«ИНЫЕ МИРЫ, ИНЫЕ ВРЕМЕНА - Сборник фантастики»: Сезам; 1991
Пол Андерсон
Драгоценности марсианской короны
Сообщение было принято, когда корабль находился еще в полумиллионе километров: записанные на пленку голоса вызывали обслуживающий персонал. Торопиться не было оснований, поскольку 28749, он же «Джейн Брекней», прибыл в назначенный час. Однако приземление телеуправляемого корабля всегда деликатная операция. Люди и механизмы успеют к приему, пока он спускается с орбиты, но группы управления должны приготовиться заранее.
Ямагута, Штейнман и Романович сидели в башне ГСА, а Холлидей был наготове на случай аварии. Если бы управляющие цепи не сработали, чего, впрочем, до сих пор ни разу не случалось, то тысячетонный Корабль с атомным двигателем, разбившись в космопорту, мог уничтожить все живое на Фобосе. Поэтому Холлидей, контролировавший приборную панель со всем комплексом обеспечения безопасности, должен был в случае необходимости вмешаться.
Тонкие пальцы Ямагуты танцевали на рукоятках радиолокатора.
— Я его поймал! — воскликнул он.
Штейнман зафиксировал расстояние, а Романович — ускорение на допплероскопе. Взгляд на вычислительное устройство показал: цифры почти точно совпадали с требуемыми.
— Не о чем беспокоиться, — сказал Ямагута, взяв сигарету. — Корабль не вошел еще в зону управления.
Ямагута обвел глазами зал, посмотрел в окно. Из башни открывался вид на порт — не особенно впечатляющий, поскольку большая часть служб, мастерских и жилых помещений располагалась под землей. Размеры бетонной взлетно-посадочной площадки были ограничены кривизной поверхности маленького спутника. Площадка всегда была обращена к Марсу, а космопорт стоял на ее краю, но Ямагуте казалось, что огромная планета подвешена снизу к противоположному полушарию спутника — красный диск, окруженный разреженной атмосферой, с проступающими на нем зеленовато-коричневыми пятнами, которые были солончаками или пастбищами.
Хотя Фобос и окружала пустота, но звезд не было видно; солнце и прожектора давали слишком много света.
В дверь постучали. Холлидей пошел открывать, почти плывя в воздухе из-за отсутствия тяжести.
— Никто не имеет права входить во время приземления, — сказал он.
Холлидей был статным блондином с приятным, открытым лицом, и его голос был менее решительным, чем его слова.
— Полиция.
Вновь прибывший мускулистый человек, с круглым серьезным лицом, был в кителе и пижамных брюках; все в маленькой колонии знали инспектора Грегга. Но у него был револьвер, что не входило в привычки инспектора, и Грегг казался возбужденным.
Ямагута посмотрел снова в окно и увидел четырех служащих охраны аэродрома в мундирах межпланетной службы, патрулирующих взлетные дорожки. Все они были вооружены.
— Что случилось?
— Надеюсь, что ничего, — Грегг заставил себя улыбнуться, — но на этот раз «Джейн» несет несколько необычный груз.
— Что? — глаза Романовича блеснули. — Почему нас не предупредили?
— Намеренно. Дело хранилось в абсолютной тайне. На борту находятся драгоценности марсианской короны.
Грегг извлек из кармана сигарету.
Холлидей и Штейнман покачали головами и переглянулись. Ямагута свистнул.
— На корабле-роботе?! — спросил он.
— Именно. Корабль-робот — это единственное средство транспорта, на которое грабители не могут забраться. Когда драгоценности направлялись на Землю на обычном рейсовом корабле, было три попытки грабежа, а пока они были выставлены в Британском музее — прямо несчетное число. Один человек из охраны был убит. В настоящий момент мои люди собираются взять драгоценности до того, как кто-либо сможет подойти к кораблю, и эскортировать их до Сабеи.
— Какова их стоимость? — спросил Романович.
— О! Полмиллиарда наших долларов, — ответил Грегг. — Но преступник, вероятно, заставил бы марсиан заплатить за их возвращение… Нет, это Земля должна была бы платить, я думаю, потому что ответственность лежит на нас. — Он нервно затянулся. — Драгоценности были тайно доставлены на борт «Джейн» непосредственно перед стартом. Я был извещен об этом только на этой неделе, специальным курьером. Ни один грабитель не может узнать, что они на борту, а как только они будут на Марсе… ну, там они в безопасности.
