- Андрей, выручай! - взмолился Александр. - Понимаешь такое дело. Сейчас вам в дежурку негра доставят, будь другом - узнай что ему светит?
- Саша, ты часом головой не заболел? - участливо спросил Пустовалов. - А то негры тебе начинают мерещиться.
Раздался телефонный звонок. Пустовалов снял трубку.
- Да. Слушаю....... Ни хрена себе! Сейчас подойду.
Андрей положил трубку и с интересом уставился на Морева.
- Саша, не стал ли ты провидцем? Твои экстрасенсорные способности начинают меня интриговать. Негра действительно доставили. Он расплатился в кабаке фальшивыми баксами и устроил там грандиозное побоище. А при досмотре у него обнаружили без малого пятьдесят штук зелени. И вся фальшивая. Ты про это знал?
Пустовалов мог бы и не спрашивать, по ошарашенному виду Морева и так было ясно, что про фальшивки тот не ведал.
- И вы теперь с ним будете делать? Закроете? - в свою очередь спросил Александр.
- А ты сам как думаешь? У человека столько фальшивой зелени в карманах, а мы его за это пожурим и отпустим?! Ну уж дудки! Хоть он и иностранец, а сидеть у нас будет как миленький. Сегодня ночью в КВС поболтается, а завтра с утра будем решать с арестом или задержанием, как получится.
- Андрей, понимаешь, какое дело......, - немного подумав, начал Морев. - Я в адвокаты подался. Завтра мой первый день работы. Заказы нужны будут. Ты бы не мог мне этого американца сосватать. Вам и американцу без разницы, а я, глядишь, на кусок хлеба заработаю и рекламу себе сделаю на громком деле. Поможешь?
- Информацией по американцу с нами делится будешь? - хитро сощурился Пустовалов.
- Это же незаконно..... - протянул Александр.
- Значит, нам тебе помогать - законно, а тебе нам - нет?! Ты, Саша, вроде, всю жизнь в органах проработал, адвокатской деятельностью еще не занимался, а психологию правозащитников уже усвоил: то, что выгодно,законно, а, что невыгодно, - незаконно. Хочешь и рыбку съесть и руки не испачкать? Нет, дорогой, не получится.
- Ладно, хорошо. Заключаем негласный договор о взаимовыгодном сотрудничестве. Я надеюсь, официально оформлять ты меня не будешь?
Конечно, нет. Сам знаешь - нельзя. Да и незачем. Будем считать это джентльменским соглашением.
Г Л А В А X
Венька застонал и открыл глаза. Удивленно и непонимающе он оглядел ряд коек напротив и твердый корсет у себя на груди, выглядывающий из под простыни.
- А, оклемался, - услышал он голос рядом и повернул голову на его звук.
С соседней кровати на него смотрел незнакомый парень примерно его лет.
- Где я ? - спросил Венька.
- Где-где, в больничке, где же еще? Считай, тебе капитально повезло. Сюда многие хотят попасть. Покантуешься тут на белых простынях, а, если тубзик подхватишь, может и на волю отпустят под подписку. Лежи пока, отдыхай. Скоро лепила будет обход делать. При нем побольше жалуйся, говори, что все болит, мол, не можешь ни рукой, ни ногой двинуть. Больничка в изоляторе - самое козырное место!
- У меня и правда все болит, - усмехнулся Венька.
Через несколько дней Морев-младший пообвыкся в тюремной больнице. Разобрался в порядках и сошелся с соседом - сверстником по имени Антон, попавшим сюда из той же самой камеры, ночевка в которой столь печально закончилась для Веньки. Пожилой доктор с испитым морщинистым лицом, получивший от обслуживаемого криминального контингента ласковое прозвище "Пилюлькин", заверил Морева, что жить будет, хотя синяков на нем, как пятен на ягуаре. Венька и сам понимал, что, отделавшись одним сломанным ребром, он счастливо избежал больших повреждений. Били его по-зверинному дико, свирипея от сознания своей нерастраченной юношеской силы, беспомощности жертвы и духа стаи, но не очень умело.
