Минута на обмен приветствиями со знакомыми по пути к комнате "87456" и вот она у себя.
На столе ее, как всегда, ждал круглосуточно работающий в сети компьютер, пятиметровая лента факса с котировками Токийской, Гонконгской и Лондонской бирж, фотография в рамке, с которой смотрела веселая троица -муж Алекс, Эдди с облупленным носом и она, Анни. Снимок был сделан в Майями, где они всей семьей отдыхали в прошлом году.
Еще ее ждала на столе чашечка тонкого китайского фарфора чашечка с "нескафе", неизменное выражение платонической любви Бари Брокса, веселого толстяка предпенсионного возраста, с которым она соседствовала столами. Лучшего, пожалуй, на всем Манхэттене эксперта по азиатским рынкам.
-- Анни! -- Приветствовал ее Бари. -- Сегодня ты особенно ослепительна. Не утомляй свою прекрасную головку этой мурой из факса, я уже сбросил тебе на е-мейл полную электронную сводку. Только ты можешь оттяпать для нашей паршивой компании у этих проныр-япошек пару-тройку миллиардов...
-- Бари, ты меня балуешь, -- послала она ему воздушный поцелуй, с удовольствием отмечая, что Бари тоже выглядит неплохо. -- Как наша Долли?
Долли -- единственный член семьи старого Брокса. Некогда пепельного, а сейчас серо-бурого цвета сиамская кошка. Скорей всего, одного возраста с хозяином.
-- Ах, Долли! -- Закатил глаза Бари. -- У нее кризис дамы среднего возраста. Боюсь, она становится склонна к мазохизму. Может, это у нас семейное?
-- Что такое! -- залилась смехом Анни.
-- Старушка положила глаз на соседского кобелька и исхитрилась его всерьез заинтересовать. Вчерашний вечер на лужайке они провели особенно бурно...
Зазвонил телефон. Все, нормальная жизнь закончилась. Анни скорчила Бари грустную гримасу: теперь до обеда словцом не перекинешся на отвлеченные темы. До 13.00 в их компании сущий ад.
-- Слушаю, Инвест-юнайтедкомпани...
Они и не подозревали, что настоящий ад в эти минуты стартует из аэропорта Джорджа Вашингтона.
14 мая 2000 года. Улица в трех кварталах от Лэнгли
Со стороны это была обычная городская картинка. И даже если бы она мелькнула в каком-нибудь боевике, к концу фильма никто бы ее не вспомнил. Банальный штамп -- человек вошел в телефон-автомат. Не заглядывая в справочник, набрал по памяти номер.
-- Есть очень важная информация. Вы ее должны знать.
Выслушав время и место встречи, звонивший повесил трубку.
.
18 мая 2001 года, Багдад
Как и было обещано, в Дамаске его ожидала машина. Серый "Мерседес-300". И документы на имя Яна Кошеля, предпринимателя из Польши, заинтересованного в поставках фиников.
Лари отдал должное русскому, который позаботился о легенде. Простенько и со вкусом -- какой патриот в Ираке не будет рад содействовать поставкам с его родины фиников. Они так гордятся, что фиников в Ираке насчитывается более шестисот видов.
Так, документы на машину, разрешение на въезд, бумаги с реквизитами комиссии ООН, ведающей соблюдением санкций. Все было в полном порядке.
Благополучно складывалась и дорога. К Багдаду Лари добрался под вечер того же дня. На въезде в город, который предстал мостами и минаретами, свернул на заправку.
Он знаками показал неторопливому феллаху, чтобы тот залил полный бак. Вынул пять долларов. В любой стране мира для чужака лучше не выдавать себя за давно живущего здесь человека. Он приезжий, издалека, видно сразу.
Феллах кивнул, залил ему бензин и вручил на сдачу две внушительных пачки растрепанной синей бумаги с портретом Саддама Хусейна.
-- Юнайтед стейтс? -- поинтересовался он.
-- Но. Полен...
Хозяин бензоколонки пожал плечами. На том и расстались.
В условленном месте его ждали. Но выяснилось, что старец находится в Вавилоне. Он примет гостя там и, если гость не возражает, после чая и отдыха его туда проводят.
На проводы это не походило. "Мерседес" Лари остался во дворе хозяина дома, а в Вавилон его везла смертельно уставшая от бесконечной жизни машина неизвестной национальности. С обеих сторон опущенные стекла не спасали от дневного пекла.
Все два часа изматывающей езды сопровождающие в белых одеждах, сидящие по бокам, не проронили ни слова.