Романович вздрогнул. Вся планетная система знала, как охранялись своды Сабеи.
— Кое-кто все-таки знает, — сказал задумчиво Ямагута. — Я говорю о той группе, которая занималась погрузкой, там, на Земле.
Грегг улыбнулся.
— Да, да, разумеется. Кое-кто из них с тех пор уехал, как сказал мне курьер, но зато нет ничего удивительного, странники Космоса не могут долго сидеть на одном месте.
Его взгляд упал на Холлидея и Штейнмана, которые работали на станции «Земля» и появились на Марсе только несколько месяцев назад. Рейсовый кораблик следует по гиперболическим орбитам, затрачивая на весь путь около двух недель. Кораблики-роботы движутся гораздо дольше, 258 дней, зато по более экономичным орбитам типа Гоман А. Человек, знающий, какой корабль несет драгоценности, мог покинуть Землю, прибыть на Марс раньше груза и найти там работу — на Фобосе всегда не хватало людей.
— Не смотрите на меня так, — сказал Штейнман со смехом. — Шюк и я, мы знали, это так, но мы подчиняемся дисциплине и правилам секретности, и мы держали язык за зубами.
— Ну, я бы узнал, если бы было иначе, — заявил Грегг. — Слухи здесь разносятся мгновенно. Не обижайтесь, но я обязан проследить, чтобы никто из вас не покидал этой башни, пока драгоценности не окажутся на борту нашего собственного корабля.
— Тем хуже для вас. Придется оплатить нам сверхурочные.
— Если бы я хотел быстро обогатиться, я бы это сделал как изыскатель! - воскликнул Холлидей.
— Когда ты прекратишь таскаться со своим счетчиком Гейгера, чтобы у тебя нашлась свободная минутка? — вмешался Ямагута. — Фобос состоит только из гранита и железа.
— У меня есть свои соображения по этому поводу, — пробурчал Холлидей.
— Черт возьми, каждый должен менять соображения в этом проклятом месте, — заявил Романович. — Я бы сам попробовал спереть эти камушки, просто чтобы развлечься… — Он оборвал фразу, почувствовав на себя тяжелый взгляд Грегга.
— Ладно! — воскликнул Ямагута. — Отойдите немного, инспектор, и в ваших же собственных интересах дайте нам работать.
«Джейн» приближалась. Ее скорость почти сравнялась со скоростью Фобоса. Почти, но не совсем — оставались, как всегда, неучтенные возмущающие воздействия. После корректировки курса телеуправляемыми ракетными двигателями начали посадку, и вся группа засуетилась.
В свободном падении «Джейн» уже подошла к Фобосу на дистанцию тысячи миль. Это был шар радиусом в 150 метров, громадный и массивный, но мелкий по сравнению с несоизмеримо большим объемом спутника. И тем не менее Фобос — это всего лишь точка в пространстве.
По радиокоманде запустили гироскопы, очень, очень медленно поворачивавшие корабль, пока его приемная антенна не нацелилась на пункт приземления. Затем шум ракетных двигателей уменьшился почти до шепота. Корабль находился над планетодромом, траектория его движения была параллельна касательной к поверхности планеты.
Ямагута резко опустил рукоятки, и двигатели взревели, оставляя на небе пунцовую нить. Он их вновь остановил, справился со своими расчетами.
— О'кей, можно приземляться.
Относительная скорость «Джейн» с учетом вращения и орбитальной скорости Фобоса равнялись теперь нулю, и корабль стал падать. Ямагута развернул его дюзами вниз, после чего успокоился и отер лоб, а Романович занял его место. Работа была слишком изматывающей, чтобы ее можно было доверить одному человеку. Романович довел тяжелую сферу до расстояния нескольких метров от «люльки». Штейнман закончил операцию, заставив ее сесть в посадочное устройство, как яйцо в рюмку. Он остановил двигатели, и воцарилась тишина.
— Уф! Шюк, а если чего-нибудь выпить? — Ямагута поднял слегка дрожащую руку, глядя, на нее с невозмутимым видом.
Холлидей улыбнулся и отправился искать бутылку. Она обошла всех по кругу. Грегг не стал пить. Он не сводил глаз с поля, где техник проверял радиоактивность почвы. Результат был благоприятным, и полицейские с револьверами в руках направились к громадному кораблю. Один из них вскарабкался по трапу, открыл люк, влез внутрь.
