это лучший учитель.
— Странно вы рассуждаете.
— Ничего странного. Вы сами подумайте, будет ли вам интересно выполнять одну и ту же работу вновь и вновь? Нет, — сам за меня ответил Вячеслав. — Она вам очень быстро надоест, а перестав получать удовлетворение, вы перестанете к чему-то стремиться.
— Но ведь вы же не отказались провести то же исследование второй раз, начав его фактически с нуля? — рискнула возразить я.
— А это уже другой момент. Вы ошибаетесь, если думаете, что я считаю, будто человек не может заниматься чем-то на протяжении всей жизни. Вовсе нет! Но только в том случае, если он не является узким специалистом, как этот парень. Сужение сферы деятельности эффективно только в отношении физического труда: вот там достаточно знать, как выполняется та или иная операция, и оттачивать мастерство. В науке же только разносторонне развитый человек способен совершать какие-то открытия, ведь он может сразу с нескольких точек зрения взглянуть на одну и ту же проблему. Здесь нужен творческий подход, а творчество подразумевает широкий кругозор.
— Слушая вас, можно подумать, что на место программиста вы возьмете математика — и наоборот.
— Вы почти угадали, — улыбнулся Конышев. — Я предпочитаю выбирать людей, которые опровергают мнение о том, что хорошо можно делать только одно дело. Я сам начинал в качестве преподавателя вуза, затем как программист, а уже позже как исследователь и разработчик квантовой криптографии. И знаете, что я заметил?
— Что?
— Что из всех перечисленных областей, мало соотносящихся с моей сегодняшней деятельностью, я почерпнул массу полезных знаний и, только объединив их, добился поставленной перед собой цели и разработал эту программу. Если бы я начал свое обучение с квантовой физики и ничем, помимо нее, не интересовался, мы бы с вами сейчас не беседовали. Потому что проекты, которые я мог бы разрабатывать, никого бы не заинтересовали — хотя бы по причине узкой сферы возможного применения.
— Пожалуй, теперь я поняла ваши критерии отбора, — сдалась я. — Только вот о самих кадрах мы как-то забыли. Прошу прощения, что отвлекла вас от дел, больше постараюсь этого не делать.
— Напротив, с вами интересно беседовать, — воскликнул Вячеслав и продолжил собеседование.
В кабинет один за одним входили студенты, бывалые программисты, техники и даже математики, и всем им Конышев устраивал такой экзамен, который не снился им даже в суперпрестижном вузе, с конкурсом сто человек на место. Я только успевала выдворять неугодных претендентов да проверять еще раз тех, кого сочли нужным оставить. В целом собеседование растянулось до самого вечера. На улице уже давно стемнело, а Вячеслав все продолжал беседовать с людьми.
Я как могла ускоряла процесс отбора. Предупредила оставшихся за дверью о том, что «если ученый не может объяснить восьмилетнему малышу, чем занимается, то он — шарлатан», и попросила тех, кто не уверен в своих знаниях, зря нас не задерживать и поторопиться восвояси. Увы, ожидаемого эффекта это не возымело: то ли все опасались признаваться в собственном невежестве перед остальными, то ли еще по какой причине, но никто и не подумал уйти. В результате рабочий день для нас с Вячеславом закончился только в восемь часов вечера.
Чувствуя неимоверную усталость, будто вместо Вячеслава отбирала кадры я сама, и сильно проголодавшись, очень обрадовалась, когда Конышев предложил поехать к нему домой, на служебную квартиру. Свое собственное жилье у него, конечно, тоже имелось, но там Вячеслав решил пока не появляться, опасаясь покушения.
Глава 2
Новый день наступил для меня очень рано: аж в пять часов утра. Едва проснувшись, Вячеслав разбудил и меня, уснувшую в кресле, и напомнил, что пора продолжить работу, так как время не терпит. Я нехотя поднялась и поплелась в ванную. За то время, что приводила себя в порядок, Вячеслав умудрился накрыть на стол, хотя и сильно при этом намусорил вокруг и разбил две чашки, что в его положении было простительно. Я прибрала все с пола, и мы сели завтракать. Быстро умяв кривые бутерброды с копченой колбасой и кружочками свежего помидора и запив все это горячим кофе, мы отправились в институт.
