- Вот беда! - пожалела её Наташка. - Так-таки говорят, что в Нью-Йорк надо ехать?
- Да! - с отчаянием выпалила Катя. - А то ты не знала!
- Ну, да! Знала! - отреклась та. - Что я, видеотехник тебе? В чём разбираюсь, в том разбираюсь, в чём нет - в том нет...
- Наташка, - попросила Катя, - давай пойдём к Таньке Чесноковой, пусть она тогда забирает этот аппарат, а деньги отдаст обратно!
- Что ты! Что ты! - удивилась Наташка. - Да у неё этих денег давно уже нет! Танька же пьяница - ты, что, не знаешь? Она как раз долги раздала вчера... Ну, может быть, какая-нибудь пятёрка и осталась. Нет, дорогая, ты уж лучше терпи.
Горе Катино было так велико, что она едва удерживалась от того, чтобы не заплакать. Наташка заметила это и над ней сжалилась.
- Подруга я тебе или нет? - воскликнула она, взмахнув ладонью.
- Конечно, нет... то есть, конечно, подруга... И тогда... что мы делать будем?
- А раз подруга, то пойдём со мной! Я тебе помогу.
И они прошли через два квартала в мастерскую, в которой Наташка, надо думать, бывала не раз, и здесь, едва глянув на Катин (очевидно, уже им знакомый) аппарат, сказали, что можно переделать на европейскую систему. Цена - сорок баксов. И все дела.
- Выкладывай, - торжествующе сказала Наташка. - То-то вас, дураков, учи и учи, а спасиба не дождёшься!
- Наташ, - робко спросила Катя, - а где же я потом возьму эти деньги?
- Наберёшь! Наскребёшь понемножку, а нет, так я за тебя аппарат выкуплю. Себе возьму, а ты накопишь денег, мне отдашь, - он тогда, аппарат, опять твой будет!
С тяжёлым сердцем согласилась Катя и понуро побрела к дому.
- Не скучай, - посоветовала ей на прощание Наташка. - Ты по вечерам садись на автобус или бери тачку и кати чуть что в Первомайскую рощу - там мы гуляем и гуляем весело.
Дома в почтовом ящике Катя нашла от Барышевой записку. В ней она ругала Катю за то, что та не зашла, и просила, чтобы Катя немедленно сообщила адрес Валентины начальнику сочинского детского лагеря, куда они хотят пригласить Катю, чтобы она там побыла до Валентининого приезда.
И Катя, вобщем-то, обрадовалась, но... то не было под рукой авторучки, то конверта, а то просто отсутствовало желание, и адрес она послала только дня через четыре.
А тут пришла новая неприятность.
Как там прикидывала на калькуляторе Наташка: кило да полкило - это уже было трудно понять, но деньги, которых и так осталось мало, таяли с быстротой совсем непонятной.
С утра Катя начинала отчаянно экономить. Пила слабый чай, съедала только одну булочку и жадничала на каждом куске сахара. Но зато к обеду, подгоняемая голодом, накупала она наспех совсем не то, что было нужно. Спешила, торопилась, проливала, портила. Потом от страха, что много истратила, ела без аппетита, и наконец, злая, полуголодная, махнув на всё рукой, мчалась покупать мороженое. А потом в тоске слонялась без дела, ожидая наступления вечера, чтобы умчаться на автобусе в Первомайскую рощу.
Странная образовалась вокруг неё компания. Как они веселились? Они не играли, не бегали, не танцевали. Они переходили от толпы к толпе, чуть задевая прохожих, чуть толкая, чуть подсмеиваясь. И всегда у Кати было ощущение: то ли они за кем-то следят, то ли они что-то непонятное ищут.
Вот "ребята" улыбнулись, переглянулись. Молчок, кивок, разошлись, а вот и опять сошлись. Был во всех их поступках и движениях непонятный ритм и смысл, до которого Катя тогда не доискивалась. А доискаться, как потом Катя поняла, было совсем и не трудно.
Иногда к ним подходили взрослые. Одного, высокого армянина с крючковатым облупленным носом, Катя запомнила. Отойдя в сторонку, Наташка отвечала ему что-то коротко, быстро и делала руками неясные жесты. Возвращаясь к компании, Наташка вытерла рукой взмокший лоб, из чего Катя заключила, что этого носатого армянина Наташка побаивалась.
Катя спросила:
- Кто это?
- Ашот, - ответила ей Наташка. - Он у местных армян пользуется большим авторитетом, он женат на дочери ментовского пахана.
- Женат на дочери кого? - не поняла Катя.
- На дочери начальника местной мусарни.
Катя, не мигая, смотрела в глаза Наташке. Та, помолчав, кивнула строго и выразительно..
