Ц спросила Фая.
Ц Много-много десерта, Ц кивнула Марьяна.
Ц Морковный торт, Ц сообщила Алиса.
Облакам, заслонявшим солнце, вдруг надоело их неблагодарное занятие, и о
ни разбрелись кто куда Ц небо из бледно-серого неожиданно превратилось
в голубое, теплые осенние лучи упали на столик, заиграли на серебристой в
азочке с цветами и ударили в глаза. Алиса прищурилась и полезла в сумку за
очками. Каждый раз это было мгновением острого наслаждения Ц почти физи
ческого: новая серо-голубая сумка от «Марк Джейкобс» Ц большая и модная,
с крупной фурнитурой. Очки от «Гуччи» с дымчатыми серыми стеклами. Алиса
считала людей, которые не понимают красоты и ценности хороших вещей, иди
отами. Стыдно, видите ли, жить в обществе потребления, уделять столько вни
мания материальным ценностям! Если бы у вас лет в четырнадцать были сапо
ги-луноходы, доставшиеся от чужих детей, одна-единственная вельветовая ю
бка и ужасная черная сумка из плащовки, вы бы не так заговорили!
Взрослая, ухоженная, стильная Алиса отлично помнила, что переживала Алис
а-подросток. Она считала себя нелепым уродцем в этих заношенных сапогах;
испытывала ужас, что следующим летом придется носить старые немодные ту
фли, на которых потрескался лак; чувствовала, что выглядит, как старуха-бо
мжиха. Она смотрела на девочек в стильных кроссовках, на девочек в модных
джинсах, на девочек с яркими рюкзаками, которые были так довольны собой, т
ак уверенны, так неоправданно счастливы, что ей хотелось стать невидимой
, оказаться дома, залезть под кровать и там умереть, потому что жить, если т
воя молодость прячется в драповом пальто с жутким воротником из мутона,
нет никакого смысла.
Мамина подруга-стюардесса привозила журналы мод, и Алиса с замиранием се
рдца разглядывала высоких стройных женщин с шелковистой кожей, немысли
мые наряды, чьи-то дома, в которых стояла удивительная мебель.... Все было на
столько восхитительно, что невозможно было не мечтать, не видеть себя во
т в таком вот кресле красного дерева, в этом белом пончо из шерсти ламы, в т
оненьких серебристых босоножках, каблуки которых упираются в выложенн
ый мозаикой пол...
Она представляла, как просыпается в этом белом особняке на горе, из окна п
ахнет соснами, и особенным, необыкновенно терпким южным соцветием, и йод
ом, и солью!.. И ленивый, сонный утренний ветерок колышет занавески, и тебе у
же хочется жить, бежать, потому что впереди столько всего важного и интер
есного Ц завтрак, пляж, волны... В прохладном шелковом кимоно ты выходишь
на террасу, и горничная несет кофе, и булочку, и сливочное масло, и ты все эт
о уплетаешь со здоровым аппетитом, потому что толстеют где-то далеко Ц н
е здесь, и благоухают цветы, и ты медленно спускаешься к морю, которое пока
только твое Ц ни яхтсменов, ни серфингистов, ни дамочек, что умасливают т
ела средствами для загара, поглядывая на атлетически сложенных красавч
иков... Кимоно падает на песок, и все твое голое тело дышит, разбегаешься Ц
и прыгаешь на волну, обнимаешь море, которое играет с тобой, как со щенком
Ц гладит, треплет за загривок, вышвыривает, Ц а ты снова и снова бросаеш
ься на него в упоительном восторге...
Весь мир только для тебя.
Это был ее Космос, ее Тридесятое Царство, ее Средиземье.
Она всегда знала, что будет писать в такие журналы. Будет частью этой удив
ительной жизни. И когда появился первый в Москве «Глянец», Алиса покляла
сь себе, что сделает все Ц вплоть до убийства, чтобы туда попасть.


Глава 2

Ц А что произошло с морковным тортом? Ц поинтере
совалась Алиса у официантки, которая заявила, что лишает ее любимого дес
ерта.
Официантка пожала плечами. Алиса вышла из себя. Не то чтобы у нее была скло
нность самоутверждаться за счет обслуги, но она ненавидела, когда люди д
емонстрируют, как им наплевать на их работу. Иди в другое место, киса! Ночн
ым сторожем! Она, Алиса, хочет морковный торт Ц и уж по крайней мере имеет
право знать, что происходит!
Ц Весь съели? Ц уточнила она.
Ц Наверное, Ц официантка пожала плечами.
