна, вокруг тульи которой она обвязала шелковый шарф цветов зелени, лимона и морской волны. Она выбрала столик под роем мраморных купидонов, заказала бульон и холодные закуски из меню. Опрятная девушка в черном принесла еду, и Фрина принялась изучать обитателей отеля.
Женщины были хорошо одеты, некоторые просто красавицы, хотя, надо признать, все они немного отставали от моды. Мужчины были в дежурных костюмах в тонкую полоску, изредка встречались темные однотонные костюмы – возможно, на адвокатах и управляющих банками. Несколько ярких молодых людей в мешковатых фланелевых брюках и спортивных куртках и густо накрашенных девушек в цветастых шелковых платьях с поясами из тесьмы оживляли общую картину. Какая-то актриса в сценическом гриме была одета в пляжную пижаму из золотого полотна и тюрбан. Ее пальцы были унизаны кольцами, а у ног сидел детеныш леопарда на короткой цепочке. «Виндзор» принял их всех.
Бульон оказался превосходным. Фрина уплела его вместе с легкими закусками, выпила три чашки чая и вернулась в свой номер отдохнуть. Она заснула и не просыпалась до тех пор, пока не ударили в гонг, созывая гостей на ужин.
Пока Фрина спала, ее одежду распаковали, выгладили и повесили в массивный деревянный шкаф. Комната была обставлена в отличной, впрочем, весьма умеренной манере, хотя Фрина предпочла бы, чтобы абажуры на лампах не были такими вызывающе розовыми и хотя бы часть статуэток нимф исчезла. У Фрины был зуб на нимф. Когда она родилась, отец выбрал для нее имя Психея. К сожалению, в день ее крещения он был немного не в себе, так как слишком долго просидел в клубе накануне вечером. Когда его спросили об имени, он, собрав остатки своего классического образования, ухватился за имя Фрина. Фрина (настоящее имя Мнесарет) – греческая гетера. Жила в IV веке до н. э. и была натурщицей Праксителя и Апеллеса.
Так вместо имени нимфы Фрина получила имя куртизанки.
Проведя расследование на эту тему, Фрина утешилась. Куртизанка определенно была неординарной молодой дамой. В суде, когда ее дело чуть было не оказалось проигранным, защитник сдернул с ее плеч покрывала и обнажил перед судом прекрасную грудь. Судьи были охвачены благоговением перед таким совершенством и тут же оправдали ее. И именно Фрина, накопив неправедным трудом груду золота, предложила выстроить заново стены Фив, но при условии, что на них повесят табличку «Стены Фив были разрушены временем и заново выстроены куртизанкой Фриной». Но рассудительные фиванцы предпочли свои руины.
«И поделом, – подумала Фрина, надевая шелковое нижнее белье и платье от Пату павлиньего цвета. – Надеюсь, их завоевали римляне. Но что же надеть – сапфиры или эмаль?»
Она выбрала длинные сверкающие серьги, загоравшиеся на свету синими огоньками, и продела их в уши. Она быстро привела в порядок и подкрасила лицо, энергично расчесала волосы и перехватила блестящие пряди лентой. Потом, прихватив пальто цвета морской волны и сумочку, спустилась вниз.
Коктейль и лобстер под майонезом возродили ее к жизни. Фрина обожала лобстер под майонезом с огурцами.
Был чудесный вечер, но никто из соседей по столу не показался Фрине интересным, кроме разве что забавного джентльмена в компании полной дамы – он любезно улыбался мисс Фишер, явно восхищаясь платьем. Однако он был занят, а Фрина хотела немного поразмышлять. Она вспомнила, что «Пассаж» все еще открыт, ведь сегодня суббота, и, вернувшись в номер, переоделась в брюки, шелковый пуловер, ботинки на плоской подошве и мягкую фетровую шляпу. В таком наряде она выглядела почти бесполо и не привлекала внимания праздных молодых людей, но все же могла продемонстрировать свою женственность, если ей того хотелось.
Так как Фрина собиралась только думать и гулять, она надела этот невзрачный костюм и вышла в теплые сумерки.
