Roland; SpellCheck Miledi
«Пробка»: Нева; Санкт-Петербург; 2006
ISBN 5-7654-4537-3
Аннотация
Вы думаете, что все знаете о людях, с которыми вы живете много лет? Как бы не так. Юрий Греков тоже думал, что у его жены, скромной домохозяйки, нет от него тайн. Но ее трагическая гибель открыла Грекову глаза: оказывается, его тихая и незаметная Нина на самом деле была светской леди и успешной писательницей. И ее смерти могли желать многие — ревнивый любовник, люди, которым она давала в долг крупные суммы денег, завистливые родственники, знавшие о богатстве Нины…
В многочасовой пробке, по всем законам драматургии, развиваются события, приближая развязку. Но для одного это освобождение из автомобильного плена окажется дорогой в тюрьму.
Наталья Андреева
Пробка
Книга от начала и до конца лишь вымысел автора, любые совпадения имен и событий случайны.
Издательский Дом «Нева» представляет:
детективы Натальи Андреевой
Принц Эдип
Дети Белой Богини
Островитяне
Пробка
Высокий блондин на белой лошади
Соло для пистолета с оркестром
Јз»
толмд
I Ч МЕДИАГРУПП
НАТАЛЬЯ
Андреева
Пробка
Издательский Дом «Нева»
Санкт-Петербург
Москва
2006
ББК 84. (2Рос-Рус)6 А65
Андреева Н.
5 Пробка. — СПб.: Издательский Дом «Нева», 2006.-384 с. ISBN 5-7654-4537-3
ББК 84. (2Рос-Рус)6
ISBN 5-7654-4537-3
О Н. Андреева, 2005 © Издательский Дом «Нева», 2006
Книга от начала и до конца лишь вымысел автора, любые совпадения имен и событий случайны.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
— …И я хочу сказать, что все мы будем скорбеть и помнить эту замечательную женщину, которая… была… Которая была… В общем, безвременно ушедшая от нас…
Слова не шли. Речь его была бессвязной, хотя косноязычием никогда не страдал. А сегодня в горле стоял ком, и слова не шли. Ну не клеилось, и все тут! Мямлил, блеял, заикался. Народ вокруг безмолвствовал. Все смотрели, как он мучается, и молчали. Ждали. И это в момент, когда все они должны понимать, как он любил эту безвременно ушедшую и трагически погибшую! Словом, жену.
Заплакать, что ли? Уронить скупую мужскую слезу? Воды нынче и так предостаточно. Погода премерзкая, с утра льет дождь. Впрочем, льет он все лето, с первых чисел июня. И холодно.
Очень холодно. Погода осенняя, больше напоминает конец сентября, чем август. Вот в такую погоду люди с неустойчивой психикой и кончают жизнь самоубийством. От безысходности. От тоски. Тучи нависают, и создается ощущение, что тебя заперли в клетку, где воздуха не хватает, и мысли становятся свинцовыми. А с покойницы что взять? Странная была женщина.
— Замечательная женщина, любящая и любимая жена…
Да провались она! Господи, да что ж это он? Как можно? Сейчас же и провалится, и гроб с ее телом закидают землей. Зло. Очень уж зло. Жаль, конечно, что так получилось. Но ведь все, кто пришел на кладбище, знают, что жили Грековы отнюдь не душа в душу. Нинка постоянно бегала на бывшую работу, жаловаться подругам. Он же в сердцах частенько называл жену Пробкой. Тупая, мол, как пробка. На посиделках с коллегами, дабы посмеяться, говорил:
— Спросил сегодня у Нинки: откуда берется электрический ток? Знаете, что сказала моя Пробка? Из проводов!
Или:
— Попросил мою Пробку записать телевизионную передачу, которую давно хотел посмотреть, по работе надо, так она умудрилась нажать не на ту кнопку! И все записалось в черно-белом варианте! Вот тупая! До сих пор не умеет пользоваться техникой!
Жена, действительно, была не в ладах ни с аппаратурой, ни с микроволновой печью, ни даже с такой пустяковиной, как тостер. Казалось, стоит ей прикоснуться к какой-нибудь кнопке, как техника тут же давала сбой, словно чувствовала человека, не умеющего с ней обращаться. Удивительно, как выстрелил пистолет! По идее, должен был дать осечку.
Ан, нет! Точнехонько в висок! Все удивились: с техникой была не в ладах, а тут не оплошала. Когда брала телевизионный пульт или колдовала над панелью управления стиральной машины, движения ее всегда были неуверенными.
А тут — пистолет!
