В конце концов, эта гантель по размерам была не
меньше Атланты, и уж в несколько раз больше Мидаса. Впрочем, от
последнего теперь не оставалось и четверти первоначальных размеров:
найденные в этом обломке черт-знает-чего ценные металлы и элементы
за пятьдесят лет безжалостно выскреблись, и пустой, как скорлупа
грецкого ореха Царь Мидас никак не тянул на звание одного из
спутников Юпитера. Так что на самом деле семнадцатый спутник,
строящийся в данный момент на скорую руку, был шестнадцатым. Никаких
совпадений, - говорил себе Адам, - никаких пророчеств.
Вскоре пришел другой транспорт - с Луны, полный новых заключенных.
Все они были латиноамериканцами из городов и деревень в верховьях
Амазонки. Ни одному нормальному человеку не пришло бы в голову
трогать с места этих туповатых работников и крестьян. Теперь они,
озлобленные, быстро обживались в новых условиях. Как быстро
переметнулись давеча от своего труда к оружию.
Стало проясняться, что повсеместная, воистину мировая война шла уже
почти пять лет; за этот срок - маленький или большой? - люди
удивительно одичали, были отброшены в развитии лет на сто, а может и
двести назад. По иронии судьбы, хранителями знаний и культуры
оказались заключенные колонии; но их собирались полностью растворить
в этой массе озверевших людей.
Адам ждал, когда китаянка позовет его в третий раз, уже после того,
как перед ним предстали все ужасы дальнейшего обитания здесь, в
надежде сломать-таки его, но этого не произошло. Нашла кого-нибудь
не столь тормозного и принципиального...

* * *
Его и одного латиноамериканца "из старых" поместили в двухместную
камеру. Сосед, не то Родригес, не то Рамирес, до заключения ведший
обширную торговлю наркотиками в Боготе, просил называть его "Хесус".
- Хесус, - говорил он, - зови меня Хесус! Так меня звали мои друзья,
для которых я был почти как сын Божий!
Энергия из этого смуглого длинноволосого парня била через край;
говорил он на неправильном английском и жестикулировал так, что
рядом с ним находиться было опасно. Выучился "Хесус" в заключении на
онколога, причем свободно орудовал лазерным, радиационным, а то и
самым простым скальпелем. Этому человеку на роду было написано,
чтобы все называли его "Иисусом".
Когда их привели в камеру, выяснилось, что там уже находится чертова
дюжина латиносов. У всех - явные следы мутаций; видно, их родители
поработали на заводах "Ниппон Нью Радионикс" в Боливии. Этим
молодцам было за что ненавидеть узкоглазых.
Худо-бедно, но Рамирес-Родригес-Хесус сошел у них за своего. Черт
возьми, этот человек, если бы захотел, вполне мог оказаться на
свободе! Его способностей располагать к себе людей хватило бы
надолго. Адаму Нармаеву, однако, пришлось похуже. Для начала
огромный латинос, пахан этой камеры и кто-он-там-был в их проклятой
боливийской деревушке прижал его к двери и, несвеже дыша в лицо,
разъяснил ситуацию:
- Слушай, ты, белый человек. Где тюрьма, где воля - все
относительно. - Адам едва понимал жуткую смесь испанского с
английским. - Видишь эту дверь? Она отделяет то, что за ней, по ту
сторону, от того, что по эту. Белые люди считают, что воля - с той
стороны, но это не так. Смотри: мы здесь объявим голодовку - и
вскоре любые наши требования будут удовлетворены. А пусть объявят
голодовку белые люди за этой дверью - я ведь даже не поинтересуюсь,
что им надо. Пускай передохнут. Так что моя воля - здесь. А тебя,
маленький белый человек, я приговариваю к заключению. Постарайся,
чтобы завтра же ты оказался там, за этой дверью. Очень постарайся.
Латинос отошел к своим, и они принялись оживленно лопотать на ихнем
проклятом диалекте. Вскоре Адам обратил внимание, что в основном
спорят Рамирес-Родригес-Хесус и пахан; остальные лишь посмеиваются
да подбрасывают им реплики. Приятно было видеть, что над словами
Хесуса эти неотесаные парни смеются легче, веселее; а над выкриками
их главаря вроде как по принуждению. Впрочем, это могло Адаму и
казаться.
Затем спор постепенно улегся и Хесус подсел к нему:
- Не тушуйся. - Протянул тонкую черную сигарету, но Адам покачал
головой. - Человек везде выживет. Тебе доводилось бывать в
подростковых лагерях?
Нармаев снова сделал отрицательное движение.
- А я проводил там каждое лето с тех пор, как себя помню, до тех,
как стал сам заботиться о своем отдыхе. Жаль, что тебя там не было,
а то сейчас бы сразу смекнул, что к чему. Взрослый человек, в
принципе, может задавить в себе все, что угодно, но из детей это
прет. А теперь поперло изо всех - это естественно. Мы больше не
люди, мы - стая; кто сильный - тому все. Надо было тебе хоть вякнуть
что-нибудь; получил бы по зубам - это что, зато...
Адама слегка подташнивало - от этого постоянного унижения, за
последние годы нарастающего по экспоненте, - и сейчас все
стремительней.
- Как это?
- Теперь никак, - скривился Хесус. - Эту партию ты проиграл. Но
начиная новую, помни...
Ни один из советов Адаму Нармаеву в его жизни не пригодился.

