– Тебе не предлагаю, у тебя своих хватает, так?
Шелехов молчал.
– Да не убивайся ты так! – Стена хлопнул его по плечу. – Оно и к лучшему, слово! Ты ж видел, как он мучился! На одном морфии и жил!
В это время в гостиной заработал факс.
– Леха, глянь, чего там, – попросил Застенов, запирая сейф. – Небось, хозяин маляву прислал…
Алексей вышел в гостиную, взял выползшую из аппарата бумажку.
Застенов ошибся: факс был не от Хлебалова. Владыка Никитска и окрестностей виршеплетством не баловался.

Один мудак уже лежит,
А у второго тухлый вид:
Ну что, Стена, приссал, козел?
Врубайся, кто к тебе пришел?
Юматов, сраный прохиндей!
Молись, блядина из блядей!
Мозги на стенку полетят —
И ты, козлина, – прямо в ад!
За Гарьку Шелеха, урод,
Маслину словишь в лживый рот!

А за тобой придет пора
Мочить и вашего бугра!
Хлебалов, бля, фуфлыжный вор!
Тебе мой, сука, приговор!
Пора, козлы, держать ответ
За всех, кого счас с нами нет!

Подпись под стишком была незамысловатая: «Ванька-мститель».
Застенов отобрал у Алексея бумажку, прочитал, шевеля губами, пробормотал:
– Ёш твою поперек… – зыркнул исподлобья на Шелехова, спросил. – Ты что-нибудь понимаешь?
Алексей пожал плечами:
– Думаю, это тот, кто стрелял в дядю Колю, – сказал он.
– Нет, ну борзой! – нервно проговорил Застенов. – Всех обосрал! На тихушу Юматова вообще фуфло кинул. Ты только прикинь, Леха: батьку твоего на него вешает! Ты смотри, Леха, на эту динаму не купись!
– Веня! – Шелехов даже обиделся.
– Да ладно! – Стена хлопнул его по плечу и добавил с явным облегчением: – Ты, братишка, молоток, я же знаю!
На поясе Застенова заворковал телефон.
– Да, я! – рявкнул Стена в трубку. – Здрасьте, Николай Григорьевич!
– Что у вас там? – раздраженно спросил Хлебалов. – Что с Яблоком?
– Все, – коротко ответил Застенов. – Снайпер с того берега. Насмерть.
– Херово, – буркнул Хлебалов. – Но мертвого не оживишь. Охрана там сама разберется. Ты бери ноги в руки и гони в Курган. Там народ бучу поднимает. Вчера гробы привезли, ну этих, с маршрута. Народ поминки справил да и завелся. А Чижик, мудила… Короче, гони в Курган, найди Юматова, он уже там, делай что хочешь, но бучу погаси!
– А как же… Я же с Алешкой… – проговорил Застенов, но Хлебалов уже отключился.
– Леха, – сказал Застенов. – Хозяин приказал в Курган ехать. Там буча. Ты со мной или здесь останешься? А хочешь, я скажу кому-нибудь, чтобы тебя в город отвезли?
– Я с тобой, – решительно заявил Шелехов. – Поехали.

* * *

Двое охранников при появлении бригадира тут же вскочили, вытянулись.
«Стараются, – подумал бригадир. – Молодцы!»
– Как она там? – бригадир кивнул головой в сторону лестницы.
– Ревет, – почтительно сообщил один из охранников.
– Надеюсь, вы ее и пальцем?.. – бригадир сдвинул брови.
Охранники дружно замотали головами.
– Глядите у меня! – строго предупредил бригадир. – Лично бошки поотрываю!
«Вот так. Пусть знают. Кобели молодые. Проглядишь – взлохматят девку. А хозяин мне потом кишку вырвет».
– А почему ревет?
– Да из-за этого… – один из охранников похлопал себя по макушке.
– Ладно, охраняйте! – бригадир вышел из дома, оглядел его снаружи. Вроде все нормально. Два окна на втором этаже, там, где девка, забраны решетками. Решетки поставили неделю назад, потом снимут. Обычный контингент держат внизу, в подвале, именуемом «бункер». Там решетки не нужны, поскольку нет окон. Но эту в бункер хозяин сажать запретил. И почему, спрашивается? Как будто мало там баб держали? Оно и спокойнее, в бункере. Хотя и так спокойно. Отсюда не сбежишь. Даже если бы и решеток не было. Территория огорожена. Шестеро охранников. А по ночам еще и собачки…
«Что это я? – подумал бригадир. – Это ж девка сопливая, а не боец спецназа!»
И все-таки что-то беспокоило, а предчувствиям бригадир доверял. Но раз беспокоиться о том, что внутри, незачем, значит, опасность может грозить снаружи.
«Глупости! – одернул себя бригадир. – Мы ж на своей земле? Кто на нас наедет?»