Мимо нее, громыхая, проносились трамваи; в городе пахло осенней листвой, дымом и пылью. Фрина шла, как указал ей швейцар, прямо по Коллинс-стрит. На случай, если станет холодно, она надела прямой двубортный жакет на подкладке с большими карманами и складкой-бантовкой сзади и, не обремененная сумочкой, чувствовала, что руки непривычно свободны. Здания на Коллинс-стрит были украшены россыпью медных табличек; это место напомнило Фрине лондонскую Харли-стрит, правда, толпа здесь была более шумной, более опрятной, и попрошайки попадались реже. Фрина чувствовала, как листва шуршит у нее под ногами.
Она миновала пресвитерианскую церковь, дом пастора, баптистскую церковь и остановилась, чтобы посмотреть с противоположной стороны улицы на настоящую громадину, здание Регентского театра; каждый сантиметр бетонных стен был украшен бетонным же орнаментом без всякой меры. Здание выглядело настолько вульгарно, что даже понравилось Фрине.
На шумной улице Фрине попалась компания фабричных девушек: они чирикали как воробьи, все в чулках из искусственного шелка и с перьями, в ярких красных, голубых и зеленых платьях-рубашках, густо облицованные товарами из универмага господина Коулза. Коулз, Джордж (1885–1977) – австралийский бизнесмен. Открыл свой первый универмаг в Мельбурне в 1914 году. Удачу новому универмагу, а позднее – целой сети магазинов, принес девиз «У нас нет ничего дороже 2 шиллингов 6 пенсов».
Фрина продолжила свою неторопливую прогулку, миновав толпу под свесами крыши ратуши и перейдя через Свонстон-стрит.
Глава третья
Она сказала: «Жизнь ужасна,
Дай Бог мне умереть!» Перевод В. Бабенко.
Алфред Теннисон «Мариана»
Сес указал пальцем на девушку, повисшую на руках высокого мужчины, который стоял на тротуаре Лонсдейл-стрит.
– Уже под мухой, – прокомментировал Берт, останавливая машину. – А ведь еще только одиннадцать утра. Кошмар, а?
– Чего тебе, приятель? – проорал он в ответ окликнувшему его мужчине. – Куда едем?
– В Ричмонд, – ответил мужчина, волоча девушку за талию и грубо запихивая ее на заднее сиденье машины, где уже расположился Сес.
1 2 3 4
Фрина передала гостье поднос, на котором еще стояла нетронутая яичница с беконом и столько тостов, сколько ей самой под силу было бы съесть только после суточной голодовки, и стала с восхищением наблюдать за доктором Макмиллан.
Элизабет было не меньше сорока пяти. Когда-то она с непоколебимой решимостью избрала для себя карьеру врача, по примеру доктора Гарретт Андерсон, Андерсон, Элизабет Гарретт (1836–1917) – первая женщина-врач в Великобритании.
и ни на что другое времени у нее уже не осталось. У нее были широкая кость, крепкое телосложение, как у рабочего, такое же обветренное лицо и грубые мозолистые руки. Волосы с проседью были пострижены под мальчика, небрежно и коротко. Для удобства она носила мужской костюм и выглядела в нем несколько грубовато.
– Идемте на палубу, Фрина, взглянем на наше пристанище, – сказала доктор Макмиллан.
Фрина нырнула в свой матросский костюм и вслед за доктором поспешила по ступенькам наверх.
«Ориент» на всех парах уверенно шел к реке и пирсу Стейшн. Фрина облокотилась на перила палубы, глядя на Мельбурн.
Город был уже различим, флаг над губернаторской резиденцией означал, что губернатор дома. Город оказался больше, чем тот, который помнила Фрина, хотя, надо признать, вцепившись в поручни на палубе, она не могла как следует разглядеть Мельбурн на пути отсюда.
Доктор Макмиллан выкинула за борт окурок сигары и заметила:
– Город, похоже, немаленький – все эти каменные постройки, шпили…
– А что вы ожидали увидеть? Мазанки? Знаете, Элизабет, они не дикари. Этот город напомнит вам Эдинбург. Только здесь немного тише.
