Однако дальше все пошло мирно. Виктор со своей супругой привезли с собой целый багажник вкусностей и выпивки. У нас тоже было замариновано мясо для шашлыков. После того как рыбка закоптилась, мы выложили ее на блюдо и водрузили на вытащенный в сад и уже накрытый стол. Тут было прохладно и очень приятно. Вскоре все расселись вокруг него. И если вначале в воздухе витало неприязненное отчуждение, то после пары выпитых рюмок все оживились, хотя вряд ли в глубине души стали лучше относиться друг к другу.
Прапор кидал опасливые взгляды на Виктора, явно прикидывая, насколько велики шансы удержать за собой приглянувшийся дом. Любка сверлила мрачным взглядом свою соперницу, а та смотрела по сторонам с отсутствующим видом, так что по ней ничего невозможно было понять. Принявший на грудь Виктор начал просить прощения у своей бывшей жены, заверяя, что найдет ей отличного парня в женихи. Любка досадливо морщилась, но потом слегка оттаяла. Теперь наступил черед Любимы затрепетать от гнева. Один Женька лопал за троих и явно чувствовал себя превосходно. Несмотря на напряженность, мы с удовольствием прикончили изумительно нежную и вкусную копченую рыбку, потом сжевали все шашлыки и сами не заметили, как наступила ночь, а бутылок спиртного на столе существенно убавилось.
— Спать охота! — зевнув, сонно пробормотал Женька. — А это все, — и он махнул рукой на остатки застолья, — завтра с утра уберем.
Мы не спорили. День закончился, и мы неожиданно поняли, как сильно он утомил нас. Только Любка выразила желание немного прибрать стол. Впрочем, мыть посуду она тоже не отважилась, а ограничилась тем, что просто сбросила все объедки в компостную кучу и собрала грязные тарелки в тазик, залив их водой с моющим средством. Виктор к этому времени уже храпел в мансарде. Любима, судя по тому, что ее нигде не было видно, тоже находилась там. Пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись по комнатам. Прапор и Катька отправились в ту самую северную спальню, которую хотел занять Виктор. Мы с Маришей заняли вторую спальню, а Женя рухнул на диван в гостиной, заметив, что устроился лучше всех.
Любка выбрала себе для сна довольно странное место — веранду, заявив, что не привыкла спать в духоте, там ее всегда мучают кошмары.
Сначала я думала, что от усталости моментально усну. Но не тут-то было. Проворочавшись без сна добрых два часа, я поняла, что в словах Любки был резон. Остальные, немного побродив, вроде бы тоже уснули. А мне все не спалось. Виктор, руководствуясь непонятными причинами, поставил во всем доме окна без форточек. Да что там без форточек — окна тоже не открывались. Должно быть, вентиляция дома, по мысли строителя, должна была осуществляться исключительно за счет открытых дверей. Но согласитесь, довольно странно спать ночью, пусть даже и в деревне, с открытой дверью. На улице пошел дождь, но дышать легче не стало.
Я покосилась на Маришу, но она, похоже, преспокойно дрыхла, не ощущая никакого дискомфорта от духоты. Я невольно ей позавидовала. Конечно, своими мощными легкими небось выцедила из воздуха весь кислород. А мне оставила одну углекислоту. Какой эгоизм, а еще подруга называется. Я возмущенно попыхтела, подмяв под себя подушку и попытавшись подложить ее к лицу прохладной стороной. И тут неожиданно до моего слуха донесся какой-то шорох, словно кто-то крался по дому, стараясь ступать как можно тише. Но тут человек кашлянул, и стало ясно, что это мужчина.
— Кому бы это там шляться? — пробормотала я себе под нос.
Женька дрых в соседней комнате, и его храп был мне отчетливо слышен. Так что это был не он. Прапор или Виктор? Я прислушалась еще немного. Шаги вроде бы стихли, но мне отчего-то стало не по себе. Я осторожно встала и выглянула в гостиную. Женька развалился на диване. Дверь в соседнюю спальню приоткрылась, и были видны спокойно спящие Прапор и Катька. Причем от Прапора исходил такой сильный запах перегара, что мне почудилось, что у меня мутится в голове.
— Если Катьке и положено терпеть такое соседство, то я какого черта мучаюсь? — прошипела я и двинулась на веранду.
Насколько я помнила, стоящая там тахта была такой широкой, что на ней вполне нашлось место еще для пары особ вроде меня. Но стоило мне двинуться, как Катька подняла голову от подушки.
— Ты куда? — хрипловатым голосом спросила она у меня.
