— Я же поклялся: мы и пальцем никого не тронули! Ни разу, ну! За правило взяли: без мокрухи. Да и зачем, Господи? Они ж как овцы — и так все суют, только ствол покажи… И парни мои — Ванька вообще крови не переносит, куренка в деревне у матери зарезать не может… Ты скажи толком, что вы на нас сейчас вешаете такое?
— Сначала, Паша, ты мне толком, хоть и приватно, без протокола, скажешь, как было сегодня утром дело. Не маленький, должен понять — при таком задержании, с таким поличным, — при этих хвастливых словах Колосова Свайкин со скрежетом зубовным вспомнил, как менты изымали у них на дороге оружие и награбленное, — сел ты на этот раз крепко. И проверить мне твои враки — пара пустяков. Говоров-то старший ваш — наркоголик конченый. Шприц только покажи — сдаст всех вас и еще слезы будет лить, что сдавать больше некого.
— А что ж ты сейчас его о мокрухе не спрашиваешь? — находчиво ввернул Свайкин. — Чего ж опять меня мучаешь?
— А его следователь себе забрал, — равнодушно сообщил Колосов. — Там уже протокол пишут. У следователя производственный процесс ни минуты не буксует, это мы с тобой все тары да бары разводим, а там уж признательные показания строчат во все лопатки. И к тому же.., тот пистолетик-то у тебя был, Павлик.
Свайкин мрачно хмыкнул. Но еще более получаса потребовалось, чтобы он нехотя, но все же начал откровенничать об утреннем эпизоде.
В принципе, его показания мало расходились с показаниями потерпевших челноков, но так как Колосов их не слышал, то внимал Свайкину, не перебивая. И, лишь когда тот дошел до момента, когда водитель автобуса закрыл двери, заперев налетчиков в салоне, начал задавать вопросы:
— А где именно находился каждый из вас, когда двери закрылись? Ты вот где был?
— Впереди. Ну, когда этот задрыга сам напросился… Я ж пугнуть его только хотел, не убивать же!
— Твое счастье, что не в голову шоферу пуля попала, Паша. А где братья Говоровы были?
— Эти сзади. Там баба еще орать начала, точно ее режут. Потом.., потом он дверь открыл, мы и выскочили,
— А кто женщину ударил в подбородок? — Только не я. Я не видел кто. Вообще не видел, что ее ударили. — Ты через какую дверь выходил?
— Как через какую? Переднюю — я ж там стоял!
— А Говоровы?
— Следом за мной.
— И что было дальше?
— Ничего. Сели в тачку и дернули.
— Только вы? И Васильченко за рулем четвертый? А кореец?
— Сиять двадцать пять, начальник! Какой кореец? — Бритая макушка Круглого Павлика начала наливаться кровлю. — Ну какой, на хрен, еще кореец?!
— Тот, что сидел один на последнем сиденье.
— Да я его и не видел вовсе! Я за шофером смотрел, потом эта буза в салоне поднялась, ну стрельнул так вынудили ж! Зачем бы мне сдался этот, как его…
— Зачем? Ладно. Когда драпали от автобуса, видели что-нибудь? Ведь было рано совсем — машины все наперечет на дороге. Может, кто чинился у обочины, кто голосовал?
— Я на тачки не смотрел. И какие-то вопросы странные мне все задаете.., не пойму я, о чем.
— А почему вы именно тем путем драпали?
— Где вы нас тормознули, что ли? Да это Генка, зараза такая, я ж говорил: сворачивать нужно было в лес, а он — через город проскочим, все ништяк, вот и проскочили!
— А что, разве в этом лесу дорога есть? — осторожно спросил Колосов.
— Есть. Только ведет к черту на кулички. Там карьер был когда-то за лесом. — Круглый вздохнул. — Потом забросили его. Ну дорога была. Теперь бугры одни да ямы, но проехать, если знаешь, можно. Только это все равно что круг на ровном месте сделать: упрешься снова в шоссе как раз позади Кощеевки. Там еще овраг. Мост там ремонтировали весной.
Колосов смотрел на Свайкина. Круглый Павлик — точно автомобильный атлас, открытый на нужной странице.
— Значит, ты предлагал ехать лесом до Кощеевских карьеров и там уже позади блокпоста ГАИ сворачивать на шоссе, а водитель твой выбрал иной путь. Правильно я понял?
— Правильно. Если б там ехали — не сидел бы я сейчас перед тобой. — Круглый мрачно сверкнул глазами. — Клевету разную не слушал бы.
