Алексей Макеев Николай Леонов
Потерянный родственник


Гуров Ц 49


Book: Prince of OCR (09.09.2004)
«Леонов Н.И., Макеев А.В. Ментовская крыша. Потерянный родственник: Повести»: ЭКСМО-Пресс; Москва; 2004
ISBN 5-699-05786-2
Аннотация



Николай Иванович Леонов
Алексей Викторович Макеев
Потерянный родственник

Глава 1

Перфилов осторожно перелил коньяк из бокала в рот и, задержав дыхание, проглотил разом. Через минуту на лбу у него выступила испарина, в голове зашумело, и стало почти не страшно. Он немного подождал, пока тепло не разольется по телу, и небрежным жестом достал из кармана сигареты. Руки совсем не дрожали. Перфилова этот факт обрадовал больше всего. Дрожащие руки – это конец. Это хуже волчьего билета, хуже отрицательной характеристики с последнего места работы. Когда у тебя начинают дрожать руки, с тобой прекращают разговаривать лично и передают через секретаршу, что в твоих услугах временно не нуждаются, и это "временно" означает бесконечность.
До сих пор Перфилову удавалось обуздывать себя. Его никто не видел с дрожащими руками. Все и всюду знали про его грешок, но только понимающе усмехались в спину, потому что рука его не подводила, а он не подводил тех, кто платил ему деньги. По крайней мере, так было до сих пор, до того проклятого дня, когда все перевернулось вверх тормашками. Хорошо, что никто не видел, в каком дерьме он оказался и как в это время ходили ходуном его руки. Перфилов и сам уже не знал, от чего больше – от страха или от водки.
Впрочем, мозги у него еще, слава богу, работали, и Перфилов заставил себя не лукавить. Напугался он здорово, что там говорить, но главной причиной всех неприятностей была водка – самому себе в таких вещах нужно признаваться откровенно. Другим необязательно, но про себя нужно знать – ему не удается контролировать свое состояние. А это уже, как говорится в народе, финиш.
Что-то похожее случалось и раньше, но Перфилов предпочитал не сосредоточиваться на провалах в памяти, на мелких и не очень скандалах, на потерянных деньгах, испорченных костюмах – потери, конечно, были, но Перфилов выкручивался и превращал все в шутку. И вот – шутки кончились.
Пожалуй, можно даже было назвать точную дату этого знаменательного события, но сам Перфилов никак не мог этого сделать. Все произошло на этой неделе – он как раз всю эту неделю беспробудно пропьянствовал, и большая часть фактов ускользнула из памяти, как рыба из дырявого невода.
Что же произошло? Именно это Перфилов пытался осмыслить, забравшись в незнакомый бар на окраине. Он никого здесь не знал, и его никто здесь не знал. Именно то, что нужно. Трудно сказать, насколько это убежище надежное, но пока все шло чудесно – Перфилов смог успокоиться и даже слегка расслабиться. Коньяк в этом смысле творит чудеса. В разумной дозе, конечно. Но Перфилов на этот раз не собирался выходить за границы разумного – с него хватит. Впрочем, до границ еще далеко – он ведь только начал.
Перфилов подозвал бармена и заказал еще одну порцию. Равнодушный, ко всему привычный бармен – лысый, похожий на вышедшего в тираж тренера – молча наполнил бокал. Перфилов сейчас был даже рад такому равнодушию, оно воодушевляло его.
Он без колебаний выпил, закурил еще одну сигарету и вполне благодушно посмотрел по сторонам. В интимном полумраке зала плавали туманные розоватые фигуры – почему-то большинство из них были женскими. Перфилову приглянулась одна – независимая, коротко стриженная брюнетка с большими глазами и хищным разрезом рта. На ней было багровое, с металлическим отливом платье в обтяжку. Она без конца курила и частенько наведывалась к стойке бара. Впрочем, ни пьяной, ни вульгарной она не казалась. Самостоятельная, раскованная женщина – такие Перфилову всегда нравились. А сейчас, после пережитого кошмара, ему было просто необходимо маленькое утешение или развлечение – это уж понимай кто как хочет.
Вообще-то всего минуту назад он думал совсем не об этом. Минуту назад Перфилов как раз собирался заняться анализом и попытаться понять, что с ним случилось и что ждет его впереди. Но эти благие намерения развеялись быстрее, чем дым от сигареты. Коньяк придал Перфилову уверенности и направил мысли в привычном направлении.
