— В химии она полный профан. Что периодическая система элементов действительно существует, она просто поверила мне на слово.
— Но знание химии, кажется мне, вовсе не главное достоинство для женщины. И тем более — для жены.
— Наверное. — Он сделал очередной глоток. — Но иногда хочется вечером, после работы, поговорить с близким человеком о том, что было сделано за день. Если бы она лучше представляла себе, чем я занимаюсь, может быть, мы все и не попали бы в эту кошмарную ситуацию. А так, как человек, как женщина, Лариса Витальевна очень умна. Вы знаете, мы прожили уже шесть лет и… в данной ситуации это, конечно, звучит нелепо и смешно… но мы были счастливы. — Он наконец поднял голову и уставился на меня своими светлыми глазами. — Не так давно она рылась в моих бумагах. Она потом постаралась привести все в порядок, но это невозможно — я сразу заметил.
— И как ваша жена это объяснила?
— Я не говорил с ней об этом. — Вересов продолжал смотреть мне в глаза. — Я ни о чем ее не спрашивал. Я… не могу.
И он еще рассуждает о «по-женски избирательном уме«! Ведь неглупый, наверное, мужик, химик, директор фирмы. Волокна вон какие-то новые изобретает. А поговорить с женой по-человечески не может, к частному сыщику бежит. Ну что ж, не мне жаловаться, именно благодаря таким людям я зарабатываю на свой кусок хлеба.
— Значит, если я правильно поняла ваше задание, вы поручаете мне следить за вашей женой с тем, чтобы доказать ее участие или ее полную непричастность к промышленному шпионажу, направленному против вашей фирмы?
— Я… Да. Участие или полную непричастность.
— Тогда я вынуждена задать вам еще несколько вопросов. И, пожалуйста, отвечайте на них откровенно, ибо задаю я вам их не из праздного любопытства, а для того, чтобы выстроить план своей работы.
— Буду предельно откровенен, — согласился он, не задумываясь.
— Деньги. Нуждается ли Лариса Витальевна в деньгах? Не могла ли она продать результаты ваших исследований, чтобы получить значительную сумму?
— Не думаю. Лишних денег у нас нет, но Лариса Витальевна вполне обеспечена. Потребности у нее не особенно велики, и она имеет полную возможность их удовлетворять. Нет, в деньгах она не нуждается.
Ответ чистосердечный, но меня он не удовлетворил. Редко какой мужчина может себе представить, каковы потребности женщины в деньгах. Даже не в деньгах, а в тех предметах, которые можно за деньги приобрести. Так что деньги в качестве причины пока остаются.
— Шантаж? Не замечали вы последнее время что-нибудь странное в поведении жены? Какое-нибудь беспокойство, нервные срывы?
— Нет, не замечал… А точнее, откровенно говоря, не обращал внимания. Я ведь говорил — последнее время мы не очень-то ладили.
Понятно, значит, и шантаж не исключен.
— Любовник?
— Здесь я вам тоже ничего сказать не могу.
— Какие-нибудь другие причины? Что-нибудь неестественное, что бросилось вам в глаза? Подумайте, постарайтесь вспомнить.
Он думать не стал. И вспомнить тоже не попытался.
— Нет, никаких причин, которые могли толкнуть Ларису Витальевну на то, чтобы передать кому-то формулы, я не вижу. Поэтому к вам и обратился.
Что же, все правильно. Сам разобраться не может, поэтому ко мне и обратился. И ни одна из названных мною версий не исключается. Как и все остальные, которые я не называла и о которых пока представления не имею.
— Хорошо. Я возьмусь за эту работу. Теперь обсудим технические детали.
Основной технической деталью является, естественно, мой гонорар. Вересов, не моргнув, согласился на мою ставку — двести долларов в день и тут же заплатил аванс. Похоже, пора повышать расценки.
Потом мы поехали к нему. Супруги дома не оказалось. Кажется, только у себя в квартире, стоя посреди спальни, куда он привел меня, совершенно постороннюю женщину, и рассказывая мне о жене, Вересов начал понимать некоторую неэтичность своего поведения. Ему было явно неловко, но держался он неплохо и ответил на все мои вопросы. Угрюмо и коротко, но ответил.