А там все снова завертелось и закрутилось: Конышев что-то кому-то диктовал, отдавал какие-то распоряжения — одним словом, руководил исследовательским процессом. Я же, почти забыв о своих прямых обязанностях, скорее выполняла роль его поводыря, нежели частного телохранителя, помогая мужчине добраться до очередного нужного кабинета или человека. И ближе к середине дня мне начало казаться, что возможность опасности господином Кононовым и заместителем министра по финансам сильно преувеличена — за два дня еще ни одного покушения или хотя бы намека на то.
Но тут-то все и случилось. Где-то около половины второго в кабинет, где проходило совещание, без стука влетел встревоженный охранник и с ходу выкрикнул:
— Только что позвонил неизвестный и сообщил, что в здании заложена бомба!
— О господи, опять! — всплеснул руками Кононов. Затем скомандовал: — Срочно всех эвакуировать.
— А как же материал? Вновь позволить все взорвать?! — вмешался его коллега, полноватый мужчина с седой прядью на виске при абсолютно черных густых волосах. — Это же весь труд коту под хвост. Мы только-только сдвинулись с мертвой точки!
— А что вы предлагаете? — развел руками Олег Ефимович. — Мне дороже люди, нежели техника. Вячеслав Евгеньевич, дорогой, — мужчина подхватил Конышева под руку, — пойдемте поскорее отсюда.
— Подождите, — остановила я Кононова, преградив ему путь.
— Что такое? — удивленно уставился тот на меня.
— Мы остаемся, — заявила я в ответ.
— То есть как это? — возмутился мужчина. — Вы что, не понимаете? Сейчас все взлетит на воздух, как уже случилось однажды. Эти нелюди не станут церемониться и ждать, пока мы все выберемся из здания.
— Не думаю. Скорее всего, это обычная уловка, для того чтобы выманить из здания Вячеслава Евгеньевича. Ведь проникнуть сюда преступникам не удается из-за слишком большого количества охраны, — поделилась я своими соображениями. — В первый раз, насколько мне известно, вас о взрыве никто не предупреждал, потому-то он и носил такой грандиозный характер. И все, что требовалось, удалось уничтожить. А теперь что? Думаете, ваши террористы одумались и решили смилостивиться, оставив шанс для спасения? Зачем тогда вообще закладывать бомбу? Напугали они вас еще в первый раз, но вы ведь не приняли это к сведению и продолжили работу. А они не дураки и понимают, что устрашением ничего не добьются.
— Полностью согласен, — неожиданно поддержал меня Конышев. — Мы не можем останавливать работу и демонстрировать страх, иначе это их подстегнет еще больше. К тому же, если бы им нужно было все взорвать, они бы давно уже это сделали, без каких-либо предупреждений. Решено, мы остаемся.
— Нет, я не могу этого позволить, — продолжал тянуть Вячеслава к двери Кононов. — Вы нам слишком дороги. Лучше лишний раз перестраховаться. Не упрямьтесь, пойдемте.
— Я же сказал, мы остаемся, — отдернул руку Вячеслав. — Мне уже надоело бегать и прятаться. Если богу угодно, он призовет меня к себе, если нет, я завершу работу над проектом во что бы то ни стало. Да и вам бы я советовал не создавать панику. Вызовите саперов, и пусть спокойно ищут и обезвреживают, не привлекая внимания. Вот увидите, они ничего не найдут.
— Но я не могу позволить вам остаться здесь. Я несу за вас ответственность перед всей страной. И просто обязан первым эвакуировать именно вас, — продолжал суетиться Олег Ефимович. — Упрямство — плохой помощник, поймите же, Вячеслав Евгеньевич.
— Ну хорошо, я покину свой кабинет и перейду в любой другой, но не более, — уступил Конышев. — Из института я не выйду.
— Хорошо, тогда пойдемте в другой кабинет, куда сами захотите. А лучше и вовсе в другое крыло, — обрадовался Кононов.
Все участники собрания сорвались с мест и, задвигав стульями, поспешили к двери. Я старалась не отставать от Вячеслава, которого тащил прочь от собственного кабинета его начальник.
