..
- Личные записки?
- Ничего личного не обнаружено.
- Странно! - отметил Холмский. - Компьютер, все-таки, вещь персональная, должны же быть хоть какие-то следы пребывания конкретной личности на этом цифровом носителе информации. А какие, интересно, обои на этом компьютере?
- Обои? Не понял.
- Ну, картинка, которая остается на экране рабочего стола компьютера.
- Картинка? Хм... Не помню... А, картинка! Пейзаж какой-то... Вспомнил! Деревенский дом осенью. Освещенный солнцем двор, во дворе перед крыльцом клен, весь двор усеян опавшими кленовыми листьями.
- Понятно, - коротко сказал Холмский. - А это что за фото? - он кивнул на одну их фотографий, на которой был заснят тихий закат на небольшой, спокойной реке с вербами по берегу.
Галкин посмотрел в указанную сторону.
- Я так понял, речушка в тех местах, где он провел детство, называется, кажется, Луга, с ударением на первый слог...
- Тихая, спокойная Лу'га, а вокруг заливные луга', - задумчиво протянул Холмский, - эт', наверное, хорошо... И только трудолюбиво жужжат пчелы над буйно раскинувшемся разнотравьем... Да нет, - спохватился он, - река Луга это под Петербургом; здесь это, скорее, Псёл. "Чуден Псёл при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы он полные воды свои!"... Да... Гоголевские места!... Забавно, кстати, как будет родительный падеж от слова "Псёл"? Но еще интереснее, на месте ли остались книги Гоголя? - вдруг встрепенулся Холмский и принялся внимательно обследовать книжные полки.
- Точно, это Псёл, вот на обороте второй фотографии подписано "Псел, май 1966 г." - сказал я. На фотографии, которую я снял со стола, был изображен могучий дедуган в пчелином накомарнике, стоящий среди небольшой пасеки на берегу реки. Рядом с дедом стоял пацаненок лет десяти, который сладострастно облизывал кусок вощины с сотами.
Холмский мельком взглянул на фотографию, не прерывая своих поисков на книжных полках. "Ага!" - воскликнул радостно он, словно бы кого-то уличив.
Что означало его радостное "Ага!", оставалось только догадываться, так как он не стал вдаваться в более подробные объяснения, потому что, удовлетворенно урча, начал вытряхивать с книжной полки найденного Гоголя.
- Странно! - сказал Холмский, просмотрев все книги, - Но все на месте.
- Что же тут странного? - не удержался от едкого замечания я. - Уж во всяком случае это естественнее того, как если бы что-нибудь отсутствовало.
- Это не подтверждает гипотезу, но и не опровергает ее! - продолжал бормотать Холмский и снова начал что-то искать на книжных полочках. В плотно стоящих рядах он исследовал два места, где несколько книг отсутствовало. Паустовский, - ну, допустим; бухгалтерия, "Капитал" Карла Маркса, это можно понять, но соседство странное; "Сигуранца", а это ему еще зачем? "Из книг Ф.И. Антонова", рязанское издательство "Печатник"! Посмотрим подробнее... Странно, но интересно. Ну, и что из этого можно выудить? А ничего существенного. Кто такой Антонов, как его искать? Ищи ветра в поле! Разве что, действительно, посмотреть атласы автомобильных дорог? Где же они могут здесь быть? А вот они - "Тверская", "Владимирская" и наша "Рязанская область". И куда же мы тут могли ездить? Ага, а вот это можно и отметить. Но, все равно, - это вилами на воде писано. С таким же успехом можно гадать на кофейной гуще. Нет! - вдруг резко сказал он. - Все это ерунда! Так дела не заладишь. Надо искать вещи интеллектуально-интимные - личный дневник, заметки и прочее.
- А вот этого-то как раз и нету ничего! - радостно сообщил Галкин. Соколов тоже обратил на это внимание, обыскали все, что могли - нету! В столе полно деловых бумаг, но все напечатано на принтере, его только подписи. Все либо уничтожено, либо исчезло другим путем.
- Мудрое замечание! - хмыкнул Холмский. - Как говаривал наш покойный партийный лидер, тут одно из двух: либо она девственница, либо нет. Что ж? Бел день, да ночь черна! Думаю, - обратился он ко мне, - что нам здесь больше нечего делать. Все, что можно было увидеть, я уже увидел.
- Ну и что увиделось? - полюбопытствовал Галкин. - Удалось увидеть то, что вы ожидали?
