Одной рукой мужик опирался на мощную трость, в другой держал папку. Так и хотелось добавить: с ботиночными тесемками, но это был бы уже перебор. Классики бы мне не простили. Галстук лопатой, веселенькой расцветки с горошком, полулежал на объемном животе.
- Проходите, садитесь, - сказала я ему.
Он степенно уселся в кресло для посетителей.
Я ждала.
- Ну-с, - важно начал посетитель, - госпожа Валерия, я его принес.
- Что именно? - поинтересовалась я.
- Как что? - удивился мужик, я же звонил вам третьего дня.
Знал бы он, в каких событиях я принимала участие за эти три дня, он бы не спрашивал.
- Меня зовут Натан Мордухаев, - сказал клиент, - и я написал роман!
Он торжественно положил папку на стол.
Я опасливо дотронулась до папки:
- Это роман? О чем?
- О русской мафии! - веско произнес Мордухаев.
Вот только этого мне не хватало. Безумный графоман - это что-то новенькое в моей практике. Хотя, Валерия, вспомни о своем минусе в банке, - сказала я себе, - для тебя сейчас все работы хороши.
- И о чем мы с вами говорили третьего дня? - осторожно спросила я.
- О переводе. Вы сказали, что возьметесь за перевод.
Я открыла папку. Там было около четырехсот страниц компьютерного набора. На первой - крупным шрифтом было выведено:
"Натан Мордухаев. МАФИЯ БЕССМЕРТНА! Остросюжетный роман."
- Оригинальное название, - заметила я.
- Да, - согласился он,- очень точно отражает суть романа.
Я пролистала папку. Текст изобиловал словами "который", "потому что", " он вдруг сказал". Я понимала, что если его так и переводить, то любой ивритоязычный читатель обвинит меня в незнании языка. А опыта переделки у меня не было вообще. Хотя нет, однажды ко мне приходил один писатель и просил составить краткую аннотацию на иврите его романа, изданного где-то в Урюпинске. Он хотел получить субсидию в министерстве по делам репатриантов. Так я корпела над этой работой дня четыре, а результат был сто шекелей. Впрочем он остался доволен. И я тоже. Все-таки, лучше дипломы переводить.
Я закрыла папку и посмотрела на Мордухаева:
- Вы кому-нибудь показывали его? - я ткнула пальцем в папку.
- Да, - важно кивнул он головой, - мои друзья очень хвалят. И супруга.
Ну конечно, как же не хвалить. Муж писатель, на компьютере работает, а не козла во дворе забивает. Мне бы тоже понравилось.
- Я имела в виду, специалистам показывали?
- Я показывал Роман, - он так и сказал, с прописной буквы, это слышалось в его интонациях, и тут посетитель назвал фамилию журналиста из одной русской газеты, - он двоюродный внучатый племянник моей жены.
Я слышала о нем. Это был писец-многостаночник. Подвизался в местной русской "желтой" прессе, редактировал, в основном клубничку, столь почитаемую репатрианской публикой старшего и очень старшего возраста, не читавшей таких опусов в своей прошлой жизни. Один из его псевдонимов был Хулио Хуренито. Но закон рынка есть закон. Если клиент желает - будут ему и белка, будет и свисток. Племянник, кстати, не сам придумывал всю эту дребедень, а вооружившись ножницами, вырезал подходящие статьи из русских газет, благо самолеты из России летают к нам регулярно.
- Да, я слышала о нем, - подтвердила я. - И что же он вам сказал?
- Он сказал, что эта тема будет интересной израильтянам и что если перевести мое произведение на иврит и предложить в местное издательство, то с руками оторвут, - он улыбнулся и его губы растянулись еще шире.
- Эротики нет? - я сурово нахмурилась. - У меня дома дочка-подросток, на трех языках читает.
- Есть, - клиент покраснел и потупился. - Глава двадцать вторая.
Я быстро перелистала страницы, продолжая озабоченно хмуриться. Двадцать вторая глава называлась "Оргия". Первый абзац выглядел так: " Гости пили алкоголь, танцевали неприличные танцы и вступали в беспорядочные половые связи."
Я наклонилась к папке, изо всех сил стараясь удержаться от смеха, и спешно перевернула страницу.
"...Он силой напоил несчастную водкой, после чего овладел ею в присутствии подручных, пользуясь беспомощным состоянием жертвы и своим извращенным воображением..."