Глядя на других пациентов, Венька не только обнаружил лишний довод в подтверждении теории относительности Энштейна, что люди в пенитенциарных заведениях сидят даже тогда, когда ходят. А еще и убедился, что вообще все в мире относительно. Синяки и сломанное ребро - плохо, однако относительно заражения крови, туберкулеза или некоторых увечий, добровольно наносимых себе кое-кем из обитателей СИЗО, значительно лучше. Вообще, мастырщиков в больничке было немало. Преимущественно, так называемые "шпагоглотатели", которые каким-то образом умудрялись проглатывать ложки, иголки и прочие-разные металлические предметы. Мастырщиков персонал больницы не любил и относился к ним презрительно. Те, правда, от этого не особо переживали. Они постоянно кучковались вместе, часами обсуждая как нужно правильно загонять иголки под кожу или вворачивать шурупы между ребер. Собравшись кружком возле постели своего собрата по кличке "Японец", они вполне научно вели свои дискуссии, демонстрируя на его теле свои доводы. Японец получил свою кличку за апробацию на себе способа членовредительства под названием "тюремное харакири". Делал он все по правилам: прокипятил бритвенное лезвие, отмерил спичечным коробком расстояние от пуповины к низу живота до места, где нет жизненно важных органов, рассек кожу, развел ее и рассек мышцы, а потом и брюшину, отчего его кишки поползли наружу. Дело испортили неопытные сокамерники. Всех от вида человеческих внутренностей начало мутить и они прикрыли их до прихода санитаров грязным одеялом. В больничке Японца благополучно зашили, но попавшая в рану зараза вызвала сепсис. В общем, теперь Японец был стопроцентно лежачий больной, и товарищи использовали его как наглядное пособие.
- Секи сюда, - объяснял один из них другим. - Отличный способ! Это, когда я в прошлый раз чалился, мне один кореш показал. Берутся две три проволочки, связываются посередине ниткой и закатываются в бумажную трубочку. Бумагу лучше смазать маслом или салом, чтобы легче пошла. Принимается внутрь с большим количеством воды. Проволока поступает по пищеводу в желудок, где желудочный сок разъедает бумагу. Проволочки расходятся и превращаются в этакого ежа, который надежно удерживается в полости желудка. Никаким промыванием его оттуда не извлечь, только операбельным способом. Двухмесячная кантовка в больничке железно обеспечена.
Товарища шумно выражали свое одобрение:
- Классняк, в натуре!
- Зашибись!
- Мастырка - нормалек!
И только Японец тихо лежал в постели, не высказывая своего мнения.
Как-то раз Пилюлькин сказал Веньке зайти к нему в кабинет, но когда тот пришел, то оказалось, что там его ждет совсем другой человек. Не в белом халате, а в зеленой форме с капитанскими погонами, который сразу пояснил, что фамилия его Гараев, работает он в оперчасти и разговор у него к Веньке очень важный и конфиденциальный. Гараев был неплохим опером для СИЗО, но взаимопонимания с Венькой не установил. Тот, не имея ни жизненного, ни лагерного опыта, не понимал доводов опера, а Гараев, привыкнув к работе с контингентом попроще, не нашел нужного подхода, чтобы привлечь парня на свою сторону. Венька уперся, что свалился во сне с нар и напрочь отказался дать показания на сокамерников. Убедившись в тщетности своих убеждений, Гараев сказал:
- Ладно, Морев, иди лечись дальше. Но помни - в больничке ты вечно лежать не будешь. Раз ты свалился с нар без посторонней помощи, то оснований для перевода тебя в другую камеру нет. Значит, вернешься в свою прежнюю. Как бы ты там снова во сне не упал и не сломал себе шею.
Венька смолчал, но сомнения в стопроцентной верности принятого решения оставались. Вернувшись в палату, он подсел к Антону и рассказал о беседе с опером.