— Нет, машину Лариса Витальевна сама не водит. Иногда она просит меня подвезти ее куда-нибудь, но в основном пользуется общественным транспортом… Платье? Да нет, каждый день разные. У нее их много. Я, конечно, не присматривался, но вроде вчера она была в красненьком сарафанчике, а сегодня ушла в чем-то таком зеленоватом. Топик и юбка, кажется… Сумочка одна, крохотный ридикюльчик на длинном ремешке. А все покупки складывает в пакеты. Знаете, как в американских фильмах, там герои всегда возвращаются из магазинов с охапкой разных пакетов, вот и Ларочка так же…
Я с умным видом кивала головой, слушая, как он, морща лоб и сбиваясь, перечислял ее подруг, диктовал адреса шейпинг-клуба и парикмахерской, заглядывая в большой блокнот, который он выудил из глубин секретера. Вересов старался держаться холодно-нейтрально, но по тому, как он несколько раз оговорился, сказав «Ларочка» вместо «Лариса Витальевна», по тому, как он отвернулся, когда я бесцеремонно рылась в платяном шкафу и на книжных полках, было ясно, насколько все это для него неприятно и мучительно.
Кстати, подбор литературы показался мне забавным. Несколько любовных романов, среди них пара знакомых мне, довольно неплохих; детективы Гарднера и Дика Фрэнсиса, фантастика — Андре Нортон, Урсула ле Гуинн и Лоис Буджоулд. Несколько неожиданно в этой компании смотрелись сборники пьес Бернарда Шоу и Оскара Уайльда, и уж совсем меня удивил потрепанный томик Лессинга из «всемирки». А вы, оказывается, сентиментальны, Лариса Витальевна…
Плюнув на собственные интересы и оставив в покое книги, я спросила у Вересова:
— Геннадий Валентинович, а может, зря вы все это затеяли? Сядьте вечером с женой, поговорите с ней… Честное слово, я с вас даже денег за сегодняшний день не возьму, аванс верну!
— Нет, — он хмуро посмотрел на меня. — Убедительно прошу вас, Татьяна Александровна, заняться этим делом и довести его до конца.
— Ладно, — пожала я плечами. В конце концов, как этот изобретатель сверхпрочных волокон будет с женой объясняться, когда я уличу ее в шпионаже, не мои проблемы. — Тогда попрошу вас,
когда Лариса Витальевна придет, прикрепите этот микрофон к ее сумочке. Она ведь всегда с одной и той же сумочкой из дома выходит, я правильно вас поняла?
— Да, — Вересов растерялся. — Но как же? Что, вы и разговоры ее будете записывать?
— Геннадий Валентинович, — я старалась говорить как можно более ласково, — давайте еще раз повторим. Вы хотите знать, с кем встречается ваша супруга, о чем она разговаривает и не идет ли речь в этих разговорах о секретной информации, касающейся работ, которые ведут в лабораториях вашей фирмы, так?
— Так, — вынужден был он согласиться.
— Тогда попробуйте представить себе, как я об этом узнаю? Думаете, я превращусь в мушку-дрозофилу и стану кружить над головой Ларисы Витальевны, запоминая все ее встречи и разговоры?
— Нет, конечно! Просто я не ожидал… микрофон…
— Микрофон и магнитофон являются в наши дни простейшими техническими средствами, необходимыми при осуществлении элементарной слежки, — вынуждена была я заняться просвещением щепетильного клиента. — Что вас так пугает, Геннадий Валентинович?
— Да нет, ничего, Татьяна Александровна. Разумеется, вы совершенно правы. Просто для меня это все немного непривычно.
— Естественно, непривычно, — согласилась я. — Так вы прикрепите микрофон?
— Да, конечно, давайте.
— Вот, — тонкая булавочка микрофона в его больших пальцах казалась совсем крохотной. — Воткнете в сумочку сбоку. Я буду и слушать, и записывать, так что сможете получить полный отчет. Причем не только с моих слов, но документально достоверный. Да, еще одна проблема. Насколько я понимаю, к вашему сейфу с документацией у Ларисы Витальевны доступа нет.
— Исключено. У нас на работе она не бывает.
— Значит, единственным источником информации для нее могут служить материалы, которые вы берете домой?
— Совершенно верно. Поэтому я вот уже несколько дней не работаю дома. При необходимости задерживаюсь в фирме.
— Понятно… Тогда у меня к вам такая просьба. Сегодня возьмите какие-то материалы домой. Поработаете вечерком. А потом оставите их где-нибудь так, чтобы супруга могла с ними ознакомиться…
— Как?!