Минут через семь мы уже находились в другом крыле огромного институтского здания. Получив приказ не создавать паники, охрана вызвала саперов, и здание начали тщательно осматривать на предмет обнаружения взрывчатки. Встревоженные присутствием посторонних, да еще с приборами по поиску взрывных устройств, сотрудники института всполошились не на шутку и отказались продолжить работу. Кононов вынужден был дать разрешение на эвакуацию, после чего началось самое настоящее бегство: рисковать собственной жизнью ради науки никому не хотелось.
Конышев злился, что исследования вновь приостановлены, но поделать ничего не мог. Прошло часа два, и саперы уверенно заявили, что в здании никаких взрывных устройств нет.
— Ну, что я вам говорил? — возмутился Вячеслав Евгеньевич. — Вы сами только что сорвали весь рабочий процесс. О боже, в таких условиях просто невозможно проводить исследования! Нужно срочно что-то предпринять.
Кононов вяло развел руками, давая понять, что с радостью бы, да не знает что. Впрочем, его жестов Вячеслав, конечно же, не увидел, а потому продолжил возмущаться:
— Ну что вы молчите? Придумайте что-нибудь. Добейтесь того, чтобы подобного больше не происходило. Иначе я сам откажусь от работы, и делайте тогда, что хотите.
— Мы постараемся, обязательно постараемся что-нибудь придумать, — испуганно пообещал Кононов. — Вы только успокойтесь и езжайте сегодня домой. Отдохнете немного, а завтра уже, с новыми силами…
— Хорошо, мне и действительно нужно отдохнуть, — согласился Вячеслав тут же. А затем позвал: — Евгения, вы здесь?
— А куда ж я от вас денусь, — негромко произнесла я, стоя у него за спиной. — Что, идем к машине?
Он кивнул. Я подхватила его под руку, и мы не спеша направились к выходу. У самой двери я остановилась и, подозвав охранника, попросила его побыть с Вячеславом в мое отсутствие. Сама же отправилась к машине Конышева — темному «Опелю» со слегка затонированными боковыми стеклами, — чтобы ее осмотреть. Машина находилась на общей институтской стоянке с того самого момента, как Вячеслав лишился зрения, и ею никто не пользовался. Обычно Конышева отправляли домой на служебном транспорте в сопровождении телохранителей. Что касается стоянки, то она фактически не охранялась, так как была расположена прямо под окнами самого здания института и все машины великолепно просматривались. Предполагалось, что при подобных обстоятельствах с автомобилями ничего не станется.
Я подошла к машине. Присев, заглянула под днище. Ничего. Открыла багажник — тоже пусто, капот — никаких лишних деталей. Отключив сигнализацию, проверила салон. Только тогда вернулась за Вячеславом и попросила охранника пойти с нами. Тот не сразу понял, чего от него хотят.
— На всякий случай, — отрезала я, не вдаваясь в подробности.
Мы вышли из здания института втроем. Поблизости никого не оказалось, но это еще не говорило о том, что все спокойно. Уж я-то прекрасно знала, что если целью преступников является Вячеслав, то в каком-либо соседнем доме в небольшой квартирке может сидеть себе какой-нибудь снайпер и ждать нашего появления. Поэтому я и охранник, безоговорочно выполнявший мои приказы, окружили клиента живым щитом и проводили к машине. И только усадив Конышева на сиденье, я отпустила охранника. Заняла водительское место, захлопнула дверцу и вставила ключ в замок зажигания. В ту же минуту что-то щелкнуло. Я насторожилась, приостановив пока завод двигателя.
— Вы слышали? — допустив, что мне могло померещиться, на всякий случай спросила я у Вячеслава.
— Щелчок? — уточнил он.
— Да, щелчок.
Конышев кивнул.
— Слева от себя.
— А у меня справа, — удивленно заметила я и повернула голову к окну. И вроде бы все спокойно, но моя интуиция подсказывала обратное. Я решила выйти из машины, чтобы еще раз, более тщательно, ее осмотреть, и, взявшись за ручку, стала открывать дверь. Та не поддавалась. Я подергала сильнее — дверь по-прежнему оставалась на своем месте. Сердце мое забилось быстрее, так как ни к чему хорошему такие дела привести не могли.
— Женя, что-то случилось? — догадался по шуму и тяжелому дыханию Вячеслав.
— Похоже, что да, — вздохнула я. — Дверь не открывается. Попробуйте с вашей стороны.