— На воздух.
— Я с тобой! — моментально вызвалась Катька. — От Володьки такое амбре, что я чуть не окочурилась.
«Надо же! — подумала я про себя. — А ведь только что лежала и изображала на лице полнейшее счастье и умиротворение».
Мы пересекли гостиную, не потревожив Женьку. Прошли через кухню и очутились на веранде.
— Любка! — позвала я. — Мы к тебе. В доме страшно жарко. А у тебя свежо. Пустишь?
Любка молчала.
— Вот дрыхнет! — восхитилась Катька. — Понятное дело, тут хоть дышать можно!
И в самом деле на веранде было гораздо прохладней, чем в доме. К тому же за окнами в этот момент начался дождь. Правда, форточек на веранде тоже не было, но неплотно пригнанные стекла позволяли проходить снаружи свежему воздуху.
— Любка! — окликнула Катюха нашу хозяйку. — Подвинься чуток. Мы рядом с тобой полежим.
Любка снова не отреагировала. И хотя на веранде, когда мы пришли, было тепло, она спала, накрывшись одеялом с головой, а для верности, похоже, свою голову прикрыла еще и подушкой.
— Вот и стоит выбираться на воздух, чтобы потом спать, укутавшись до макушки, — произнесла Катя и потрясла Любку. — Ой!
Сооружение у нее под рукой развалилось. И мы с удивлением обнаружили, что на тахте никого нет. То, что на первый взгляд казалось телом спящей Любки, на самом деле было несколькими подушками, уложенными в ряд и накрытыми одеялом.
— Куда же она делась? — изумилась Катька.
Я припомнила чьи-то шаги в доме и слышанное мной недавно в кухне мужское покашливание, и у меня зародились определенные подозрения. Спуститься с мансарды можно было двумя путями. Через кухню и снаружи дома, где по стене дома поднималась прочная лестница. Если это Виктор покашливал в кухне, значит, он зачем-то спускался с мансарды. А учитывая, что Любка куда-то исчезла, то возможно, что он зашел к ней и они ушли вместе.
— Им есть о чем поговорить, — заметила Катька, когда я изложила ей свои соображения. — Пусть потолкуют, — добавила она, присаживаясь на тахту.
Но мне в отличие от нее спать расхотелось совершенно. Напротив, я ощущала какую-то холодную дрожь во всем теле. Верный признак того, что вокруг происходит что-то не слишком благополучное.
— Что вы тут делаете? — раздался голос Мариши.
Мы обернулись и увидели, что она стоит в дверях в длинной ночной рубашке и сонно щурится.
— Чего не спите? — спросила она.
— Вот Любка куда-то делась, — растерянно произнесла Катя, глядя за окно. — Там дождь идет, а ее нету.
— А вам что за дело? — недовольно спросила Мариша. — Это ее дом. Куда хочет, туда и идет.
В этом был определенный резон. Но мы почему-то не могли успокоиться. И теперь уже втроем уселись в ряд на тахту и принялись переживать. Короткий летний дождь прекратился так же быстро, как и начался.
— Как бы он ее не поколотил, — вздохнула наконец Мариша, и мы без слов поняли, что она имеет в виду Виктора и нашу Любку. — Настроены-то они оба по-боевому.
— Верно, — кивнула я.
— Но под конец застолья они вроде бы помирились, — заметила Катя.
И это тоже было верно.
— Пошли, — неожиданно велела нам Мариша. — Как помирились, так могли и снова сцепиться. Пошли, и если вдруг услышим крики, то вмешаемся. Не хочется, чтобы они передрались между собой. И так…
Она не договорила, но в этом не было нужды. Напряженность так и витала в воздухе с того момента, как порог этого дома переступили Виктор со своей новой супругой. Мы все ее чувствовали и понимали причину без дополнительных объяснений. Вернувшись в дом, мы накинули сверху пижам куртки, вышли на улицу и прислушались.
— Вроде бы ничего подозрительного, — произнесла Катька и осеклась. Потому что именно в этот момент неподалеку от нас страшно завыла соседская собака.
— Вот проклятая животина! — выругалась Мариша. — Нашла время концерты устраивать! И так нервы ни к черту, а она еще и воет.
