Хулио Кортасар.
Непрерывность парков
Рассказ
(Из книги "Конец игры")

Перевод В. Спасской

Он начал читать роман несколько дней назад. Забросив книгу
из-за срочных дел, он вернулся к ней лишь в вагоне, на обратном
пути в усадьбу; постепенно его захватывало развитие сюжета,
фигуры персонажей. Под вечер, написав письмо своему поверенному
и обсудив с управляющим вопросы аренды, он вновь раскрыл книгу
в тишине кабинета, выходившего окнами в парк, где росли дубы.
Устроившись в любимом кресле, спиной к двери, вид которой
наводил бы его на мысль о нежеланных посетителях, и поглаживая
левой рукой зеленый бархат, он принялся читать последние главы.
Его память усваивала без всякого труда имена и характеры
героев; почти сразу же он втянулся и интриги захватывающего
сюжета. С каким-то извращенным наслаждением он с каждой
строчкой отходил все дальше от привычной обстановки и в то же
время чувствовал, что его голова удобно покоится на бархате
высокой спинки, что сигареты лежат под рукой, а за окнами,
среди дубов, струится вечерний воздух. Слово за словом,
поглощенный неприглядной ссорой героев, образы которых делались
все ближе и яснее, начинали двигаться и жить, он стал
свидетелем последней их встречи в горной хижине. Первой туда
осторожно вошла женщина; следом появился любовник, на лице его
алела свежая царапина: он только что наткнулся на ветку. Она
самозабвенно останавливала кровь поцелуями, но он отворачивался
от нее, он пришел сюда не затем, чтобы повторять обряды тайной
связи, укрытой от чужих глаз массой сухих листьев и лабиринтом
тропинок. На груди его грелся кинжал, а под ним билась вера в
долгожданную свободу. Тревожный диалог катился по страницам,
как клубок змей, и чувствовалось, что все давно предрешено.
Даже эти ласки, опутавшие тело любовника, как будто желая
удержать и разубедить его, лишь напоминали о ненавистных
очертаниях другого тела, которое предстояло уничтожить. Ничто
не было забыто: алиби, случайности, возможные ошибки. Начиная с
этого часа, у каждого мига имелось свое, особое назначение. Они
дважды повторили весь план, и торопливый шепот прерывался лишь
движением руки, поглаживающей щеку. Начинало смеркаться.
Уже не глядя друг на друга, накрепко связанные общим
делом, они расстались у дверей хижины. Ей следовало уйти по
тропе, ведущей к северу. Двинувшись в противоположном
направлении, он на секунду обернулся посмотреть, как она
убегает прочь, как колышутся и отлетают назад распущенные
волосы. Он тоже побежал, укрываясь за деревьями и оградами, и
наконец в синеватых вечерних сумерках различил аллею, идущую к
дому. Собаки должны были молчать, и они молчали. Управляющий не
должен был встретиться в этот час, и его здесь не было.
Любовник поднялся по трем ступеням на веранду и вошел в дом.
Сквозь стучавшую в ушах кровь он слышал слова женщины: сперва
голубая гостиная, потом галерея, в глубине - лестница,
покрытая ковром. Наверху две двери. Никого в первой комнате;
никого во второй. Дверь в кабинет, и тут - кинжал в руку,
свет, слабо льющийся в окна, высокая спинка кресла, обитого
зеленым бархатом и голова человека, который сидит в кресле и
читает роман.

1