Глава вторая

Машина Юматова ждала на въезде, у поста ГАИ.
Ефим Асланович пересел в «мерседес» Застенова, махнул своему водителю: давай за мной.
– Здравствуй, сынок! – он обнял Алешу. – Как учеба, как развлечения, девушки?
Алексей засмеялся:
– Я больше спортом развлекаюсь, дядя Фима. Насчет девушек я не любитель.
– Я тоже не любитель! – маленькие глазки Юматова превратились в совсем крохотные щелочки, а широкая физиономия стала еще шире. – Я тоже не любитель, я профессионал, ха-хаха!
– Ефим, – перебил его Застенов. – Давай по делу!
– Можно и по делу. Где, кстати, Яблоко? Хозяин сказал…
– Нету, – мрачно ответил Стена. – Убили!
– То есть как?!
– А так. Застрелили у нас на глазах. Мишка, не гони, успеем. На-ка, ознакомься! – он достал факс с угрожающим стишком.
Юматов прочел. Щеки у него затряслись.
– Ну сука… – прошипел он. – Ну…
– Остынь, – сказал Стена. – Подумай лучше, кто это может быть?
– Да кто угодно! «Ванька-мститель»! Ты подумай! Алеша, ты это видел?
– Видел, – кивнул Шелехов.
– Вот так, парень! У вас в Англии такого не бывает, верно?
– Да.
Алексею понравилось, что Юматов не стал оправдываться и объяснять, что его оклеветали.
– Ладно, потом, – Ефим Асланович скомкал факс и засунул в карман. – Жалко Колю, но работа есть работа. Будем разбираться сами.
Дворец культуры Курганского металлического отваяли еще в давние совдеповские времена. Отваяли с размахом и гегемонистской плечисто-микроцефальной лепниной, зато без снопов и имперских венков, популярных во времена, еще более ранние. Так же как и во многих провинциальных городках России, где народу щедро предлагали, как писал классик, «камень вместо хлеба». Справедливости ради надо заметить, что и в застойные времена хлеб в Кургане был. А внутри, на территории оборонного предприятия «Курганский металлический» можно было отовариться и маслом, и мясом, и даже капиталистическими изысками вроде итальянских оливок. А вот разгул демократии мог обернуться для Кургана катастрофой. Но не обернулся, поскольку его тогдашний главный инженер Игорь Алексеевич Шелехов умел мыслить стратегически. То есть чуть дальше поспешного набивания собственного кармана. И оказался достаточно изворотлив, чтобы последовательно подставить и выпихнуть на пенсию двух своих начальников, которые стратегически мыслить не умели. Шелехова в Кургане уважали и хоронили всем городком, искренне горюя, поскольку без него будущее Курганского металлического представлялось печальным и неопределенным. Но пришел Хлебалов, и будущее определилось.
Перед входом в здание толпился народ. В основном мужики и почти все – под градусом. Остановившийся у парадной лестницы мерс встретили недружелюбно, но без явной враждебности.
– Ну-ка, братва, посторонись! Дай пройти, говорю, не понял, что ли?
Миша, сам курганский, личность в городке известная и авторитетная, решительно распихал толпу. За ним шел низенький толстый Юматов, за Юматовым – Алексей, замыкал Стена, в чью широкую спину упирались взгляды недовольных. Стена не боялся. Он чувствовал: накал страстей еще не достиг того момента, когда в спину могут пальнуть. А пальнуть, учитывая специализацию Курганского металлического, есть из чего.
У входа стояли менты. Больше для парада, чем для дела. Если начнутся беспорядки, их вряд ли тронут, поскольку свои, курганские. Но и польза от них минимальная. Зато внутри, в холле, томились чижиковские «секьюрити». Эти – чужаки. Но реальные бойцы, натасканные. На мордах тупая озабоченность. Если что – драться будут насмерть. Поскольку все равно затопчут. Увидев начальство, поздоровались почтительно.
В колонном зале собралось человек триста. Доверенные представители. С одной стороны. С другой стороны – генеральный директор Металлического Чижик с замами, курганский мэр, начальник милиции, все местные шишки-шавки, расставленные по своим бугоркам лично господином Хлебаловым. Все, включая козырного фраера Селивана, досрочно освобожденного – надзирать за обширным криминальным миром Кургана.