Конышев на ощупь отыскал ручку и, оттянув ее, толкнул дверь. Результат оказался аналогичным — дверь и не подумала открываться. Тогда я обратила внимание на защелку, блокирующую дверь изнутри, и обнаружила, что та опущена вниз. Я попыталась поднять ее, но та не поддавалась, словно приросла намертво.
— Что-то произошло: дверные замки заклинило на обеих дверях, — сообщила я Вячеславу, решив, что он должен это знать.
Тот слегка вздрогнул, а потом произнес:
— Скорее всего, автомобиль заминирован.
— Хотите сказать, может рвануть в любой момент? — испуганно переспросила я, хотя и сама могла о том догадаться.
Конышев вновь кивнул.
— О боже! — невольно сорвалось с моих губ. Затем я принялась отдирать внутренности дверной обшивки, чтобы заглянуть внутрь и, устранив помехи, вызволить Вячеслава из машины. О себе я даже как-то не думала. Впрочем, так происходило всегда, когда чувствовала ответственность за конкретного человека. А иначе и быть не может, ведь если телохранителю дороже собственная шкура, то он тот, от кого нужно защищать, а не наоборот.
— Что вы делаете? — спросил Вячеслав, слегка занервничав.
— Пытаюсь вызволить нас отсюда, — ответила я, а затем заметила: — Не понимаю, почему мы все еще живы. Сейчас ведь все радиоуправляемо. Преступники могли бы рвануть машину по желанию именно сейчас, а не двумя минутами позже. Но отчего-то медлят.
— Скорее всего, взрывной механизм основан на химической реакции, или же кто-то очень хочет насладиться своим триумфом и продлить мои мучения, — устало предположил Вячеслав. — Впрочем, преступники могли попросту не решиться использовать радиоуправляемое устройство. Дело в том, что обычно оно действует только на определенной частоте, и для того, чтобы избежать помех, нужно найти такую частоту, на которой не будет работать ни одно находящееся рядом устройство. А здесь научный институт, сами понимаете, техники разной хватает — могло рвануть не по времени или же не рвануть вообще. Так что, скорее всего, механизм основан на функциях зажигательной системы самой машины, вы же ее пока еще не завели.
— Теперь и не буду.
— Я почти уверен, что провода от запального капсюля идут к контактам зажигательной системы, — рассуждал Конышев. Возможно, так ему было проще справиться со страхом, я же и не перебивала — пусть говорит, мне и самой от этого легче… — А при повороте ключа должно произойти замыкание и детонирование бомбы.
— Вы лучше бы подсказали, как это все отключить, — перебила я. — Здесь в дверце какие-то проводки, и куда они идут, понятия не имею. Увы, с точными науками у меня всегда было туго.
— Что за проводки? — сосредоточился Вячеслав.
— Знала бы я, — вздохнула я. — Все одного цвета, но столько их тут явно не должно быть. Может, открыть окна и вылезти так?
— Нет, — торопливо произнес Вячеслав, повернувшись в мою сторону.
— Почему? — удивилась я.
— Потому что неизвестно, что сотворили с дверями эти умники. Движение стекла также может сработать на замыкание цепи.
И я, и Вячеслав призадумались. Время поджимало, и я не нашла ничего лучше, чем вытащить из сумочки небольшой фонарик и ударить им прямо по стеклу. Стекло разбилось на части. Некоторые осколки упали на асфальт, некоторые отлетели в салон и порезали мне руку — взрыва по крайней мере не произошло. На коже выступила ярко-алая кровь. Но сейчас я этого даже не замечала, продолжая оббивать стекло вокруг. Вячеслав ни о чем не спрашивал, видимо, и так догадываясь, что я делаю.
Когда стекло было полностью выбито, я с пластичностью змеи выползла из машины и принялась дергать ручки дверей, расположенных позади, надеясь, что хоть их удастся открыть, и тогда Вячеслав сможет покинуть это взрывоопасное авто. И куда только эти умники засунули взрывчатку?.. Как назло, и задние двери тоже не поддавались. Я начала психовать, не зная, что еще предпринять. Затем подошла к дверце с его стороны и спросила:
— Сможете выбраться через мое окно?
— А разве есть выбор?
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Телохранитель Евгения Охотникова -. Менеджер по чудесам'
1 2 3 4
— Странно вы рассуждаете.
