Не знаю, какой черт дернул меня за язык и за руку.
- Интересно... - улыбнулась Сусанна, а блондинка нахмурилась.
- Итак, невозможно четко визуально определить, что увидала Кристина, сказала я менторским тоном, - но одно знаю точно: это были символы орального секса, если судить по Фрейду... - я изобразила поклон в сторону хозяйки. То есть соприкосновение губ с неким вытянутым предметом. А также тесное помещение, символизирующее матку, в которое вы входите и прячетесь от внешней угрозы, несущей смерть.
В комнате наступила тишина. Ее прервала Сусанна:
- Валерия, - сказала она с кривой усмешкой, - вы так у меня хлеб отберете.
Раздался грохот - Кристина в обмороке свалилась со стула.
Мы вскочили со своих мест. Две женщины подняли Кристину и переложили ее на массажную кушетку, стоявшую у стены. А я, схватив графин с водой, стоявший на низеньком столике в углу, залила дымящую траву.
- Ей нужен воздух, - пояснила я свои действия.
Сусанна была обеспокоена больше других. Она терла Кристине виски, хлопала по щекам и производила впечатление раздосадованной особы. Еще бы, не в моем доме, слава Богу, произошло такое неприятное событие. Ведь по обвинению в незаконном лечении можно схлопотать крупный штраф.
Кристина открыла глаза.
- Что со мной было?
- Ничего, ничего, дорогая, - зачастила Сусанна. - Жара, духота, вот ты и отключилась. Сейчас выпьешь чаю китайского, все как рукой снимет.
- А водки можно? - спросила бледная Кристина. - Не хочу чаю.
- Правильно, - одобрила ее Надежда. - И мне бы не помешало. А то в конец разволновалась тут с вашими фокусами.
Чьи именно фокусы она имела в виду - Сусанны, Кристины или мои, я не поняла.
- У меня нет водки, - жалобным тоном сказала Сусанна, - только бренди.
- Тащи, - разрешила Надежда, а пожилая женщина сказала: "Я пойду, меня внуки ждут".
Рая вышла вместе с Сусанной. Надежда помогла Кристине сесть и бросила мне:
- Ну, Лерка, не ожидала от тебя. Тебя в приличный дом зовут, на учебу, а ты вытворяешь неизвестно что, людей пугаешь.
Она была на несколько лет старше меня, поэтому говорила со мной как с несмышленышем.
Сказать по правде, упреки подруги были мне до лампочки. Я знала, что говорю, и хотела вытащить Кристину на откровенный разговор. Что-то вроде: "Ой, и правда. А откуда вы знаете? А что еще вы видели?" Ведь ни один человек не усомнится, если скажешь ему, что умеешь гадать по руке или на картах. Тут же к тебе ладони тянутся, как микрофоны на пресс-конференции. Сколько раз этот эксперимент проделывала и никогда осечки не было. А тут на тебе! Такая сильная реакция. Это если обморок натуральный.
Вошла Сусанна, неся в руках жестяной поднос с бутылкой бренди и рюмками. За ней Надя несла тарелки с крекерами и конфетами.
Кристина залпом опрокинула рюмку, щеки ее порозовели. Она сжала руками голову и прошептала со стоном:
- Смерть... она всюду... Он умер, но меня в покое не оставил. Ненавижу!
- Успокойся, дорогая, - в голосе Сусанны слышались профессиональные обертоны. - Здесь все свои. Расскажи, и тебе полегчает.
- Я его ненавижу! Это для всех он славный парень Руди, а мне он жизнь сломал! Налейте еще... - вторую рюмку Кристина выпила не спеша. - Мы познакомились, когда я пришла к нему на прием. Вы же знаете, я работаю в музее, а у нас бесценные статуи третьего века до нашей эры под открытым небом стоят, средств не хватает даже навесы сшить... Вольф обещал помочь. Он пришел через пару дней и осмотрел музей. Потом пригласил меня в ресторан, потом... Эх... - она махнула рукой и скривилась. - Да что говорить, всем и так понятно. Он мне понравился, а я еще думала и о музее. Вот и соединила приятное с полезным.
- Он помог тебе, Кристина? - осторожно спросила Рая.
- Как же, помог... Наоборот. Однажды он пришел в музей не в обычные часы и не один. С ним был его приятель из России. Я тогда задержалась на работе и была одна. Вы же знаете, музей у нас маленький, даже сторожа нет. Просто запираем ворота и все.