Большие небесные ворота. Храм богини Иштар с рельефным изображением драконов, головы и хвосты которых одинаково поднимались к небу. Зубцы высоких кирпичных стен Вавилона и горячие переходы-колодцы, где раскаленный воздух пустыни совершенно недвижим. Здесь те же драконы, ряды за рядами, в строгой последовательности.
Лари невольно захватывала, подчиняла череда этих грациозных тварей. Не то от их мельтешения, не то от усталости, войдя в очередной коридор, он испытал легкое головокружение. Оказавшись в темноте он инстинктивно протянул руку вперед. Кто-то принял ее и в кромешной тьме повел его за собой..
-- Я рад снова видеть тебя, любознательный американец. -- Услышал он на фарси. -- Я знал, что ты захочешь видеть меня.
Любознательный американец... У Старца были все основания так характеризовать его. Слишком о многом пытал его Лари в прошлый приезд. И старику нравилось это.
Старик сидел перед невысоким светильником, который не в силах был вытеснить темноту из всего помещения и потому казалось, что здесь нет стен.
-- Меня привел страх.
-- Слабых страх гонит прочь. -- Проговорил старик, показывая на место рядом с собой.
С последней встречи его лицо не изменилось, в этом Лари мог бы поклясться.
-- Вы знаете о том, что должно случиться, наставник. Я хотел бы знать все, что об этом знаете вы. Что вам известно о... -- Лари не знал, каким словом заменить "теракт", почему-то показалось, оно все испортит.
Старик сам из носатого глиняного чайника налил в маленький тонкий стакан жидкость, похожую на деготь. Передал Лари, придвинул сахарницу.
-- Я это видел. -- Просто сказал он. -- И попросил найти возможность передать тебе все, что мне показали Харут и Марут.
-- Харут и Марут? Кто эти люди? Я могу их увидеть?
Старик покачал головой.
-- Не можешь. Харут и Марут не люди. Некогда они были ангелы и обучали людей тайным наукам. Находясь рядом с Всевышним, они порицали потомков Адама за их греховную жизнь. Бог сказал им: не известно, как сами вы поведете себя среди земных соблазнов. Ангелы Харут и Марут сошли на землю, желая показать Аллаху свое благочестие...
-- Извини, наставник. Ты мне рассказываешь легенды? -- Лари был поражен, если не сказать больше.
Выходит, он из-за какого-то сна, "откровения", а попросту -- излома религиозного сознания выжившего из ума старика мчал сюда, сломя голову. И его сообщение в Лэнгли, брошенные дела, отъезд...
-- Я понимаю. -- Кивнул прорицатель. -- Но я не мог не сообщить о том, что видел. Слушай, ты пришел чтобы услышать. И решай сам.
Чай был так же хорош, как в прошлый приезд. Нигде и никогда Лари не пил такого чая.
-- Сказано в Книге христиан, -- продолжал старец. -- "И десятая часть города пала, и погибло семь тысяч имен человеческих; и прочие объяты были страхом".. Это откровение Иоанна, Апокалипсис, я перечел сегодня. И снова видел, как рушится город. Скажи, в Америке есть две башни, одинаковых, как голова и хвост драконов, которые ты видел, когда шел сюда? Или как два клыка, возвышающихся над остальными зубами...
Лари кивнул. Перед его взором всплыли билдинги над Манхэттеном.
Старик тоже кивнул. И с закрытыми глазами стал пересказывать свои видения. О людях, которым нет выхода, о летящих из окон, отчаявшихся спастись, мужчинах и женщинах. О мальчике, совсем ребенке, тянущем руку к вазочке, которую подает ему юная смеющаяся официантка. Солнечный свет, льющийся на них вдруг заслоняется тяжелой тенью...
-- Я вижу это. Суры Корана мне не открыли -- что мне предстало. Я читал Библию. И там сказано: второе горе прошло, пришло третье горе... Я не знаю, что это. Но читал дальше: "И явилось на небе великое знамение -- жена, облаченная в солнце; под ногами ее луна, и во главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве и кричала от боли и от мук рождения. И родила она младенца мужского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным; и восхищено было дитя ее к Богу и престолу Его"...
Я много думал, американец. И обращался к падшим ангелам. Беды твоей родины -- только начало. Нарушен баланс. И младенец придет его восстановить.
-- Расскажи мне о падших ангелах.
-- Они согрешили едва ступив на землю. Встретившись с красивой женщиной. И убили человека, ставшего свидетелем их падения. Но господь видел это. И предложил им выбрать место наказания -- ад или землю. Они выбрали землю. Они сказали "земля", и бог поместил их вот в эти подвалы. -- Старик повел рукой. -- Они выбрали и с тех пор томятся в колодце. Это здесь в Бабеле, в Вавилоне.