Я захлопнула папку и некоторое время сидела, уперев взгляд в стол и мужественно борясь со спазмами истерического хохота. Похоже, Мордухаев принял краску, залившую мое лицо, за целомудренный румянец моралистки. Во всяком случае, когда я, наконец, смогла взглянуть на него, выглядел писатель смущенно и даже пристыжено.
- За эротику плата особая, - сказала я. - Трудно поддается переводу.
- Я согласен, - с готовностью сказал Мордухаев, - сколько я вам должен всего?
- Перевод будет меньше примерно на четверть, - ивритские слова короче русских, выходит... - я назвала сумму, позволяющую нам с Дашкой жить три месяца совершенно спокойно и даже кое-что себе позволить. - Если хотите справиться в другом месте, я могу дать координаты. Хотя я не могу поручиться за их качество.
Последние слова я произнесла, глядя прямо в глаза Мордухаеву, всем своим видом выражая кристальную честность и высокий профессионализм. Кажется, он клюнул.
- Нет-нет, - остановил он меня, - мне рекомендовали именно вас. Я могу заплатить, у меня хорошая инвалидная пенсия, да и жена немного подрабатывает - за старушкой смотрит.
- Хорошо, тогда давайте сейчас аванс - треть суммы, и два отсроченных чека. Перевод будет готов через два месяца.
- А раньше нельзя? - жалобно спросил Мордухаев
- Нет, - сказала я, - к сожалению, у меня много работы, но я постараюсь сделать все, что в моих силах.
- Хорошо, - согласился он и принялся выписывать чеки.
Потом тяжело поднялся, опираясь на свою трость, церемонно попрощался и вышел из кабинета.
Я смотрела на папку со смешанными чувствами. С одной стороны - это был легкий заработок. С другой - если эта бредятина появится в израильской прессе, а я почему-то в этом не сомневалась, то мнение о "русских", бытующее в среде продавцов лепешек и владельцев магазинчиков, основных читателей такого жанра, еще более укоренится. Ну и что, они и так думают, что мы - через одного, - сплошные мафиози, а разубеждать - себе дороже. Я с детства была уверена, что в споре рождается не истина, а озлобление.
Я порылась в сумке. Моя любимая ручка не находилась. С раздражением я высыпала содержимое сумки на стол и ужаснулась: что только я не таскаю с собой.
Я как-то уже говорила, что я Телец по зодиаку, а они - народ обстоятельный и запасливый. Я терпеть не могу одалживаться и поэтому никакая сумка не выдерживает того количества полезных вещей, которые я ношу с собой. У меня можно найти маникюрные ножницы, запасные колготки, клей и иголку, таблетки от головной боли и вздутия в животе. У меня в сумке есть даже презерватив: в случае, если меня кто-нибудь утащит и будет насиловать, я попрошу его надеть, чтобы не подзалететь. Это я так шучу.
Помимо постоянных полезных вещей, сегодня в сумке были старые распечатки из банка, рекламки, которые я хотела на досуге просмотреть, и два пригласительных билета на международную выставку. Билеты две недели назад дал мне Денис, я о них совершенно забыла.
От изысканий меня отвлек Додик - он зашел ко мне сразу после Мордухаева. Додик хихикал:
- Ну? Какого клиента я тебе поставил, а? Мне полагаются комиссионные, он выразительно потер пальцами.
Типично маклерская черта, они же живут на эти проценты.
- Я что, тебя нанимала? - удивилась я. - Если кто-нибудь ко мне придет квартиру покупать - я тоже к тебе пошлю. И, заметь, комиссионных не потребую.
- Ну и балаган у тебя, - заметил он, глядя на кучу, вываленную на стол.
- Ручку искала. Ага, вот она, - я схватила свой "Пайлот", притаившийся между рекламками.
- А я машину купил, - неожиданно сказал Додик,- вон она под окном, на стоянке стоит.
Мы выглянули в окно. Додик показал на новенький зеленый "Форд". Причем, когда мы вместе стояли и смотрели, я машинально прикоснулась к нему, как обычно бывает в тесных местах. Додик мгновенно отскочил от окна и в его взгляде промелькнул затаенный страх. А может быть, мне это просто почудилось.
Обычно, у мужчин на меня другая реакция.
Я вспомнила, что однажды, когда мы со всех отделов сидели вместе в маклерском бюро (там самая большая комната в нашем здании), праздновали Хануку и объедались пончиками, Додик, мечтательно сказал:
- А я куплю машину с ручной коробкой передач.