Мы прислушались еще раз, но ничего не услышали. Вернувшись в дом, мы уселись с твердым намерением дождаться возвращения Любки. Но время шло, а она не появлялась. Впрочем, Виктор тоже не возвращался, хотя он мог подняться по наружной лестнице и мы бы его просто не заметили. Но вот Любка? Где она пропадала? Несколько раз мы выходили из дома. И, вооружившись фонариком, бродили вокруг него. Но Любка словно сквозь землю провалилась. Это было очень и очень странно. Ей давно пора было бы вернуться. Тем более что снова начал накрапывать дождик. Ну что она могла делать в такую погоду на улице — да еще ночью? Ломая голову в поисках ответа, мы все трое забрались на тахту и в конце концов задремали. Но вскоре встрепенулись, заслышав, как возле дома хрустнул сучок.
— Любка! Это ты? — высунувшись за дверь, спросила в темноту Катя.
Но человеческая тень, которая стояла у забора, неожиданно метнулась прочь. Пожав плечами, мы переглянулись и вернулись на веранду, где наконец заснули. Проснулись мы оттого, что мимо нас промаршировал Женька, которого мучил «сушняк» после вчерашних возлияний. В доме воды, по его словам, уже не осталось. И страдалец был вынужден отправиться во двор к колодцу.
— Уже светает, — наконец заметила Мариша. — А Любки все нет. Не нравится мне все это.
Напившийся Женька оглядывался по сторонам и зевал.
— Вы чего не спите? — спросил он у нас.
— Любка пропала, — удрученно произнесла Катя.
— Как пропала? — удивился Женька.
— Ушла, — ответила я. — Всю ночь ее ждали, а она не вернулась.
— Это плохо! — мигом озаботился Женя. — У кого же Прапор дом покупать станет, если его хозяйка исчезнет? Надо ее найти! Когда, говорите, она пропала?
Мы с подругами начали прикидывать, и получилось, что уже очень давно.
— И что, все это время ничего слышно не было? — спросил Женька.
— Почему не было? — удивилась Катька. — Собака выла.
Женя бросил на нее странный взгляд и повторил:
— Надо найти Любку.
С этим похвальным намерением мы в очередной раз обошли дом, выкликая Любкино имя. Уже было достаточно светло. Но возле дома мы так никого и не нашли, только промочили ноги в росе до самых коленей. Мариша отошла чуть дальше от дома и вдруг исчезла в густой высокой траве, которая покрывала живописный пригорок.
— Ай! — раздался ее приглушенный крик. — Помогите!
Мы кинулись туда и едва не угодили в какую-то яму, выкопанную тут уже давно, потому что трава возле нее успела густо разрастись.
— Что это такое? — недовольно поинтересовалась изрядно перепачкавшаяся в земле Мариша, разглядывая у себя под ногами старую траву и перегнившие сорняки. — Куда я свалилась?
— Это заброшенная компостная яма, — хихикая, просветила ее знакомая с деревенским бытом Катька. — Сюда складывают…
— Ладно, ладно! — перебила ее Мариша. — Без тебя знаю. Умная больно. Ну что вы стоите как остолопы? Вытащит меня отсюда кто-нибудь или нет?
Пересмеиваясь, мы помогли ей выбраться, отряхнули от налипшей земли и снова огляделись по сторонам.
— Нужно разойтись и обыскать весь сад, — предложил Женька.
— Глупо, — пожала плечами Катька. — Мы достаточно громко звали Любку. Если бы она была в саду, то отозвалась бы.
— Все равно, — настойчиво повторил Женька. — Вдруг она свалилась еще в какую-нибудь яму и лежит там без сознания.
Мы не стали спорить с мужчиной. Хоть каждая из нас и подумала про себя, что вряд ли Любка, прожившая в этом месте несколько лет, так плохо здесь ориентировалась, что угодила бы в яму. Разве что…
— Она ведь была сильно пьяна, — добавил Женька. — Как и все мы. Лично я вчера здорово набрался.
С этим утверждением трудно было спорить. К примеру, мы даже и не пытались. И пошлепали по мокрой траве по саду, оставляя в серебряной росе цепочки темных следов. Мы с Катькой выбрали для своих поисков фруктовый сад. Изрядно искололись и исцарапались, так как среди фруктовых деревьев тут буйно разросся какой-то сорт крыжовника со страшно колючими ветками, но никого не нашли. Мариша обыскивала пристройки к дому, а Женька решил обойти ту часть участка, которая пребывала, так сказать, в виде, близком к первозданному. То есть заросла травой, полевыми цветами и даже кустарником.
Участок возле дома был настолько велик, что от заброшенного и оставленного на дрова старого дома родителей Виктора до нового дома шла целая поляна, по которой и бродил сейчас Женька. Мы с Катькой отказались от мысли найти Любку во фруктовом саду и присоединились к Женьке, который к этому времени стоял возле пересохшего и потому заброшенного колодца и задумчиво его разглядывал, свесившись вниз.