Стена решительно взобрался на сцену. Алексей хотел скромненько сесть под какой-нибудь колонной, но Юматов не дал, увлек за собой на помост.
Застенов решительно отодвинул Чижика, сделавшего попытку представить его народу.
– Ша! – сказал он. – Братва меня знает, если кто не знает, спросит. А теперь слушай меня!
– А на хрена ты нам сдался? – крикнули из зала. – Вали к себе в Никитск, там и звони!
– Точно, – согласился Стена. – Я не ваш, не курганский. И не я должен тут стоять, а Колян Яблоко, токо он уже не может.
– А ты Яблоком не прикрывайся! – гаркнули снизу.
– А я и не прикрываюсь, – мрачно произнес Застенов. – Им теперь никто не прикроется. Застрелили Яблоко. Два часа назад.
– Ну и хули? – вякнул кто-то. – У меня, вон, братана тоже…
Но на крикуна шикнули, и он заткнулся.
– Короче так, братва, – сказал Застенов, – я ваши претензии понимаю, но чё я могу сделать? Продукцию возить надо? Надо! Ежели заказчик ее не получит, значит, бабок не заплатит…
– Точно, – поддакнул Чижик. – Завод уже второй день стоит. Убытки кто оплатит?
По залу прокатился ропот.
Кругленький колобок Юматов выкатился вперед и отобрал у генерального директора микрофон.
– Сядь, – скомандовал он. – И не маячь. Твои убытки нам не интересны.
Это было явным передергиванием, поскольку часть прибылей Металлического, попадавшая в руки Ефима Аслановича была раз в десять больше доли генерального директора.
– Я вам вот что скажу, господа хорошие, – начал Юматов. – Вы телевизор смотрите? Знаете, наверно, как народ в России живет? Про долги по зарплате, наверное, слыхали, про шахтеров голодающих? Слыхали? А у вас какой-нибудь токарь третьего разряда три сотни баксов на карман имеет. И не раз в год, а регулярно каждый месяц. А почему? А потому что мы с вами – по-честному! Потому что одни работают, другие покупателя ищут, а третьи этому покупателю продукцию доставляют. А продукция у нас, сами знаете, не масло вологодское. И доверить ее не каждому можно, а можно только вашим, курганским. Почему? Я отвечу! Потому что чужой может ее и на сторону толкнуть. Конкуренту скинуть, бабки в карман – и на Багамы. Или, если конфликт какой, мордой в землю ляжет – пусть забирают. Чужое не жалко! А курганский так не сделает. Потому что не чужое, а свое, кровное. С этих денег его родичи кормятся. Курганский сам гада в землю рожей ткнет и башку ему разнесет, потому что круче курганского ни в Никитске, ни в Каштарске, ни в Краснянске – нигде нету! Правильно я говорю?
Зал одобрительно заворчал.
– Вот! – удовлетворенно сказал Юматов. – За ваши деньги по##том и кровью плачено. Только за своих и кровь пролить можно. Это правильно. А можно неправильно и без толку. Например, как у вас вчера в «Стакане» мужики резались! Без ума, по пьянке, а тоже труп. И трое в больнице.
– А трое – у меня! – зычным голосом вставил начальник милиции.
– Короче так, братва, – вмешался Застенов. – Семьям погибших Хлебалов лично жертвует по пять кусков. Это сверху, к положенной компенсации. Но у него есть просьба: выделить двадцать парней, здоровых, отслуживших – для активной работы. Условия обычные: во время обучения – двести, после – штука. Плюс премиальные. В общем, домой вернутся богатыми людьми.
– Если вернутся! – из середины зала поднялся высокий мужчина лет под сорок с перебитым носом. Кожаная куртка болталась на его плечах, как на вешалке, но сами плечи были внушительной ширины.
Мужчина вышел в проход и остановился, скрестив руки на груди.
– Клим! – рявкнул Чижик. – Опять ты поперек! Кончай киздеть не по делу!
– Ты базар-то фильтруй, начальник! – сурово произнес широкоплечий. – Не с мандавошкой разговариваешь! А говорю я по теме. И братва меня поддерживает, так?
Зал загудел одобрительно.