- Почему? - возразила ему секретарша нотариуса, - автомат удобнее.
- Нет, я заменю набалдашник. Закажу литой, из прозрачного плексиглаза с розочкой внутри, посажу в машину красивую девушку в мини юбке, - тут он исподлобья взглянул на меня, - и, когда буду переключать передачи, дотронусь до ее коленки, как бы случайно.
- Тогда тебе придется ездить с ней на пятой скорости, - хохотнула я, иначе не дотянешься.
Странный парень, вроде язык подвешен хорошо, в компьютерах разбирается, а такой робкий. Наверно комплексует из-за своих ушей. Уши у него были большие и для его субтильного сложения выглядели великоватыми. Все та же секретарша- хохотушка не раз говаривала:
- Вот идут трое - Додик и его уши.
Странно, никто никогда не называл его полным именем - Давидом.
- Ну, я пошел, - виновато сказал Додик.
- Спасибо тебе за клиента, Давид, мне сейчас очень нужны деньги.
- Я хочу тебе рассказать... - начал было он.
- Не сейчас, у меня много работы, потом, хорошо? - я старалась, чтобы это не выглядело бестактно.
Он, понурив голову, вышел из кабинета.
Кажется, выгонять его из кабинета у меня вошло в привычку. Вчера выгнала, сегодня тоже. И этот "Форд". Странно, что мужики находят в этой машине? Американская, ну и что? У Дениса вон тоже "Форд", только не этого года, а постарше и цвет более глубокий, бутылочный, а не фисташковый, как этот.
Глава 5. ЗНАКОМСТВО ПО ПЕРЕПИСКЕ
В субботу я, как и обещала взяла Дарью на выставку. Нечего ей сидеть целыми днями перед компьютером и дурью маяться. И мне хорошо бы развеяться. Дашка очень обрадовалась, надела свой новый комбинезон, майку с надписью "А.В.М." и мы выехали из Ашкелона.
Утро было прекрасное. По небу плыли огромные облака, своим видом напоминавшие сахарную вату и ванильное мороженое. Цвели апельсиновые плантации, а в небе летел симпатичный самолетик с привязанной к хвосту рекламой каких-то залов торжеств. Я обещала дочке день кайфа и, по-моему он уже начался.
Международная выставка "Постиндустриальная эра" располагалась на огромной территории парка Аяркон. Плакаты и вывески стали попадаться все чаще по мере приближения к выставочному комплексу. На всех плакатах была изображена одна и та же эмблема - изящная металлическая женщина-робот творение японского художника Хаджиме Сараямы. Металлическая броня " железной леди" переливалась на ярком левантийском солнце, а изгибы ее жесткой фигуры были сногсшибательно сексуальны.
Для счастливых обладателей пригласительных билетов была организована отдельная стоянка, где я вполне спокойно припарковалась. Мы с Дашкой вылезли из машины и влились в широкий поток посетителей.
Этому самому большому в Израиле выставочному комплексу исполнилось тридцать лет. Первая выставка называлась "Восточная ярмарка" и ее опознавательным знаком стал летающий верблюд. Потом появилась постоянная экспозиция "Человек и его мир" а напротив вырос гигантский Луна-парк. В центре парка раскинулось небольшое озеро и дети кормили уток хлебом. Утки были нахальные и толстые. На хлеб и на детей они не обращали никакого внимания.
При входе в каждый павильон (а всего их было около семнадцати) улыбающиеся девушки раздавали проспекты. Дашка тут же набрала целую кучу, которую потом пришлось тащить мне. Мы вошли в павильон "Технология".
В центре выставочного пространства находилось сооружение, напоминающее большой гончарный круг. На нем творилось что-то непонятное. Молодой человек из персонала выставки на двух языках - иврите и английском зазывал народ на этот медленно вращающийся круг. А на круге были выставлены обычные бетонные блоки для строительства. Примерно пятеро мужчин из публики, забравшись на него, увлеченно били молотками и зубилами по этим блокам. Потом, спрыгнув оттуда, они, с видом хорошо поработавших мастеровых присоединились к толпе, окружавшей лектора. Мы с Дашкой, заинтересовавшись, подошли поближе. Поговорив недолго о высоких технологиях, новых материалах и способности вещества к запоминанию первоначальной формы, лектор показал на поврежденные блоки. Они уже не выглядели такими уж разбитыми. Трещины начали затягиваться, а мелких повреждений не было видно вовсе. Публика ахнула, а зазывала снова пригласил на круг желающих подолбить.