-- Потому мы встретились здесь?
-- С начала времен люди, желающие владеть тайными знаниями, пробираются сюда и просят у них наставлений. Ангелы дают советы, но предупреждают: тем, кто прибегает к тайному знанию, придется держать ответ перед небом...
Старик смотрел на Лари, словно решая, сколь многое ему можно сказать. Он продолжал:
-- Для простых людей существует жара и холод, боли и радости, цвета и запахи. В мире все могут себе позволить роскошь простой жизни, но не всем этого достаточно. Есть другой мир и другая жизнь. К ней два пути. Имя одного -- добро, а другого -- зло. Но однажды они сливаются. И имя новой дороги -истина. Ею Аллах проверяет людей.
Старик поднялся и посмотрел на гостя:
-- Ты готов?..
Они вышли из пролома на внешнюю сторону храма. Наверху была ночь. По нетронутому песку, мимо остатков древних строений двинулись в пустыню.
За руинами открылась площадка с базальтовым постаментом. На постаменте -- массивная статуя льва. Лари в неверном свете луны и звезд даже не увидел, а скорее угадал женщину под тяжелым животом хищника.
-- Это Иштар, богиня военной удачи. Она зачинает от царя пустыни сына-воина. Более десяти тысяч лет Вавилону, американец, и эти пески, как Аллах, видели многое...
Они пришли к кострам, которые горели восьмиугольником. В центре был еще один костер, к которому прорицатель посадил Лари и сел сам.
-- Возможно, ты удивлен, что мусульманин читает Библию. Но за время, которое прожил, я понял -- знание всюду. Надо искать. Люди привыкают к своим религиям, уходят в них, как в скорлупу. Поклоняются им, но боятся истины. В религиях истины нет. Она в нас. А теперь смотри...
Он рукой зачерпнул в костре угли.
-- Дай мне свою ладонь.
Будучи не в состоянии отвести глаз от желтого перламутра углей, повинуясь неведомой силе, Лари протянул ладонь. Старик вложил в нее угли и сверху прикрыл своею ладонью.
Боли не было. Не было страха. Напротив, в Лари словно вливалась сила, состояние. Он по-новому увидел старца. И понял его. Он увидел, что старец знает жизнь и смерть. Он не боится смерти. Ему все равно, есть она или нет. Равно как и жизнь. От осознания этого по спине пробежал холодок. Холодок страха. И сразу Лари ощутил, что в его ладони горячие угли. Они словно ударили своим жаром.
Старик сузил глаза и угли остыли. Они снова стали холодными. Может, даже холодней, чем до этого. И Лари понял другое -- старик, если захочет, может обратить огонь в лед. Как он делает это?
-- Я хочу спросить.
-- Спрашивай.
-- Эта сила... Она от тех ангелов?
-- Она в тебе.
-- Познакомь меня с ангелами.
-- Это не позволяется мне.
-- Почему именно Америка?
-- Случайностей нет. Есть баланс, равновесие. Если оно в чем-то нарушено, следует движение.
-- Есть хранитель или хранители баланса?
-- Баланс хранит себя сам. Баланс это то, что назвали Богом, но никто не хочет разбираться что есть Бог.
-- Это карается.
-- Людьми, но не балансом. Мы сейчас на земле, откуда началась человеческая цивилизация. Ученые говорят: за сорок тысяч лет до рождества Христова здесь, в Междуречье, между Тигром и Евфратом появились люди. Твоя страна совсем ребенок. Иногда родитель наказывает дитя, которое заигралось. Дети не всегда ведают, что творят.
-- Америку накажет Ирак?
-- Ирак тоже дитя.
-- Тогда кто?
-- Имена не имеют значения. Баланс.
-- Расскажи мне, как он это делает?
-- У него есть те, кого он призовет. Это люди. Они пойдут. Это их выбор.
-- Людей можно остановить, задержать, убить.
-- Можно. Но есть баланс. Чем больше он нарушен, тем сильней ударит.
-- Ты говоришь, то, что случится, это неизбежно?
-- Это случится.
-- Можно предотвратить это?
-- Да, это можно было бы предотвратить.
-- Как?
Старик замолчал. Его глаза были закрыты, лицо отрешено. При этом угли не жгли. Или уже погасли? Что проходит сейчас перед внутренним взором старика, где он в эти минуты?
-- Чтобы предотвратить беду, твоей стране недостаточно мужества. -Вдруг заговорил провидец. -- Ей нужно перемениться. Уйти в монастырь. В другое понимание себя и вещей. Встать перед зеркалом. Даже человеку бывает страшно встать перед зеркалом. Америка не сможет...