* * *
Этой же ночью его подняли и повели - снова в кабинет начальника
колонии. Шествуя под конвоем ярко освещенными до боли знакомыми
переходами, Адам обдумывал, что может сказать ему китаянка и что
следует ответить.
Китаянки не было. Теперь кабинет занимал рыжеволосый громила с
перебинтованной головой и кошмарным старым шрамом от виска мимо уха
спускающимся по шее за воротник серого комбинезона. Из ухмыляющегося
рта торчали гнилые зубы - через один. На погонах - вообще никаких
знаков отличия.
Детина рыкнул по-звериному, подался вперед и плотоядно прохрипел:
- Теперь ты - мой! Фамилия?
- Нармаев, - и добавил: - Адам.
- Сколько и за что здесь?
- Приговорен решением трибунала в октябре 2153 года к бессрочному
заключению на орбитальной станции "Оптима".
- Все - правильно, - рыжеволосый сжал огромные кулачищи, посмотрел
куда-то Адаму за спину и вдруг фыркнул: - Брысь!
Конвоиры, сопровождавшие его сюда, смылись. Рыжеволосый усмехнулся и
встал: росту он оказался ниже среднего, но уродливо широкий. Тоже
мутант.
- Добро пожаловать в мою маленькую армию, - заговорил он, - легионер
Адам Нармаев.
Конечно, это был легендарный человек, известный всем понаслышке и
почти никем вживую или на снимках не виденный, - Командующий
Франсуа. Самое смешное, что Французским Легионом командовал
действительно француз; имя его на самом деле было - Франсуа, а
должность - командующий, хотя носил он комбинезон рядового без
всяких знаков отличия.
Французским легионом это формирование было названо по аналогии с
Иностранным легионом, существовавшем некогда во Франции. Но если
туда шли исключительно добровольно, - в этот - только по приговору.
И из этого - не возвращались. Пять или десять лет Легиона - вернее
любой смертной казни.
Адам понял, что если сейчас же не начнет относиться к своей судьбе с
юмором, то уже к завтраку может лишиться рассудка.

* * *
- "Эй, не мешай нам, мы заняты делом, строим мы, строим тюрьму"... -
бормотал он, управляя роботом, стягивающим детали исполинского
конструктора, вгоняя нужные выступы в нужные пазы, загоняя заклепки
толщиной в ногу, орудуя горячей сваркой и лазером. И все это - в
открытом космосе.
- Что ты сказал? - раздался искаженный голос в наушниках. Значит,
его бормотание услышали все.
- Ничего. Я читал стихи.
- На каком это языке?
- На русском. Стихи не переводятся.
- Это не тюрьма, - подал голос кто-то, кто разобрал его слова. - И
даже не гроб.
- А что же тогда? - выкрикнул еще кто-то. Господи, что сейчас
начнется! Когда сто человек пытаются говорить одновременно на одной
частоте...
- Ты видел глубокие круглые дырки? Они повсюду. Туда можно засунуть
руку, и если постараться - нащупаешь дно. Что это, знаешь?
- Ничего. Экономия металла. Снижение веса.
- Дурак, - ответили наушники. - Ты слышал когда-нибудь про пальцы
Файнхальса, поэт?
Там его называли писателем, а здесь, чего доброго, приклеится теперь
кличка "поэт".
- Я уже думал об этом, - высказался еще чей-то голос.
- Что это за пальцы?
- Оружие, - спокойно пояснил первый. - Старое, столетней давности.
Имеет что-то общее с лазером, но не лазер. Направленный взрыв.
- Значит, черных действительно собираются уничтожить?
- Я этого не говорил.
- Никто ничего не говорил, никто ничего не слышал.
- Вот это правильно! - сказал хриплый голос командующего Франсуа.