В павильон "Дизайн и быт" струилась самая длинная очередь. Мы встали в конец и терпеливо ждали. Наконец группа из двадцати человек вошла в небольшое помещение, над которым висел плакат "Комната 21 века". В нем были несколько кресел и ковер на полу. В углах я заметила пару датчиков. Окон в комнате не было.
Невысокий японец рассказал нам, что эта комната была спроектирована в Осаке и в ней можно запрограммировать иллюзию местонахождения в любой стране по выбору.
- В какой стране вам захотелось бы побывать? - спросил он по-английски.
Моя дочь среагировала первой:
- На Гавайях, - быстро ответила она.
- Гавайи? Пожалуйста.
Он достал откуда-то небольшую видеокассету и сунул ее в щель в стене. Перед нами открылось огромное голографическое окно. Мы увидели трехмерный океанский прибой, пальмы на песчаном берегу, услышали пронзительные крики птиц и даже в воздухе как будто ощущался крепкий запах морской соли. Мы сидели завороженные. Иллюзия была полной. Хотелось остаться и любоваться закатом на горизонте.
Японец деликатно кашлянул. Мы все как будто проснулись. И Дашка снова его спросила:
- А Аляску сможете показать?
- Да, - улыбнулся он, - в комнате понизится температура, а в голографическое окно будут заглядывать белые медведи.
Мы вышли немного одуревшие из этой комнаты будущего. Дарье жутко понравилось, а меня, наверное, после двенадцати часов сидения вот в такой комнате, надо было бы отправлять в психушку. Все-таки я человек двадцатого, а не двадцать первого века. И потом, я все это уже читала у Конан Дойля в "Открытии Рафлза Хоу". Просто там пальмы были настоящие.
Дениса мы увидели в павильоне "Мир компьютеров". Он был такой красивый в темно-синем костюме и в галстуке в тон. Я невольно им залюбовалась. Нет, в Израиле многое теряется из-за вечного лета. Например, умение носить костюмы.
Денис увидел нас и улыбнулся. Он что-то увлеченно рассказывал посетителям, окружавшим его. Я прислушалась:
- Что общего между сковородкой и компьютером? - спросил он публику.
И после паузы ответил:
- В сковородке девяносто восемь процентов железа и всего два процента ума. А в компьютере наоборот. Известно ли вам, сколько времени прошло с момента изобретения телевизора до его первого промышленного образца?
- Сколько? - спросили из публики.
- Тридцать два года. А для компакт диска этот инкубационный период составил всего десять месяцев.
Далее он стал рассказывать про новый микропроцессор, изобретенный в его фирме. Я поняла, что мне не удастся с ним поговорить и мы пошли с Дашкой бродить дальше.
Ее восхитила школа будущего, когда дети сидят дома, перед компьютерами и решают задачи в соответствии со своими возможностями. А в школе собираются для занятий литературой, искусством и спортом. Как противовес будущему, настоящее было представлено маленькой действующей моделью современной школы. Над моделью было написано: "Если бы крыши школ были бы прозрачные, что бы увидели марсиане из космоса?" Модель состояла из большой коробки, разделенной на несколько частей перегородками. В каждой части находилось множество маленьких черных точек, имитирующих учеников и одна большая точка - учитель. Звенел звонок, и все большие точки устремлялись в одно помещение, а маленькие черные начинали хаотично перебегать из одной части коробки в другие. Снова звенел звонок, точки большие и маленькие возвращались на свои места и цикл повторялся.
Дашка была в восторге. "Точно, как у нас в школе!" - повторяла она.
Мы купили по булочке, соку и засобирались обратно. Я видела, что Даша устала, да и я была переполнена впечатлениями. Довольные и утомленные, мы подошли к нашей машине. Дворником к лобовому стеклу была прижата бумажка. "Неужели штраф?" - пронеслось у меня в голове. Я взяла бумагу. Это была записка, написанная по-русски крупным незнакомым почерком следующего содержания: "Я видел тебя здесь, моя Леди с родинкой на бедре. Я хочу тебя и ты от меня не убежишь..." Подписи не было.
- Что это, мама? - спросила моя дочь.
Я судорожным движением спрятала записку в сумку.
- Ничего, кто-то хочет купить нашу машину. Садись, поехали.
Настроение было испорчено основательно.
