Оба прятали глаза, а слова, наталкиваясь на стену, отлетали от нее не упруго, а вяло, точно мячи, брошенные нехотя: она первая сказала вслух, будто задала себе самой вопрос, что будет с Верой и Маурисио после «Trade Winds», что с ними будет, когда вернутся.
– Они, наверное, все уже поняли, – сказал он. – Им все ясно, и теперь ничего нельзя сделать.
– Всегда можно что-то сделать, – сказала она, – Вера не сможет оставить все, как есть, достаточно посмотреть на нее.
– Маурисио – тоже, – сказал он. – Я с ним был едва знаком, но теперь уже нет сомнений. Ни один из них не сможет оставить все вот так, и, пожалуй, нетрудно вообразить, что они сделают.
– Да, совсем нетрудно, я вижу их обоих.
– Скорее всего, они не спали, как и мы, и сейчас разговаривают, пряча глаза. У них уже нет слов друг для друга. Наверно, Маурисио, именно он, откроет ящик и возьмет синий пузырек. Вот как этот, смотри.
– Вера сосчитает сколько таблеток и поделит их поровну, – сказала она. – Ей всегда приходилось заниматься практическими вопросами, она с этим справится в один момент. По шестнадцать каждому, четное число, так что проще простого.
– Они будут глотать их сразу по две с виски, одновременно, не опережая друг друга.
– Таблетки, наверно, горьковатые на вкус, – сказала она.
– Кислые, сказал бы Маурисио.
– Да, может и кислые. Потом они погасят свет неизвестно зачем…
– Кто знает зачем? Но они и вправду погасят свет и обнимутся. Я знаю, знаю, что – обнимутся.
– В темноте, – сказала она, протянув руку к выключателю. – Вот так, правда?
– Так, – сказал он.

1 2