Ц Может, вы узнаете поточнее, потому что я без морковного торта буду чувс
твовать себя несчастной, Ц отрезала Алиса. Ц Надо подождать, я подожду
Ц если его готовят.
Это было довольно дорогое кафе, где всегда был морковный торт Ц не могло
не быть, потому что клиента здесь почитали и ублажали. Алиса подозревала
Ц торт либо пекут, либо только что испекли, либо испекут Ц чтобы никто не
ушел с ощущением, будто его обманули. Обычно так оно и бывало Ц пока не яв
илась эта хмурая официантка, которая явно считала, что делает огромное о
должение обществу, обслуживая людей, способных потратить на обед полтор
ы тысячи рублей.
Официантка ушла, и пропала надолго. Когда она, наконец, вернулась, то прине
сла чай, мороженое Марьяне и тирамису Фае.
Ц А морковный торт? Ц напомнила Алиса.
Ц Его нет, Ц повторила официантка.
Ц Девушка! Ц позвала ее Алиса. Ц Это что, протест? Сегодня международны
й день хамства клиентам или вы принципиально против чаевых?
Ц Могу позвать менеджера, Ц вяло ответила девица.
Ц Послушайте, если вы решили уволиться, или у вас проблемы с бойфрендом,
я категорически отказываюсь выступать как мишень вашего дурного настр
оения. Немедленно сюда менеджера, и не смейте к нам приближаться! Ц рявкн
ула Алиса.
Фая и Марьяна не обратили на сцену ни малейшего внимания. Они уже знали, ка
к заклинивает Алису, когда ее раздражает окружающий мир. Однажды она уст
роила скандал в банке, потому что там банкоматы выдавали только от тысяч
и рублей Ц а Алисе нужно было снять сто рублей на сигареты.
Ц В чем разница-то? Ц поинтересовалась Марьяна, когда они вышли из банк
а.
Ц Разница в том, что меня, по неинтересной мне причине, лишают выбора, Ц о
грызнулась Алиса, которая все еще пребывала в бешенстве. Ц Мы же не в Сев
ерной Корее живем!..
Пришла менеджер, Алиса выразила неудовольствие, менеджер приставила к н
им другую официантку, морковный пирог ей принесли, но есть его пришлось в
одиночестве Ц Марьяна унеслась в ресторан, где что-то случилось, а Фая по
ехала на массаж.
Алиса любила подруг, но и умела наслаждаться обществом самой себя. Ее все
еще удивляло, что сидит она, Алиса Трейман, в стильном кожаном бомбере, в д
жинсах от «Настоящей Религии», в туфлях за пять сотен Ц в модном кафе и ни
в чем себе не отказывает.
Алиса мельком взглянула на соседку Ц унылую девицу в сером костюме и пр
остеньких сиреневых лодочках Ц такую офисную клушу, проникшуюся корпо
ративной культурой, и уловила в ее глазах зависть. Не какую-то особенную, а
самую обычную женскую зависть Ц такую, что испытывает любая девушка, ко
гда против своей воли сталкивается с более модной, красивой, уверенной в
себе конкуренткой. Конкуренткой Ц потому что это очень важно, на кого см
отрят случайные мужчины в кафе (на улице, в спортзале) Ц на тебя или на сте
рву, которая самым бессовестным образом эксплуатирует собственную сек
суальность.
Есть даже особая гримаса Ц хмурое лицо с выражением: «наверняка она спи
т со старым, лысым, горбатым извращенцем», и взгляд исподлобья.
Это комплимент. Потому что одобрение, восхищение Ц это одно, а вот столь о
чевидная ревность Ц это, ребята, победа.
Так уж устроен мир: зависть Ц индикатор успеха. Если тебя одобряют, значи
т, ты либо ничего особенного собой не представляешь, либо уже вошел в исто
рию. Но пока ты на коне, пока ты угроза, тебя ненавидят. Если о тебе распуска
ют сплетни, пишут гадости, радуются твоим промашкам Ц ты со щитом. Это жес
токо. Но это жизнь.
Алиса вспомнила Николину Гору, где они жили с матерью, пока она, Алиса, не п
ошла в первый класс. То есть формально это была деревня рядом с Николиной
Горой Ц это сейчас там особняки и метр земли стоит больше, чем вся Центра
льная Африка. А тогда, пятнадцать лет назад, стояли редкие дачки, в основно
м настоящие деревенские дома Ц противненькие, без водопровода, с печкой
, туалетом на улице.
Отец разбился на машине, когда Алисе было три года Ц она его почти не помн
ила. Бабушка немедленно заявила невестке Ц то есть матери Алисы, чтобы т
а убиралась из квартиры. Дом в Аксиньино, который купил еще дед со стороны
отца, но так и не успел перестроить, по завещанию отошел папаше Ц туда они
и перебрались.