В тот же вечер, попозже, Катю угостили пивом. Она никогда не пробовала пиво раньше, и теперь ей стало необыкновенно весело. Катя даже смеялась, и все кругом смеялись с ней вместе. Подсел носатый Ашот и стал со ней разговаривать. Он расспрашивал Катю про её жизнь, про отца, про Валентину. Катя что-то молола ему: что - она помнила плохо. И как после попала домой помнила тоже с трудом.
Очнулась она уже у себя в кровати. Была ночь. Свет от огромного фонаря, что стоял во дворе, против дома, бил ей прямо в
глаза. Пошатываясь, Катя встала, подошла к крану, напилась, задёрнула штору, легла, посадила к себе под одеяло кота Тимофея и закрыла глаза.
Опять, как когда-то раньше, непонятная тревога впорхнула в комнату, легко зашуршала крыльями, осторожно присела у Катиного изголовья и, в тон маятнику от часов, стала её баюкать:
Ай-ай!
Ти-ше!
Слы-шишь?
Ти-ше!
А добрый кот Тимофей урчал на её груди: мур... мур... иногда замолкая и, должно быть, прислушиваясь к тому, как что-то скребётся у девочки на сердце.
...Денег у неё оставалось всего двадцать долларов. Катя проклинала себя за свою лень - за то, что она не вовремя отправила в лагерь московский адрес Валентины, и теперь, конечно, ответ придёт ещё не скоро. Как Катя будет жить - этого она не знала. Но с сегодняшнего же дня она решила жить по-другому.
С утра взялась она за уборку квартиры. Мыла посуду, выносила мусор, постирала и вздумала было погладить свою одежду, но сожгла воротник одной из рубашек.
Днём за работой Катя крепилась. Но вечером её снова потянуло в Первомайскую рощу. Катя ходила по пустым комнатам и думала. Ложилась, вставала, пробовала играть с котом и в страхе чувствовала, что дома ей сегодня всё равно не усидеть. Наконец она сдалась. "Ладно, - подумала Катя, - но это будет уже в последний раз".
Точно кто-то её преследовал, Катя быстро вышла из дома и направилась к автобусной остановке.
Автобус только что ушёл, и на остановке никого не было.
Дул прохладный ветер. Где-то очень далеко отсюда играла музыка. Красный глаз светофора смотрел на Катю не мигая, тревожно.
И опять она заколебалась.
Ай-ай!
Ти-ше!
Слы-шишь?
Ти-ше!
Потом улица начала оживать. На остановке появились люди. Из-за угла, покачиваясь, выплыл автобус. Катя ещё раз вздохнула и достала из кармана мятый билет.
Но к армянам, в Первомайскую рощу, Катя в этот день не попала. В автобусе она неожиданно для себя встретила Андрея Половцева - того самого, сына Платона Половцева, который когда-то (когда-то!) был другом отца Кати. Андрей очень обрадовался ей и быстро уговорил отправиться вместе с ним - его друзья собрались сегодня небольшой компанией в одном из городских баров. Катя заикнулась было, что у неё нет денег, но Андрей заявил, что заплатит за неё. Он уговаривал Катю так настойчиво, что та просто вынуждена была согласиться. Хотя, по правде говоря, согласилась она с облегчением: где-то в глубине души Катя чувствовала, что лучше, безопаснее, провести этот вечер в компании хорошего мальчика Андрея, чем с армянами.
Андрей притащил её в небольшое кафе, где уже сидели четверо: двое молодых людей и две девушки. Молодых людей звали Ляпа и Валерочка, а девушек - Ирина и Волкова (её все так и называли - по фамилии). Целый вечер Катя провела в их обществе.
Четыре этих скушных и примитивных создания, с двумя ногами и одной извилиной каждое, под конец так утомили Катю, что она сильно и всерьёз жалела, что не отправилась в этот вечер в Первомайскую рощу. Катя с тоской разглядывала лица своих новых знакомых. "Армяне по крайней мере знают, зачем они живут, - думала она, - а эти - понятия не имеют."
Андрей на таком сером и безрадостном фоне тоже смотрелся неинтересно. Катя уверенно отмела его попытки ухаживать за ней и нашла повод уйти домой, не дожидаясь, пока все начнут расходиться.
Она брела по знакомой, пустой, разукрашенной фонарями улице. Её провожал бездомный лохматый пёс, общипанный и очень несчастный; такси, игриво подмигивая зелёным огоньком, несколько раз пробежало мимо, а в голове крутилась и танцевала мелодия - бессмысленная и пустая.
В почтовом ящике Катя нашла счета за газ, телефон и электричество.