Вольф сказал, что его друг завтра улетает в Москву и поэтому они нагрянули внезапно. Мэр вел себя по-хозяйски, показывал гостю музей. Они рассматривали коллекцию амфор, поднятых со дна Средиземного моря, которая хранилась в запаснике и еще не выставлялась - мы только собирались поставить ее в экспозицию. В одной из амфор археологи обнаружили маленькую нефритовую статуэтку кошки с изумрудными глазами. Эта статуэтка была гордостью экспозиции. Мы собирались поставить ее возле небольшой амфоры, красно-черной, лакированной. На ней изображена сцена из Илиады. А когда они ушли, я заметила пропажу нефритовой кошки. Я не знала, как мне поступить. Пожаловаться в полицию на мэра города? На русского гостя? У меня тлела надежда, что это недоразумение, что Вольф вернет драгоценную статуэтку. Я не спала всю ночь. На следующее утро бросилась к нему. Он сначала все отрицал, но потом сказал, что ему очень нужно было подарить ее другу, что от этого зависит крупные капиталовложения. И добавил, что если я скажу хоть слово, то его друг меня найдет и пристрелит - он связан с криминальными структурами. А он, Руби, обвинит меня в том, что это я продала иностранцу кошку. Иначе чем объяснить наличие у меня богатых подарков - жемчуга и кольца с бриллиантом...
Кристина опустила голову, но потом выпрямилась и твердо произнесла:
- Мне не вынести позора, тюрьмы! У меня сын, как он посмотрит людям в глаза? А насчет подарков... Вы думаете, что я, как в мелодраме, сняла с себя этот проклятый жемчуг и швырнула ему в лицо? Нет, я этого не сделала! Это была плата за его вялые телодвижения на мне, за тайные встречи и за его нежелание что-либо менять в своей жизни.
Он даже пригласил меня на свадьбу дочери! Как будто бы ничего не произошло! А моя жизнь была сломана. Через месяц годовая инвентаризация, как я объясню пропажу? Ведь этот друг увез ее в Москву! Я хотела убить Вольфа!
- Ну, если бы взглядом убивали... - я не удержалась от комментарий.
- Когда он спустился с эстрады и принимал поздравления, он очутился около меня, и я ему сказала: "Ты скоро умрешь!" - и отошла в сторону. А через два часа Руби умер. Неужели это я? - произнесла Кристина заплетающимся голосом и потянулась к бренди.
- Не давайте ей больше пить! - приказала я. Кристина запротестовала.
Мне позарез нужно было разговорить ее. И я спросила в лоб:
- Но ты же не побоялась попросить у иностранца вернуть тебе украденное?
- Да, - ничуть не удивившись моему вопросу, ответила она. Зато удивились окружающие.
- Валерия, откуда ты знаешь?
- От верблюда, - огрызнулась я. - Вы в вашей медитации всякую херню рассматриваете в прямом и переносном смысле, а я информацию собираю.
- И она тебе оттуда приходит? - Надежда показала рукой на потолок. В ее голосе послышалось невольное уважение.
- А откуда же? - отозвалась я и наклонила голову. - Вот, пощупай, у меня до сих пор родничок не зарос - самое то место, куда космическая информация входит...
- Действительно, - кивнула Кристина, - друга Руби я увидела на свадьбе. Но не сразу. Он стоял возле эстрады, когда Вольф закончил играть. А потом они оба подошли ко мне, и я прошептала свою фразу. Тогда этот приятель схватил меня за руку и вытащил из толпы.
- А Руби? - спросила я. - Где он был?
- Он остался принимать поздравления и комплименты. Чтобы этот надутый индюк отказался от них? - Кристина пожала плечами.
- Что было потом?
- Друг Вольфа потащил меня к выходу. Я хотела только, чтобы он вернул статуэтку, упрашивала и была готова на все. Сначала он отнекивался, говорил, что не брал, а после затащил меня в сторожку и попросту изнасиловал, вовсю...
- Бедная, - вздохнула Надя.
- Ты говори, говори, полегчает, - посоветовала Сусанна. В ее голосе послышалась грусть.
"Черт побери!" - подумала я. Опять мой язык меня подвел. Я же, когда про оральные символы вслух говорила, имела в виду саксофон, а тут вот как повернулось...
- Он сказал, что если я это сделаю, то он попросит Руби отдать мне кошечку. А я выпила и не соображала ничего! У меня было только одно на уме вернуть ее в музей.
- В полицию надо было сразу обратиться, - заметила Надежда. -Где сейчас ее искать, эту статуэтку?
- Я боялась, - заплакала Кристина. - Цеплялась за него, а он только охал от удовольствия. А потом в кустах за сторожкой что-то зашелестело, и я спряталась за ящики.
- Перчиков...
- Что? - спросили все, как по команде.