— Ничего странного. Вы сами подумайте, будет ли вам интересно выполнять одну и ту же работу вновь и вновь? Нет, — сам за меня ответил Вячеслав. — Она вам очень быстро надоест, а перестав получать удовлетворение, вы перестанете к чему-то стремиться.
— Но ведь вы же не отказались провести то же исследование второй раз, начав его фактически с нуля? — рискнула возразить я.
— А это уже другой момент. Вы ошибаетесь, если думаете, что я считаю, будто человек не может заниматься чем-то на протяжении всей жизни. Вовсе нет! Но только в том случае, если он не является узким специалистом, как этот парень. Сужение сферы деятельности эффективно только в отношении физического труда: вот там достаточно знать, как выполняется та или иная операция, и оттачивать мастерство. В науке же только разносторонне развитый человек способен совершать какие-то открытия, ведь он может сразу с нескольких точек зрения взглянуть на одну и ту же проблему. Здесь нужен творческий подход, а творчество подразумевает широкий кругозор.
— Слушая вас, можно подумать, что на место программиста вы возьмете математика — и наоборот.
— Вы почти угадали, — улыбнулся Конышев. — Я предпочитаю выбирать людей, которые опровергают мнение о том, что хорошо можно делать только одно дело. Я сам начинал в качестве преподавателя вуза, затем как программист, а уже позже как исследователь и разработчик квантовой криптографии. И знаете, что я заметил?
— Что?
— Что из всех перечисленных областей, мало соотносящихся с моей сегодняшней деятельностью, я почерпнул массу полезных знаний и, только объединив их, добился поставленной перед собой цели и разработал эту программу. Если бы я начал свое обучение с квантовой физики и ничем, помимо нее, не интересовался, мы бы с вами сейчас не беседовали. Потому что проекты, которые я мог бы разрабатывать, никого бы не заинтересовали — хотя бы по причине узкой сферы возможного применения.
— Пожалуй, теперь я поняла ваши критерии отбора, — сдалась я. — Только вот о самих кадрах мы как-то забыли. Прошу прощения, что отвлекла вас от дел, больше постараюсь этого не делать.
— Напротив, с вами интересно беседовать, — воскликнул Вячеслав и продолжил собеседование.
В кабинет один за одним входили студенты, бывалые программисты, техники и даже математики, и всем им Конышев устраивал такой экзамен, который не снился им даже в суперпрестижном вузе, с конкурсом сто человек на место. Я только успевала выдворять неугодных претендентов да проверять еще раз тех, кого сочли нужным оставить. В целом собеседование растянулось до самого вечера. На улице уже давно стемнело, а Вячеслав все продолжал беседовать с людьми.
Я как могла ускоряла процесс отбора. Предупредила оставшихся за дверью о том, что «если ученый не может объяснить восьмилетнему малышу, чем занимается, то он — шарлатан», и попросила тех, кто не уверен в своих знаниях, зря нас не задерживать и поторопиться восвояси. Увы, ожидаемого эффекта это не возымело: то ли все опасались признаваться в собственном невежестве перед остальными, то ли еще по какой причине, но никто и не подумал уйти. В результате рабочий день для нас с Вячеславом закончился только в восемь часов вечера.
Чувствуя неимоверную усталость, будто вместо Вячеслава отбирала кадры я сама, и сильно проголодавшись, очень обрадовалась, когда Конышев предложил поехать к нему домой, на служебную квартиру. Свое собственное жилье у него, конечно, тоже имелось, но там Вячеслав решил пока не появляться, опасаясь покушения.
Глава 2
Новый день наступил для меня очень рано: аж в пять часов утра. Едва проснувшись, Вячеслав разбудил и меня, уснувшую в кресле, и напомнил, что пора продолжить работу, так как время не терпит. Я нехотя поднялась и поплелась в ванную. За то время, что приводила себя в порядок, Вячеслав умудрился накрыть на стол, хотя и сильно при этом намусорил вокруг и разбил две чашки, что в его положении было простительно. Я прибрала все с пола, и мы сели завтракать. Быстро умяв кривые бутерброды с копченой колбасой и кружочками свежего помидора и запив все это горячим кофе, мы отправились в институт.