Глава 6. ХОДЯЧИЕ ДЖИНСЫ
Две недели прошли как обычно. Я ходила на работу, принимала клиентов, дома в свободное время переводила опус господина Мордухаева, слегка чертыхаясь над оборотами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
- Проходите, садитесь, - сказала я ему.
Он степенно уселся в кресло для посетителей.
Я ждала.
- Ну-с, - важно начал посетитель, - госпожа Валерия, я его принес.
- Что именно? - поинтересовалась я.
- Как что? - удивился мужик, я же звонил вам третьего дня.
Знал бы он, в каких событиях я принимала участие за эти три дня, он бы не спрашивал.
- Меня зовут Натан Мордухаев, - сказал клиент, - и я написал роман!
Он торжественно положил папку на стол.
Я опасливо дотронулась до папки:
- Это роман? О чем?
- О русской мафии! - веско произнес Мордухаев.
Вот только этого мне не хватало. Безумный графоман - это что-то новенькое в моей практике. Хотя, Валерия, вспомни о своем минусе в банке, - сказала я себе, - для тебя сейчас все работы хороши.
- И о чем мы с вами говорили третьего дня? - осторожно спросила я.
- О переводе. Вы сказали, что возьметесь за перевод.
Я открыла папку. Там было около четырехсот страниц компьютерного набора. На первой - крупным шрифтом было выведено:
"Натан Мордухаев. МАФИЯ БЕССМЕРТНА! Остросюжетный роман."
- Оригинальное название, - заметила я.
- Да, - согласился он,- очень точно отражает суть романа.
Я пролистала папку. Текст изобиловал словами "который", "потому что", " он вдруг сказал". Я понимала, что если его так и переводить, то любой ивритоязычный читатель обвинит меня в незнании языка. А опыта переделки у меня не было вообще. Хотя нет, однажды ко мне приходил один писатель и просил составить краткую аннотацию на иврите его романа, изданного где-то в Урюпинске. Он хотел получить субсидию в министерстве по делам репатриантов. Так я корпела над этой работой дня четыре, а результат был сто шекелей. Впрочем он остался доволен. И я тоже. Все-таки, лучше дипломы переводить.
Я закрыла папку и посмотрела на Мордухаева:
- Вы кому-нибудь показывали его? - я ткнула пальцем в папку.
- Да, - важно кивнул он головой, - мои друзья очень хвалят. И супруга.
Ну конечно, как же не хвалить. Муж писатель, на компьютере работает, а не козла во дворе забивает. Мне бы тоже понравилось.
- Я имела в виду, специалистам показывали?
- Я показывал Роман, - он так и сказал, с прописной буквы, это слышалось в его интонациях, и тут посетитель назвал фамилию журналиста из одной русской газеты, - он двоюродный внучатый племянник моей жены.
Я слышала о нем. Это был писец-многостаночник. Подвизался в местной русской "желтой" прессе, редактировал, в основном клубничку, столь почитаемую репатрианской публикой старшего и очень старшего возраста, не читавшей таких опусов в своей прошлой жизни. Один из его псевдонимов был Хулио Хуренито. Но закон рынка есть закон. Если клиент желает - будут ему и белка, будет и свисток. Племянник, кстати, не сам придумывал всю эту дребедень, а вооружившись ножницами, вырезал подходящие статьи из русских газет, благо самолеты из России летают к нам регулярно.
- Да, я слышала о нем, - подтвердила я. - И что же он вам сказал?
- Он сказал, что эта тема будет интересной израильтянам и что если перевести мое произведение на иврит и предложить в местное издательство, то с руками оторвут, - он улыбнулся и его губы растянулись еще шире.
- Эротики нет? - я сурово нахмурилась. - У меня дома дочка-подросток, на трех языках читает.
- Есть, - клиент покраснел и потупился. - Глава двадцать вторая.
Я быстро перелистала страницы, продолжая озабоченно хмуриться. Двадцать вторая глава называлась "Оргия". Первый абзац выглядел так: " Гости пили алкоголь, танцевали неприличные танцы и вступали в беспорядочные половые связи."
Я наклонилась к папке, изо всех сил стараясь удержаться от смеха, и спешно перевернула страницу.
"...Он силой напоил несчастную водкой, после чего овладел ею в присутствии подручных, пользуясь беспомощным состоянием жертвы и своим извращенным воображением..."
Я захлопнула папку и некоторое время сидела, уперев взгляд в стол и мужественно борясь со спазмами истерического хохота. Похоже, Мордухаев принял краску, залившую мое лицо, за целомудренный румянец моралистки. Во всяком случае, когда я, наконец, смогла взглянуть на него, выглядел писатель смущенно и даже пристыжено.