Дед был большим чиновником в Госкино, жил широко, красиво Ц к неудовольс
твию жены, которая вечно ныла, что не может купить себе какую-то особенную
норковую шубу. Сына дед отдал во ВГИК и сам удивился, что тот уже на первом
курсе снял приличную короткометражку, а на втором написал сценарий, к ко
торому проявил интерес Георгий Данелия. Но сначала умер дед Ц в шестьде
сят четыре он заработал второй инфаркт, врачи запретили ему пить и курит
ь, и дед за год сгорел от депрессии Ц он просто не знал, ради чего жить, если
нельзя гулять до утра, устраивать шумные застолья и выплясывать лезгинк
у. Это был веселый наполовину еврей, наполовину грузин, который ничего не
понимал в оттенках серого, в полумерах Ц у него каждый день был отпуск, ря
дом с ним все искрилось и дрожало, и он был уверен, что жить можно только та
к Ц иначе зачем?.. Он возвращался пьяный, пел песни, всех будил, танцевал, об
ижался, что его не понимают, уезжал к Леванчику или к Кириллу допивать ост
атки армянского коньяка, который жене Лиане прислали на день рождения, п
росыпался у кого-то на даче, умирал, заказывал в «Арагви» суп Ц и кто-то ем
у его вез на эту дачу, адреса которой дед не знал...
Он украл бабушку, он дарил ей по тысяче роз, он целовал ноги своей армянско
й принцессе, баловал ее и умирал не оттого, что его сердце постарело, а отт
ого, что оно не могло больше колотиться от восторга, оттого, что превратил
ось в обычный орган и не стало больше средоточием неудержимой радости.
А потом разбился отец. Ушел за своим отцом, рядом с которым чувствовал себ
я живым.
За три года до смерти деда отец женился на маме Ц медсестричке из Соколь
ников, которую бабушка не признавала за человека. Она считала маму прожж
енной, хитрой аферисткой, которая вклинилась в их семейство, в их чудесну
ю пятикомнатную квартиру, быстро забеременела и родила бастарда Ц то ес
ть Алису. Дед был равнодушен ко всем этим интригам Ц до бабушки он раза че
тыре разводился и считал, что, если уж его сыну хочется спать с медсестрой
, можно простить будущему корифею русского кино минутную слабость.
Но бабка была непримирима.
Она происходила из благородной армянской семьи, где из поколения в покол
ение женились на своих Ц на красивых, богатых, с высшим образованием и пр
иданым, и какая-то девка из Омска, медсестра из Русаковской больницы, прос
тушка, которая никак не могла усвоить, что в слове «звонить» ударение дел
ается на второй слог, а кофе Ц не «оно», а «он», была для нее страшнее рака,
страшнее пожара, страшнее бедности. Но пока бабушка думала, что мама Ц аф
еристка, она ее хотя бы ненавидела, а когда поняла, что та всего лишь глупа
я девица, обалдевшая от неожиданного счастья, то совсем перестала ее зам
ечать. Мама и Алиса стали невидимыми для нее. До семи лет бабушка не подава
ла признаков жизни, но в июне, перед тем как Алисе пойти в школу, вдруг появ
илась в Аксиньино Ц на черном дедовом «Мерседесе», в модном черном плат
ье, на шпильках, посмотрела на Алису и сообщила, что решила отдать ребенка
в приличную школу. Она подарила мамаше квартиру в обмен на дачу: крошечну
ю, двухкомнатную, в Тушине. Но из Тушина удобно было ездить на Пушкинскую
Ц по прямой на метро двадцать минут. Мамаша по дороге на работу отвозила
Алису в школу и забирала ее с продленки. Сначала Алисе в школе понравилос
ь. Но вскоре девочка поняла, что есть она Ц и есть все остальные. Например,
дочки известных режиссеров, дипломатов, актеров, писателей, генералов. В
се они учатся в этой отличной школе, некоторые даже остаются на продленк
у, но большинство забирают домой няни, домработницы, водители, а еще у них
у всех модные вещи, компьютеры, вкусная еда, большие квартиры в центре гор
ода, а у нее, Алисы, желтый ранец, резиновые сапоги с утятами, пальто в клето
чку и шапка с самым уродливым в мире помпоном.
К тому же с матушкой было сложно. Она получала копейки, и у нее не было пост
оянного мужчины. Из этого следовало, что мать все деньги тратила на тряпк
и, приходила поздно, а у Алисы на коленях протирались колготы, иногда в ква
ртире появлялся какой-нибудь Дима, который по утрам два часа сидел в туал
ете... В четырнадцать лет Алиса после школы поехала к бабушке и заявила, чт
о будет жить у нее. Бабушка отрезала: «Ни за что!», но Алиса устроила сканда
л, и бабушка разрешила оставаться у нее после школы Ц только не на выходн
ые.
