На сей раз она встретила меня сдержанно, все время, пока говорил, молчала. Ни словом не отозвалась и когда закончил. Наблюдая за ней, я подумал: "Игнорирует или размышляет над моими доказательствами?" Может, раздумывала, поскольку выглядела не равнодушной, а напряженной, сосредоточенной. Я решил, что это как раз тот момент, когда мне надо брать быка за рога: она колеблется, не может мне ни возразить, ни выдвинуть контрдоводы.
Выдержав паузу, я спросил:
- Вы не возражаете против моих доказательств, что и первое, и второе ваше признание - выдумка?
Гай не ответила.
Тогда я задал ей другой вопрос:
- Скажите, Ирина Степановна, кого из своих детей вы больше любите сына или дочь?
Наверное, любых вопросов ожидала она от меня, только не этого. Ее словно поразило током или обдало холодным ветром. Она содрогнулась, выпрямилась на стуле и впервые за время встречи подняла на меня свои большие, грустные, но красивые и в печали глаза.
- Простите, а зачем это вам? - вымолвила чуть слышно.
- Хорошие они у вас. Видел их, переживают за вас, ведь взрослые уже. Думают, наверное: и зачем матери понадобились эти деньги?
И лед тронулся. Гай внимательно, с укором снова взглянула на меня, и из глаз ее покатились слезы. Она не всхлипывала, не голосила, как это делают другие. Просто сидела напротив меня и тихо плакала.
Я не стал ее успокаивать, не предлагал выпить воды. Это было бы лишним. Молчал и ждал.
А она продолжала плакать, не вытирая слез. Слезы катились по щекам, падали на кофту, на полные руки, что неподвижно лежали на коленях.
Наконец вытерлась кончиком косынки, накинутой на плечи, извинилась и заговорила:
- Сегодня мне очень тяжело. Придите завтра, и я вам все расскажу. И поверьте - на этот раз чистую правду...
Евгений смолк, глянул в окно купе.
- Интересно, где мы сейчас едем? - спросил не то меня, не то себя.
За окном чернела ночь, где-то в самой ее глубине сверкнули и погасли несколько электрических огней - может, в поле работали тракторы, - и снова темень непроглядная, и однообразный перестук колес на стыках рельсов, и покачивание вагона.
- Зачем тебе знать, где мы едем? - заметил я. - Рассказывай дальше.
- Что, заинтриговал? - спросил он. - Подожди, дальше будет еще интереснее.
Но в тот вечер Евгений больше ничего не рассказал, поскольку за окном неожиданно засияли огни какой-то станции, поезд остановился и в наше купе вошли два пассажира. Началось знакомство, завязался разговор, и Евгений подмигнул мне: "Дорасскажу завтра утром".
Я понимал его, он не хотел говорить об этом дальше при посторонних. А может, и устал, рассказывая.
3
Утром, наскоро позавтракав, мы, чтобы не мешать соседям по купе, вышли в коридор вагона, и там, стоя у окна, Евгений продолжил свой рассказ.
- ...Честно говоря, я не очень верил в то, что на сей раз Гай выложит, как она пообещала, правду. Но какая-то надежда теплилась. Мое напоминание о детях, наверное, разбередило ей душу, задело в ней именно ту струну, какой я до сих пор не касался.
На встречу со мной она пришла спокойной. В глазах таилась печаль. Наверное, многое за ночь пережила, передумала.
- Я обещала вам вчера и говорю сегодня: на этот раз расскажу истинную правду, - произнесла тихим, ровным голосом, заняв свое обычное место на стуле напротив моего стола. - То, что до сих пор говорила о себе, - ложь, за которую мне стыдно.
Я ответил, что буду рад услышать от нее правдивое признание, и приготовился слушать.
Закончив в родном селе восемь классов, отправила документы в Одесский торговый техникум. Получила вызов и на первом же экзамене провалилась. В село, конечно, не вернулась, поступила на курсы продавцов. Закончила их и стала работать в овощном магазине. Сперва жила на частной квартире, а потом получила место в общежитии. Жила не тужила. Работа нетяжелая, вечерами танцы, кино, концерты, в выходные дни - пляж. Для сельской дивчины - не жизнь, а сказка.
Через год или чуть меньше познакомилась с парнем, студентом сельскохозяйственного института. Подружились. Он был старше ее на пять лет. Искренне привязалась к нему, полюбила. Признался в любви и он. Решили пожениться. Зарегистрировались на другой же день после его выпускного вечера. Виталий Гай получил назначение в большой зерносовхоз Николаевской области, и они сразу поехали туда.