-- Что делать мне?
-- Знать.
-- И куда идти с этим знанием?
-- Это решишь сам.
Возможно, он отключился. Во всяком случае, дальнейшее воспринималось, как сон.
Откуда-то из темноты наплывали люди, они кружились вокруг него. Кружились под звуки никогда не слышанной музыки, одни -- в длинных одеждах, другие -- обнаженные по пояс, третьи совсем нагие. Кружились каждый в своем ритме. Некоторые приближались, наклонялись к нему.
Их лица... Какие-то из них он, казалось, узнавал. Они были ему знакомы. Да, он их где-то встречал. Только он не мог вспомнить, где. Эти демоны или дервиши так быстро уносились в танце, что сознание не успевало их опознать. Как он написал бы в отчете...
5 июля 1999 года, 8:47. Бостон.
Звонил телефон. Звонил настойчиво и раздраженно. Успевший раздеться, принять душ и завалиться в кровать Алекс с неохотой двинулся к телефону. Анни? Наверное, добравшись до работы решила позвонить. Может, что-то забыла. Или вечером ему нужно будет забрать сына.
А может, звонит мамочка. В Санкт-Петербурге около пяти вечера. Мамочке скучно, по телевизору какая-нибудь мексиканская мелодрама, вот и решила осчастливить сыночка.
-- Алло!
-- Мистер Штерн? -- Голос в трубке был чужим. -- Это из департамента, где отрабатывается программа "GHUH".
Как они выговаривают эту абракадабру, подумал Алекс.
-- Слушаю.
-- Здесь у нас возникли некоторые сложности. Не могли бы мы рассчитывать на ваш приезд? На шестой проходной будет заказан пропуск.
-- Прямо сейчас? -- Задал он глупый вопрос.
-- Если вам будет удобно.
Чертовы америкосы, досадовал Алекс, натягивая штаны. "Если вам будет удобно"! Положили жалкие семь тысяч в месяц и считают, что купили тебя с потрохами. Мягко стелят, да жестко спать. А ему сегодня поспать, видимо, совсем не удастся.
Выводя машину из гаража, Алекс вспомнил, что забыл дома сотовый телефон. Как поставил его на подзарядку, так он и оставил лежать на столике. Надо бы вернуться.
Но возвращаться, как известно, плохая примета. Он позвонит Анни из АНБ, а другие звонки его сегодня не интересуют.
На паркинге его окликнули. И в первый момент он не осознал, что окликнули по-русски.
Перед ним стоял человек в светлом костюме и улыбался.
-- Рад видеть успешного американца.
-- Мы не знакомы.
-- Я привез вам привет от вашей матушки из Петера. У нее все хорошо. Передавала, что прилетит к вам, как только у Муси появится маленький. Честно сказать, я не знаю кто это -- Муся. Это ваша родственница?
-- Я спешу. -- Решил отделаться Алекс.
-- Это я говорил с вами по телефону. -- Человек взял его под руку. -Очень нужно было встретиться, а дома неудобно. Да и зачем привлекать лишнее внимание. Здесь же безопасно. -- Повел рукой незнакомец в сторону главного здания самой могущественной спецслужбы мира. -- Прогуляемся?
Потом Алекс никак не мог понять, почему он, словно телок на веревочке, безропотно последовал за этим человеком. И почему отвечал на его вопросы. В том числе, касающиеся работы. Даже самых закрытых тем. Незнакомца интересовало все -- данные по системе сбора информации, ее обработке, хранении, ассигнованиях на проект, этапы сдачи...
Лишь когда они расстались, Алекс понял, что его собеседник даже не представился.
22 апреля 2000 года. Лос-Анджелес
Да, Билли был выжил. Но, похоже, выжил и из ума. Так во всяком случае говорила ему жена. После того, как Билли привезли из госпиталя, он быстро избавился от кресла-каталки и включился в работу.
Билли действительно изменился. Жизнь Голливуда, скандалы, даже дела и фильмы собственной студии перестали его интересовать. Своего директора, который пришел, чтобы подписать какие-то бумаги, он с порога послал по всем этажам ненормативной лексики.
Теперь днями и ночами он просиживал за компьютером. На него нашло. Он писал и у него получалось. Не то чтобы получалось -- его несло. Все, что он знал, что видел в жизни, чем мучился, обо что набивал шишки с самого нежного возраста, оказалось не случайным. Все было востребовано.