— А ведь именно в этом овраге, в лесу у Кощеевки, пассажира-то того и кончили, Паша, — тихо сказал Колосов, — вот ведь какие пироги-то… Ну ладно. Все пока у нас с тобой. Следователь тебя ждет… А наши беседы с тобой еще не кончены. Учти.
— Я не убивал никого, начальник. И учитывать мне нечего, — твердо повторил Свайкин, но взгляд его что-то Колосову не понравился. Было в нем какое-то странное напряжение, словно Свайкину сейчас невольно вспомнилось нечто такое, что он жаждал вычеркнуть из своей памяти навсегда.
6
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
Для Кати черная полоса скуки и безделья вроде бы миновала. Задержание банды Свайкина подбросило неплохой материал для будущих публикаций, и весь следующий день (а это был ее любимый день недели — пятница) она трудилась не покладая рук. О Круглом Павлике, его прежних судимостях и оправдательном приговоре за недоказанное убийство она постаралась узнать как можно подробнее. В отделе розыска, занимающемся преступлениями на автотранспорте, ее, однако, снова предупредили: вся предоставленная информация пока строго конфиденциальна. Пока обстоятельства нападения на «Икарус», пропажи и последующей гибели пассажира не прояснятся — в прессу не давать ни строчки. «Да ладно, — благодушно подумала Катя, — месяцем раньше, месяцем позже. Наберу пока фактического материала».
Про обезглавленный труп в овраге она вспоминала с содроганием. Примечательно было то, что об этой страшной находке в сводке даже не упоминалось. Это Катю насторожило: отчего это? К чему такие тайны? Я Она чувствовала: что-то происходит. И Кощеевка — не начало, а лишь продолжение каких-то событий, о которых она не имеет ни малейшего представления.
В который уж раз она скрупулезно проштудировала толстый том сводок, начиная с марта. Когда обычно на свет божий и появляются «подснежники» — неопознанные трупы различных сроков давности". Трупы были, однако никаких указаний на то, что какой-то из них найден обезглавленным, Кате так и не удалось разыскать. Но это тоже еще ничего не означало. В сводке эту важную подробность могли и намеренно опустить, потому что…
Катя с досадой отодвинула подшивку. Потому что — потому, что кончается на "у". Как все-таки розыск любит тайну! Понятно, конечно, что преждевременная огласка их работе мешает, но… Какая все-таки это мука вот так по крупицам выуживать необходимую тебе для работы информацию! Видно, снова ничего не остается, как подлизаться к начальнику отдела убийств: самый ты у нас умный, Никита, самый храбрый, самый сильный… Она вспомнила, что в прошлый раз, когда ей позарез нужны были подробности двойного убийства в Кашире, доподлизывалась до того, что… Колосов, кажется, и вправду чуть-чуть не поверил, что он для нее — самый-самый. Хорошо еще, что Никита, несмотря на всю свою грозную стать, катастрофически застенчив с женщинами (или только с ней одной — кто бы подсказал, а?), а то бы…
Катя тут невольно вспомнила драгоценного В. А.: сколько они с Вадькой вместе, сколько друг дружку знают, а Кравченко ни разу не пожелал пообщаться с Никитой лично. Только через Мещерского (тот, правда, тоже давненько Никиту не видел — все дела у них, все заботы неведомо какие). Странные все же существа мужчины. Иногда, кажется, как на ладони они перед тобой — все-то у них на лице написано, чего хотят, чего не хотят. Но вот коснись дело чего-то важного, и оказывается, что ничегошеньки об их сокровенных секретах тебе и не известно. Обвели они тебя, как наивную девчонку, вокруг пальца. Вот и Колосов такой же, когда дело работы касается, а не каких-то там его сердечных склонностей…
Вот, например, если предположить, что этот труп в овраге — лишь эпизод чего-то страшного и странного, что происходит в области, то… Да как же так? Он, Никита, знает, а ей, Екатерине, до сих пор ОБ ЭТОМ ничего не известно? Неужели прошляпила такую сенсацию?