- За эротику плата особая, - сказала я. - Трудно поддается переводу.
- Я согласен, - с готовностью сказал Мордухаев, - сколько я вам должен всего?
- Перевод будет меньше примерно на четверть, - ивритские слова короче русских, выходит... - я назвала сумму, позволяющую нам с Дашкой жить три месяца совершенно спокойно и даже кое-что себе позволить. - Если хотите справиться в другом месте, я могу дать координаты. Хотя я не могу поручиться за их качество.
Последние слова я произнесла, глядя прямо в глаза Мордухаеву, всем своим видом выражая кристальную честность и высокий профессионализм. Кажется, он клюнул.
- Нет-нет, - остановил он меня, - мне рекомендовали именно вас. Я могу заплатить, у меня хорошая инвалидная пенсия, да и жена немного подрабатывает - за старушкой смотрит.
- Хорошо, тогда давайте сейчас аванс - треть суммы, и два отсроченных чека. Перевод будет готов через два месяца.
- А раньше нельзя? - жалобно спросил Мордухаев
- Нет, - сказала я, - к сожалению, у меня много работы, но я постараюсь сделать все, что в моих силах.
- Хорошо, - согласился он и принялся выписывать чеки.
Потом тяжело поднялся, опираясь на свою трость, церемонно попрощался и вышел из кабинета.
Я смотрела на папку со смешанными чувствами. С одной стороны - это был легкий заработок. С другой - если эта бредятина появится в израильской прессе, а я почему-то в этом не сомневалась, то мнение о "русских", бытующее в среде продавцов лепешек и владельцев магазинчиков, основных читателей такого жанра, еще более укоренится. Ну и что, они и так думают, что мы - через одного, - сплошные мафиози, а разубеждать - себе дороже. Я с детства была уверена, что в споре рождается не истина, а озлобление.
Я порылась в сумке. Моя любимая ручка не находилась. С раздражением я высыпала содержимое сумки на стол и ужаснулась: что только я не таскаю с собой.
Я как-то уже говорила, что я Телец по зодиаку, а они - народ обстоятельный и запасливый. Я терпеть не могу одалживаться и поэтому никакая сумка не выдерживает того количества полезных вещей, которые я ношу с собой. У меня можно найти маникюрные ножницы, запасные колготки, клей и иголку, таблетки от головной боли и вздутия в животе. У меня в сумке есть даже презерватив: в случае, если меня кто-нибудь утащит и будет насиловать, я попрошу его надеть, чтобы не подзалететь. Это я так шучу.
Помимо постоянных полезных вещей, сегодня в сумке были старые распечатки из банка, рекламки, которые я хотела на досуге просмотреть, и два пригласительных билета на международную выставку. Билеты две недели назад дал мне Денис, я о них совершенно забыла.
От изысканий меня отвлек Додик - он зашел ко мне сразу после Мордухаева. Додик хихикал:
- Ну? Какого клиента я тебе поставил, а? Мне полагаются комиссионные, он выразительно потер пальцами.
Типично маклерская черта, они же живут на эти проценты.
- Я что, тебя нанимала? - удивилась я. - Если кто-нибудь ко мне придет квартиру покупать - я тоже к тебе пошлю. И, заметь, комиссионных не потребую.
- Ну и балаган у тебя, - заметил он, глядя на кучу, вываленную на стол.
- Ручку искала. Ага, вот она, - я схватила свой "Пайлот", притаившийся между рекламками.
- А я машину купил, - неожиданно сказал Додик,- вон она под окном, на стоянке стоит.
Мы выглянули в окно. Додик показал на новенький зеленый "Форд". Причем, когда мы вместе стояли и смотрели, я машинально прикоснулась к нему, как обычно бывает в тесных местах. Додик мгновенно отскочил от окна и в его взгляде промелькнул затаенный страх. А может быть, мне это просто почудилось.
Обычно, у мужчин на меня другая реакция.
Я вспомнила, что однажды, когда мы со всех отделов сидели вместе в маклерском бюро (там самая большая комната в нашем здании), праздновали Хануку и объедались пончиками, Додик, мечтательно сказал:
- А я куплю машину с ручной коробкой передач.
- Почему? - возразила ему секретарша нотариуса, - автомат удобнее.