Порой ему казалось, что кто-то другой водит его рукой -- сам никогда не думал о том, что писал сейчас, не знал картин, которые разворачивались перед его внутренним взором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
На столе ее, как всегда, ждал круглосуточно работающий в сети компьютер, пятиметровая лента факса с котировками Токийской, Гонконгской и Лондонской бирж, фотография в рамке, с которой смотрела веселая троица -муж Алекс, Эдди с облупленным носом и она, Анни. Снимок был сделан в Майями, где они всей семьей отдыхали в прошлом году.
Еще ее ждала на столе чашечка тонкого китайского фарфора чашечка с "нескафе", неизменное выражение платонической любви Бари Брокса, веселого толстяка предпенсионного возраста, с которым она соседствовала столами. Лучшего, пожалуй, на всем Манхэттене эксперта по азиатским рынкам.
-- Анни! -- Приветствовал ее Бари. -- Сегодня ты особенно ослепительна. Не утомляй свою прекрасную головку этой мурой из факса, я уже сбросил тебе на е-мейл полную электронную сводку. Только ты можешь оттяпать для нашей паршивой компании у этих проныр-япошек пару-тройку миллиардов...
-- Бари, ты меня балуешь, -- послала она ему воздушный поцелуй, с удовольствием отмечая, что Бари тоже выглядит неплохо. -- Как наша Долли?
Долли -- единственный член семьи старого Брокса. Некогда пепельного, а сейчас серо-бурого цвета сиамская кошка. Скорей всего, одного возраста с хозяином.
-- Ах, Долли! -- Закатил глаза Бари. -- У нее кризис дамы среднего возраста. Боюсь, она становится склонна к мазохизму. Может, это у нас семейное?
-- Что такое! -- залилась смехом Анни.
-- Старушка положила глаз на соседского кобелька и исхитрилась его всерьез заинтересовать. Вчерашний вечер на лужайке они провели особенно бурно...
Зазвонил телефон. Все, нормальная жизнь закончилась. Анни скорчила Бари грустную гримасу: теперь до обеда словцом не перекинешся на отвлеченные темы. До 13.00 в их компании сущий ад.
-- Слушаю, Инвест-юнайтедкомпани...
Они и не подозревали, что настоящий ад в эти минуты стартует из аэропорта Джорджа Вашингтона.
14 мая 2000 года. Улица в трех кварталах от Лэнгли
Со стороны это была обычная городская картинка. И даже если бы она мелькнула в каком-нибудь боевике, к концу фильма никто бы ее не вспомнил. Банальный штамп -- человек вошел в телефон-автомат. Не заглядывая в справочник, набрал по памяти номер.
-- Есть очень важная информация. Вы ее должны знать.
Выслушав время и место встречи, звонивший повесил трубку.
.
18 мая 2001 года, Багдад
Как и было обещано, в Дамаске его ожидала машина. Серый "Мерседес-300". И документы на имя Яна Кошеля, предпринимателя из Польши, заинтересованного в поставках фиников.
Лари отдал должное русскому, который позаботился о легенде. Простенько и со вкусом -- какой патриот в Ираке не будет рад содействовать поставкам с его родины фиников. Они так гордятся, что фиников в Ираке насчитывается более шестисот видов.
Так, документы на машину, разрешение на въезд, бумаги с реквизитами комиссии ООН, ведающей соблюдением санкций. Все было в полном порядке.
Благополучно складывалась и дорога. К Багдаду Лари добрался под вечер того же дня. На въезде в город, который предстал мостами и минаретами, свернул на заправку.
Он знаками показал неторопливому феллаху, чтобы тот залил полный бак. Вынул пять долларов. В любой стране мира для чужака лучше не выдавать себя за давно живущего здесь человека. Он приезжий, издалека, видно сразу.
Феллах кивнул, залил ему бензин и вручил на сдачу две внушительных пачки растрепанной синей бумаги с портретом Саддама Хусейна.
-- Юнайтед стейтс? -- поинтересовался он.
-- Но. Полен...
Хозяин бензоколонки пожал плечами. На том и расстались.
В условленном месте его ждали. Но выяснилось, что старец находится в Вавилоне. Он примет гостя там и, если гость не возражает, после чая и отдыха его туда проводят.
На проводы это не походило. "Мерседес" Лари остался во дворе хозяина дома, а в Вавилон его везла смертельно уставшая от бесконечной жизни машина неизвестной национальности. С обеих сторон опущенные стекла не спасали от дневного пекла.
Все два часа изматывающей езды сопровождающие в белых одеждах, сидящие по бокам, не проронили ни слова.