С бабкой у Алисы были странные отношения. С одной стороны, девочка замира
ла от восторга в этой замечательной квартире, среди картин, антикварной
мебели, тяжелых бархатных штор до пола, восхищалась огромной ванной комн
атой, библиотекой, домработницей, которую Лиана привезла из Еревана, чис
тотой, дорогой бабушкиной одеждой, десятками туфель, сумочками, драгоцен
ностями... Но с другой стороны, Алиса понимала, что бабушка ее не любит. Вряд
ли она вообще кого-то любила, но Алисе это было неважно Ц ей-то хотелось, ч
тобы любили именно ее, чтобы бабушка гладила ее по голове, покупала конфе
ты, баловала, даже сюсюкала... Но та лишь замечала, что сидеть нужно прямо, не
горбиться, говорить хорошо поставленным голосом, уметь правильно улыба
ться, не морщить лоб и держать себя с достоинством. В шестнадцать Алиса по
няла, что бабушка страшно необразованна. Что касается светских манер Ц
да, тут блеск, бабушку не стыдно было бы представить английской королеве.
Но Алиса была уверена, что Лиана даже Чехова не читала, а имена художников
Ц тех, чьи картины висели у них в квартире, знала лишь потому, что эти поло
тна дорого стоили.
И еще было в бабке нечто страшное. Однажды, когда ночью та зашла к Алисе в к
омнату за своей любимой кружкой, Алиса приподняла веки и заметила, что Ли
ана смотрит на нее Ц и глаза у нее странные. Вроде и черные, как обычно, поч
ти без зрачка, но горят, как у кошки Ц каким-то странным, желтоватым огнем.
Алиса похолодела Ц вспомнила истории про вампиров, но решила, что дело в
освещении Ц из окна падал желтый свет фонаря.
Денег Лиана Алисе не давала Ц покупала время от времени приличные вещи,
кормила и снабжала проездными на метро.
Когда Алиса училась на первом курсе журфака, мамаша вышла замуж за очере
дного Диму и уехала с ним в Кострому. Бабушка вежливо, но настойчиво отпра
вила Алису восвояси, зато определила внучке стипендию Ц небольшую, но н
а пельмени и заколки той хватало.
Несмотря на то, что жизнь изменилась к лучшему Ц не было матери, которая с
таким удивлением, словно говорила о ком-то постороннем, признавалась, чт
о они опять будут сидеть две недели на макаронах с яйцом, так как она совер
шенно нечаянно на все деньги купила какую-то там жуткую блузочку, несмот
ря на то, что не приходилось общаться с ее тупыми кавалерами, несмотря на т
о, что на курсе Алиса всем говорила, что живет на проспекте Мира, и у нее поя
вились новые джинсы и новая коричневая кожаная сумка. Несмотря на все эт
о, Алиса все еще была злобной, замкнутой, завистливой ехидной, которая от п
олной безнадежности высмеивала и недостатки, и достоинства однокашник
ов Ц и это было единственным спасением в холодном, грустном мире, в котор
ом она жила.
А когда Алисе исполнилось двадцать пять с половиной, Лиана умерла и, к бол
ьшому удивлению внучки, все завещала ей.
И квартиру, и картины, и дом в Аксиньино. Все-все-все.
Она не жалела о бабушке. Эта черствая, самовлюбленная, высокомерная и кап
ризная женщина так и не стала ей родной. Иногда Алисе даже казалось, что Ли
ана говорит на иностранном языке Ц такой суровой и непонятной она была.

Алиса никому не сказала, но, когда прочитала завещание, ей показалось, что
она получила Нобелевскую премию. Она была счастлива! На похоронах Алиса,
правда, даже поплакала Ц все-таки бабушка, но радость от того, что она сам
а теперь Ц богатая наследница, девушка с капиталом, просто распирала ее.
Она даже не сразу решилась зайти в квартиру Ц это было так волнительно: р
аспоряжаться в доме, где ты считалась приживалкой. Алисе чудилось, что он
а получила в наследство не квартиру, а замок Ц возможно, с привидениями...

Алиса посидела в кафе, выпила шоколаду, коктейль, уничтожила полпачки си
гарет Ц ей все казалось, что это шутка, что она войдет в квартиру и обнару
жит там ереванских родственников Лианы, которые с позором вытолкают ее в
зашей.
1 2 3 4 5