А там все снова завертелось и закрутилось: Конышев что-то кому-то диктовал, отдавал какие-то распоряжения — одним словом, руководил исследовательским процессом. Я же, почти забыв о своих прямых обязанностях, скорее выполняла роль его поводыря, нежели частного телохранителя, помогая мужчине добраться до очередного нужного кабинета или человека. И ближе к середине дня мне начало казаться, что возможность опасности господином Кононовым и заместителем министра по финансам сильно преувеличена — за два дня еще ни одного покушения или хотя бы намека на то.
Но тут-то все и случилось. Где-то около половины второго в кабинет, где проходило совещание, без стука влетел встревоженный охранник и с ходу выкрикнул:
— Только что позвонил неизвестный и сообщил, что в здании заложена бомба!
— О господи, опять! — всплеснул руками Кононов. Затем скомандовал: — Срочно всех эвакуировать.
— А как же материал? Вновь позволить все взорвать?! — вмешался его коллега, полноватый мужчина с седой прядью на виске при абсолютно черных густых волосах. — Это же весь труд коту под хвост. Мы только-только сдвинулись с мертвой точки!
— А что вы предлагаете? — развел руками Олег Ефимович. — Мне дороже люди, нежели техника. Вячеслав Евгеньевич, дорогой, — мужчина подхватил Конышева под руку, — пойдемте поскорее отсюда.
— Подождите, — остановила я Кононова, преградив ему путь.
— Что такое? — удивленно уставился тот на меня.
— Мы остаемся, — заявила я в ответ.
— То есть как это? — возмутился мужчина. — Вы что, не понимаете? Сейчас все взлетит на воздух, как уже случилось однажды. Эти нелюди не станут церемониться и ждать, пока мы все выберемся из здания.
— Не думаю. Скорее всего, это обычная уловка, для того чтобы выманить из здания Вячеслава Евгеньевича. Ведь проникнуть сюда преступникам не удается из-за слишком большого количества охраны, — поделилась я своими соображениями. — В первый раз, насколько мне известно, вас о взрыве никто не предупреждал, потому-то он и носил такой грандиозный характер. И все, что требовалось, удалось уничтожить. А теперь что? Думаете, ваши террористы одумались и решили смилостивиться, оставив шанс для спасения? Зачем тогда вообще закладывать бомбу? Напугали они вас еще в первый раз, но вы ведь не приняли это к сведению и продолжили работу. А они не дураки и понимают, что устрашением ничего не добьются.
— Полностью согласен, — неожиданно поддержал меня Конышев. — Мы не можем останавливать работу и демонстрировать страх, иначе это их подстегнет еще больше. К тому же, если бы им нужно было все взорвать, они бы давно уже это сделали, без каких-либо предупреждений. Решено, мы остаемся.
— Нет, я не могу этого позволить, — продолжал тянуть Вячеслава к двери Кононов. — Вы нам слишком дороги. Лучше лишний раз перестраховаться. Не упрямьтесь, пойдемте.
— Я же сказал, мы остаемся, — отдернул руку Вячеслав. — Мне уже надоело бегать и прятаться. Если богу угодно, он призовет меня к себе, если нет, я завершу работу над проектом во что бы то ни стало. Да и вам бы я советовал не создавать панику. Вызовите саперов, и пусть спокойно ищут и обезвреживают, не привлекая внимания. Вот увидите, они ничего не найдут.
— Но я не могу позволить вам остаться здесь. Я несу за вас ответственность перед всей страной. И просто обязан первым эвакуировать именно вас, — продолжал суетиться Олег Ефимович. — Упрямство — плохой помощник, поймите же, Вячеслав Евгеньевич.
— Ну хорошо, я покину свой кабинет и перейду в любой другой, но не более, — уступил Конышев. — Из института я не выйду.
— Хорошо, тогда пойдемте в другой кабинет, куда сами захотите. А лучше и вовсе в другое крыло, — обрадовался Кононов.
Все участники собрания сорвались с мест и, задвигав стульями, поспешили к двери. Я старалась не отставать от Вячеслава, которого тащил прочь от собственного кабинета его начальник.