— Я что, непонятно объясняю?
— Но это же почти провокация!
— Если вы не принесете домой документы, то узнать, замешана ли ваша супруга в передаче секретной информации, будет совершенно невозможно. Это вы понимаете?
— Это я понимаю, — вынужден был согласиться Вересов.
— Вот и хорошо. И берите домой материалы не основополагающие, а такие, чтобы, если их передадут конкурентам, не случилось ущерба для вашей фирмы.
— Понял…
Он наконец действительно понял, что с серьезным делом и разбираться надо серьезно, профессионально. А профессионал в этом деле из нас двоих я. Так что слушаться меня и выполнять мои рекомендации ему придется.
— Вот, кажется, и все пока. Вы будете мне звонить, или лучше мне самой?
— Пожалуй, лучше я, — он снова, прямо-таки на глазах, набирал уверенность.
— Значит, договорились, с завтрашнего утра начинаю работать.
Глава 2
И вот уже два дня, как я хвостиком мотаюсь за Ларисой Витальевной. Не знаю, как мой клиент, но я на сто процентов уверена, что если бы Вересов послушался меня и тихо-мирно поговорил с женой, то сэкономил бы кучу «зеленых» и в два раза больше своих драгоценных нервов, которые, как известно, в отличие от долларов, восстановить нельзя.
Ага, вот и моя подопечная! Куда теперь отправимся? Оказалось, совсем недалеко. Лариса Витальевна остановилась перед входом в кинотеатр, долго разглядывала афишу, потом решительно направилась к кассе.
Я торопливо выбралась из машины. Правильно, темный полупустой зал кинотеатра — идеальное место для тайной встречи и передачи сведений. Действует наша Лариса Витальевна прямо как по учебнику для начинающих шпионов. Если, конечно, такой учебник есть… А мы вроде бы идем к финишу. Кажется, я все-таки дождалась, хотя буквально полчаса назад уж совсем было решила, что и этот день ничего не даст. Интересно посмотреть, с кем моя подопечная сейчас встретится.
Пробегая к входу, я мельком взглянула на афишу: «Травиата», фильм-опера! Да, конечно, Верди — гениальный композитор, а Дзеффирелли — гениальный режиссер, но… Кто по доброй воле пойдет смотреть в кинотеатре фильм-оперу? Или очень большой любитель этого искусства, или тот, кому на какое-то время необходимо укрыться в темном зале.
Предъявив билет пожилой контролерше, которая с гораздо большим интересом посматривала в сторону игровых автоматов, где два пацана резались в бильярд, чем на синенькие бумажки, которые совали ей редкие зрители, я скользнула в зал следом за Ларисой Витальевной.
Назвать зал полупустым было бы с моей стороны серьезным преувеличением. Кроме нас с Вересовой там находились: целующаяся парочка на последнем ряду (почему-то мне показалось, что эти двое остались с предыдущего сеанса — ну не заметили ребята, что кино кончилось), мамаша с девочкой лет десяти, что-то очень тихо объясняющая дочери, четыре девицы и два парня, судя по горе футляров, сваленных на соседних креслах, студенты консерватории, еще одна мамаша с девочкой постарше и две пожилые женщины. Одним словом, свободных мест было достаточно.
Лариса Витальевна уверенно прошла в глубь зала, примерно на шестнадцатом ряду повернула, так же уверенно выбрала кресло в середине ряда, села, откинулась на спинку и расслабилась. Я заняла место неподалеку, в следующем ряду, так что мне было прекрасно видно каждое ее движение, и с интересом ждала, кто усядется рядом с ней. Пока на ближайших четырех рядах никого не было. Кстати, я давно не заходила в кино, а здесь, оказывается, за это время мебель сменили. Кресла были на удивление удобные.
В зал заглянул мальчишка, один из тех, что играл на бильярде, скорчил нам рожу и исчез. Тут же, без всяких звонков и прочих предупреждений, погас свет и на экране засияло голубое небо Франции. Вересова встрепенулась и полезла в сумочку. Я напряглась, но она достала оттуда всего лишь носовой платок и устремила взгляд на экран. Все места вокруг нее по-прежнему были свободны. Но это ничего не значило. Сообщение, по договоренности, можно оставить в условленном месте.