Единственное, чем он на этот момент озаботился, – это попросил у бармена добавки. Перфилову не хотелось упускать ощущения надежды, которое давало опьянение. Кому, как не ему, было знать, насколько оно мимолетно, это ощущение.
Деньги в бумажнике, как ни странно, еще были. Сам по себе этот факт удивления вызвать не мог – два дня назад Перфилов срубил хороший куш и на какое-то время мог чувствовать себя богачом. Смущало то, что после всех передряг большая часть "капусты" осталась целой. Перфилов воспринял это как подарок судьбы.
Допивая коньяк, Перфилов на короткий миг все же почувствовал что-то вроде угрызений совести – было похоже, что он снова заигрался, – но мысленно отмахнулся и призвал себя не огорчаться. Брюнетка опять появилась в поле его зрения.
Перфилов передвинулся вдоль стойки и оказался так близко от женщины, что без труда смог вдохнуть запах ее духов. Как и ожидалось, духи были возбуждающие, с жарким, нетерпеливым оттенком, с предвкушением безудержной и беспощадной страсти – ночь в Тунисе, пустыня Сахара, след босой ноги на песке…
Перфилов хотел поймать взгляд женщины, но она упорно не смотрела в его сторону, и тогда он, уставившись на нежную смугловатую кожу ее щеки, сквозь которую едва уловимо просвечивал жар естественного румянца, сказал развязно и совсем не остроумно – первое, что пришло в голову:
– У меня к вам предложение. Давайте будем дружить домами!
Черные жгучие глаза наконец-то сосредоточились на Перфилове, но с таким отвращением и тоской, что весь пыл его и благодушие улетучились. Он еще по инерции пробормотал:
– Нет, ну, в самом деле… Вот мне, например, кажется, что у нас с вами много общего. Вы посмотрите на меня внимательнее! Мы с вами тут вроде как два одиночества… В таких случаях самое лучшее – это сразу же познакомиться. Когда вы узнаете меня поближе…
– Пошел-ка ты на …, урод! – вполголоса прошипела ему в лицо женщина и тут же, резко обернувшись, почти истерично выкрикнула в полутемный зал: – Марек, тут какой-то лимитчик клеится! Может, пошевелишься?
Теперь она уже не казалась Перфилову ни прекрасной, ни загадочной, ни даже самостоятельной, поскольку во всем полагалась на неизвестного Перфилову, но уже крайне ему несимпатичного Марека из темного прокуренного зала.
Он оглянулся – женщины рядом уже не было. Зато теперь к стойке направлялся невысокий, но крепенький, как боровичок, парень в курточке из тисненой кожи. Он шел ленивой, но уверенной походкой, ни на секунду не сводя с Перфилова пристального, полного превосходства взгляда.
И еще один неприятный взгляд поймал на себе Перфилов – бармен рассматривал его из своего угла с нескрываемым злорадством. "Дорогу я им тут перешел, что ли?" – с досадой подумал Перфилов. Никакого душевного подъема, столь необходимого перед дракой, он не испытывал – напротив, его опять охватили страх и усталость. Он мрачно уставился на приближающегося Марека, пытаясь понять, насколько случайна их встреча, и не является ли она прямым продолжением обрушивающихся на него неприятностей. Пьяный мозг плохо справлялся с этой задачей, и никто не торопился прийти ему на помощь.
Марек подошел и навалился на стойку грудью. Теперь он не смотрел на Перфилова. Теперь он разговаривал.
– Что, папаша, приключений на свою жопу ищем? – довольно добродушно спросил он, пока бармен привычно наливал ему в стакан что-то прозрачное, с масленым блеском.
Перфилов был озадачен – из подросткового возраста он, конечно, давно вышел, но и на папашу, как ему казалось, еще вовсе не претендовал. Что этот сопляк себе позволяет? Впрочем, это праздный вопрос – он может себе позволить все, что угодно, потому что он здесь свой, а Перфилов – чужой, и ему лучше молчать в тряпочку.
– Пардон, – сказал он. – Вышло недоразумение. Обознался. У меня неприятности, понимаете? Все валится из рук. Черная полоса пошла – и ничего не поделаешь.
– А тут и делать ничего не надо, – заметил Марек, отхлебнув из стакана и с интересом уставившись на Перфилова. – Домой надо идти, папаша. В постельку, и бай-бай. Это самое лучшее теперь, серьезно тебе говорю!