* * *
Распорядок дня у легионеров был простой: двенадцать часов работы -
двенадцать часов отдыха. Работа - без перерыва; зато и отдых тоже,
шутили они. Сейчас легион занимался строительством станции "Сиберия"
- таково было ее официальное название; сами заключенные прозвали
семнадцатый спутник "Ковчегом". Похоже, многие из них и впрямь
собрались переждать здесь тяжелые времена.
Как ни странно, в легионе Адаму оказалось проще. В основном он
состоял из "старой гвардии", людей, может, грубоватых, но не
одичавших. А новобранцы были такие же, как он.
Жизнь начинала выворачивать, выплывать на поверхность; кажется, еще
чуть-чуть - и ко всем вернется разум, здравый смысл; это ведь просто
какое-то затмение; вирус, газ - ведь тех, кто находился вне Земли,
это не тронуло, они в себе, и у землян - пройдет.
Все будет хорошо. Все - к лучшему.

* * *
Вскоре его снова вызвали к начальнику. Раньше не всегда это
предвещало плохие перемены, по крайней мере в те времена, когда
начальником колонии был негр Хаим, старший офицер, теперь запертый в
"Ковчеге" с прочими черными. Наверно, их все-таки уничтожат.
Командующий Франсуа встретил его леденящим кровь смешком:
- За мной, легионер Нармаев! За мной, Адам!
Такое начало не предвещало ничего хорошего. Приподнятое настроение
командующего Франсуа - верный признак массовой гибели легионеров.
Они облачились в скафандры и оказались в открытом космосе - только
вдвоем. Франсуа отцепил строительного робота:
- Карабкайся на закорки, Адам! - раздался в шлеме насмешливый голос;
француз заговорил на хорошем, чистом русском. - Эх, прокачу!
Робот стал удаляться от станции: огромный семнадцатый спутник
превратился в сияющий прямоугольник слева от громадного багрового
диска Юпитера. Франсуа выключил реактивные двигатели, но,
естественно, робот продолжал лететь по инерции. Станция удалялась.
- Адам Нармаев!! - рявкнул голос в наушниках, да так, что Адам
вздрогнул. - Я, командующий Французского легиона, считаю, что вы
понесли достойное наказание и искупили свою вину. Вы - свободны.
- Что? - Он действительно не понял или не смог поверить и удивленно
смотрел в непроницаемое стекло шлема командующего Франсуа.
- Вы - свободны. Поздравляю вас, Адам! - в хриплом голосе звучало
что-то похожее на искреннюю радость за него. - И я прошу вас
освободить транспорт. Это собственность Французского легиона.
Адам молчал и не шевелился. Невозможно поверить, что тебя просто так
собираются оставить в открытом космосе. Это, должно быть, шутка.
- Вы слышите меня, Нармаев? Освободите робота!
Неожиданно и к нему пришла способность шутить. То ли он сошел с ума,
либо включилась защита.
- А скафандр? - спросил он. - Это ведь тоже собственность легиона?
Коротким смешком командующий оценил юмор:
- Пришлешь по почте. Не могу же я тебя отправить на верную смерть! А
теперь проваливай!
В руке у него тускло сверкнул маленький титановый ножик, почти как
шило. Ткни им - и скафандр легко порвется в любом месте. Ну, не в
любом и не так легко, но у садиста наверняка есть хороший опыт...
На душе становилось легче, заметно легче. Может, все это к лучшему.
Побыть немного спутником самой большой планеты. Побыть свободным.
Побыть подальше от этого страшного зверинца, во что превратилось
человечество. Или это кошмарный сон? Ничего подобного не может быть.
Тогда тем более нечего бояться.
Адам Нармаев отщелкнул от груди аккумулятор и тихонечко подтолкнул
его в сторону командующего. В наушниках воцарилась абсолютная
тишина.
- Не хочу больше слышать твоего голоса, - пояснил он, хотя связи с
командующим Франсуа уже не было. Затем протиснулся через ограждение,
оттолкнулся и начал медленно удаляться от робота. Через несколько
минут двигатели заработали, тот развернулся и вскоре навсегда исчез
в черноте околоюпитерианского пространства.
Впрочем, какая чернота? Красный, розовый, багровый диск занимал
почти половину вселенной.

1 2