Она хотела поставила чайник и тут обнаружила, что сахар почти закончился. Хлеба совсем не было, закончились и деньги. Катя выпила несладкого чая. Потом бухнулась в постель и, не раздеваясь, заснула крепко.
Утром как будто кто-то подошёл и сильно тряхнул её кровать. Она вскочила - никого не было. Это Катю будила беда. Нужно было где-то доставать денег. Но где? Что она, рабочий, служащий... зарплату Катя не получает...
Однако, зажмурив глаза, она упорно твердила себе только одно: "Достать, достать... всё равно достать!"
Надо было выкупить DVD плейер, продать его тут же, заплатить за газ, за телефон и за электричество, а на остаток начинать жить по-новому.
Но где взять деньги на выкуп плейера?
И сразу же: "А что же такое, если не деньги, лежит в запертом ящике письменного стола?"
Конечно, догадливая Валентина не всё взяла с собой в Москву, а, наверное, часть оставила дома, для того чтобы было потом - на первые расходы по возвращении. Если это так - то всё отлично. Катя подберёт ключ, возьмёт сколько надо, выкупит DVD, продаст его, заплатит за газ, телефон и электричество, а сколько взяла - положит обратно в ящик, и на остаток от вырученного за плейер будет жить скромно и тихо, дожидаясь того времени, когда её, Катю, заберут в детский лагерь.
Ну, до чего же всё просто и замечательно!
Но так как, конечно, ничего замечательного в том, чтобы лезть за деньгами в чужой ящик, не было, то остатки совести, которые слабо барахтались где-то в Катином сердце, подняли там тихий шум. Катя же грозно прикрикнула на них и тут же, не теряя даром времени, отправилась к соседу, дяде Николаю, за напильником.
- Зачем тебе напильник? - недоверчиво спросил дядя Николай. - Всё хулиганите! Неделю назад, вот, мальчишка из шестнадцатой квартиры попросил отвёртку, а сам, сволочь, чужой почтовый ящик развинтил, котёнка туда сунул, да и заделал обратно. Женщина пошла газеты вынимать, а котёнок орёт, мяучит. Газету исцарапал да полтелеграммы изодрал от страха. Насилу разобрали. Не то в телеграмме "приезжай", не то "не приезжай", не то "подожди езжать, сам приеду".
- Мне такой ерундой заниматься некогда, - степенно сказала Катя. - У меня видео сломалось. Ну вот... там подточить надо.
- Ну-ну... - недоверчиво покивал дядя Николай. - Возьми
напильник вот. Отец-то ничего не пишет?
- Пишет! - схватив напильник и поворачиваясь, чтобы уйти, бросила Катя. - Я потом расскажу. Сейчас некогда.
Отовсюду, где только было можно, Катя собрала старые ключи и, отложив два, взялась за дело.
Работала она долго и упрямо. Испортила один ключ, принялась за второй. Изредка только отрывалась, чтобы напиться воды. Пот выступал на лбу, пальцы были исцарапаны, измазаны опилками и ржавчиной. Она прикладывала глаз к замочной скважине, ползала на коленях, освещала её огнем спички, смазывала растительным маслом, но замок упирался, как заколдованный. И вдруг - крак! Катя почувствовала, как ключ туго, со скрежетом, но всё же поворачивается.
Она остановилась перевести дух. Отодвинула табуретку, собрала и выбросила в ведро мусор, опилки, вымыла с мылом грязные, замасленные руки и только тогда вернулась к ящику.
Дзинь! Готово! Выдернула ящик, приподняла газетную бумагу и увидела чёрный, тускло поблескивающий от смазки боевой браунинг.
Катя вынула его - он был холодный, будто только что с ледника. На левой половине его рубчатой рукоятки небольшой кусочек был выщерблен. Катя вынула обойму; там было шесть патронов, седьмого недоставало.
...Так вот, чем занимается новый муж Валентины!..
Катя положила браунинг на полотенце и стала перерывать ящик. Никаких денег там не было.
Злоба и отчаяние охватили её разом. Полдня она старалась, билась, потратила столько времени - и нашла совсем нe то, что ей было нужно.
Катя сунула браунинг на прежнее место, закрыла газетой и задвинула ящик.
Но тут её ждала новая непрятность! В обратную сторону ключ не поворачивался, и замок не закрывался. Мало того! Вынуть ключ из скважины было теперь невозможно, и он торчал, бросаясь в глаза сразу же от дверей. Катя вставила в ушко ключа напильник и стала, как рычагом, надавливать. Кажется, поддается! Крак - и ушко сломалось; теперь ещё хуже! Из замочной скважины торчал острый безобразный обломок.
В бешенстве ударила Катя каблуком по ящику, легла на кровать и заплакала.