– Что ж, неплохо для разнообразия, – согласилась доктор. – Вы собрали вещи, Фрина?
Фрина улыбнулась, вспомнив о трех огромных чемоданах, двух саквояжах, пакете и сумочке в своей каюте, а также о семи гигантских дорожных чемоданах в трюме корабля, наверняка заваленных сверху тюками с овечьей шерстью. Был у нее и опасный багаж: маленький дамский пистолет с коробкой пуль плюс кое-какие приспособления от доктора Стоупс. Доктор Мэри Стоупс (1880–1958) – писательница, борец за права женщин, автор брошюр с советами по планированию семьи. ( Прим. пер. )
Они были завернуты в нижнее белье и лежали под раскрытой пачкой «Дамского набора для путешествий», дабы отвратить чересчур дотошных таможенных офицеров.
Женщины подставили лица ветру и принялись смотреть на приближающийся город. Брошюра, лежавшая в каюте Фрины, сообщала, что Мельбурн – современный город. В большинство домов проведена канализация, горячая вода и кое-где – электричество. Общественный транспорт представлен поездами и трамваями. Промышленность на подъеме: на тридцать автомобилей, грузовиков и мотоциклов приходится одна лошадь. Большинство улиц замощено щебнем. В городе наличествуют университет, несколько больниц, крикетная площадка, клуб «Атеней» и «Королевский Пассаж». Туристам настоятельно рекомендовалось посетить скачки на Флемингтонском ипподроме и футбольный матч. (В брошюре говорилось, что «Коллингвуд» в прошлом году стал чемпионом, что крайне удивило Фрину.) Дамы должны оценить прогулку по «Пассажу», торговому центру города, также они будут очарованы интересной пристройкой Уолтера Барли Гриффина к Коллинс-хаузу. Пассажирам первого класса рекомендовали остановиться в отелях «Мензис», «Скотс» или «Виндзор». Фрине стало интересно: а что же посоветовали тем, кто путешествовал третьим классом? «Наверное, элеватор, – решила она. – На Армию Спасения всегда можно положиться».
– Что? Да, замечательные люди, – рассеянно согласилась доктор Макмиллан, и Фрина поняла, что произнесла последнюю фразу вслух.
Если бы у мисс Фишер была привычка краснеть, она бы немедленно залилась румянцем, но она не стала этого делать, потому что такой привычки у нее не было.
Несмотря на опасения Фрины, во время прохождения таможенного контроля не потребовалось слишком уж расходовать свой шарм, и всего через час она с горой багажа была пропущена на улицу и уже ждала такси. Доктор Макмиллан, обремененная лишь саквояжем с одеждой и ящиком из-под чая, где хранились книги, энергично замахала рукой. Тут же откуда-то вынырнул автомобиль и резко затормозил прямо возле дам.
Из машины вышел водитель, окинул взглядом гору имущества и кротко заметил:
– Нужна другая машина.
Затем крикнул через улицу своему приятелю Сесу, который преспокойно отдыхал, привалившись к стене. Тот исчез со скоростью, которую в нем трудно было заподозрить по внешнему виду, и вернулся на разбитом грузовичке, когда-то, видно, принадлежавшем бакалейщику: на облупленных боках машины все еще красовалась надпись: «Оранжевый пепин Кокса».
«Вот, значит, каковы местные жители», – подумала Фрина.
Сес был высоким и худым блондином с карими глазами, молодым и ужасно молчаливым. Другой водитель, которого, похоже, звали Берт, был невысоким, смуглым и выглядел постарше. Оба были на удивление хороши собой. «Кажется, это называется “гибридная сила”», – продолжала размышлять Фрина.
– Загружайте, – скомандовал Берт, и три носильщика послушно взялись за чемоданы.
Фрина с изумлением смотрела на самокрутку, точно прилипшую к нижней губе водителя и ни разу не сдвинувшуюся с места. Щедрой рукой она раздала чаевые и села в такси. Резко дернувшись с места, машина поехала в сторону Мельбурна.