Подогретая этими мыслями, Катя тут же начала лихорадочно названивать Колосову. Но никто не брал трубку. Спустилась в розыск. Дежурный сообщил, что начальник отдела убийств с утра в Красноглинске работает по вчерашнему задержанию. И это опять-таки было необычно: ведь дорожный бандитизм не профиль Колосова, выходит, он… Выходит, он все-таки подозревает в убийстве наркокурьера именно тех задержанных бандитов. Кого же именно? Неужели Свайкина? Хуже нет, когда тебя так и переполняет энергия, любознательность и жажда действий, а роковое стечение обстоятельств лишает возможности реализовать весь этот рабочий настрой с пользой для дела. Катя чуть не лопалась с досады: пятница — ну разве вернется сегодня Колосов из района, из этого дальнего Красноглинска в главк? Да нет, конечно. Зачем? А у нее, выходит, снова потерянный день. Прямо впору заняться какой-нибудь очередной профилактической операцией по борьбе со злоупотреблениями на потребительском рынке. Описать как-нибудь позаковыристее, поважнее всю эту скукоту: сколько бутылок фальшивых винно-водочных изделий изъято, сколько административных штрафов наложено…И она действительно скрепя сердце занялась итогами операции «Орнадо» и проработала над кипой справок, сводок и рапортов почти весь день.
Под конец рабочего дня она все же для порядка снова решила наведаться к Колосову. А вдруг? Подергала запертую дверь кабинета — никогошеньки. Чего и следовало ожидать — пятница. Придется все отложить до понедельника. И.., столкнулась с начальником отдела убийств у дежурной части чуть ли не нос к носу.
— Ой, Никита, ты приехал! — Колосов, хмурый и усталый, с удивлением увидел, что Катино лицо так и просияло радостью и светлой надеждой. — А я думала, ты уже не вернешься.
Она твердила это так умильно, что… Ч-черт, женщины! Колосов почувствовал, что внутри его что-то дрогнуло, защекотало сладко — не в сердце, нет, а… Ну, словом, там… Катька-Катька… Дураком наивным он не был: давно понял, что она просто лиса. Приходит, поет, льстит, когда ей что-то нужно: интересное дело, подробности задержания, уточнение сведений. Правда; были случаи, когда он чувствовал, что она ему — верный товарищ и помощник, но… Потом все это, эта половинчатая духовная (черт бы ее побрал!) близость как-то незаметно улетучивалась. Катя не появлялась, а он считал ниже своего достоинства напоминать ей о своем существовании. Ч-черт! Она же совсем ничего не желала замечать Ни того, как он к нем относится, как смотрит иногда… Точнее, видела все, но просто.., просто не подавала виду, что видят и замечает. Хитрила лиса. Эх, женщины… Сначала эта ее ровная дружеская приветливость, это ее нарочитое незамечание доводило его до злости и на себя, размазню несчастную, и на нее — лису… Но со временем… Вся завязка-то была в том, что у Катьки был муж или друг (кто он там, Колосов в подробности не входил) которого она (черт бы его побрал!) любила. Славный малый, по отзывам их общего знакомого Сереги Мещерского, очень даже славный и с деньгами, кажется… На него Колосову, правда, плевать было с сорок пятого этажа, но… Он чувствовал: если бы не был таким размазней, давно бы поставил все точки над "и" в этом их зыбком треугольнике даже квадрате, если учитывать чувства малыша Мещерского), но… Опять это проклятое «но»!
— Ой, Никита, а я тебя так сегодня ждала! Ты мне так был нужен с самого утра. — Катин льстивый голосок — так в тот миг казалось Колосову — эхом отдавался во всех коридорах управлений розыска. Но именно из упрямства, из нежелания признаться в том, что и голос, и весь сияюще-радостный вид Кати ему очень-очень приятны, начальник отдела убийств состроил самую равнодушную, самую озабоченную и недовольную мину и буркнул:
— Привет. И зачем же на этот раз я тебе, Катерина Сергеевна, понадобился?
— А ты куда сейчас? — Катя улыбнулась: рычи-рычи, сейчас утихнешь. — Домой?
— Нет. У меня еще дела здесь.
Делопут какой. Катя, не отставая от него ни на шаг, проследовала за ним до самых дверей кабинета. Колосов секунду помедлил, потом пропустил ее вперед.
— Душно как! Хоть бы окно открывал, когда уезжаешь. А то накурено тут…
Он молча рванул старую раму. За зарешеченным окном кабинета во дворе управления чирикали воробьи — спать укладывались.
— Ну? Только коротко, Катя, а то мне звонить сейчас должны. — Однако он сам подвинул ей стул и включил электрический чайник.
Это единство и противоречие действий и слов весьма позабавило Катю: нет, все же Никита — прежний. Даже новая «Девятка» и этот серебряный пижонистый ошейник его не в состоянии изменить.
— Ты из Красноглинска, да? — Она перешла от восторженного на сугубо деловой тон.
— Угу. — Новости какие-нибудь?
— Угу. Впрочем, как посмотреть.
— Насчет Свайкина и его соучастников?
— Угу, угу, угу.