Дальнейшие полтора часа прошли очень однообразно. Я не сводила взгляд с Ларисы Витальевны, боясь пропустить малейшее подозрительное движение, а она, столь же пристально наблюдала за страданиями героев. Держалась она вплоть до появления папаши Жермона. Потом начала потихоньку всхлипывать, на балу у Флоры расплакалась окончательно, а финальное появление Альфреда встретила бурными рыданиями. Правда, надо признать, что остальные зрители реагировали примерно так же, даже девчонки-консерваторки потихоньку хлюпали. И правильно, если ты женщина и сознательно идешь на «Травиату», то прежде всего для того, чтобы оплакать несчастную любовь… Самыми крепкими оказались ребята-студенты, я, поскольку была на службе и на экран косилась только краем глаза, и парочка на последнем ряду, конечно. Эти еще не знали, что такое несчастная любовь, и вообще ни на что не обращали внимания.
Когда несчастная, оплакиваемая отцом и сыном Жермон, Виолетта наконец умерла и в зале вспыхнул свет, Вересова, уткнувшись в платочек, всхлипывая и спотыкаясь, двинулась к выходу. Я прошла по ее ряду и, уронив сумочку, быстро, но тщательно обшарила кресло, на котором сидела она, и два соседних. Поскольку контактов никаких не произошло, она должна была где-то здесь оставить свое сообщение. И мне следовало его забрать. Проверила я все довольно основательно, но, к своему удивлению, так ничего и не нашла.
На улице уже темнело. Лариса Витальевна неторопливо двинулась домой. Она все еще не могла успокоиться и время от времени подносила платочек к глазам. Я добросовестно проводила ее до самого дома и, только услышав в наушниках равнодушный голос Вересова: «Лариса? Ты поздно сегодня» и ее невнятный ответ, выключила магнитофон и поехала к себе.
Вот в это самое время я наконец поняла, какая я дура! Балда! Такая балда, что пробу ставить негде. Я ведь поверила во всю совершенно дикую чепуху, что нес мой чокнувшийся на бдительности клиент. В этой истории глупей меня выглядел только сам Вересов. А основная разница между нами сейчас заключалась в том, что я уже поняла, какая я дура, а он все еще не понимает, какой он дурак.
Это же надо быть таким носорогом толстокожим! Ну не умеешь ты с женщинами обращаться, купи инструкцию! Сейчас, слава богу, на любом книжном лотке целая куча самых разных пособий, гораздо более подробных, чем правила обращения со стиральной машиной. Так нет же! До этого ученый бизнесмен додуматься не может. Он, понимаете ли, двигает прогресс, новое волокно изобретает, сверхпрочное, а жена его в химии совершенно не разбирается. Ему, понимаете, хочется вечерком с ней о химических формулах поговорить, а она этой занимательной теме не соответствует… Дуб стоеросовый! Феодал старорежимный!
Романтичная Ларочка, нарыдавшись на «Травиате», приходит домой и вместо того, чтобы доплакать на груди любящего мужа, натыкается на этот ходячий кактус: «Лариса? Ты поздно сегодня!» Ох сбежит она от него! Встретит человека, который ей улыбнется, и сбежит. И правильно, между прочим, сделает…
Размышляя о том, как я повела бы себя на месте Вересовой, я поставила машину на стоянку во дворе и зашла в подъезд. Пока я медленно поднималась по лестнице, на которой из какой-то квартиры вкусно пахло борщом, размышления мои приняли другое направление. Теперь я подумала о том, как устала, и попыталась вспомнить, что у меня в холодильнике есть такого, из чего можно соорудить ужин.
А когда вошла в квартиру и сбросила туфли, поняла: на то, чтобы готовить, нет ни сил, ни желания. Как же изматывает бестолковая работа! Бродишь за подопечной, бродишь, и все время настороже, как бы она тебя не вычислила. От такой «прогулки» устаешь, будто кирпичи носила…
И все же съесть что-нибудь надо. Я вынула из холодильника две сосиски, сунула их в микроволновую печь. Вот вам, барышня, и ужин. Простенько, без особых затрат, но достаточно питательно. Зато я вволю побаловала себя большой, почти пол-литровой, кружкой черного кофе. И сразу стало веселей.
Раз такое дело, решила заняться рутиной — ненавистной мне канцелярией. Не знаю, как это было раньше, но в современных условиях детективу без канцелярии никак нельзя.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Частный детектив Татьяна Иванова -. Круто закручено'
1 2 3
— Но знание химии, кажется мне, вовсе не главное достоинство для женщины. И тем более — для жены.