- Ты поступил, как правильный мальчик, - покачал головой тот. - В этом деле я тебе плохой советчик. Я их тоже не сдал. В детском саду и школе хорошо усваиваешь, что ябедничать нехорошо, да только тут совсем другой мир. Джунгли! Сильный пожирает слабого, а доброта и благородство неизвестные понятия. Знаешь как я попал в больничку? Думаешь я правда вены вскрыл от того, что стало стыдно за свое воровство? Хрен там! Это я куму так набрехал, чтобы отвял. А на самом деле было так. Определили меня тоже в 213-ю. Приняли там нормально, как родного. Только, как наркоманы говорят, знал бы где поймают, соломку выбросил. В общем, Ангел отшлифовал мне уши, мол, ты - пацан что надо. Свой в доску. Наиль мне место на шконке возле них освободил. Травки из матраца достали, покурили. Я разомлел, расслабился. А они, ну Ангел с Наилем подначивают: "Давай в картишки перекинемся. Да ты не ссы, не на деньги. На отжимания." Короче, я согласился. Сыграли раз, я выиграл, Ангел отошел по нулям, а Наиль продул пятьдесят отжиманий. Все по-честному отжался, играем дальше. Я продул 30 отжиманий, но уже завелся. Захотел сделать их по-крупному. Стал рисковать. В общем, в третий раз я продул 400 отжиманий. Сделал 90 и упал без сил. С этого момента жизнь моя круто изменилась. Словно я попал в параллельный мир, где обстановка та же, да только люди ведут себя совсем по другому. Недавние кореша Ангел и Наиль моментально превратились в моих хозяев, а я - в их раба. Мне был поставлен ультиматум. За каждое несделанное отжимание я в течении трех дней должен отдать по 10 рублей, потом включается счетчик. А пока не рассчитаюсь, буду прислуживать. Так из человека я стал дерьмом. Меня заставляли костяшкой домино драить пол, стоять на одной ноге, изображая вешалку для одежды, вытирать бумажкой задницы моим хозяевам и спать под шконкой. Денег мне было взять негде, а счетчик все тикал и тикал. Как-то Ангел с Наилем снова обкурились и сели играть в карты, предупредив, что у победителя я должен буду отсосать. Я не стал дожидаться и резанул себе вены. Скоро меня выписывают отсюда. Если вернут обратно в 213, не знаю, что там будет.
Г Л А В А XI
Николай очнулся рано утром. Все тело ломило и любое мало-мальское движение отдавалось болью в каждой его частичке. Голова от выпитого вчера алкоголя и побоев трещала и раскалывалась. Он поднял к глазам руку, чтобы узнать сколько времени, но привычного фосфоресцирующего циферблата часов на ней не обнаружил. Кругом стояла непроглядная темень и определить время суток было просто невозможно. Янкелевич попытался сообразить где находится, но это оказалось мучительно больно. Пульсация крови в голове отдавалась звоном, словно это была не голова, а колокол их православной церкви в Висконсине. А любая залетевшая в нее мысль этот звон только усиливала.
- Где я? Здесь есть кто-нибудь? - громко спросил он, рассчитывая на помощь.
- Заткнись, падла! Вчера спать не давал - консула требовал, с утра пораньше опять базлать начал! Тебе мало вчера от мусоров досталось? Еще хочешь?! - донесся из темноты хриплый злой голос.
Только теперь, услышав русскую речь, Николай начал кое-что понимать. "Бог ты мой, да я же в России!" - вспомнил он и постепенно принялся восстанавливать в памяти события последних дней. Когда добрался в воспоминаниях до того момента, как официант, приняв от него доллары, вдруг швырнул их ему в лицо и принялся кричать, что деньги фальшивые, Янкелевич улыбнулся, вспомнив, как лихо дрался и был бит только подоспевшей милицией, но тут же сник, осознав, что попал в очень серьезный переплет. Теперь, когда алкогольные пары испарились, а с ними и пьяная отвага, он не на шутку испугался. "Торговля в Москве без лицензии - раз! Побег из милицейского участка - два! Драка в ресторане - три! Сопротивление при аресте - четыре! Куча фальшивых долларов - пять! - мысленно принялся он загибать пальцы. Если за каждое преступление дадут лет по пять - это четверть века в страшной российском ГУЛАГе!" От горьких размышлений и жалости к себе Коля заплакал. "Черт бы побрал этот проклятый янкелевичевский клад, сидел бы сейчас спокойно в Висконсине, потягивал виски в баре и глазел на девичьи ножки. И не надо ничьих денег, прожил бы скромно и на вэлфер. Нет, понесло на край света, в дикую, жестокую страну. Зачем?!" - рассуждал он про себя.
Со зловещим лязгом клацнул замок. Дверь камеры поползла в сторону, пропуская в образовавшуюся щель дневной свет. После темноты свет бил по глазам, как при ядерной вспышке, и все обитатели камеры рефлекторно щурились и закрывали глаза ладошками. Тела, лежавшие на цементном полу, стали приподниматься.
- Кому в сортир, в очередь становись! - зычно гаркнул помошник дежурного, поигрывая на пальце ключиком от КВС длиной в четверть метра.