Большие небесные ворота. Храм богини Иштар с рельефным изображением драконов, головы и хвосты которых одинаково поднимались к небу. Зубцы высоких кирпичных стен Вавилона и горячие переходы-колодцы, где раскаленный воздух пустыни совершенно недвижим. Здесь те же драконы, ряды за рядами, в строгой последовательности.
Лари невольно захватывала, подчиняла череда этих грациозных тварей. Не то от их мельтешения, не то от усталости, войдя в очередной коридор, он испытал легкое головокружение. Оказавшись в темноте он инстинктивно протянул руку вперед. Кто-то принял ее и в кромешной тьме повел его за собой..
-- Я рад снова видеть тебя, любознательный американец. -- Услышал он на фарси. -- Я знал, что ты захочешь видеть меня.
Любознательный американец... У Старца были все основания так характеризовать его. Слишком о многом пытал его Лари в прошлый приезд. И старику нравилось это.
Старик сидел перед невысоким светильником, который не в силах был вытеснить темноту из всего помещения и потому казалось, что здесь нет стен.
-- Меня привел страх.
-- Слабых страх гонит прочь. -- Проговорил старик, показывая на место рядом с собой.
С последней встречи его лицо не изменилось, в этом Лари мог бы поклясться.
-- Вы знаете о том, что должно случиться, наставник. Я хотел бы знать все, что об этом знаете вы. Что вам известно о... -- Лари не знал, каким словом заменить "теракт", почему-то показалось, оно все испортит.
Старик сам из носатого глиняного чайника налил в маленький тонкий стакан жидкость, похожую на деготь. Передал Лари, придвинул сахарницу.
-- Я это видел. -- Просто сказал он. -- И попросил найти возможность передать тебе все, что мне показали Харут и Марут.
-- Харут и Марут? Кто эти люди? Я могу их увидеть?
Старик покачал головой.
-- Не можешь. Харут и Марут не люди. Некогда они были ангелы и обучали людей тайным наукам. Находясь рядом с Всевышним, они порицали потомков Адама за их греховную жизнь. Бог сказал им: не известно, как сами вы поведете себя среди земных соблазнов. Ангелы Харут и Марут сошли на землю, желая показать Аллаху свое благочестие...
-- Извини, наставник. Ты мне рассказываешь легенды? -- Лари был поражен, если не сказать больше.
Выходит, он из-за какого-то сна, "откровения", а попросту -- излома религиозного сознания выжившего из ума старика мчал сюда, сломя голову. И его сообщение в Лэнгли, брошенные дела, отъезд...
-- Я понимаю. -- Кивнул прорицатель. -- Но я не мог не сообщить о том, что видел. Слушай, ты пришел чтобы услышать. И решай сам.
Чай был так же хорош, как в прошлый приезд. Нигде и никогда Лари не пил такого чая.
-- Сказано в Книге христиан, -- продолжал старец. -- "И десятая часть города пала, и погибло семь тысяч имен человеческих; и прочие объяты были страхом".. Это откровение Иоанна, Апокалипсис, я перечел сегодня. И снова видел, как рушится город. Скажи, в Америке есть две башни, одинаковых, как голова и хвост драконов, которые ты видел, когда шел сюда? Или как два клыка, возвышающихся над остальными зубами...
Лари кивнул. Перед его взором всплыли билдинги над Манхэттеном.
Старик тоже кивнул. И с закрытыми глазами стал пересказывать свои видения. О людях, которым нет выхода, о летящих из окон, отчаявшихся спастись, мужчинах и женщинах. О мальчике, совсем ребенке, тянущем руку к вазочке, которую подает ему юная смеющаяся официантка. Солнечный свет, льющийся на них вдруг заслоняется тяжелой тенью...
-- Я вижу это. Суры Корана мне не открыли -- что мне предстало. Я читал Библию. И там сказано: второе горе прошло, пришло третье горе... Я не знаю, что это. Но читал дальше: "И явилось на небе великое знамение -- жена, облаченная в солнце; под ногами ее луна, и во главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве и кричала от боли и от мук рождения. И родила она младенца мужского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным; и восхищено было дитя ее к Богу и престолу Его"...
Я много думал, американец. И обращался к падшим ангелам. Беды твоей родины -- только начало. Нарушен баланс. И младенец придет его восстановить.
-- Расскажи мне о падших ангелах.
-- Они согрешили едва ступив на землю. Встретившись с красивой женщиной. И убили человека, ставшего свидетелем их падения. Но господь видел это. И предложил им выбрать место наказания -- ад или землю. Они выбрали землю. Они сказали "земля", и бог поместил их вот в эти подвалы. -- Старик повел рукой. -- Они выбрали и с тех пор томятся в колодце. Это здесь в Бабеле, в Вавилоне.