Казалось, до его возвращения прошла вечность. Затем он поспешно выскочил. Грегг выругался и нажал кнопку радиопередатчика.
— Ибарра! Что там случилось?
— Синьор, синьор инспектор… — послышалось в радиошлеме. Драгоценности исчезли!
Сабея, как хорошо известно, — это название, данное людьми Земли древнему городу, спрятавшемуся под марсианскими тропиками, на пересечении «каналов» Физона и Евфрата.
Человеческое горло не может повторить звуки Верхнего Шланнаха, хотя приблизительное воспроизведение возможно. И люди Земли никогда не строили городов, целиком состоящих из башен, расширяющихся кверху и обитаемых более 20.000 лет. А если бы совершили нечто подобное, то приглашали бы туристов приехать и увидеть все. Марсиане предпочитали обогащаться методами более благородными, хотя их репутация скопидомов превзошла шотландскую. В результате, хотя межпланетная торговля процветала и Фобос имел статус свободного порта, человек был редким гостем в Сабее.
Проходя торопливо по улицам, окаймленным каменными грибами, Грегг чувствовал себя объектом любопытства. Он утешал себя тем, что в костюме земного летчика его не узнают. Но всегда серьезные марсиане не только не рассматривали его, а отворачивались, что было гораздо хуже.
Улица Пищевиков — тихая, на ней можно встретить жилища ремесленников, философов и просто жилые дома. На ней не увидишь танцев влюбленных или процессию алебардщиков, здесь не случается чего-либо, более привлекающего внимания, чем четырехдневная дискуссия об относительности класса пуль или случайный обмен выстрелами. Причина в том, что самый знаменитый частный сыщик планеты живет на этой улице.
Грегг всегда испытывал странное чувство, когда бывал на Марсе с его голубым глубоким и холодным небом, маленьким солнцем, низким атмосферным давлением, воздухом бедным кислородом и заглушающим звуки. Но он любил Сиалоха, и, когда взбежал по лестнице, постучал молотком в дверь квартиры на втором этаже и вошел, у него было ощущение, что он избавился от кошмара.
— А! Грегг. — Сыщик отставил струнный инструмент, на котором играл, и неуклюже пошел навстречу гостю. — Вот приятный сюрприз! Входите, дорогой друг, входите же.
Он гордился своим английским, но невозможно воспроизвести свистящее и дребезжащее произношение марсиан. Впрочем, Грегг давно к нему привык.
Он осторожно вошел в узкую и высокую комнату. Фосфоресцирующие змеи, которые освещали ее по ночам, спали, свернувшись в кольцо на каменном полу, среди вороха бумаг, различных предметов и оружия; красный песок покрывал подоконники готических окон. Сиалох обслуживал себя только сам. В одном углу находилась небольшая химическая лаборатория. Все стены увешаны полками — криминалистическая литература трех планет, марсианские отчеты, микропленки с Земли, говорящие камни с Венеры. В одном из углов барельефы, изображавшие царствующего «Матриарха», были изрешечены пулями. Человек с Земли не мог бы сидеть на треугольной марсианской мебели, но Сиалох вежливо позаботился о наличии кресел, поскольку его клиентура была трехпланетной. Грегг занял старое кресло XX века, уселся, тяжело дыша в кислородной маске.
— Я думаю, вы здесь по официальному, но конфиденциальному делу, сказал Сиалох, вынимая из клюва трубку, основательно обкуренную.
Марсиане с удовольствием переняли табак, но им приходится смешивать его с перманганатом калия. Грегг поздравил себя хоть с тем, что не придется вдыхать голубые пары.
— Откуда вы это знаете? — спросил он.
— Элементарно, дорогой Грегг. Вы мне кажетесь очень возбужденным, а только служебная неприятность может так подействовать на старого холостяка вашей расы. Кроме того, вы пришли сначала ко мне, а не обратились в Гомеостатическое управление. Значит, дело серьезное.
Грегг напряженно улыбнулся. Он не умел читать выражение марсианского «лица»… Что может соответствовать улыбке или движению бровей на лице, совершенно не похожем на человеческое? Но этот аист-переросток…
Нет. Сравнивать существа с различных планет — значит издеваться над возможностями языка. Сиалох был двуногим существом двухметрового роста, отдаленно напоминающим аиста. Однако тощая голова с красным клювом на конце извилистой шеи была слишком велика, желтые глаза слишком глубоки, белые перья напоминали скорее перья пингвина, а не летающей птицы, если не обращать внимания на хвост с голубыми меховыми перьями. На месте крыльев были красноватые и худые руки, заканчивающиеся ладонями с четырьмя пальцами. И положение тела было более твердым, чем у птицы.