– Да-да, – с облегчением проговорил Перфилов и полез в карман за деньгами. – Сейчас расплачусь, схожу отолью – и домой. Все нормально. Прошу извинить, если ненароком кого-то обидел. Я ничего не имел в виду плохого.
Он бросил на стойку деньги и бочком направился к выходу. Никто его не преследовал. Перфилов нашел туалет и заперся в чистой, сверкающей кабелем кабинке.
– Ах ты, стерва! – с пьяной обидой бормотал он, делая свое дело. – А я так тебя полюбил!..
Он вышел, застегивая брюки. В помещении было пусто. Бликующий холодный свет отражался от белых стен. Из настенного зеркала на Перфилова надвинулась чья-то диковатая тень. Он присмотрелся и узнал свое собственное отражение.
В общем, у Марека были основания зачислить его в папаши – это следовало признать и смириться. Из зеркала на Перфилова смотрела опухшая, землистая, покрытая двухдневной щетиной физиономия. Редкие спутанные волосы слиплись на лбу, глаза казались бесцветными и бессмысленными. Если прибавить к этому помятый, измазанный побелкой пиджак, то со всей беспощадностью возникала мысль – прав был не только Марек, права была и красотка в баре – выглядел сейчас Перфилов неважно. Такого не только лимитой, но, пожалуй, и бомжом наречь не грех. Почему-то ему казалось, что вид у него должен быть все-таки получше. Наивное заблуждение! Хорошо хотя бы, что на этот раз обошлось без насилия, без выбитых зубов и порванных лацканов. Этого Перфилов не выдержал бы – он и так уже на пределе. Ему бы сейчас на самом деле в постельку – может быть, даже выпить таблетку димедрола, чтобы покрепче отключиться и заспать весь этот кошмар. Но вот вопрос – а может ли он вернуться сейчас домой?
Эти два дня Перфилов не рисковал. Даром что не просыхал ни минуты, а сообразил, что дома его достанут в первую очередь. Сообразить вообще-то нетрудно было – когда он еще на автопилоте выруливал к Марине, в памяти уже всплывали какие-то обрывки кошмара – люди в черном, леденящий свист над ухом, безнадежный бег по ночным улицам. Наверное, уже тогда он поостерегся сразу отправляться домой. Но его отыскали и у Марины. Он абсолютно не понимал, что происходит. Знал только, что дело плохо и нужно делать ноги.
Перфилов сполоснул лицо под струей холодной воды, тщательно утерся бумажным полотенцем – хорошо, здесь на этом не экономили. Хотя бар, безусловно, поганый. Ноги его здесь больше не будет. Перфилов подумал так, и у него немедленно засосало под ложечкой – чарующее действие алкоголя катастрофически быстро рассеивалось. Он опять оставался один на один со своим страхом.
Но вернуться к стойке бара у него уже не хватило духу. Перфилов сунул в рот сигарету и вышел на улицу. Было темно. Небо щетинилось мелким дождем. На асфальте блестели мокрые пятна. Перфилов тоскливо выругался, поднял воротник пиджака и побрел в сторону метро.
Устал он зверски. Нелепое происшествие в баре высосало последние силы. Перфилов подошел к тому пределу, когда ничто уже не имеет значения и хочется одного – забыться и ни о чем больше не заботиться. Для этого у человека есть дом. Что бы ни случилось, он идет туда и укрывается за надежными стенами от тягот мира. Сейчас Перфилову уже казалось, что последние два дня он просто валял дурака, потакая своим пьяным фантазиям. Конечно же, давно нужно было вернуться домой! И все встало бы на свои места. И запой прекратился бы гораздо раньше. Обычно больше одного-двух дней Перфилов не загуливал. На этот раз его вынудили перейти границы, вышибли из привычной колеи.
Но вот кто это сделал и зачем? Этот вопрос Перфилов задавал себе не впервые, но каждый раз, когда нужно было напрячь мозги, его что-то отвлекало, и он даже ни на шаг не приблизился к ответу.
Перфилов спустился в метро, механически прошел турникет и шаркающей походкой вышел на перрон. Из тоннеля полз горячий неживой ветер, от которого по спине бежали мурашки.