- Я говорю, туда заглянул Мика Перчиков. Верно, Кристина?
Она кивнула и пробормотала:
- Все это так безобразно! Мика стал просить у него деньги на изыскания. И ему ничего не отломилось...
- А когда ты ушла из сторожки? - спросила я.
- Сначала я слышала шум и разговоры. А потом, когда все стихло, я потихоньку выбралась и побежала к выходу. Я даже не попрощалась с Вольфами.
- Почему?
- Потому что я себе разодрала платье. Вот тут, - она провела рукой от бедра вниз, - и появляться на людях в таком виде, да еще после французской любви, мне абсолютно не хотелось. Я поняла, что проиграла. Через пару минут я уже ехала прочь...
x x x
Утренняя тишина раскололась на мелкие осколки от телефонного звонка.
- Валерочка, дорогая, - услышала я спросонья глуховатый голос Искрина, - нам нужна твоя помощь.
- Который час? - я помотала головой. Вот уж не знала, что вечерние медитации обладают таким снотворным эффектом.
- Почти девять.
- Боже мой! Я опоздала на работу!
- Постой, постой, какая работа? - остановил меня Искрин. - Ты что, забыла? Мы же договорились на восемь встретиться у меня в оффисе!
Оффисом Искрин называл небольшую комнатушку в приземистом здании, где он сидел пару раз в неделю и говорил по телефону. О чем говорил деятель и как он находил темы для разговора, мне было невдомек, но одно я знала точно: если звезды зажигают на небе, значит за это кто-нибудь платит.
Искрин звезд с неба не хватал, но и в конторке своей сидел не за красивые глаза.
Хотя чего я вдруг его критикую? Работать за так противно моей природе, чай, не при коммунизме живем!
И я вернулась к беседе:
- Ой, Валерий, простите, я совсем замоталась! Это происшествие совершенно выбило меня из колеи...
- Какое именно? - удивился мой собеседник, будто наш небольшой городок, по меньшей мере, Чикаго двадцатых или Москва девяностых.
- Меня допрашивала полиция по делу Вольфа, - ответила я. - Поэтому я и позабыла о нашей договоренности. Извините.
- Так ты была на свадьбе?
- Кого ж там не было?! - воскликнула я и прикусила язык: Искрина как раз там и не было. Чтобы загладить неловкость, я выпалила в трубку:
- Валерий, скоро буду! Уже одной ногой в машине.
Наскоро пригладив взлохмаченные волосы, я несколькими движениями нарисовала глаза и губы, и помчалась к месту встречи. Пробок на дороге не было, сотовый молчал, и я доехала более-менее спокойно.
Кроме Искрина, в конторе находилось еще четверо. Два бодрых пенсионера, один - писатель, другой - поэт. Их опусы еженедельно появлялись в бесплатной газетке, существовавшей исключительно с рекламы, причем писатель гневно обличал язвы и пороки общества, заключавшиеся в хамстве работников по делам новых репатриантов, и требовал незамедлительного (от тех же работников) предоставления квартир в солнечном Ашкелоне. Что же касаемо поэта, он был известен как певец красот города на Средиземном море. Каждое его стихотворение начиналось со слов: "Дорогой мой Ашкелон...". Наталкиваясь на очередное эпическое творение убеленного сединами рифмоплета, я бормотала про себя: "Служил Гаврила хлебопеком..." - и переворачивала страницу.
Кроме представителей творческого жанра, в комнате сидели две дамы бальзаковского возраста и смотрели на меня, только что вошедшую, с неприязнью.
- Ну вот, все в сборе! - Искрин махнул мне рукой, приглашая присесть. Валерочка, тебе известна наша проблема?
- Не помню, - я помотала головой, - что-то благотворительное...
Мне все еще не было ясно, зачем меня пригласили.
- Объясните, а то мне на работу пора.
Искрин замялся, а его свита переглянулась. Наконец он решился:
- Мы знаем, что тебя допрашивал полиция по делу Вольфа...
- Что?! - возмутилась я. - Причем тут полиция и Вольф?! Когда вы назначали мне встречу, Вольф еще был жив и здоров...
- Да, но с тех пор он умер! - безапелляционным тоном заявила одна из дам.
- А я тут причем? И вы, кстати говоря, тоже! - терпеть не могу, когда со мной так разговаривают. Кто она вообще такая?
- Тише, девочки, успокойтесь, - примирительно сказал Искрин. - Сейчас мы тебе все объясним...
- Так объясняйте же, черт возьми, а не ходите вокруг да около.
Нервная дама фыркнула и отвернулась. Другая наклонилась к ней и что-то зашептала.