Алексею этот Клим сразу понравился. Куда больше, чем горластый красномордый Чижик. Шелехов охотно поменял бы их местами, но понимал: он еще слишком зелен, чтобы самостоятельно назначать руководство. И сейчас, и через полгода. Если Хлебалов решил, что Чижик подходит, значит так оно и есть. Николай Григорьевич – человек опытный.
– Да я сейчас на улицу выйду и только кликну: не двадцать – сотня сбежится! – закричал Чижик.
– Сергей Иванович, – произнес в микрофон Юматов. – Ты неправ. Нам не нужны те, кто сбежится, нам нужны те, кого нам рекомендует круг. И ты, Клим, тоже неправ. Времена нынче сложные и страшные. Убивают не только бойцов. Убивают и тех, кто выше. Могут убить и меня, и его, – он кивнул на Застенова. – Как сегодня убили Колю Яблоко, беспомощного инвалида, вашего земляка. Убийцу мы, конечно, найдем, я обещаю, но Коля-то мертв! Каждого могут убить. Вспомните Игоря Алексеевича Шелехова. Мы до сих пор не знаем, был ли это несчастный случай или преднамеренное убийство.
– Ага! – крикнул кто-то из зала. – Говорят, вы с Хлебаловым его и мочканули?
Юматов засмеялся.
– Говорить можно всякое, – сказал он. – Но вот здесь стоит его сын, Алексей Шелехов, живой и здоровый. Неужели он был бы здесь, если бы я убил его отца? В общем так: в понедельник из Никитска придет автобус и заберет двадцать человек, которых вы отберете. Это раз. И два: с завтрашнего дня завод должен начать работать, как положено. И никаких беспорядков. Пошумели – и хорош…
Алексей толкнул локтем Мишу…
– Это надолго? – спросил он.
– А кто их знает? – неопределенно ответил телохранитель Стены. – Заскучал? Пошли в буфет, пивка попьем.
В буфете было пустынно, неряшливо и сумрачно. Толстая женщина за стойкой, пьяный, уткнувшийся ряшкой в стол, рыжая кошка на подоконнике. Алексей погладил истертую, со следами порезов клеенку, заменявшую скатерть. Да, это не Англия.
Буфетчица скользнула по ним рассеянным взглядом… и встрепенулась.
– Мишенька!
– Здорово, Гланя. Принеси нам пивка и покушать чего-нибудь, ладно?
– Сейчас-сейчас, Мишенька! Генка! – крикнула она в пространство.
Появился Генка. Мужик лет сорока с опухшей рожей, рыжеватый, лысоватый, брюхастый, напоминающий орангутана из Гамбургского зоопарка.
– Чего? А, Мишка! Как живешь-можешь?
– Прибери тут, – строго сказал Миша, кивнув на спящего.
Орангутан-Генка без видимых усилий подхватил пьяного под мышки, поднял и поволок к задней двери. Пьяный безжизненной куклой волочился по полу.
Буфетчица поставила на стол блюдо с горой бутербродов, деревянный бочонок с пивом.
– Я туда чешского налила, – сообщила она. – Правильно, Мишенька?
– Молодец! – Миша похлопал ее по жирной спине.
Буфетчица зарделась.
Алеша волком набросился на бутерброды. Неудивительно. С самолета ничего не ел.
– Не помешаю?
Шелехов даже вздрогнул: у стола стоял Клим.
– Садись, – кивнул Миша, но радости особой не выразил. – Глаша, кружку. Как там, в зале? Кипиш?
– Да нет, – Клим налил себе пива. – Фимка их почти уболтал.
– Значит, сейчас сюда набегут, – недовольно произнес Миша.
– Не набегут. Генеральный команду дал: чтоб водки в буфете не было!
– Неглупо, – кивнул Миша. – Ладно, Клим, короче: чего тебе от меня надо?
– От тебя – ничего.
Клим усмехнулся, не разжимая губ. Кожа на его изрезанном морщинами лице собралась жесткими складками. Алексей подумал: он старше, чем кажется.
– От тебя – ничего. Вот, захотел на шелеховского сынка глянуть поближе. Не против?
– Поглядел? – недовольно спросил Миша.
– Угу.
– И как?
– Похож, – Клим засмеялся, зубы у него были черные.
– Вы были другом моего отца? – спросил Алеша. – Извините, я вас не очень помню…
– Другом? Нет. Куда уж нам, бродягам! – серые глаза в оплетке морщин, не мигая, глядели на Шелехова-младшего. – Но уважал. Так что, паря, если беда какая, – приходи. Помогу.
– Ты, Клим, давай кончай гнать! – сердито перебил Миша. – Без тебя управимся, понял?
– Мишка, Мишка, где твоя улыбка? – Клим поднялся, похлопал его по плечу, протянул Алексею руку. – До свиданья, Алеша.
Ладонь у него была жесткая и шершавая, как наждак.
– Ну, Клим! –
1 2 3 4 5