Минут через семь мы уже находились в другом крыле огромного институтского здания. Получив приказ не создавать паники, охрана вызвала саперов, и здание начали тщательно осматривать на предмет обнаружения взрывчатки. Встревоженные присутствием посторонних, да еще с приборами по поиску взрывных устройств, сотрудники института всполошились не на шутку и отказались продолжить работу. Кононов вынужден был дать разрешение на эвакуацию, после чего началось самое настоящее бегство: рисковать собственной жизнью ради науки никому не хотелось.
Конышев злился, что исследования вновь приостановлены, но поделать ничего не мог. Прошло часа два, и саперы уверенно заявили, что в здании никаких взрывных устройств нет.
— Ну, что я вам говорил? — возмутился Вячеслав Евгеньевич. — Вы сами только что сорвали весь рабочий процесс. О боже, в таких условиях просто невозможно проводить исследования! Нужно срочно что-то предпринять.
Кононов вяло развел руками, давая понять, что с радостью бы, да не знает что. Впрочем, его жестов Вячеслав, конечно же, не увидел, а потому продолжил возмущаться:
— Ну что вы молчите? Придумайте что-нибудь. Добейтесь того, чтобы подобного больше не происходило. Иначе я сам откажусь от работы, и делайте тогда, что хотите.
— Мы постараемся, обязательно постараемся что-нибудь придумать, — испуганно пообещал Кононов. — Вы только успокойтесь и езжайте сегодня домой. Отдохнете немного, а завтра уже, с новыми силами…
— Хорошо, мне и действительно нужно отдохнуть, — согласился Вячеслав тут же. А затем позвал: — Евгения, вы здесь?
— А куда ж я от вас денусь, — негромко произнесла я, стоя у него за спиной. — Что, идем к машине?
Он кивнул. Я подхватила его под руку, и мы не спеша направились к выходу. У самой двери я остановилась и, подозвав охранника, попросила его побыть с Вячеславом в мое отсутствие. Сама же отправилась к машине Конышева — темному «Опелю» со слегка затонированными боковыми стеклами, — чтобы ее осмотреть. Машина находилась на общей институтской стоянке с того самого момента, как Вячеслав лишился зрения, и ею никто не пользовался. Обычно Конышева отправляли домой на служебном транспорте в сопровождении телохранителей. Что касается стоянки, то она фактически не охранялась, так как была расположена прямо под окнами самого здания института и все машины великолепно просматривались. Предполагалось, что при подобных обстоятельствах с автомобилями ничего не станется.
Я подошла к машине. Присев, заглянула под днище. Ничего. Открыла багажник — тоже пусто, капот — никаких лишних деталей. Отключив сигнализацию, проверила салон. Только тогда вернулась за Вячеславом и попросила охранника пойти с нами. Тот не сразу понял, чего от него хотят.
— На всякий случай, — отрезала я, не вдаваясь в подробности.
Мы вышли из здания института втроем. Поблизости никого не оказалось, но это еще не говорило о том, что все спокойно. Уж я-то прекрасно знала, что если целью преступников является Вячеслав, то в каком-либо соседнем доме в небольшой квартирке может сидеть себе какой-нибудь снайпер и ждать нашего появления. Поэтому я и охранник, безоговорочно выполнявший мои приказы, окружили клиента живым щитом и проводили к машине. И только усадив Конышева на сиденье, я отпустила охранника. Заняла водительское место, захлопнула дверцу и вставила ключ в замок зажигания. В ту же минуту что-то щелкнуло. Я насторожилась, приостановив пока завод двигателя.
— Вы слышали? — допустив, что мне могло померещиться, на всякий случай спросила я у Вячеслава.
— Щелчок? — уточнил он.
— Да, щелчок.
Конышев кивнул.
— Слева от себя.
— А у меня справа, — удивленно заметила я и повернула голову к окну. И вроде бы все спокойно, но моя интуиция подсказывала обратное. Я решила выйти из машины, чтобы еще раз, более тщательно, ее осмотреть, и, взявшись за ручку, стала открывать дверь. Та не поддавалась. Я подергала сильнее — дверь по-прежнему оставалась на своем месте. Сердце мое забилось быстрее, так как ни к чему хорошему такие дела привести не могли.
— Женя, что-то случилось? — догадался по шуму и тяжелому дыханию Вячеслав.
— Похоже, что да, — вздохнула я. — Дверь не открывается. Попробуйте с вашей стороны.