— Наверное. — Он сделал очередной глоток. — Но иногда хочется вечером, после работы, поговорить с близким человеком о том, что было сделано за день. Если бы она лучше представляла себе, чем я занимаюсь, может быть, мы все и не попали бы в эту кошмарную ситуацию. А так, как человек, как женщина, Лариса Витальевна очень умна. Вы знаете, мы прожили уже шесть лет и… в данной ситуации это, конечно, звучит нелепо и смешно… но мы были счастливы. — Он наконец поднял голову и уставился на меня своими светлыми глазами. — Не так давно она рылась в моих бумагах. Она потом постаралась привести все в порядок, но это невозможно — я сразу заметил.
— И как ваша жена это объяснила?
— Я не говорил с ней об этом. — Вересов продолжал смотреть мне в глаза. — Я ни о чем ее не спрашивал. Я… не могу.
И он еще рассуждает о «по-женски избирательном уме«! Ведь неглупый, наверное, мужик, химик, директор фирмы. Волокна вон какие-то новые изобретает. А поговорить с женой по-человечески не может, к частному сыщику бежит. Ну что ж, не мне жаловаться, именно благодаря таким людям я зарабатываю на свой кусок хлеба.
— Значит, если я правильно поняла ваше задание, вы поручаете мне следить за вашей женой с тем, чтобы доказать ее участие или ее полную непричастность к промышленному шпионажу, направленному против вашей фирмы?
— Я… Да. Участие или полную непричастность.
— Тогда я вынуждена задать вам еще несколько вопросов. И, пожалуйста, отвечайте на них откровенно, ибо задаю я вам их не из праздного любопытства, а для того, чтобы выстроить план своей работы.
— Буду предельно откровенен, — согласился он, не задумываясь.
— Деньги. Нуждается ли Лариса Витальевна в деньгах? Не могла ли она продать результаты ваших исследований, чтобы получить значительную сумму?
— Не думаю. Лишних денег у нас нет, но Лариса Витальевна вполне обеспечена. Потребности у нее не особенно велики, и она имеет полную возможность их удовлетворять. Нет, в деньгах она не нуждается.
Ответ чистосердечный, но меня он не удовлетворил. Редко какой мужчина может себе представить, каковы потребности женщины в деньгах. Даже не в деньгах, а в тех предметах, которые можно за деньги приобрести. Так что деньги в качестве причины пока остаются.
— Шантаж? Не замечали вы последнее время что-нибудь странное в поведении жены? Какое-нибудь беспокойство, нервные срывы?
— Нет, не замечал… А точнее, откровенно говоря, не обращал внимания. Я ведь говорил — последнее время мы не очень-то ладили.
Понятно, значит, и шантаж не исключен.
— Любовник?
— Здесь я вам тоже ничего сказать не могу.
— Какие-нибудь другие причины? Что-нибудь неестественное, что бросилось вам в глаза? Подумайте, постарайтесь вспомнить.
Он думать не стал. И вспомнить тоже не попытался.
— Нет, никаких причин, которые могли толкнуть Ларису Витальевну на то, чтобы передать кому-то формулы, я не вижу. Поэтому к вам и обратился.
Что же, все правильно. Сам разобраться не может, поэтому ко мне и обратился. И ни одна из названных мною версий не исключается. Как и все остальные, которые я не называла и о которых пока представления не имею.
— Хорошо. Я возьмусь за эту работу. Теперь обсудим технические детали.
Основной технической деталью является, естественно, мой гонорар. Вересов, не моргнув, согласился на мою ставку — двести долларов в день и тут же заплатил аванс. Похоже, пора повышать расценки.
Потом мы поехали к нему. Супруги дома не оказалось. Кажется, только у себя в квартире, стоя посреди спальни, куда он привел меня, совершенно постороннюю женщину, и рассказывая мне о жене, Вересов начал понимать некоторую неэтичность своего поведения. Ему было явно неловко, но держался он неплохо и ответил на все мои вопросы. Угрюмо и коротко, но ответил.