— Посмотрите, — предложил он нам. — Мне кажется, что внизу что-то лежит.
Мы наклонились и посмотрели в колодец. Воды в нем не было уже давно. Только та, которая попадала в колодец после дождей. А этой ночью и в самом деле несколько раз начинал идти дождик, превратив дно старого колодца в месиво. И в этой грязи и в самом деле мокло что-то, похожее на человека.
— Это не Любка, — поспешно отшатнулась Катька. — Она вечером была одета во что-то яркое. А там какая-то дерюга.
Женька проворчал что-то о том, что нужна лестница или багор, чтобы вытащить нечто, лежащее на дне колодца. За поисками подходящих инструментов пришлось вернуться в дом. Виктор как раз спускался из мансарды. И немедленно присоединился к поискам. С его появлением все быстро наладилось. Нашлась и лестница, и веревки. Мы дотащили лестницу до заброшенного колодца и опустили ее туда. При этом в окне мансарды мелькнула женская фигура. Любима наблюдала за нами, не спеша присоединяться.
Виктор спустился в колодец первым.
— Нащупал? — крикнул ему Женька.
— Это просто старое пальто! — воскликнул Виктор, поднимая в руке что-то влажное и грязное. — Просто пальто!
Он вылез на поверхность и бросил влажную тряпку на траву.
— Мне кажется, я его видела в доме, — пробормотала Мариша.
— Ну да, — кивнул Виктор. — Это Любкино старое пальто. В городе она его носить уже стеснялась. А в деревне на случай неожиданного похолодания в самый раз. Оно висело на веранде.
— А как оно оказалось тут? В колодце?
— Откуда я знаю? Может быть, Любка решила наконец навести в доме порядок и выбросила старье, — раздраженно пожал плечами Виктор.
— В старый колодец? — не поверила я.
— А что такого? Место ничем не хуже, чем любое другое, — отозвался Виктор. — С нее вполне бы сталось так поступить. Ладно, чего тут торчать? Пошли в дом. Лично я продрог. Вернется Любка, куда ей деваться. Может быть, пошла прогуляться. Вернется.
И он в самом деле пошел к дому. Мы некоторое время постояли, глядя ему вслед. Потом Женька догнал Виктора, и они двинулись к дому вместе. А мы с подругами остались стоять, глядя на старое испачканное в грязи пальто Любки. Почему-то это пальто вселило в нас страх.
— Где мы еще не искали? — мрачно спросила у нас Мариша.
И мы втроем одновременно повернули головы в сторону старого дома, стоящего в низинке. Сбежав по тропинке, мы с некоторой опаской подошли к нему. Дом и в самом деле некоторое время явно использовался на дрова. Часть его пристроек была аккуратно разобрана, доски и бревна распилены и сложены под навес. Но вторая половина дома была еще относительно цела.
— Тут кто-то недавно топтался, — произнесла Мариша, посмотрев себе под ноги. — Какие-то следы ведут в дом.
Мы переглянулись и решительно шагнули в пролом в стене. Первой Любку увидела Катя.
— Вот она! — сдавленным голосом пропищала Катька, указывая на лежащее на полу женское тело. — Ой, девчонки! Как вы думаете, она еще жива?
Мы с Маришей одновременно бросились к Любке, но увы. Все наши усилия привести женщину в чувство не увенчались успехом. Тело Любки уже похолодело. А ее глаза безжизненно смотрели в потолок.
Глава 3
— Что с ней случилось? — прошептала я. — Мариша, что это у нее такое на шее?
На шее у Любки был обрывок веревки, которая петлей обхватывала ее. Мы невольно подняли глаза к потолку и, вскрикнув, отшатнулись в сторону. Как раз над нами и над тем местом, где лежала Любка, в потолке был вбит крюк, на котором болтался второй обрывок веревки.
— Все ясно, — мрачно произнесла Мариша. — Она повесилась. Но потом под тяжестью тела Любки старая веревка не выдержала веса и оборвалась.
И она показала на измочаленный обрывок веревки на шее у женщины.
— Ой, Любка! — заревела отзывчивая Катюха. — Зачем же ты такое с собой сделала?! Разве же можно так из-за мужика переживать! Грех какой!
— Странно, мне вчера Любка не показалась расстроенной, — пробормотала Мариша. — Злой — да, но не депрессивной.
— Да, я тоже весь вечер опасалась, что она в любую минуту может вцепиться в мужа или в его новую зазнобу.
1 2 3 4 5 6