Конышев на ощупь отыскал ручку и, оттянув ее, толкнул дверь. Результат оказался аналогичным — дверь и не подумала открываться. Тогда я обратила внимание на защелку, блокирующую дверь изнутри, и обнаружила, что та опущена вниз. Я попыталась поднять ее, но та не поддавалась, словно приросла намертво.
— Что-то произошло: дверные замки заклинило на обеих дверях, — сообщила я Вячеславу, решив, что он должен это знать.
Тот слегка вздрогнул, а потом произнес:
— Скорее всего, автомобиль заминирован.
— Хотите сказать, может рвануть в любой момент? — испуганно переспросила я, хотя и сама могла о том догадаться.
Конышев вновь кивнул.
— О боже! — невольно сорвалось с моих губ. Затем я принялась отдирать внутренности дверной обшивки, чтобы заглянуть внутрь и, устранив помехи, вызволить Вячеслава из машины. О себе я даже как-то не думала. Впрочем, так происходило всегда, когда чувствовала ответственность за конкретного человека. А иначе и быть не может, ведь если телохранителю дороже собственная шкура, то он тот, от кого нужно защищать, а не наоборот.
— Что вы делаете? — спросил Вячеслав, слегка занервничав.
— Пытаюсь вызволить нас отсюда, — ответила я, а затем заметила: — Не понимаю, почему мы все еще живы. Сейчас ведь все радиоуправляемо. Преступники могли бы рвануть машину по желанию именно сейчас, а не двумя минутами позже. Но отчего-то медлят.
— Скорее всего, взрывной механизм основан на химической реакции, или же кто-то очень хочет насладиться своим триумфом и продлить мои мучения, — устало предположил Вячеслав. — Впрочем, преступники могли попросту не решиться использовать радиоуправляемое устройство. Дело в том, что обычно оно действует только на определенной частоте, и для того, чтобы избежать помех, нужно найти такую частоту, на которой не будет работать ни одно находящееся рядом устройство. А здесь научный институт, сами понимаете, техники разной хватает — могло рвануть не по времени или же не рвануть вообще. Так что, скорее всего, механизм основан на функциях зажигательной системы самой машины, вы же ее пока еще не завели.
— Теперь и не буду.
— Я почти уверен, что провода от запального капсюля идут к контактам зажигательной системы, — рассуждал Конышев. Возможно, так ему было проще справиться со страхом, я же и не перебивала — пусть говорит, мне и самой от этого легче… — А при повороте ключа должно произойти замыкание и детонирование бомбы.
— Вы лучше бы подсказали, как это все отключить, — перебила я. — Здесь в дверце какие-то проводки, и куда они идут, понятия не имею. Увы, с точными науками у меня всегда было туго.
— Что за проводки? — сосредоточился Вячеслав.
— Знала бы я, — вздохнула я. — Все одного цвета, но столько их тут явно не должно быть. Может, открыть окна и вылезти так?
— Нет, — торопливо произнес Вячеслав, повернувшись в мою сторону.
— Почему? — удивилась я.
— Потому что неизвестно, что сотворили с дверями эти умники. Движение стекла также может сработать на замыкание цепи.
И я, и Вячеслав призадумались. Время поджимало, и я не нашла ничего лучше, чем вытащить из сумочки небольшой фонарик и ударить им прямо по стеклу. Стекло разбилось на части. Некоторые осколки упали на асфальт, некоторые отлетели в салон и порезали мне руку — взрыва по крайней мере не произошло. На коже выступила ярко-алая кровь. Но сейчас я этого даже не замечала, продолжая оббивать стекло вокруг. Вячеслав ни о чем не спрашивал, видимо, и так догадываясь, что я делаю.
Когда стекло было полностью выбито, я с пластичностью змеи выползла из машины и принялась дергать ручки дверей, расположенных позади, надеясь, что хоть их удастся открыть, и тогда Вячеслав сможет покинуть это взрывоопасное авто. И куда только эти умники засунули взрывчатку?.. Как назло, и задние двери тоже не поддавались. Я начала психовать, не зная, что еще предпринять. Затем подошла к дверце с его стороны и спросила:
— Сможете выбраться через мое окно?
— А разве есть выбор?
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Телохранитель Евгения Охотникова -. Менеджер по чудесам'
1 2 3 4