Жили хорошо, мирно, счастливо. Он работал агрономом, она - в совхозной конторе учетчицей.
Но прошел год, другой, пошел третий, а семья у них не увеличивалась, не было детей. Мужа, днем и ночью занятого работой, это как-то не волновало, а она всполошилась: в чем же дело? Осмелилась как-то сказать об этом мужу, а он усмехнулся: не переживай, мол, будут еще у нас дети.
Но беспокойство у нее не проходило. Особенно задумывалась над этим весной и в жатву, когда муж допоздна задерживался в поле. Как ей тогда не хватало детей! Вместо того чтобы сидеть у окна и высматривать мужа, она занималась бы дочкой или сыном, кормила бы, укладывала спать, рассказывала на сон сказки, как когда-то рассказывала ей мать. И вообще, как было бы приятно слышать в квартире звонкий детский смех.
После долгих раздумий она тайком от мужа поехала в районную больницу и записалась на прием к гинекологу. Пожилая женщина внимательно выслушала ее, еще внимательней обследовала и сказала, ничего не скрывая:
- Дочь моя, детей у тебя не будет.
Это был удар в самое сердце. Она в слезы.
- И ничего нельзя сделать? - спросила врача с отчаянием в голосе.
- Нет, доченька, - развела руками гинеколог. - Ничего.
Не поверила. Через месяц отпросилась на несколько дней с работы, сказала: надо съездить к родителям, а сама поехала в Одессу. Остановилась там у одинокой тетки мужа Анастасии Павловны Сормовой. Нашла хорошего гинеколога, пошла на прием.
Тот же диагноз.
Грустная, убитая горем, возвратилась домой. Значит, ей никогда не быть матерью, не испытать материнского счастья. А как же муж посмотрит на это? Может, дойдет до развода? Зачем она ему такая? Нет, нет! Она его слишком любила, чтобы допустить развод.
Решила пока молчать. Еще молодые, поживут без детей, а там как получится.
Мужа пока это дело не очень волновало. Тем более что он ударился в науку: занимался селекционными опытами, готовился к поступлению в заочную аспирантуру. Дети ему в какой-то степени даже помешали бы.
Шло время. Она стала потихоньку забывать о своем горе, смирилась с ним. Как и раньше, работала в конторе, не отказывалась от общественной работы, выходила на субботники и воскресники, всегда находила себе какие-то дела дома.
Однажды возвратился домой муж и сказал несмело, что ему, как молодому специалисту, предложили поехать на год поработать за границу. Но одному, без семьи. Что делать? Как, мол, ты на это смотришь?
Она сперва расстроилась от такой неожиданности, а потом у нее молниеносно сработал сметливый женский ум: а что, если?.. Это же чудесный случай! Пускай едет! За этот год так можно все организовать, что комар носа не подточит.
Выдержав паузу, сказала, что тоже хотела бы пожить за границей, но если таковы условия - пускай едет сам. Это ему на пользу, а она будет ждать, год - не так уж и много.
Муж был ей очень благодарен за такое решение, ведь думал, что жена не позволит ехать одному.
И вот он уехал, а она стала настойчиво обдумывать свой план, рожденный в голове в связи с его неожиданным отъездом. Через месяц или полтора, когда все было окончательно решено, поделилась с мужем радостью, написала в письме, что она в положении.
Он, конечно, ответил, что очень рад и счастлив, называл ее наинежнейшими словами, просил беречься, советовал, если надо, бросить работу.
Итак, начало хорошо продуманного плана было сделано, и она стала выполнять его дальше. Пустила среди женщин конторы слух, что беременна. А чтобы выглядеть в подобающем виде, через определенное время стала повязывать на животе специально пошитый пояс.
Через полгода подала заявление об увольнении, мотивируя тем, что поедет рожать к родителям, хотя на самом деле боялась разоблачения своей лжебеременности. Ведь там, в совхозе, к ней могли и соседи, и знакомые неожиданно нагрянуть, да и на учет в поликлинику пора было становиться.
Рассчиталась и уехала. Но уехала, конечно, не к родителям, а опять в Одессу. Нашла хозяйку, у которой когда-то жила, и попросилась пожить на квартире три месяца. Сказала, что приехала на курсы переподготовки... Деньги уплатила вперед.
После этого написала мужу, что она, как он ей и советовал, бросила работу, приехала в Одессу, устроилась на старую квартиру (к его тетке, Анастасии Павловне, не пошла, чтобы не утруждать старушку своими хлопотами), прикрепилась к поликлинике и под присмотром врача ожидает потомства. Так что пусть он не беспокоится, все будет хорошо.