Грегг вернулся к действительности. Боже мой! Город простирался вдаль, серый и спокойный, солнце заходило на западе, за пастбищами Сабейского залива и Эрейской пустыни; под окном слышался смутный шум экипажа, приводимого в движение колесом, похожим на «беличий топчан» английских тюрем… А он сидит здесь, готовясь рассказать историю, способную взорвать всю Солнечную систему!
Его руки в перчатках от холода судорожно сжимались.
— Да, это совершенно конфиденциальное дело. Если бы вы смогли его разрешить, вы приобрели бы состояние. — Блеск, появившийся в глазах Сиалоха, заставил Грегга пожалеть о сказанном, но он продолжал: — Один вопрос, кстати: каковы ваши чувства к нам, людям с другой планеты?
— У меня нет предрассудков. Только мозг имеет значение, покрыто ли снаружи его вместилище перьями, волосами или костяными пластинками.
— Хорошо вас понимаю. Но некоторые марсиане относятся к нам враждебно. Мы нарушаем древние традиции… Впрочем, это неизбежно, если мы хотим торговать с вами.
— К'те. Эта торговля, в целом, полезна. Ваше топливо, ваши машины — и табак тоже — в обмен на наш канц и наш снули. И кроме того, мы закоснели. Наконец, межпланетные полеты открыли новое намерение в криминалистике. Да-да, я террофил.
— Так что вы нам поможете? И вы будете молчать? Ведь эта история может заставить вашу всепланетную федерацию изгнать нас с Фобоса.
Три века закрылись, сделав лицо с длинным клювом совершенной маской.
— Я не могу пока ничего обещать, Грегг.
— Ладно… тем хуже! Я рискну. — Инспектор сделал глубокий вздох. — Вы наверняка знаете историю о драгоценностями короны?
— Они были взяты на Землю, чтобы их там выставить, а также для научной работы.
— После многих лет переговоров. На всем Марсе нет более ценной реликвии… Вы были древней цивилизацией еще когда мы охотились на мамонтов… Так вот, их украли.
Сиалох открыл глаза, но его единственной реакцией был кивок головой.
— Они были помещены на корабль-робот на станции «Земля». Когда корабль прибыл на Фобос, выяснилось: они исчезли.
Сиалох зажег трубку с помощью сложной системы из кремния и железа спички не загораются на Марсе. Когда операция была закончена, он высказал предположение:
— А может быть, судно было ограблено по дороге?
— Нет, это невозможно. Всякий межпланетный корабль Солнечной системы занесен в список, и известно с точностью до часа, где он находится. Кроме того, вообразите, что хотят найти точку в безграничном пространстве и ее догнать. Никакой корабль с людьми не может взять столько горючего, чтобы это сделать. Не забудьте к тому же: о том, что драгоценности будут отправлены таким способом, вообще не сообщалось. Только полиция ООН и персонал станции «Земля» знали — с момента, когда корабль стартовал, а тогда уже не было времени для перехвата.
— Очень интересно, — Сиалох глубоко затянулся дымом.
— Если поднимется шум, — сказал Грегг жалобным тоном, — вы представляете последствия. Я думаю, у нас пока есть еще несколько друзей в вашем парламенте.
— В Палате Деятелей, да… несколько. Но не в Палате Философов, которая только и принимает окончательные решения.
— Это может привести к двенадцатилетнему перерыву в отношениях Земли и Марса… может быть, к разрыву навсегда. Черт возьми, Сиалох, просто необходимо, чтобы вы нашли эти камни.
— Гм, извините, прошу вас, но это требует размышления. — Марсианин взял музыкальный инструмент и извлек из него несколько аккордов. Грегг вздохнул, но заставил себя выглядеть спокойным. Он знал характер шланнахцев. Он был обречен выслушивать в течение часа мяуканье в строе минора.
Закат обесцвеченного солнца сменился ночью, которая наступает на Марсе с обескураживающей быстротой, а светящиеся змеи начали испускать голубой свет, когда Сиалох отставил в сторону полулиру.
— Я думаю, я должен сам выехать на Фобос, — заявил он.
1 2 3