- Нет, я заменю набалдашник. Закажу литой, из прозрачного плексиглаза с розочкой внутри, посажу в машину красивую девушку в мини юбке, - тут он исподлобья взглянул на меня, - и, когда буду переключать передачи, дотронусь до ее коленки, как бы случайно.
- Тогда тебе придется ездить с ней на пятой скорости, - хохотнула я, иначе не дотянешься.
Странный парень, вроде язык подвешен хорошо, в компьютерах разбирается, а такой робкий. Наверно комплексует из-за своих ушей. Уши у него были большие и для его субтильного сложения выглядели великоватыми. Все та же секретарша- хохотушка не раз говаривала:
- Вот идут трое - Додик и его уши.
Странно, никто никогда не называл его полным именем - Давидом.
- Ну, я пошел, - виновато сказал Додик.
- Спасибо тебе за клиента, Давид, мне сейчас очень нужны деньги.
- Я хочу тебе рассказать... - начал было он.
- Не сейчас, у меня много работы, потом, хорошо? - я старалась, чтобы это не выглядело бестактно.
Он, понурив голову, вышел из кабинета.
Кажется, выгонять его из кабинета у меня вошло в привычку. Вчера выгнала, сегодня тоже. И этот "Форд". Странно, что мужики находят в этой машине? Американская, ну и что? У Дениса вон тоже "Форд", только не этого года, а постарше и цвет более глубокий, бутылочный, а не фисташковый, как этот.
Глава 5. ЗНАКОМСТВО ПО ПЕРЕПИСКЕ
В субботу я, как и обещала взяла Дарью на выставку. Нечего ей сидеть целыми днями перед компьютером и дурью маяться. И мне хорошо бы развеяться. Дашка очень обрадовалась, надела свой новый комбинезон, майку с надписью "А.В.М." и мы выехали из Ашкелона.
Утро было прекрасное. По небу плыли огромные облака, своим видом напоминавшие сахарную вату и ванильное мороженое. Цвели апельсиновые плантации, а в небе летел симпатичный самолетик с привязанной к хвосту рекламой каких-то залов торжеств. Я обещала дочке день кайфа и, по-моему он уже начался.
Международная выставка "Постиндустриальная эра" располагалась на огромной территории парка Аяркон. Плакаты и вывески стали попадаться все чаще по мере приближения к выставочному комплексу. На всех плакатах была изображена одна и та же эмблема - изящная металлическая женщина-робот творение японского художника Хаджиме Сараямы. Металлическая броня " железной леди" переливалась на ярком левантийском солнце, а изгибы ее жесткой фигуры были сногсшибательно сексуальны.
Для счастливых обладателей пригласительных билетов была организована отдельная стоянка, где я вполне спокойно припарковалась. Мы с Дашкой вылезли из машины и влились в широкий поток посетителей.
Этому самому большому в Израиле выставочному комплексу исполнилось тридцать лет. Первая выставка называлась "Восточная ярмарка" и ее опознавательным знаком стал летающий верблюд. Потом появилась постоянная экспозиция "Человек и его мир" а напротив вырос гигантский Луна-парк. В центре парка раскинулось небольшое озеро и дети кормили уток хлебом. Утки были нахальные и толстые. На хлеб и на детей они не обращали никакого внимания.
При входе в каждый павильон (а всего их было около семнадцати) улыбающиеся девушки раздавали проспекты. Дашка тут же набрала целую кучу, которую потом пришлось тащить мне. Мы вошли в павильон "Технология".
В центре выставочного пространства находилось сооружение, напоминающее большой гончарный круг. На нем творилось что-то непонятное. Молодой человек из персонала выставки на двух языках - иврите и английском зазывал народ на этот медленно вращающийся круг. А на круге были выставлены обычные бетонные блоки для строительства. Примерно пятеро мужчин из публики, забравшись на него, увлеченно били молотками и зубилами по этим блокам. Потом, спрыгнув оттуда, они, с видом хорошо поработавших мастеровых присоединились к толпе, окружавшей лектора. Мы с Дашкой, заинтересовавшись, подошли поближе. Поговорив недолго о высоких технологиях, новых материалах и способности вещества к запоминанию первоначальной формы, лектор показал на поврежденные блоки. Они уже не выглядели такими уж разбитыми. Трещины начали затягиваться, а мелких повреждений не было видно вовсе. Публика ахнула, а зазывала снова пригласил на круг желающих подолбить.