Перфилов не любил ездить на машине, хотя машина у него была. Настойчивый и довольно расторопный в жизни, Перфилов позорным образом терялся, оказываясь за рулем. Уличное движение ввергало его в панику и отчаяние. Машину он продавать не стал, но ездить предпочитал на такси. Сегодня он интуитивно выбрал метро. Смутное воспоминание из какого-то кинофильма подсказало ему, что преследователи часто подсовывают жертве такси с целью заманить в ловушку.
Но, в сущности, все это было настоящим бредом. Кому он мог понадобиться, обыкновенный фотограф? Ну, допустим, не совсем уж обыкновенный, конечно, но в Москве таких, как он, пруд пруди. Никаких сверхдоходов, никакой политики – модельные агентства второй руки, иллюстрированные еженедельники для недалеких девушек, немножко светской хроники в изданиях посерьезнее – вот и вся его бухгалтерия. Платят ему прилично, хотя не всегда регулярно. Скандальных снимков он старается избегать – с детства не любит получать по морде.
По морде ему, конечно, все равно дают, но в основном на почве беспорядочной личной жизни – обыкновенно это мужья и приятели его приятельниц. Такие мимолетные недоразумения Перфилова не слишком огорчали – во-первых, давали обыкновенно тогда, когда он был выпивши и слабо чувствовал боль, а, во-вторых, теперь, слава богу, не семнадцатый век – нарушения супружеской и прочей верности мало кто принимал всерьез. Поэтому били морду формально, без сильных эмоций – берегли их для бизнеса и творчества. То есть тот, кто сегодня давал тебе по морде, завтра мог столкнуться с тобой на улице нос к носу и ни хрена не узнать.
Теперь был не тот случай. Если бы мозги у Перфилова были хотя бы чуточку пояснее, он мог бы назвать все происходящее охотой. Но окончательные выводы он пока делать не решался. В конце концов, все могло ему пригрезиться. С пьяных глаз всегда мерещатся ужасы, и случайные, ничего не значащие факты могут сложиться в воображении в зловещую невероятную картину.
Все это так, но для очистки совести следовало хотя бы припомнить эти факты. Это было мучительное занятие, но Перфилов на нем сосредоточился. К счастью, в полупустом вагоне никто ему не мешал. Он забился в самый угол и, мрачно глядя сквозь стекло в плотную темноту тоннеля, стал вспоминать эти чертовы факты.
Первое воспоминание было приятным – он получил приличные деньги в модельном агентстве за выполненные заказы. Ему даже отпустили пару скупых комплиментов и выразили надежду на дальнейшее сотрудничество. Впереди были восхитительные часы настоящей свободы, которая определяется не только наличием свободного времени, но и непременным сопутствующим приложением в виде твердой валюты.
Сгоряча Перфилов набрал всякой снеди, дорогих бутылок и покатил к Марине. Да, к ней он поехал прежде всего и сразу. Потом было еще одно посещение, но еще более неудачное. Впрочем, обо всем по порядку.
Ему не повезло с самого начала. Марины дома не оказалось. Ну, конечно, он как-то совсем упустил из виду, что у нее могут быть свои дела. Эту неприятную подробность он всегда упускал из виду. Не в силах вынести разочарования, он позвонил ей в офис, уверенный, что в такой день продажа сотовых телефонов, которой занимались в этой конторе, не пострадает из-за отсутствия одного из менеджеров. Оказалось, что у Марины имеется своя точка зрения на этот вопрос. Они немного повздорили, но Марина осталась непреклонной и пошла на все, чтобы испортить Перфилову первый день свободы.
Он старался сдерживаться, и все-таки закончили они разговор на весьма повышенных тонах, и Перфилов остался один на один со своей свободой, сердитый и чувствующий себя ужасно глупо с пакетами в руках. Вот тут-то он пожалел об оставленной в гараже машине.
Судьба, однако, сжалилась над ним и послала на подмогу старого знакомого – Ваську Видюнина. Этот жизнерадостный циничный мужик подвизался в каком-то рекламном агентстве, был не дурак выпить и, кажется, даже в сортир ездил на своем любимом "Фольксвагене". Именно он тормознул в тот день рядом с растерянным Перфиловым и, с ходу вникнув в ситуацию, предложил поехать в Крылатское к какой-то хорошей знакомой. Перфилов согласился.
Но прежде чем добраться до знакомой, они нанесли еще два или три визита попутно –
1 2 3 4