Был ясный, теплый осенний день. Пока машина выезжала из района порта, отчаянно дымя, ревя мотором и маневрируя на пугающей скорости, Фрина сняла муаровое пальто и закурила. Водитель, Берт, рассматривал Фрину с таким же вежливым интересом, с каким она рассматривала его. При этом он умудрялся следить за дорогой и движущимся следом фургоном бакалейщика, который вел Сес. Фрина гадала, увидит ли она еще когда-нибудь свой дорогой багаж.
– Куда едем сначала? – выкрикнул Берт. Фрина закричала в ответ сквозь шум ревущего мотора:
– Сперва в больницу королевы Виктории, потом в отель «Виндзор», и вообще-то мы не слишком спешим.
– Вы медсестры? – спросил Берт.
Доктор Макмиллан сделала вид, что не расслышала.
– Нет, это доктор Макмиллан из Шотландии. А я просто путешествую.
– Вы остановитесь в «Виндзоре», мисс? – спросил Берт, вытаскивая изо рта свою вечную сигарету и выбрасывая ее на улицу через дребезжащее окно такси. – Богачка, значит? Ничего, придет время, когда рабочий человек восстанет против своих угнетателей, разорвет цепи Капитала и…
– …и не будет больше «Виндзора», – закончила Фрина.
Берт, похоже, обиделся. Он отпустил руль и обернулся, чтобы встретиться глазами с юной капиталисткой.
– Нет, мисс, вы не понимаете, – начал он, чудом избежав катастрофы при помощи мгновенного поворота руля и вынырнув в безопасное место впереди какого-то фургона. – Когда свершится революция, мы все будем жить в «Виндзоре».
– По-моему, замечательная мысль, – одобрила Фрина.
– Во время войны я насмотрелась на такие вещи, – фыркнула доктор Макмиллан. – Революция – это кровь и смерть. И невинные люди, оставшиеся без крыши над головой.
– Война, – заявил водитель с интонацией школьного учителя, – это заговор Капитала, принуждающий рабочих воевать во имя экономической стабильности. Вот что такое война, – заключил он.
– Сес все еще едет за нами? – спросила Фрина, надеясь как-то отвлечь пламенного коммуниста.
– Да, Сес у нас на хвосте, – ответил Берт. – Он хороший водитель. Но не такой хороший, как я.
В ореоле выхлопных газов и пыли, производимых бывшим вагончиком бакалейщика, город быстро проносился мимо, и потому остановка у неприметного подъезда показалась неожиданной. Когда пыль рассеялась, Фрина разглядела табличку на дверях и поняла, что ей пора прощаться с Элизабет Макмиллан. Она вдруг затосковала, но тут же взяла себя в руки. Доктор поцеловала Фрину в щеку, подхватила пальто и саквояж, а Сес почти без угрозы для жизни нескольких прохожих, оказавшихся в тот момент рядом, выгрузил на мостовую коробку с книгами. Элизабет помахала рукой, водитель завел свой непослушный мотор, и, проехав в нескольких сантиметрах от звенящего трамвая, машина выкатилась на Коллинс-стрит, обогнула постового полицейского и с великим трудом стала взбираться на холм. Фургон тащился вверх мимо здания Теософского общества, театра, двух церквей, нескольких довольно симпатичных магазинчиков одежды и сотни медных табличек на дверях, и вот наконец далеко впереди Фрина увидела серое внушительное здание и позабавилась, на минуту представив, что будет, если ее водитель попробует загнать своего железного коня на величественную лестницу у фасада отеля.
Ее страхи не имели под собой никаких оснований. Водитель не раз совершал этот вояж. Он заглушил мотор и остановился, ухмыляясь, прямо перед выполненным в строгом стиле подъездом отеля. Швейцар, глазом не моргнув при виде такого диковинного средства передвижения, величественно сделал шаг вперед и открыл висевшую на одной петле дверцу машины. Фрина оперлась на его руку в перчатке, выбралась из машины, отряхнулась от пыли и вытащила кошелек.