Впрочем, это был пистолет мужа, а Юрий Греков — человек аккуратный. Оружие у него всегда в порядке. И разрешение имеется: следователь прокуратуры должен уметь себя защищать. А Греков не какой-нибудь дохляк-очкарик, зарывшийся в бумагах. О нет! У Юрия Грекова, между прочим, разряд по спортивной стрельбе. Он даже в соревнованиях участвует — форму поддерживает.
А вот Нина и в слона бы не попала — зрение подвело. Даже в очках она видела плохо и все время щурилась. Сейчас же лежит в гробу, сама на себя не похожая. Видеть жену без очков ему непривычно. Может, потому и мямлит? Вроде бы она, а вроде бы и нет.
Да и гример хорошо поработал. Раздробленный висок закрыт волосами — эту прическу жена при жизни никогда не носила. Напротив, она гладко зачесывала волосы, открывая лоб, и закалывала их на затылке шпильками. И вновь Грекову кажется, что это не она. Без очков, с другой прической. Нет, она! Потому что у него на руках свидетельство о смерти!
— …будем тебя любить и помнить. Все, кто собрались здесь. Я, твой муж, твои родные, твои друзья, коллеги по работе…
Уж извините, бывшие коллеги. Вон они стоят, сбившись в стайку. Юрий невольно поморщился: библиотекарши, книжные крысы. Или черви? Совсем память отшибло! И хватит уже мямлить! Ну же, Греков, соберись! Как бы там ни было, жену ты любил. Восемь лет прожили.
Из родных на кладбище только он, законный муж. А теперь, значит, вдовец. Детей у них с Ниной не было. Его мать с отцом далеко, и приехать на похороны не смогли — болеют, потому что уже в возрасте, а теще стало так плохо, что на кладбище она присутствовать не в силах. С утра лежит, стонет. Ночью опять «скорую» вызывали. Как бы не пришлось попасть еще на одни похороны! С корабля на…
Совсем очумел! Хорошо, что никто не может подслушать мысли вдовца! Похороны — это не праздник. Не бал. Похороны — это… Это что?
Мысли ворочаются в голове, словно булыжники, в щебенку слов не дробятся, потому и застревают на выходе. Ну же! Соберись! И придай лицу соответствующее выражение. Скорбное.
Теща осталась на даче со старшей дочерью, которая на пару с соседкой теперь накрывает стол для поминок. Дача большая, двухэтажная, там просторно. В городской однокомнатной квартире места маловато, да и лето на дворе. Чего тесниться-то?
Застрелилась она тоже на даче. Вот и…
Он покосился на бывших коллег по Нининой работе. Явились! Хотите сказать, что любили ее? А по нему, так завидовали! Что бросила работу, потому как муж обеспечивал, что нужды ни в чем не испытывала, жила, как у Христа за пазухой. Теперь приехали посмотреть, как он будет провожать в последний путь свою Пробку. Благодаря мужу прозвище это так и прилепилось к Нине. За глаза ее иначе и не называли: Пробка и Пробка. Подружки жены ехали в автобусе, сопровождали гроб с телом. И на поминки собираются. Как же! Была бы его воля, ни одну бы на порог не пустил! Потому что знает: Нинка бегала жаловаться. Вон они как смотрят! Глазами сверлят! Может, и запинается он из-за них?
— …будем помнить, каким ты была хорошим человеком, как помогала своим близким, как принимала живое участие…
При этих словах он поймал насмешливый взгляд женщины, которую увидеть здесь уж точно не ожидал. Эта-то зачем приехала? Она здесь, что павлин в стае ворон. Чужая. Все женщины одеты скромно, на головах черные платочки, в руках платочки белые. Эта же стоит поодаль в модном черном костюме из дорогого бутика, на голове шикарная шляпа с вуалью! Да еще огромный зонт — тоже траурный. Черный.
Библиотекарши на даму косятся: кто такая? Греков же в бешенстве. Этой женщины здесь быть не должно! И она это прекрасно понимает! Значит, издевается! Как только он увидел у ворот кладбища ее красный «ягуар», сразу понял: издевается! И этой машины здесь быть не может! Как не могло быть знакомых, ездящих на «ягуаре», у серенькой мышки Нины Грековой, простой домохозяйки. Значит, на «ягуаре» приехала знакомая Юрия Грекова. Тут и думать нечего.
Что она с ним делает? Что?!!
Юрий посмотрел на женщину с ненавистью. Все в ней было вызывающим: внешность, одежда, машина.
Да будь ты проклята!
— …и все, что бы ты ни делала… что бы ты ни делала… что ты делала…
Он запутался и смешался окончательно. Хватит ломать комедию. Сделал вид, что закашлялся, и махнул рукой:
— Опускайте!