- Да, примерно это я и ожидал, - отвечал Холмский. - Я даже сам удивляюсь, что так много совпадений с моей основной версией.
- Которую ты нам, тем не менее, ни за что не скажешь! - съязвил я. - Вот бы и рассказал ее сейчас, сейчас именно то время, чтобы рассказать. А то потом легко будет говорить задним числом о том, какой ты был умный вчера.
- Эх, хорошие вы ребята! - сказал Холмский. - И я рассказал бы вам свою версию с превеликим удовольствием. Но подумай, Валерий: вот на старости лет ты вспомнишь, с каким великим человеком счастливо соединила тебя судьба, и захочется тебе увековечить память о нем и его удивительных расследованиях, и станешь ты описывать эту историю своим читателям. Каково им будет узнать концовку в середине рассказа? Дальше можно просто и не читать! А ведь дальше, дорогие мои, будет еще масса всего интересного! Так что не надо суеты, всему свое время. Поехали, Валерий, домой, мне нужно торопиться, потому что времени у меня за все про все мало, надо успевать! Но успевать надо без излишней спешки. - И добавил зачем-то многозначительно: - Пчелы не терпят суеты!
Поехали домой мы снова на такси. Слава Богу, прошли те времена, когда за автомобилем с шашечками приходилось стоять по часу в ожидании своей очереди. Уже сидя в машине, я вспомнил то, о чем я хотел спросить Холмского сразу, но обстоятельства помешали.
- Послушай, Александр Васильевич! Зачем ты интересовался обоями на экране компьютера - просто так, или был в этом какой-то могучий интерес?
- Как я уже неоднократно говорил, - начал Холмский, - Искать человека надо не по оттискам пальцев, а по следам его мыслей. Все предметы, которые окружают нас, несут отпечаток нашей личности. Компьютерные обои - очень важный психологический предмет. Ни один человек не станет помещать на экран компьютера заставку, которая ему не нравится, потому что он видит ее очень часто. Эта компьютерная заставка отражает характер, мысли и даже мечты человека. Спокойные люди предпочитают спокойные пейзажи, динамичные - нечто спортивное. Молодые люди могут поместить на экран что-то абстрактное или прикольное, потому что им хочется удивить мир своим присутствием в нем. Выпускница МГУ с удовольствием вешает на экран картинки с изображением Главного Здания университета. Иногда помещают свои семейные фотографии. И каждый раз, глядя на картинку на экране, всегда можно что-то сказать о человеке, который пялится на нее ежедневно по многу часов. Вот что ты можешь, например, сказать о человеке, который все время помещает на свой рабочий экран разные фото с обнаженными женщинами?
- Наверное, он здорово сексуально озабочен, - сдвинул плечами я.
- Молодец! Верно мыслишь, товарисч! И для того, чтобы догадаться об этом, вовсе не обязательно видеть жену этого человека - все уже сказано на экране! А жену я его, кстати, случайно видел, и к сказанному мне нечего добавить.
Я вспомнил, что на экране у самого Холмского в последнее время красуется фотография винокурни "Strathisla", одной из самых древних в Шотландии. Ночной снимок древнего ухоженного здания с освещенными готическими окнами, подсвеченного стоящими рядом фонарями, выглядел удивительно романтично и загадочно. Да, конечно, он был прав - это отражало какие-то черты его характера!
Мы приехали к своему дому на Березовской. За время поездки на улице заметно повечерело. Расплатившись, мы медленно пошли к своему подъезду - вечер был хорош, и торопиться не хотелось. Мимо нас продефилировали две молоденькие девчонки, лет по пятнадцать, с сигаретами, в чем-то обтягивающем и коротком, с голыми пупками.
Холмский при их виде несколько оживился и спросил меня после того, как они прошли мимо нас:
- Вот, тебе Валерий, еще один случай потренировать свою наблюдательность. Что бы ты мог сказать по их поводу? Ведь ты врач, должен уметь наблюдать своих пациентов.
- Да, - сказал я, хотя никаких интересных мыслей у меня не было. - В данном случае ничего опасного - эта болезнь называется молодой дурью и быстро проходит с возрастом. Что еще? Наверное, тяжелое беспросветное детство, неблагополучные семьи, вот девчонки и закурили...
- Сигареты "Vogue", дорогие, - в тон мне вяло начал бормотать Холмский, следовательно, семьи обеспеченные, форсят. Кроме того... - продолжал он, отец той, которая пониже, работает начальником автоколонны в автопарке N15, зовут его Виталий Андреевич, а у той, которая повыше...