— Нет, машину Лариса Витальевна сама не водит. Иногда она просит меня подвезти ее куда-нибудь, но в основном пользуется общественным транспортом… Платье? Да нет, каждый день разные. У нее их много. Я, конечно, не присматривался, но вроде вчера она была в красненьком сарафанчике, а сегодня ушла в чем-то таком зеленоватом. Топик и юбка, кажется… Сумочка одна, крохотный ридикюльчик на длинном ремешке. А все покупки складывает в пакеты. Знаете, как в американских фильмах, там герои всегда возвращаются из магазинов с охапкой разных пакетов, вот и Ларочка так же…
Я с умным видом кивала головой, слушая, как он, морща лоб и сбиваясь, перечислял ее подруг, диктовал адреса шейпинг-клуба и парикмахерской, заглядывая в большой блокнот, который он выудил из глубин секретера. Вересов старался держаться холодно-нейтрально, но по тому, как он несколько раз оговорился, сказав «Ларочка» вместо «Лариса Витальевна», по тому, как он отвернулся, когда я бесцеремонно рылась в платяном шкафу и на книжных полках, было ясно, насколько все это для него неприятно и мучительно.
Кстати, подбор литературы показался мне забавным. Несколько любовных романов, среди них пара знакомых мне, довольно неплохих; детективы Гарднера и Дика Фрэнсиса, фантастика — Андре Нортон, Урсула ле Гуинн и Лоис Буджоулд. Несколько неожиданно в этой компании смотрелись сборники пьес Бернарда Шоу и Оскара Уайльда, и уж совсем меня удивил потрепанный томик Лессинга из «всемирки». А вы, оказывается, сентиментальны, Лариса Витальевна…
Плюнув на собственные интересы и оставив в покое книги, я спросила у Вересова:
— Геннадий Валентинович, а может, зря вы все это затеяли? Сядьте вечером с женой, поговорите с ней… Честное слово, я с вас даже денег за сегодняшний день не возьму, аванс верну!
— Нет, — он хмуро посмотрел на меня. — Убедительно прошу вас, Татьяна Александровна, заняться этим делом и довести его до конца.
— Ладно, — пожала я плечами. В конце концов, как этот изобретатель сверхпрочных волокон будет с женой объясняться, когда я уличу ее в шпионаже, не мои проблемы. — Тогда попрошу вас,
когда Лариса Витальевна придет, прикрепите этот микрофон к ее сумочке. Она ведь всегда с одной и той же сумочкой из дома выходит, я правильно вас поняла?
— Да, — Вересов растерялся. — Но как же? Что, вы и разговоры ее будете записывать?
— Геннадий Валентинович, — я старалась говорить как можно более ласково, — давайте еще раз повторим. Вы хотите знать, с кем встречается ваша супруга, о чем она разговаривает и не идет ли речь в этих разговорах о секретной информации, касающейся работ, которые ведут в лабораториях вашей фирмы, так?
— Так, — вынужден был он согласиться.
— Тогда попробуйте представить себе, как я об этом узнаю? Думаете, я превращусь в мушку-дрозофилу и стану кружить над головой Ларисы Витальевны, запоминая все ее встречи и разговоры?
— Нет, конечно! Просто я не ожидал… микрофон…
— Микрофон и магнитофон являются в наши дни простейшими техническими средствами, необходимыми при осуществлении элементарной слежки, — вынуждена была я заняться просвещением щепетильного клиента. — Что вас так пугает, Геннадий Валентинович?
— Да нет, ничего, Татьяна Александровна. Разумеется, вы совершенно правы. Просто для меня это все немного непривычно.
— Естественно, непривычно, — согласилась я. — Так вы прикрепите микрофон?
— Да, конечно, давайте.
— Вот, — тонкая булавочка микрофона в его больших пальцах казалась совсем крохотной. — Воткнете в сумочку сбоку. Я буду и слушать, и записывать, так что сможете получить полный отчет. Причем не только с моих слов, но документально достоверный. Да, еще одна проблема. Насколько я понимаю, к вашему сейфу с документацией у Ларисы Витальевны доступа нет.
— Исключено. У нас на работе она не бывает.
— Значит, единственным источником информации для нее могут служить материалы, которые вы берете домой?
— Совершенно верно. Поэтому я вот уже несколько дней не работаю дома. При необходимости задерживаюсь в фирме.
— Понятно… Тогда у меня к вам такая просьба. Сегодня возьмите какие-то материалы домой. Поработаете вечерком. А потом оставите их где-нибудь так, чтобы супруга могла с ними ознакомиться…
— Как?!