-- Потому мы встретились здесь?
-- С начала времен люди, желающие владеть тайными знаниями, пробираются сюда и просят у них наставлений. Ангелы дают советы, но предупреждают: тем, кто прибегает к тайному знанию, придется держать ответ перед небом...
Старик смотрел на Лари, словно решая, сколь многое ему можно сказать. Он продолжал:
-- Для простых людей существует жара и холод, боли и радости, цвета и запахи. В мире все могут себе позволить роскошь простой жизни, но не всем этого достаточно. Есть другой мир и другая жизнь. К ней два пути. Имя одного -- добро, а другого -- зло. Но однажды они сливаются. И имя новой дороги -истина. Ею Аллах проверяет людей.
Старик поднялся и посмотрел на гостя:
-- Ты готов?..
Они вышли из пролома на внешнюю сторону храма. Наверху была ночь. По нетронутому песку, мимо остатков древних строений двинулись в пустыню.
За руинами открылась площадка с базальтовым постаментом. На постаменте -- массивная статуя льва. Лари в неверном свете луны и звезд даже не увидел, а скорее угадал женщину под тяжелым животом хищника.
-- Это Иштар, богиня военной удачи. Она зачинает от царя пустыни сына-воина. Более десяти тысяч лет Вавилону, американец, и эти пески, как Аллах, видели многое...
Они пришли к кострам, которые горели восьмиугольником. В центре был еще один костер, к которому прорицатель посадил Лари и сел сам.
-- Возможно, ты удивлен, что мусульманин читает Библию. Но за время, которое прожил, я понял -- знание всюду. Надо искать. Люди привыкают к своим религиям, уходят в них, как в скорлупу. Поклоняются им, но боятся истины. В религиях истины нет. Она в нас. А теперь смотри...
Он рукой зачерпнул в костре угли.
-- Дай мне свою ладонь.
Будучи не в состоянии отвести глаз от желтого перламутра углей, повинуясь неведомой силе, Лари протянул ладонь. Старик вложил в нее угли и сверху прикрыл своею ладонью.
Боли не было. Не было страха. Напротив, в Лари словно вливалась сила, состояние. Он по-новому увидел старца. И понял его. Он увидел, что старец знает жизнь и смерть. Он не боится смерти. Ему все равно, есть она или нет. Равно как и жизнь. От осознания этого по спине пробежал холодок. Холодок страха. И сразу Лари ощутил, что в его ладони горячие угли. Они словно ударили своим жаром.
Старик сузил глаза и угли остыли. Они снова стали холодными. Может, даже холодней, чем до этого. И Лари понял другое -- старик, если захочет, может обратить огонь в лед. Как он делает это?
-- Я хочу спросить.
-- Спрашивай.
-- Эта сила... Она от тех ангелов?
-- Она в тебе.
-- Познакомь меня с ангелами.
-- Это не позволяется мне.
-- Почему именно Америка?
-- Случайностей нет. Есть баланс, равновесие. Если оно в чем-то нарушено, следует движение.
-- Есть хранитель или хранители баланса?
-- Баланс хранит себя сам. Баланс это то, что назвали Богом, но никто не хочет разбираться что есть Бог.
-- Это карается.
-- Людьми, но не балансом. Мы сейчас на земле, откуда началась человеческая цивилизация. Ученые говорят: за сорок тысяч лет до рождества Христова здесь, в Междуречье, между Тигром и Евфратом появились люди. Твоя страна совсем ребенок. Иногда родитель наказывает дитя, которое заигралось. Дети не всегда ведают, что творят.
-- Америку накажет Ирак?
-- Ирак тоже дитя.
-- Тогда кто?
-- Имена не имеют значения. Баланс.
-- Расскажи мне, как он это делает?
-- У него есть те, кого он призовет. Это люди. Они пойдут. Это их выбор.
-- Людей можно остановить, задержать, убить.
-- Можно. Но есть баланс. Чем больше он нарушен, тем сильней ударит.
-- Ты говоришь, то, что случится, это неизбежно?
-- Это случится.
-- Можно предотвратить это?
-- Да, это можно было бы предотвратить.
-- Как?
Старик замолчал. Его глаза были закрыты, лицо отрешено. При этом угли не жгли. Или уже погасли? Что проходит сейчас перед внутренним взором старика, где он в эти минуты?
-- Чтобы предотвратить беду, твоей стране недостаточно мужества. -Вдруг заговорил провидец. -- Ей нужно перемениться. Уйти в монастырь. В другое понимание себя и вещей. Встать перед зеркалом. Даже человеку бывает страшно встать перед зеркалом. Америка не сможет...