- Ну, - не выдержал я, - ты говоришь так, потому что это невозможно проверить...
- Ну почему же невозможно? - задумчиво сказал Холмский. - Виталий Андреевич! - вдруг громко крикнул он. - Это ваша девчонка курит? - Та, которая пониже, испуганно оглянулась... Обе девчонки торопливо юркнули в ближайший подъезд. - Ну, как? - торжествующе спросил Холмский.
- Ты, кажется, прав, - совершенно недоумевая, сказал я. - Но, черт возьми, откуда? Не на лбу же у нее это написано ...
- Все очень просто, - начал очень серьезно говорить Холмский, - глина на ее правом каблуке - а я разглядел его, когда они проходили возле фонаря имеет редкий красноватый оттенок, откуда я с однозначностью заключил, что..., - здесь он не выдержал и расхохотался, - ... она моя соседка по подъезду, и ее семью я великолепно знаю, ха-ха-ха!
- Ну, братец, ты и шутник! - с облегчением выдохнул я. - А я уже, было, поверил в твои необыкновенные дедуктивные способности...
Холмский посерьезнел.
- Всему есть, однако, предел. Палеонтологи также не всегда по нескольким разрозненным костям могут восстановить полный облик древнего животного и образ его жизни. Я именно для того и провел этот эксперимент, чтобы наглядно это продемонстрировать. Я не всесилен. Я могу только то, что подвластно моему воображению и беспощадно точному анализу моего ума. Жаль, сейчас некогда, а то я рассказал бы тебе о своих правилах мышления, которые я позаимствовал, несколько изменив их под себя, у Рене Декарта, из его знаменитых "Рассуждений о методе".
Когда мы пришли в квартиру, Холмский тотчас начал собираться в дорогу. Правда, собираться, это было сильно сказано. Небольшой кейс, в котором зубная щетка с прочими утренними принадлежностями, записная книжка, домашние тапочки.
- Взял бы с собой какое-нибудь чтиво в дорогу, - посоветовал ему я, - а то скушно будет. Детективчик, например, или что-то другое, занятное.
- Детективы читать так же скушно, как и смотреть американские фильмы. Там конец заранее известен: хэппи энд. Герой в любом случае останется жив, а, следовательно, останется в живых и его длинноногая, миловидная подруга, которая обнимет его, израненного в тяжелых битвах за всеобщую справедливость, на последних кадрах. И в самом последнем кадре он обязательно бросит нечто простецко-задиристое, типа "А я ему, все таки, надрал его чертову задницу!" и подмигнет зрителю подбитым глазом.
Таковы и детективы: ведь пространство детектива узко, как русло горной реки. И если писатель упомянул в повествовании какую-то деталь, например, пчел, то понятно, что это не случайно, и имеет отношение к расследованию. Ружье, повешенное на стенку в первом акте, должно обязательно выстрелить во втором или в третьем. Принцип рационализма. А вот взять бы и написать нечто нерациональное - понавешать на стенки этих ружей, которые не стреляют, или стреляют совсем не туда, чтобы было, как в жизни. И вообще, было бы занятно, если бы текст пьесы каким-то образом менялся на каждом ее исполнении. Жизнь прекрасна именно своей непредсказуемостью. Именно она, эта непредсказуемость, открывает перед нами самые широкие перспективы: в жизни все возможно. Можно завтра умереть, а можно проснуться знаменитым.
- Так не возьмешь? Что же ты будешь делать в дороге?
- В дороге я буду спать! - твердо сказал Холмский. - А если не получится, буду разговаривать с пассажирами. Нет ничего интереснее разговора с живым человеком, у которого пусть простая, но своя живая судьба, свой смысл жизни. Для меня это бесценный материал - не как для детектива - а просто как для живого человека, который тоже время от времени думает, как ему жить дальше.
4. Блестящее завершение дела.
Холмского не было полтора дня, вернулся он только утром через день, измотанный и довольный, как мартовский кот. Вернулся радостный, возбужденный, под впечатлением от хорошо выполненной работы. Сразу позвонил Соколову и Ширемырдину, пригласил их на три часа к себе, чтобы рассказать о результатах своего расследования.
- Ну и как, Александр Васильевич, удачно съездил? - нетерпеливо спросил я.
- Удачно! - в радостном возбуждении отвечал Холмский. - Ты знаешь, давно я не испытывал такого душевного подъема. То ли места, в которых я побывал, произвели на меня такое благотворное влияние, то ли встреча с Серебряковым. Но давай не будем торопить события - я расскажу всем сразу, а то тебе будет потом неинтересно.