Двое могильщиков, молодые парни с испитыми лицами, которым Греков хорошо заплатил, да парочка «кладбищенских» мужиков, бывших здесь на подхвате, поспешно взялись за концы мокрых полотенец.
По-прежнему лил дождь. И когда путаная речь Грекова наконец закончилась и гроб рывками стал опускаться вниз, все вздохнули с облегчением. Хорошо, что оркестр не позвали. Но тут уж Юрий стоял насмерть (простите за каламбур): покойница этого не любила. Так и говорила: никаких церемоний. Она давно уже собиралась на тот свет. По крайней мере, так говорила. Впрочем, все так говорят: «скорей бы я сдох», «вот умру — узнаете», да «поплачете без меня». Только обещают. Эта свое обещание сдержала.
Когда гроб со стуком опустился в яму, где стояла вода, Греков закрыл ладонями лицо, затряс головой и сделал вид, что плачет: по щекам текли дождевые капли. Лучший друг, Володя Петров, тронул за плечо:
— Не надо, Юра.
Не надо так не надо. Зарывайте. В яму полетели комья рыжей глины. Юрий успокоился, только когда все было закончено, и народ цепочкой потянулся к воротам кладбища. Последним плыл огромный траурный зонт. Едва очутившись за воротами, бывшие коллеги покойной дружно повалили в автобус. Правильно: надо согреться.
Как организатор и руководитель церемонии похорон, Греков проследил, чтобы все расселись, и пошел к своей машине. Новенькая серебристая «десятка» была порядком вымазана в грязи. Вот тут он расстроился искренне. Ему стало жалко машину до слез.
— Ты как? — заботливо спросил Володя.
— Не очень.
— Давай, я поведу? Что ж…
Юрий достал из кармана и протянул Петрову ключи от машины. Тот сел за руль, Греков же невольно поморщился: сейчас и коврики будут запачканы грязью. Что ж, придется потерпеть.
— Ну что, доволен? — раздался за спиной насмешливый голос. — Освободился?
Греков оглянулся, с ненавистью посмотрел под зонт и прошипел:
— Ты зачем здесь?
— Как же, Юра? Убедиться, что все в порядке! — сказала женщина и подняла вуаль. Синие глаза, два огромных сапфира в оправе густых стрельчатых ресниц, сверкнули. Сапфиры же в ушах остались безмолвны.
— Тебя ведь все видели! — огрызнулся он.
— Ну и что?
— И как мне это объяснить?
— А никак! — В ее глазах была откровенная насмешка.
— Может, ты и на поминки придешь? — со злостью спросил Греков.
— Может, и приду.
— Не валяй дурака! — тут же взвился он. — И… убирайся отсюда!
— Нам в одну сторону, — спокойно сказала незваная гостья.
Не в силах больше выносить такой наглости, Юрий сел в машину.
— А что госпожа Одинцова здесь делает? — спросил Володя Петров.
Вроде бы безразлично спросил. Но он-то знает, что Петров — опер со стажем. Профессионал. И чем безразличнее Володя говорит, тем глубже подтекст.
— Она живет в коттеджном поселке, где у нас дача, — сердито ответил Юрий. — Вроде бы они общались.
— С Ниной? — удивленно поднял брови Петров.
— А что тут такого?
Через стекло, по которому стекали капли дождя, он с ненавистью смотрел, как женщина в шикарной шляпе садится в свой красный «ягуар».
— Какая странная дружба, — заметил Петров, вставляя ключ в замок зажигания.
— Разве я сказал — дружба? Просто знакомая.
— А что, много ее просто знакомых пришло на похороны? — с явным намеком спросил Володя.
— Я не знаю, почему приехала эта… Как ты говоришь? Одинцова? Я ее не звал.
Автобус поехал первым. Юрий посмотрел на «ягуар» — тот стоял на месте. Стекло машины было опущено до половины, но лица женщины разглядеть не удалось — его закрывали поля огромной черной шляпы.
— Поехали, — сказал Греков.
И машина двинулась вперед. Увидев это, словно по сигналу, тронулся и «ягуар».
— Тебе не кажется, что она нас преследует? — спросил Петров.
— Не говори ерунды! — отмахнулся Юрий, но сердце тревожно заныло.
Преследует?! Да она давно уже стала его фантомом! А ей все мало! Едет следом, хотя могла бы пулей улететь вперед, так что только бы ветер в ушах свистел.
В ПУТЬ
Так они и поехали, впереди автобус с бывшими коллегами покойной. Следом за ним серебристая «десятка» Юрия Грекова, вдовца, за рулем которой его друг Володя Петров. Последним — красный «ягуар» госпожи Одинцовой. Неизвестно-кто-такая-и-зачем-пришла.
Кавалькада смотрелась нелепо: впереди — тихоход, позади — ракета.