- Мы являемся правлением добровольного сообщества, борющегося за национальное самосознание, - голос партийного деятеля окреп, и было видно, что он стал на заезженную колею. - Несколько месяцев назад нам удалось связаться со спонсорами из Бельгии, и те пообещали перевести нам на наши благородные нужды весьма значительную сумму.
- Откуда? - тут же машинально вырвалось у меня.
- Из Бельгии, от весьма состоятельной организации.
Не перестаю удивляться, как могут люди находить источники? Может быть, для этого нужен какой-то особенный талант?
- Позвольте полюбопытствовать, сколько же вам досталось от состоятельных фламандцев?
- Сто тысяч долларов, - нехотя ответил Искрин.
- Надо сказать, уважаемая, что эти деньги мы вот-вот получим, - вставил свое веское слово поэт.
- Подожди, Григорий, не лезь, - остановил его Валерий. - Дай мне договорить.
- Так вот, эти деньги мы не могли получить просто так. Обязательно нужно было поручительство человека, находящегося на службе у государства и обладающего большими полномочиями. Он должен был выступать нашим гарантом и отчитываться перед спонсорами в случае, если произойдут нарушения.
- И вы обратились к Вольфу, - заключила я.
- Верно, Валерочка. - кивнул Искрин. - Мы не хотели вмешивать в это дело нашего мэра, иначе эти деньги пошли бы на поддержку семей наркоманов, выходцев из Северной Африки и на тому подобное. А нам нашу культуру развивать надо.
И он почему-то показал на поэта с писателем.
- А он так внезапно умер, - сказала вторая дама.
- Да, - кивнула я, - умер, и это прискорбно. Могу сказать вам только одно: это не из-за меня.
- Что ты, что ты, Валерочка! - замахал на меня руками Искрин. - От тебя нам нужно одно: позвонить спонсорам в Бельгию и объяснить ситуацию. Пусть не задерживают выплату денег для нуждающихся. А то третий месяц тянут.
- И все? - я удивилась простоте просьбы. Зачем им нужно было мяться и говорить со мной недомолвками?
Ответ пришел сразу:
- Только, моя дорогая, мы все просим тебя соблюдать строгую конфиденциальность. Договорились?
- Разумеется, - согласилась я. Опять пролетает заказ, опять общественная нагрузка. А я еще бежала...
- И все же мне не понятно, если бы Вольф не умер, на какую бы тему мы бы с вами разговаривали? - спросила я.
- Потом-потом, после звонка, - Искрин протянул мне серый аппарат.
В Брюссель, в штаб квартиру спонсоров - бельгийскую фирму по продаже компьютерных изделий, я дозвонилась довольно-таки быстро.
- Добрый день, говорит Валерия Вишневская, - четко выговорила я в трубку, - вы слышите меня?
Мужской голос с сильным французским акцентом ответил утвердительно. И я продолжила:
- Я звоню вам по поручению добровольного сообщества борцов за национальное самосознание, - перевести такое название мне удалось не сразу, и я боялась, что меня не поймут на том конце разговора.
Но меня поняли правильно:
- Мы ждали вашего звонка, госпожа Вишневская. Расскажите нам, что у вас происходит?
Мне пришлось начать с самого начала. Я рассказала о свадьбе, смерти Вольфа, о поисках, проводимых ашкелонской полицией, и закончила тем, что нахожусь сейчас среди членов правления, обеспокоенных тем, что из-за смерти гаранта сорвется такой значительный куш.
Меня слушали не перебивая. Как только я закончила свою речь, голос ответил:
- Благодарю вас... Мы обсудим все, что вы нам сообщили.
- Про деньги, Лера, спроси про деньги, - зашептал у меня над ухом Искрин, - пусть не забирают их обратно. Мы не виноваты.
- Простите мне мою назойливость, но меня просят перевести. Что вы намереваетесь сделать с вашим богатым пожертвованием?
Мне не хотелось задавать этот вопрос. Это был типичный вопрос "про рюкзак".
Когда в армии новобранцам кричат: "Стройся!", всегда находится один умник, который спрашивает: "С рюкзаком или без?". И, как следует ожидать, получает вполне логичный ответ: "Тебе с рюкзаком!"
- Нами уже выслано распоряжение вашему банку, с уведомлением вернуть деньги обратно в Бельгию. Скорей всего, мы не сможем более помогать вам, так как у вас творятся совершенно невообразимые вещи. У нас есть определенные обязательства перед обществами из Сенегала и Бангладеша. Всего вам наилучшего, госпожа Вишневская.
На том конце повесили трубку.
- Что, что он сказал?! - четыре фигуры бросились ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15