Водитель также покинул свое место. Добродушно улыбаясь, он передал Фрине пальто. Во рту у него уже была новая сигарета.
– Спасибо за увлекательное путешествие, – сказала Фрина. – Сколько я должна вам и… э-э… Сесу?
– Думаю, пяти шиллингов будет достаточно, – ухмыльнулся Берт, избегая встречаться глазами со швейцаром.
Фрина открыла кошелек.
– А я думаю, что двух шиллингов шести пенсов будет вполне достаточно, – хладнокровно возразила она.
– И десять пенсов для Сеса, – начал торговаться Берт.
Фрина добавила ему еще один шиллинг.
Долговязый Сес, оказавшийся сильнее, чем можно было предположить по его худощавой фигуре, передал чемоданы и коробки Фрины в ведение небольшой армии носильщиков, одетых в форму отеля. После этого, грохоча и оставляя за собой облако пыли, водители исчезли.
– Меня зовут Фрина Фишер, – сообщила девушка швейцару. – Я заказала номер из Лондона.
– О да, мисс, – ответил тот, – мы ждали вас. Вы прибыли сегодня утром на «Ориенте»? Вам непременно нужно выпить чая. Прошу вас сюда, пожалуйста.
Фрина, покорно последовав за швейцаром, вошла в спокойный, хорошо организованный, роскошный мир «Виндзора».
Умытая, переодевшаяся и очень голодная, Фрина спустилась вниз, в ресторан отеля, чтобы пообедать. Она выглядела вызывающе модно в бледно-желтой шляпке из соломки и льна, вокруг тульи которой она обвязала шелковый шарф цветов зелени, лимона и морской волны. Она выбрала столик под роем мраморных купидонов, заказала бульон и холодные закуски из меню. Опрятная девушка в черном принесла еду, и Фрина принялась изучать обитателей отеля.
Женщины были хорошо одеты, некоторые просто красавицы, хотя, надо признать, все они немного отставали от моды. Мужчины были в дежурных костюмах в тонкую полоску, изредка встречались темные однотонные костюмы – возможно, на адвокатах и управляющих банками. Несколько ярких молодых людей в мешковатых фланелевых брюках и спортивных куртках и густо накрашенных девушек в цветастых шелковых платьях с поясами из тесьмы оживляли общую картину. Какая-то актриса в сценическом гриме была одета в пляжную пижаму из золотого полотна и тюрбан. Ее пальцы были унизаны кольцами, а у ног сидел детеныш леопарда на короткой цепочке. «Виндзор» принял их всех.
Бульон оказался превосходным. Фрина уплела его вместе с легкими закусками, выпила три чашки чая и вернулась в свой номер отдохнуть. Она заснула и не просыпалась до тех пор, пока не ударили в гонг, созывая гостей на ужин.
Пока Фрина спала, ее одежду распаковали, выгладили и повесили в массивный деревянный шкаф. Комната была обставлена в отличной, впрочем, весьма умеренной манере, хотя Фрина предпочла бы, чтобы абажуры на лампах не были такими вызывающе розовыми и хотя бы часть статуэток нимф исчезла. У Фрины был зуб на нимф. Когда она родилась, отец выбрал для нее имя Психея. К сожалению, в день ее крещения он был немного не в себе, так как слишком долго просидел в клубе накануне вечером. Когда его спросили об имени, он, собрав остатки своего классического образования, ухватился за имя Фрина. Фрина (настоящее имя Мнесарет) – греческая гетера. Жила в IV веке до н. э. и была натурщицей Праксителя и Апеллеса.
Так вместо имени нимфы Фрина получила имя куртизанки.
Проведя расследование на эту тему, Фрина утешилась. Куртизанка определенно была неординарной молодой дамой. В суде, когда ее дело чуть было не оказалось проигранным, защитник сдернул с ее плеч покрывала и обнажил перед судом прекрасную грудь. Судьи были охвачены благоговением перед таким совершенством и тут же оправдали ее. И именно Фрина, накопив неправедным трудом груду золота, предложила выстроить заново стены Фив, но при условии, что на них повесят табличку «Стены Фив были разрушены временем и заново выстроены куртизанкой Фриной». Но рассудительные фиванцы предпочли свои руины.