— Прекрати. — Катя сердито стукнула кулаком по коленке. — Не ухай.
— Да-нет не говорить, красный, синий, кровавый, ужасный не называть. — Колосов внезапно оперся руками о спинку ее стула, низко наклонившись. Катя ощутила его дыхание на своем затылке.
— Никита… Чайник кипит.
Он выпрямился. Выдернул шнур из розетки. Это называется — мастерски выключать ток. Этому у нее просто поучиться можно!
— Что же ты делал с самого утра в Красноглинске? — спросила Катя. — Ну в общих чертах. Я же не об оперативных подробностях тебя спрашиваю…
— На обыски с Андреевым ездили, — Колосов невесело хмыкнул, невольно вспоминая то, чем был занят весь этот день.
Обыски на квартирах Свайкина и Васильченко особых улик не принесли. А вот посещение жилища братьев Говоровых запомнилось ему по совершенно иным, нежели выявленные по делу доказательства, причинам.
Говоровы жили в огромной коммуналке на окраине Красноглинска, где еще с тридцатых годов стояли бараки местного кирпичного завода. Таких коммуналок Колосов не видел даже в Москве, в родной Марьиной Роще, где прошло его собственное детство: огромный, разгороженный на тесные клетушки-комнаты ангар, где проживало более сорока семей. Говоровы занимали две комнаты, в которых обитали жена, теща и двое детей старшего брата Ивана. А младшему Константину места в комнатах не нашлось — он спал в кладовке-пенале, рядом с загаженным до последней возможности коммунальным сортиром.
Когда сотрудники милиции и понятые вошли в квартиру, их просто оглушил разноголосый хай (иначе и назвать-то было нельзя), доносившийся из бесчисленных каморок. Несмотря на рабочий день, народу было видимо-невидимо: жильцы никуда не торопились. Немного обалдевший от детского визга, грохота кастрюль, чада, копоти и криков разгорающейся на коммунальной кухне ссоры, следователь Андреев шепнул Колосову:
— Из такого ада вырваться — поневоле на дорогу с кистенем двинешь… Что ж тут за мрак такой?
Прямо напротив входной двери в комнате с голыми облупленными стенами, единственными предметами мебели в которой были железная кровать и колченогий стол, видимо, еще с ночи гуляла компания пропойц. Судя по пустой посуде на столе, они находились уже за гранью реального мира, а потому появление милиции на пороге восприняли как прямое оскорбление.
— Да это не к тебе, Семеныч! Не дрейфь! — зычно возвестила на всю переднюю полная брюнетка бальзаковского возраста в цветастом халате, открывшая милиции дверь. — Это к Ваньке, Говоровы им нужны, ихняя фамилия. Эй, кто-нибудь, оторвите задницу, пойдите стукните им, а то я отойтить не могу — у меня варенье на плите!
Жена старшего брата-разбойника встретила их на пороге своей комнаты: молодая еще, изможденная женщина, обесцвеченная перекисью до такой степени, что сквозь редкий белесый пух на ее голове просвечивало розовое темечко. Известие об аресте мужа она восприняла молча, скорбно поджав губы. Колосов заметил, что с ней что-то не ладно: двигается точно кукла на шарнирах, не сгибаясь.
— А нам-то теперь что же… Мы то как же… Мне что теперь делать? — спросила она тупо Андреева. — Мама, возьмите Светку!
Колосов только тут заметил, что из-за двери с любопытством уставился на него черноглазый детеныш лет двух в байковой пижамке. Второй детеныш — мальчишка лет восьми в этот самый миг, разогнавшись на роликах в коридоре, с размаху налетел на одного из понятых, который испуганно ойкнул и тихо выругался.
— Денег в доме ни копейки, и я ничего не могу. — Женщина все смотрела на Андреева. — Чайник поднять не могу даже, только после операции, все болит еще, ох, как болит… Мама, да возьмите же Светку! Горшок там, под кроватью. Поносик у ребенка, — жалко объяснила она Андрееву, — вот накормили ребенка окрошкой, огурцами, разве ж можно… А он.., муж.., муж мой что сделал? За что вы его арестовали?!
Андреев, предъявив ордер на обыск, коротко сообщил. Женщина лишь руками всплеснула:
— Грабил на дорогах! А деньги-то где ж? Ведь ни копейки никогда последнее время домой — все на отраву свою тратил. Я уж на развод подавать собиралася, только в больницу слегла… Мама, слышите, за что Ивана взяли?

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Прощание с кошмаром'


1 2 3 4 5 6 7