В павильон "Дизайн и быт" струилась самая длинная очередь. Мы встали в конец и терпеливо ждали. Наконец группа из двадцати человек вошла в небольшое помещение, над которым висел плакат "Комната 21 века". В нем были несколько кресел и ковер на полу. В углах я заметила пару датчиков. Окон в комнате не было.
Невысокий японец рассказал нам, что эта комната была спроектирована в Осаке и в ней можно запрограммировать иллюзию местонахождения в любой стране по выбору.
- В какой стране вам захотелось бы побывать? - спросил он по-английски.
Моя дочь среагировала первой:
- На Гавайях, - быстро ответила она.
- Гавайи? Пожалуйста.
Он достал откуда-то небольшую видеокассету и сунул ее в щель в стене. Перед нами открылось огромное голографическое окно. Мы увидели трехмерный океанский прибой, пальмы на песчаном берегу, услышали пронзительные крики птиц и даже в воздухе как будто ощущался крепкий запах морской соли. Мы сидели завороженные. Иллюзия была полной. Хотелось остаться и любоваться закатом на горизонте.
Японец деликатно кашлянул. Мы все как будто проснулись. И Дашка снова его спросила:
- А Аляску сможете показать?
- Да, - улыбнулся он, - в комнате понизится температура, а в голографическое окно будут заглядывать белые медведи.
Мы вышли немного одуревшие из этой комнаты будущего. Дарье жутко понравилось, а меня, наверное, после двенадцати часов сидения вот в такой комнате, надо было бы отправлять в психушку. Все-таки я человек двадцатого, а не двадцать первого века. И потом, я все это уже читала у Конан Дойля в "Открытии Рафлза Хоу". Просто там пальмы были настоящие.
Дениса мы увидели в павильоне "Мир компьютеров". Он был такой красивый в темно-синем костюме и в галстуке в тон. Я невольно им залюбовалась. Нет, в Израиле многое теряется из-за вечного лета. Например, умение носить костюмы.
Денис увидел нас и улыбнулся. Он что-то увлеченно рассказывал посетителям, окружавшим его. Я прислушалась:
- Что общего между сковородкой и компьютером? - спросил он публику.
И после паузы ответил:
- В сковородке девяносто восемь процентов железа и всего два процента ума. А в компьютере наоборот. Известно ли вам, сколько времени прошло с момента изобретения телевизора до его первого промышленного образца?
- Сколько? - спросили из публики.
- Тридцать два года. А для компакт диска этот инкубационный период составил всего десять месяцев.
Далее он стал рассказывать про новый микропроцессор, изобретенный в его фирме. Я поняла, что мне не удастся с ним поговорить и мы пошли с Дашкой бродить дальше.
Ее восхитила школа будущего, когда дети сидят дома, перед компьютерами и решают задачи в соответствии со своими возможностями. А в школе собираются для занятий литературой, искусством и спортом. Как противовес будущему, настоящее было представлено маленькой действующей моделью современной школы. Над моделью было написано: "Если бы крыши школ были бы прозрачные, что бы увидели марсиане из космоса?" Модель состояла из большой коробки, разделенной на несколько частей перегородками. В каждой части находилось множество маленьких черных точек, имитирующих учеников и одна большая точка - учитель. Звенел звонок, и все большие точки устремлялись в одно помещение, а маленькие черные начинали хаотично перебегать из одной части коробки в другие. Снова звенел звонок, точки большие и маленькие возвращались на свои места и цикл повторялся.
Дашка была в восторге. "Точно, как у нас в школе!" - повторяла она.
Мы купили по булочке, соку и засобирались обратно. Я видела, что Даша устала, да и я была переполнена впечатлениями. Довольные и утомленные, мы подошли к нашей машине. Дворником к лобовому стеклу была прижата бумажка. "Неужели штраф?" - пронеслось у меня в голове. Я взяла бумагу. Это была записка, написанная по-русски крупным незнакомым почерком следующего содержания: "Я видел тебя здесь, моя Леди с родинкой на бедре. Я хочу тебя и ты от меня не убежишь..." Подписи не было.
- Что это, мама? - спросила моя дочь.
Я судорожным движением спрятала записку в сумку.
- Ничего, кто-то хочет купить нашу машину. Садись, поехали.
Настроение было испорчено основательно.
Глава 6. ХОДЯЧИЕ ДЖИНСЫ
Две недели прошли как обычно. Я ходила на работу, принимала клиентов, дома в свободное время переводила опус господина Мордухаева, слегка чертыхаясь над оборотами:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11