Сама же тем временем в справочном бюро узнала адреса всех Домов ребенка и по очереди объехала их, расспрашивала, какие у них правила, чтобы взять ребенка.
Правила всюду были одинаковы: ребенка можно взять, оформив все, как необходимо, соответствующими документами.
Это ей не подходило, и она занялась поисками других путей, возлагая надежду на деньги. Муж оставил ей немалую сумму.
В Доме ребенка на улице Канатной она познакомилась с его заведующей, молодой, красивой женщиной. Рассказала ей о своем горе и попросила помочь. Пообещала хорошо заплатить. Заведующая от денег категорически отказалась, но пообещала помочь. У них, мол, случается, когда молодые матери, несмотрительные девчонки, легкомысленно отказываются от детей, и с ними можно договориться.
Она наведывалась на Канатную каждые два-три дня. Так прошел месяц, другой, заведующая разводила руками - ждите. Гай начала волноваться: казалось, все срывалось.
И вот наконец заведующая встретила ее улыбкой:
- Танцуйте, вам повезло. Нашлась-таки мамаша, но... У нее двойня. Мальчик и девочка. Хорошенькие, а она, дурочка, отказывается. Говорит, если бы хоть один ребенок, а так кто ее с двумя детьми возьмет? И родители ей этого не простят, из дома выгонят, проклянут.
Услышав такое, Гай, конечно, расстроилась. Двое - ей тоже страшновато, на двоих она никак не рассчитывала.
А заведующая подбадривала:
- Да вы не бойтесь, справитесь. Сперва будет трудно, а потом привыкнете. В вашем положении это как раз и хорошо, будет основание больше не рожать, - и хитро усмехнулась. - Двое есть, и хватит. Тем более, что это мечта многих родителей - иметь сына и дочку. Решайтесь - такое редко случается.
Быстро взвесила все "за" и "против". И правда, живут они неплохо, материально обеспечены. Вот и заведующая верно говорит: один ребенок - не ребенок. Двое - то, что надо. Еще как по заказу - мальчик и девочка. Лучшего и желать нельзя.
Махнула рукой - пусть будет.
В тот же день заведующая познакомила ее с матерью детей. Та была рослой, симпатичной девчонкой, которой только исполнилось девятнадцать. Как раз такой возраст, когда полно ветра и танцев в голове. Вот и дотанцевалась с каким-то солдатом. Звали ее, кажется, Марией, а фамилию она не помнит: какая-то непривычная, молдавская. Родила детей месяц назад, но лежала с ними в больнице - роды были тяжелыми, и ее продержали, пока подправила здоровье. Теперь вот сдала их сюда, в Дом ребенка. Детки здоровы, но... зачем они ей в девятнадцать лет? Она же еще и на свете не пожила.
Услышав такое от горе-матери, Гай решила взять детей немедленно. Но заведующая велела им прийти после обеда: кого-то не было в регистратуре, чтобы выдать документы на детей.
Пришли. Заведующая взяла у матери заявление о том, что она забирает детей, наложила резолюцию. В регистратуре записали в толстой книге: такого-то числа, в такое-то время выданы матери двое ее детей, мальчик и девочка, здоровыми, с полным комплектом белья, - а также возвращено свидетельство больницы с датой рождения детей, которое тут хранилось.
На прощание заведующая проконсультировала Гай, как и чем искусственно кормить детей, пожелала счастья и добра.
В сквере, за Домом ребенка, Мария передала Гай близнецов, тоже пожелала всего наилучшего и быстро пошла по аллее, словно от кого-то убегая. А Гай осталась стоять с двумя белыми свертками на обеих руках, не зная, в какую сторону идти, чтобы побыстрее добраться до стоянки такси. План ее дальше был такой: поехать к тетке мужа Анастасии Павловне с сюрпризом - вот, мол, родила вам двух внучат, принимайте на временный постой.
Поразмыслив, решила свернуть налево, откуда слышались громыхание трамваев и шум машин. Поправила на руках детей, что мирно спали в белоснежных свертках, и пошла по дорожке. Но не прошла и десяти шагов, как услышала за собой поспешное цоканье женских каблуков. Оглянулась и... в груди похолодело: к ней спешила Мария. "Неужели передумала?" - испугалась. А та догнала ее и, отдышавшись, протянула белый, вчетверо сложенный лист бумаги.