— Я что, непонятно объясняю?
— Но это же почти провокация!
— Если вы не принесете домой документы, то узнать, замешана ли ваша супруга в передаче секретной информации, будет совершенно невозможно. Это вы понимаете?
— Это я понимаю, — вынужден был согласиться Вересов.
— Вот и хорошо. И берите домой материалы не основополагающие, а такие, чтобы, если их передадут конкурентам, не случилось ущерба для вашей фирмы.
— Понял…
Он наконец действительно понял, что с серьезным делом и разбираться надо серьезно, профессионально. А профессионал в этом деле из нас двоих я. Так что слушаться меня и выполнять мои рекомендации ему придется.
— Вот, кажется, и все пока. Вы будете мне звонить, или лучше мне самой?
— Пожалуй, лучше я, — он снова, прямо-таки на глазах, набирал уверенность.
— Значит, договорились, с завтрашнего утра начинаю работать.
Глава 2
И вот уже два дня, как я хвостиком мотаюсь за Ларисой Витальевной. Не знаю, как мой клиент, но я на сто процентов уверена, что если бы Вересов послушался меня и тихо-мирно поговорил с женой, то сэкономил бы кучу «зеленых» и в два раза больше своих драгоценных нервов, которые, как известно, в отличие от долларов, восстановить нельзя.
Ага, вот и моя подопечная! Куда теперь отправимся? Оказалось, совсем недалеко. Лариса Витальевна остановилась перед входом в кинотеатр, долго разглядывала афишу, потом решительно направилась к кассе.
Я торопливо выбралась из машины. Правильно, темный полупустой зал кинотеатра — идеальное место для тайной встречи и передачи сведений. Действует наша Лариса Витальевна прямо как по учебнику для начинающих шпионов. Если, конечно, такой учебник есть… А мы вроде бы идем к финишу. Кажется, я все-таки дождалась, хотя буквально полчаса назад уж совсем было решила, что и этот день ничего не даст. Интересно посмотреть, с кем моя подопечная сейчас встретится.
Пробегая к входу, я мельком взглянула на афишу: «Травиата», фильм-опера! Да, конечно, Верди — гениальный композитор, а Дзеффирелли — гениальный режиссер, но… Кто по доброй воле пойдет смотреть в кинотеатре фильм-оперу? Или очень большой любитель этого искусства, или тот, кому на какое-то время необходимо укрыться в темном зале.
Предъявив билет пожилой контролерше, которая с гораздо большим интересом посматривала в сторону игровых автоматов, где два пацана резались в бильярд, чем на синенькие бумажки, которые совали ей редкие зрители, я скользнула в зал следом за Ларисой Витальевной.
Назвать зал полупустым было бы с моей стороны серьезным преувеличением. Кроме нас с Вересовой там находились: целующаяся парочка на последнем ряду (почему-то мне показалось, что эти двое остались с предыдущего сеанса — ну не заметили ребята, что кино кончилось), мамаша с девочкой лет десяти, что-то очень тихо объясняющая дочери, четыре девицы и два парня, судя по горе футляров, сваленных на соседних креслах, студенты консерватории, еще одна мамаша с девочкой постарше и две пожилые женщины. Одним словом, свободных мест было достаточно.
Лариса Витальевна уверенно прошла в глубь зала, примерно на шестнадцатом ряду повернула, так же уверенно выбрала кресло в середине ряда, села, откинулась на спинку и расслабилась. Я заняла место неподалеку, в следующем ряду, так что мне было прекрасно видно каждое ее движение, и с интересом ждала, кто усядется рядом с ней. Пока на ближайших четырех рядах никого не было. Кстати, я давно не заходила в кино, а здесь, оказывается, за это время мебель сменили. Кресла были на удивление удобные.
В зал заглянул мальчишка, один из тех, что играл на бильярде, скорчил нам рожу и исчез. Тут же, без всяких звонков и прочих предупреждений, погас свет и на экране засияло голубое небо Франции. Вересова встрепенулась и полезла в сумочку. Я напряглась, но она достала оттуда всего лишь носовой платок и устремила взгляд на экран. Все места вокруг нее по-прежнему были свободны. Но это ничего не значило. Сообщение, по договоренности, можно оставить в условленном месте.