-- Что делать мне?
-- Знать.
-- И куда идти с этим знанием?
-- Это решишь сам.
Возможно, он отключился. Во всяком случае, дальнейшее воспринималось, как сон.
Откуда-то из темноты наплывали люди, они кружились вокруг него. Кружились под звуки никогда не слышанной музыки, одни -- в длинных одеждах, другие -- обнаженные по пояс, третьи совсем нагие. Кружились каждый в своем ритме. Некоторые приближались, наклонялись к нему.
Их лица... Какие-то из них он, казалось, узнавал. Они были ему знакомы. Да, он их где-то встречал. Только он не мог вспомнить, где. Эти демоны или дервиши так быстро уносились в танце, что сознание не успевало их опознать. Как он написал бы в отчете...
5 июля 1999 года, 8:47. Бостон.
Звонил телефон. Звонил настойчиво и раздраженно. Успевший раздеться, принять душ и завалиться в кровать Алекс с неохотой двинулся к телефону. Анни? Наверное, добравшись до работы решила позвонить. Может, что-то забыла. Или вечером ему нужно будет забрать сына.
А может, звонит мамочка. В Санкт-Петербурге около пяти вечера. Мамочке скучно, по телевизору какая-нибудь мексиканская мелодрама, вот и решила осчастливить сыночка.
-- Алло!
-- Мистер Штерн? -- Голос в трубке был чужим. -- Это из департамента, где отрабатывается программа "GHUH".
Как они выговаривают эту абракадабру, подумал Алекс.
-- Слушаю.
-- Здесь у нас возникли некоторые сложности. Не могли бы мы рассчитывать на ваш приезд? На шестой проходной будет заказан пропуск.
-- Прямо сейчас? -- Задал он глупый вопрос.
-- Если вам будет удобно.
Чертовы америкосы, досадовал Алекс, натягивая штаны. "Если вам будет удобно"! Положили жалкие семь тысяч в месяц и считают, что купили тебя с потрохами. Мягко стелят, да жестко спать. А ему сегодня поспать, видимо, совсем не удастся.
Выводя машину из гаража, Алекс вспомнил, что забыл дома сотовый телефон. Как поставил его на подзарядку, так он и оставил лежать на столике. Надо бы вернуться.
Но возвращаться, как известно, плохая примета. Он позвонит Анни из АНБ, а другие звонки его сегодня не интересуют.
На паркинге его окликнули. И в первый момент он не осознал, что окликнули по-русски.
Перед ним стоял человек в светлом костюме и улыбался.
-- Рад видеть успешного американца.
-- Мы не знакомы.
-- Я привез вам привет от вашей матушки из Петера. У нее все хорошо. Передавала, что прилетит к вам, как только у Муси появится маленький. Честно сказать, я не знаю кто это -- Муся. Это ваша родственница?
-- Я спешу. -- Решил отделаться Алекс.
-- Это я говорил с вами по телефону. -- Человек взял его под руку. -Очень нужно было встретиться, а дома неудобно. Да и зачем привлекать лишнее внимание. Здесь же безопасно. -- Повел рукой незнакомец в сторону главного здания самой могущественной спецслужбы мира. -- Прогуляемся?
Потом Алекс никак не мог понять, почему он, словно телок на веревочке, безропотно последовал за этим человеком. И почему отвечал на его вопросы. В том числе, касающиеся работы. Даже самых закрытых тем. Незнакомца интересовало все -- данные по системе сбора информации, ее обработке, хранении, ассигнованиях на проект, этапы сдачи...
Лишь когда они расстались, Алекс понял, что его собеседник даже не представился.
22 апреля 2000 года. Лос-Анджелес
Да, Билли был выжил. Но, похоже, выжил и из ума. Так во всяком случае говорила ему жена. После того, как Билли привезли из госпиталя, он быстро избавился от кресла-каталки и включился в работу.
Билли действительно изменился. Жизнь Голливуда, скандалы, даже дела и фильмы собственной студии перестали его интересовать. Своего директора, который пришел, чтобы подписать какие-то бумаги, он с порога послал по всем этажам ненормативной лексики.
Теперь днями и ночами он просиживал за компьютером. На него нашло. Он писал и у него получалось. Не то чтобы получалось -- его несло. Все, что он знал, что видел в жизни, чем мучился, обо что набивал шишки с самого нежного возраста, оказалось не случайным. Все было востребовано.
Порой ему казалось, что кто-то другой водит его рукой -- сам никогда не думал о том, что писал сейчас, не знал картин, которые разворачивались перед его внутренним взором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17