- Простите, я забыла отдать вам свидетельство о рождении, - кивнула на детей. - Уже выходя из сквера, вспомнила. Думала, не догоню вас.
У Гай отлегло на душе, она облегченно вздохнула.
- Спасибо.
И они снова разошлись в противоположные концы сквера.
Гай уже приближалась к выходу, как вдруг снова услышала за собой торопливые шаги. Но на этот раз не мелкие, женские, а тяжелые, мужские. Оглядываться не стала, мало ли кто может за ней идти. Взяла вправо, чтобы дать дорогу. Но тот, кто шел за ней, очевидно, не собирался обгонять, окликнул негромко:
- Женщина, подождите!
К ней подошел среднего роста еще молодой человек, круглолицый, русый, чуб волнами, словно завитой, хорошо одет.
- Здравствуйте, и давайте присядем, - показал на скамейку, напротив которой они остановились. - Я с вами хочу поговорить.
Гай насторожилась.
- О чем нам говорить? Я вас не знаю.
Молодой человек усмехнулся, сверкнув золотой коронкой на одном из верхних передних зубов.
- Вот я и предлагаю познакомиться, а потом скажу, что хочу от вас. Садитесь, садитесь, не бойтесь. Я вас не укушу. Ведь вы с детками, - показал глазами на ее руки.
Хорошо зная одесских проходимцев, Гай наотрез отказалась садиться с неизвестным и, повернувшись, хотела идти дальше. Но золотозубый оказался не из тех, кто отступает после первой неудачи. Он легонько взял ее за локоть и тихим голосом пояснил, что хочет она того или нет, а сесть и выслушать его обязана. Кроме того, ей пора отдохнуть, поскольку, наверное, у нее уже заболели руки, держа этих крошек.
Улица была недалеко, по тротуару в обе стороны шли люди, и она решилась сесть, поскольку и вправду у нее заболели руки. Да и заинтересовалась, что же, в конце концов, скажет ей этот нахал.
Он не заставил себя долго ждать. Не назвав своего имени и фамилии, сразу сообщил, что детки, которых она взяла от молодой и неразумной матери, - это кровные, то есть он их законный отец. И если она хочет стать мамой, то должна немедленно, сейчас же, дать ему две тысячи рублей, и он тогда помашет ручкой и пожелает доброго здоровья, а детки пускай растут большими и будут такими умными, как их папа.
"Шантажирует, - мелькнуло у нее в голове. - Видел, как Мария передавала детей, и решил на этом заработать".
- А если не дам? - глянула на него сурово.
- Вам же будет хуже, мадам, - ответил он спокойно. - Ваш секрет раскроется, о нем узнают родственники, соседи, знакомые. А детям как будет, когда они со временем узнают, каким путем вы их приобрели? Думаю, за это мало дать мне две тысячи. Но я не скряга. По тысяче за ребенка. Ну как, договорились?
Это было неимоверное нахальство! Как он обо всем узнал? Откуда?
Решила проверить, спросила.
Он скупо усмехнулся, снова блеснув золотой коронкой.
- Мадам, я все о вас знаю, всю вашу биографию. Так что не теряйте времени, гоните деньги. Иначе я позову милиционера и заявлю, что вы украли моих детей. Все у вас полетит вверх тормашками, поимеете кучу неприятностей. А зачем они вам?
Он был прав, этот проходимец и шантажист.
Решила согласиться. Но у нее не было двух тысяч. Только полторы. Сказала ему об этом.
- Не беда, - ответил. - Давайте полторы, а завтра, в это же время, принесете сюда же пятьсот - и у меня к вам никаких претензий.
Деньги он не пересчитывал, сунул их во внутренний карман пиджака, раскланялся и пошел к выходу из сквера...
- Он что, правда о ней все знал, этот проходимец? - перебил я Евгения. - Откуда?
- Понимаю твое возмущение, - ответил Евгений, - но должен тебя разочаровать: об этом, как ты говоришь, проходимце я пока что ничего не знаю. Не знает и Гай, хотя он принес ей немало горя. Не будем забегать вперед, слушай, как развивались события дальше, а то я не успею рассказать тебе эту историю до Одессы.
...Итак, оставшись в сквере на скамейке с двумя детьми, обиженной и ограбленной средь бела дня, Гай растерялась, не знала, что делать, куда деться. Первой была мысль - как можно быстрей уехать из Одессы, чтобы снова не попасть на глаза этому шантажисту. Но куда? К родителям? Боялась, что надо будет объяснять все о детях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9