Дальнейшие полтора часа прошли очень однообразно. Я не сводила взгляд с Ларисы Витальевны, боясь пропустить малейшее подозрительное движение, а она, столь же пристально наблюдала за страданиями героев. Держалась она вплоть до появления папаши Жермона. Потом начала потихоньку всхлипывать, на балу у Флоры расплакалась окончательно, а финальное появление Альфреда встретила бурными рыданиями. Правда, надо признать, что остальные зрители реагировали примерно так же, даже девчонки-консерваторки потихоньку хлюпали. И правильно, если ты женщина и сознательно идешь на «Травиату», то прежде всего для того, чтобы оплакать несчастную любовь… Самыми крепкими оказались ребята-студенты, я, поскольку была на службе и на экран косилась только краем глаза, и парочка на последнем ряду, конечно. Эти еще не знали, что такое несчастная любовь, и вообще ни на что не обращали внимания.
Когда несчастная, оплакиваемая отцом и сыном Жермон, Виолетта наконец умерла и в зале вспыхнул свет, Вересова, уткнувшись в платочек, всхлипывая и спотыкаясь, двинулась к выходу. Я прошла по ее ряду и, уронив сумочку, быстро, но тщательно обшарила кресло, на котором сидела она, и два соседних. Поскольку контактов никаких не произошло, она должна была где-то здесь оставить свое сообщение. И мне следовало его забрать. Проверила я все довольно основательно, но, к своему удивлению, так ничего и не нашла.
На улице уже темнело. Лариса Витальевна неторопливо двинулась домой. Она все еще не могла успокоиться и время от времени подносила платочек к глазам. Я добросовестно проводила ее до самого дома и, только услышав в наушниках равнодушный голос Вересова: «Лариса? Ты поздно сегодня» и ее невнятный ответ, выключила магнитофон и поехала к себе.
Вот в это самое время я наконец поняла, какая я дура! Балда! Такая балда, что пробу ставить негде. Я ведь поверила во всю совершенно дикую чепуху, что нес мой чокнувшийся на бдительности клиент. В этой истории глупей меня выглядел только сам Вересов. А основная разница между нами сейчас заключалась в том, что я уже поняла, какая я дура, а он все еще не понимает, какой он дурак.
Это же надо быть таким носорогом толстокожим! Ну не умеешь ты с женщинами обращаться, купи инструкцию! Сейчас, слава богу, на любом книжном лотке целая куча самых разных пособий, гораздо более подробных, чем правила обращения со стиральной машиной. Так нет же! До этого ученый бизнесмен додуматься не может. Он, понимаете ли, двигает прогресс, новое волокно изобретает, сверхпрочное, а жена его в химии совершенно не разбирается. Ему, понимаете, хочется вечерком с ней о химических формулах поговорить, а она этой занимательной теме не соответствует… Дуб стоеросовый! Феодал старорежимный!
Романтичная Ларочка, нарыдавшись на «Травиате», приходит домой и вместо того, чтобы доплакать на груди любящего мужа, натыкается на этот ходячий кактус: «Лариса? Ты поздно сегодня!» Ох сбежит она от него! Встретит человека, который ей улыбнется, и сбежит. И правильно, между прочим, сделает…
Размышляя о том, как я повела бы себя на месте Вересовой, я поставила машину на стоянку во дворе и зашла в подъезд. Пока я медленно поднималась по лестнице, на которой из какой-то квартиры вкусно пахло борщом, размышления мои приняли другое направление. Теперь я подумала о том, как устала, и попыталась вспомнить, что у меня в холодильнике есть такого, из чего можно соорудить ужин.
А когда вошла в квартиру и сбросила туфли, поняла: на то, чтобы готовить, нет ни сил, ни желания. Как же изматывает бестолковая работа! Бродишь за подопечной, бродишь, и все время настороже, как бы она тебя не вычислила. От такой «прогулки» устаешь, будто кирпичи носила…
И все же съесть что-нибудь надо. Я вынула из холодильника две сосиски, сунула их в микроволновую печь. Вот вам, барышня, и ужин. Простенько, без особых затрат, но достаточно питательно. Зато я вволю побаловала себя большой, почти пол-литровой, кружкой черного кофе. И сразу стало веселей.
Раз такое дело, решила заняться рутиной — ненавистной мне канцелярией. Не знаю, как это было раньше, но в современных условиях детективу без канцелярии никак нельзя.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Частный детектив Татьяна Иванова -. Круто закручено'
1 2 3