... Утром следующего дня она устроила в квартире обыск. Последнее, что Катя ещё может сделать - она соберёт всё барахло, какое найдётся и отнесёт это знакомому старьёвщику. Старьёвщик заплатит меньше, чем в комиссионном, но он отдаст деньги сразу.
Что тут можно продать?.. Вон брюки. Вот новая куртка. А вот ещё куртка, не такая новая. А если прибавить коньки? До зимы долго. Вон платье - всё равно Катя из него выросла. Футбольный мяч! Правильно... Катя уже не ребёнок! Она свалила всё вместе и принялась упаковывать.
...Старьёвщик быстро оглядел это. Цепкими руками ловко перерыл кучу, равнодушно откинул коньки. Осматривая куртку, обнаружил малозаметную дыру на подкладке и зачем-то проткнул дыру пальцем. Высморкался, после чего назвал цену - довольно жалкую.
Как...? За такую гору всего..., когда Кате нужно...?
Она попробовала было торговаться. Но старьёвщик стоял молча и только изредка лениво повторял:
- Цена хорошая.
...На следующий день она притащила старые югославские сапожки, кухонные полотенца, слегка потёртую простыню, отцовские сандалии, мужской пиджак, поломанные наушники от плейера и облезлую заячью шапку. Опять так же быстро перебрал старьёвщик вещи, повертел сапожки, разглядывая их, нашёл небольшую дырку на внутреннем кармане пиджака, еще больше надорвал её пальцем, отодвинул наушники и назвал цену - такую же печальную, как и вчерашняя.
Прийдя домой, Катя опять принялась переворачивать квартиру. Старьё больше не попадалось, и она раскрыла шкаф. Там в глаза сразу же бросилась норковая шуба Валентины.
Катя сдёрнула её с крючка. Шубка была пушистая, довольно лёгкая и под лучами солнца чуть серебрилась. Сдерживая колючую нервную дрожь, Катя упаковала шубу и отнесла её старьевщику.
...Нда-а-а! Теперь уже Катя подметила, как блеснули рысьи глазки хитрого старика, и как жадно схватил он мех в руки!
Теперь цену он сказал не сразу. Он помял эту вещичку в руках, чуть растянул её, поднес близко к глазам и понюхал.
...Катя взяла деньги. Но конец делу не пришёл. Печальные дела её только ещё начинались.
На другой день Катя побывала в библиотеке и в видеопрокате. Она взяла одну книжку и четыре фильма.
Книжкой, которую взяла Катя, был новый роман Полины Сашковой "Смерть Посреди Ночи". Катя начала читать роман, но ей быстро наскучило. Самым загадочным в этой детективной истории было - зачем понадобилось писать такую большую, толстую книгу, где нет ни единой, самой простой мысли, и где всё содержание, в сущности, сводится к вопросу: кто именно зарезал старого коллекционера и похитил редкую марку. "Наверное, - думала Катя, - писать пустые, бессодержательные романы гораздо приятнее, чем торговать квасом из бочки, отмахиваясь от надоедливых мух, или подметать улицы." Она положила книгу в сумку, чтобы завтра же отнести её обратно в библиотеку.
Потом Катя достала видеокассеты. Один из фильмов, испанский или, может, французский, был о девочке-барабанщице. Та убежала от своей злой бабки и вступила в отряд к бойцам Сопротивления - это тогда, когда маленькая и храбрая католическая Испания сражалась против наполеоновского нашествия.
Девочку эту заподозрили в измене. С тяжёлым сердцем она скрылась из отряда. После чего командир и солдаты окончательно уверились в том, что она - вражеский лазутчик.
Но странные дела начали твориться вокруг отряда.
То однажды, под покровом ночи, когда часовые не видали даже конца штыка на своих винтовках, вдруг затрубил военный сигнал тревоги, и оказывается, что враг подползал уже совсем близко.
Толстый и трусливый музыкант Карлос, тот самый, который оклеветал девочку за отказ сожительствовать с ним, выполз после боя из канавы и сказал, что это сигналил он. Его представили к награде.
Но это была ложь.
То в другой раз, когда отряду приходилось плохо, на оставленных развалинах угрюмой башни, к которой не мог подобраться ни один смельчак доброволец, вдруг взвился испанский флаг, и на остатках зубчатой кровли вспыхнул огонь сигнального фонаря. Фонарь раскачивался, метался справа налево и, как было условлено, сигналил соседнему отряду, взывая о помощи. Помощь пришла.
А проклятый музыкант Карлос, который ещё с утра случайно остался в замке и всё время валялся пьяный в подвале возле бутылок с вином, опять сказал, что это сделал он, и его снова наградили и произвели в сержанты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10