«И поделом, – подумала Фрина, надевая шелковое нижнее белье и платье от Пату павлиньего цвета. – Надеюсь, их завоевали римляне. Но что же надеть – сапфиры или эмаль?»
Она выбрала длинные сверкающие серьги, загоравшиеся на свету синими огоньками, и продела их в уши. Она быстро привела в порядок и подкрасила лицо, энергично расчесала волосы и перехватила блестящие пряди лентой. Потом, прихватив пальто цвета морской волны и сумочку, спустилась вниз.
Коктейль и лобстер под майонезом возродили ее к жизни. Фрина обожала лобстер под майонезом с огурцами.
Был чудесный вечер, но никто из соседей по столу не показался Фрине интересным, кроме разве что забавного джентльмена в компании полной дамы – он любезно улыбался мисс Фишер, явно восхищаясь платьем. Однако он был занят, а Фрина хотела немного поразмышлять. Она вспомнила, что «Пассаж» все еще открыт, ведь сегодня суббота, и, вернувшись в номер, переоделась в брюки, шелковый пуловер, ботинки на плоской подошве и мягкую фетровую шляпу. В таком наряде она выглядела почти бесполо и не привлекала внимания праздных молодых людей, но все же могла продемонстрировать свою женственность, если ей того хотелось.
Так как Фрина собиралась только думать и гулять, она надела этот невзрачный костюм и вышла в теплые сумерки.
Мимо нее, громыхая, проносились трамваи; в городе пахло осенней листвой, дымом и пылью. Фрина шла, как указал ей швейцар, прямо по Коллинс-стрит. На случай, если станет холодно, она надела прямой двубортный жакет на подкладке с большими карманами и складкой-бантовкой сзади и, не обремененная сумочкой, чувствовала, что руки непривычно свободны. Здания на Коллинс-стрит были украшены россыпью медных табличек; это место напомнило Фрине лондонскую Харли-стрит, правда, толпа здесь была более шумной, более опрятной, и попрошайки попадались реже. Фрина чувствовала, как листва шуршит у нее под ногами.
Она миновала пресвитерианскую церковь, дом пастора, баптистскую церковь и остановилась, чтобы посмотреть с противоположной стороны улицы на настоящую громадину, здание Регентского театра; каждый сантиметр бетонных стен был украшен бетонным же орнаментом без всякой меры. Здание выглядело настолько вульгарно, что даже понравилось Фрине.
На шумной улице Фрине попалась компания фабричных девушек: они чирикали как воробьи, все в чулках из искусственного шелка и с перьями, в ярких красных, голубых и зеленых платьях-рубашках, густо облицованные товарами из универмага господина Коулза. Коулз, Джордж (1885–1977) – австралийский бизнесмен. Открыл свой первый универмаг в Мельбурне в 1914 году. Удачу новому универмагу, а позднее – целой сети магазинов, принес девиз «У нас нет ничего дороже 2 шиллингов 6 пенсов».
Фрина продолжила свою неторопливую прогулку, миновав толпу под свесами крыши ратуши и перейдя через Свонстон-стрит.
Глава третья
Она сказала: «Жизнь ужасна,
Дай Бог мне умереть!» Перевод В. Бабенко.
Алфред Теннисон «Мариана»
Сес указал пальцем на девушку, повисшую на руках высокого мужчины, который стоял на тротуаре Лонсдейл-стрит.
– Уже под мухой, – прокомментировал Берт, останавливая машину. – А ведь еще только одиннадцать утра. Кошмар, а?
– Чего тебе, приятель? – проорал он в ответ окликнувшему его мужчине. – Куда едем?
– В Ричмонд, – ответил мужчина, волоча девушку за талию и грубо запихивая ее на заднее сиденье машины, где уже расположился Сес.
1 2 3 4