Задержанные тут же резво повскакивали и мигом организовали живую очередь. Те, кому уже приходилось ночевать в КВС, деловито принялись шарить по карманам в поисках завалявшихся бумажек, отлично зная, что туалетной бумагой ментов не обеспечивают и с любой другой у них самих напряг. Естественные надобности приходилось справлять в грязной, вонючей кабине сортира без двери на виду бдительного ока помощника дежурного. Но контингент задержанных в целом был испытанный, к жизненным мелочам неприхотливый, поэтому эту процедуру воспринимал нормально и сдабривал ее грубоватыми шутками. Один лишь Янкелевич широко раскрытыми глазами наблюдал за происходящим, с ужасом ожидая когда дойдет его очередь справлять нужду. Когда же действительно пришел его черед отправляться на унитаз, все обитатели камеры просунули носы в щель, оставленную незакрытой дверью и наперебой принялись упражняться в остроумии. В основном все остроты сводились к простому физиологическому любопытству. Особенно задержанных интересовало - какие элементы интимных частей тела у негров черные, а какие - розовые. Вопросы политики и дружбы народов обитателей КВС практически не волновали. Зато они очень волновали руководство горотдела. Политика - такая тонкая штука, что связавшись с ней, никогда не знаешь наперед где найдешь, где потеряешь. За развал работы и плохую раскрываемость пожурят, а за неверно принятое политическое решение могут и с должности снять. Поэтому у начальника горотдела экстренно проводилось совещание, основным вопросом которого была ситуация с американцем.
Докладывал Пустовалов, который был ответственным по горотделу накануне. Он заверил, что гражданин США задержан вполне обоснованно, доказательства его вины железобетонные и сейчас в отношении Янкелевича усиленно проводятся оперативно-розыскные мероприятия.
- Жалоб от американца на условия содержания в КВС не поступало? спросил начальник горотдела.
- Никак нет, товарищ полковник. В соответствии с принципами демократического государства, гражданин США находится в одинаковых условиях с российскими гражданами. С целью пресечения его хулиганских действия в ресторане, прибывшим на место нарядом были применены спецсредства: "черемуха", ПР и наручники. Имеется соответствующий рапорт. В дежурной части американец был освидетельствован врачом медвытрезвителя, выявлено алкогольное опьянение средней степени и, полученные в результате дебоша в ресторане, легкие телесные повреждения. Имеется соответствующее заключение. С целью оперативной отработки задержанного, мною было принято решение не отправлять его в медвытрезвитель, а содержать в КВС.
- Сколько валюты у него при себе обнаружено?
- Почти пятьдесят тысяч долларов США.
- Откуда они у него взялись - выяснили?
- Не представилось пока возможным, товарищ полковник. Сегодня брошу все силы в этом направлении.
- Действуйте. Докладывать будете мне каждый день лично. Чую, что дело с этим американцем будет громким. Возможно Москва его к себе затребует, поэтому срочным порядком необходимо провести максимум следственных действий и собрать побольше бумаг.
Янкелевича подняли из КВС в кабинет оперов из ОБЭП. Поскольку ситуация была нестандартной, по причине гражданства, цвета кожи задержанного, а главное рекордной суммы фальшивых "баксов", изъятых у него, "колоть" Колю собралось человек пять. Правда, четверо расположились в роли зрителей, предоставив инициативу Боре Давыдову, обслуживающему линию "фальшивки". Тот, изучив записи в паспорте американского гражданина, отложил его в сторону и приступил к допросу:
- С какой целью прибыли в Россию?
- Туризм. Посещение исторических мест.
- А в наш город каким ветром занесло?
- С целью посещения исторических мест.
- Вы, господин Янкелевич, ничего не путаете? Исторические или злачные места собирались посещать?
- Одно другому не мешает. Разве у вас есть закон, запрещающий человеку иметь ужин в ресторане?
- Так, ты что ли в наших законах разбираешься?! Тогда зачем фальшивые доллары сбывал?!
- Ай эм сорри. Я не знал, что они фальшивые.
- Кончай свистеть! Не знал он, понимаешь.
- Не понимаю. Эс кьюзми. Я не умею свистеть.
Последнее признание было расценено присутствующими как проявление неуважения к органам правопорядка Российской Федерации и вызвало небольшой международный конфликт, выразившийся в получении американским подданным оплеух от российских оперов. Соратники Давыдова не удержались и приняли посильное участие в допросе подозреваемого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39