Между тем давно уже перевалило за полдень. Юрий Греков нервничал: захотелось вдруг выпить. Он машинально оглянулся, окидывая взглядом салон.
— Что такое? — спросил Володя.
— Выпить бы.
— Ну выпей.
— Так нет ничего! Все там, в автобусе.
Он с ненавистью посмотрел на тихоход, маячащий впереди. Все там: и коньяк, и закуска. Бывшие коллеги небось уже отмечают. То есть поминают. Ну как же он так не подготовился? За хлопотами вылетело из головы. А хорошо бы сейчас выпить рюмочку-другую. Нервишки шалят. Что ни говори, жену похоронил. Жену… Восемь лет прожили…
— …Юра?
— Да?
— Я спрашиваю: а как вы познакомились?
— Разве Нина тебе не рассказывала? Ты же у нас был частым гостем.
И Греков невольно усмехнулся. Володя Петров работал старшим оперуполномоченным в РУВД, в отделе по борьбе с особо тяжкими преступлениями, в том самом районе, где находилась дача Грековых.
Место расположения коттеджного поселка было очень выгодное. Всего в двух шагах Зеленоград, город-спутник. Прописка московская, инфраструктура тоже. До самой же Москвы, той самой, настоящей, полчаса езды на хорошей машине, если без пробок. Если же с пробками, так можно добираться часа два, а то и три.
Но все равно: земля здесь, через дорогу от столицы, была дорогая, нарезанная мелко, по десять соток. А дома, стоящие на этих Сотках, огромные. Тут селились люди богатые, и машины в поселок заезжали о-го-го какие!
Про себя, а порою и в разговоре с коллегами злой на язык Юрий Греков называл коттеджный поселок не иначе как Беверли-Хиллз. Подмосковного, конечно, розлива, но суть вещей от этого не менялась. Сам же Греков лет семь назад правдами и неправдами урвал здесь кусок земли. Те же десять соток. По причине того, что в однокомнатной им с женой тесно, да и жить под старость хочется на природе. До старости им с Ниной было далеко, но и дом так сразу не построишь.
Раньше Юрий Греков работал в Москве, а потом ушел в область, вроде бы с понижением. Всем родственникам и знакомым сказал при этом, что на работу стало ездить неудобно: постоянно пробки. Женился, мол, и решил больше времени проводить с семьей. Тогда еще он не знал, что детей у них с Ниной не будет.
Так Юрий очутился в районной прокуратуре, старшим следователем. По работе Греков и Петров частенько пересекались и вроде бы успешно сотрудничали. Считалось, что они друзья. Со временем и Греков стал думать, что Володя Петров — его друг. А учитывая, что других нет, выходит — лучший. Само собой получилось, что Петров стал в их доме частым гостем. Нина его привечала и отношения у них были довольно-таки трогательные. Нина мечтала Володю женить, то и дело сватала кого-нибудь из своих подружек, Петров же упорно сопротивлялся. Это было похоже на игру, в которую вот уже несколько лет оба играли с увлечением. Юрий Греков смотрел на это с усмешкой. Он был уверен, что верх одержит Володя, который гораздо умнее его Пробки. Навязать Петрову чужое мнение невозможно. Если не женится, значит, этому есть серьезная причина.
Беверли-Хиллз считался местом относительно спокойным. Но если Володе Петрову приходилось сюда забредать по службе, он обязательно заходил на дачу к Грековым. Несмотря на нелады с бытовой техникой, Нина замечательно готовила, а покушать Петров любил.
Участок Грековых был на самой окраине коттеджного поселка, сразу за глухим, выше человеческого роста забором. Что касается двухэтажного дома, это был типичный долгострой. Ну откуда у следователя прокуратуры деньги, чтобы отгрохать шикарный особняк? Потихоньку, кирпичик к кирпичику, дощечка к дощечке. Начали в двадцатом веке, к середине двадцать первого закончим — так порою шутил Юрий Греков. Но он лукавил.
Сейчас дом был отстроен, первый этаж отделан полностью, на втором до вечера суетились строители. Участок обработан, все распланировано: где быть грядкам с зеленью, где бане-сауне, где розовым кустам…
— …Как познакомились, спрашиваешь? — И он невольно усмехнулся. — После развода с первой женой мне пришлось уйти на частную квартиру. Ты ведь помнишь: я не москвич. Квартира изначально была ее, имущество наживали вместе, но я, как благородный человек, ушел с одним чемоданчиком в руках и…
— Я не про квартиру. Про Нину, — перебил Петров.
— Про Нину? Лет девять назад я работал над делом, довольно запутанным, и мне надо было поднять кое-какие газетные материалы.
1 2 3 4