К трем начали собираться гости. Без пяти три прибыл Соколов. Вошел, поздоровался, и сразу, настороженно: - Ну, как?
- Нормально! - отвечал Холмский.
- Вот оно и хорошо! - облегченно выдохнул Соколов. - А то я, если честно сказать, волновался, что тебя подставил. Эти ребята - он неопределенно взмахнул рукой в сторону улицы - хоть и прикидываются политиками, а на самом деле самые настоящие бандюки. Кто его знает, что они могли бы утворить, если бы ты его не нашел.
- Что? - посмеиваясь, сказал Холмский, - неужели моя родная милиция меня бы в этом случае не сберегла?
- Какое там! Что ты! Окстись! Тебе ли не знать наших порядков и возможностей.
- Да знаю! И радуюсь тому, что я им просто не нужен. Как тот неуловимый Джо, который потому и неуловим, что никто ловить его не собирался.
В это время в квартиру позвонили. Звонили настырно, не отнимая пальца от звонка. Холмский, снова морщась, пошел открывать. У порога снова стоял уже знакомый нам Стас.
- Здравствуй, Стас! - приветствовал его Холмский, и добавил уже несколько сердито: - У вас так принято в Нижнем Новгороде, что ли, звонить и кнопку при этом не отпускать?
- Да я чего? - неуклюже оправдывался Стас. - Просто звонки разные бывают, иногда хазяева и не слышат, если коротко звонишь. А... А откуда это ты... вы про Нижний знаете?
- Он все знает! - бросил на ходу Ширемырдин, стремительно проходя в квартиру из-за спины разинувшего рот Стаса. - Он все знает, верно, Соколов? сказал он, за руку здороваясь со следователем московского уголовного розыска и одновременно снимая с головы свою синюю бейсболку. На этот раз он, подражая президенту, демонстрировал спортивный образ жизни - бейсболку дополняли бело-голубой спортивной костюм и толстые белые кроссовки.
- Здравствуйте! И как сегодня была с утра водичка в вашем бассейне? Мне показалось, что неважная, - участливо поинтересовался вернувшийся от входной двери Холмский у Ширемырдина.
- Здорово! - развернулся к нему Ширемырдин. - Паршивая, действительно, была вода - на днях чистили бассейн, сменили воду и так переборщили с хлоркой, что даже глаза пощипывала! Но - стой! - а ты об этом откуда, интересно, знаешь?
- Интересно?
- Скорее, это защитная реакция. Мне все время кажется, что я у тебя под рентгеном, который просвечивает все, и даже мои мозги. И все время хочется понять - есть ли что-нибудь такое, что тебе неизвестно? И как такое возможно, что я не понимаю, как это ты видишь - ведь я, по-своему, далеко не глупый человек.
- Наблюдательность - и никакого мошенничества! - Эффектно, как фокусник, раскрывающий свои карты, произнес Холмский. - Волосы, примятые бейсболкой, высохли кружком, потому что были с утра мокрые, сухие волосы так не приминаются. Но где с утра можно намочить волосы? Человека безалаберного только божья роса намочит. Дождя не было. Нормальный человек может принять душ. А богатому человеку с амбициями непременно нужен бассейн. Плюс глаза, красные от раздражения хлоркой, спортивный костюм - вот ответ и готов.
- Верно мыслишь, академик! Я ж говорю - рентген!
- А потом было еще деловое совещание у себя в офисе..., - продолжал издеваться Холмский.
- Да, правильно, опять своим пистоны в зад вставлял, чтоб шевелились быстрее... Но, черт побери!... А, ладно, все равно выкрутишься, навесишь какую-нибудь очередную свою лапшу. Давай, лучше, поближе к телу: как там поживает мой бухгалтер?
- Поживает он неплохо. Я с ним вчера целый вечер разговаривал.
- Как разговаривал! - аж подпрыгнул бизнесмен и политик, - так быстрее говори, где он? И почему сразу мне не сказал?
- О том, где он, мы позже поговорим, а сейчас - вот его покаянное письмо, которое я попросил его написать для объяснения.
- Объяснение! На кой черт мне его объяснения! Да я с него шкуру спущу! Ширемырдин торопливо выхватил письмо из рук Холмского. - Так! И что он тут пишет?... "Уважаемый Владимир Петрович... Решил изменить свою прежнюю жизнь... Собираюсь купить дом..." Он что - с ума сошел?! Похоже, что сошел.
1 2 3 4 5