Пол Уильям Андерсон
Сдвиг во времени




Пол Андерсон
Сдвиг во времени

522 ГОД ОТ ОСНОВАНИЯ КОЛОНИИ

Эльва возвращалась. Она уже видела свой дом, когда произошло нападение.

Девятьсот тридцать миль — путь по вековым лесам, в рассеянном листьями солнечном свете, по горам, среди травы и первых алых цветов-светильников, раскачивающихся на весеннем ветру, ночевки под открытым небом или в хижине какого-нибудь лесного отшельника, а однажды — в стойбище альфавалов — и дикий маленький народец щебетал о чем-то во тьме, не сводя с нее светящихся глаз… И вот она возвращалась. Она спешила, потому что знала, как ее ждут: человек, два года назад ставший ее мужем, годовалый ребенок, озеро поля, дым, поднимающийся в сумерках из труб.

Фрихольдер Тервола должен был одинаково хорошо справляться с обязанностями и с правами. Раз в сезон он сам или его представитель обязаны были объехать округ. По горам, через леса и глубокие долины, от Озерного Края до Тролля, а потом по реке Быстрого Дыма снова на юг — таков путь, по которому вот уже два столетия объезжали землю предки Карлави. Весной и летом, сквозь пурпур и золото осени — на хайлу; зимой, когда снег скрывает все следы — на мотосанях обходит Фрихольдер свою территорию. Изолированные фермерские кланы, охотники, ловцы, весовщики, полицейские, несущие патрульную службу, все идут к нему со своими спорами и заботами — как к судье и вождю. Даже кочевники-альфавалы привыкли ждать его на своих тропах, веря, что он исцелит больных и раненых, и пытаясь на ломаном человеческом языке изложить проблемы более сложные.
Однако на этот раз Карлави и его судебные приставы были более озабочены новой плотиной через Оулу. Старую размыло прошлой весной, после необыкновенно снежной зимы, — и 5000 гектаров низменности оказались затопленными. Инженеры из Юваскула, единственного города на Вайнамо, разработали новый проект, учитывающий экстремальные условия. И Карлави решил строить по нему.
— Но, черт побери, — сказал он, — здесь потребуется каждый знающий человек. Я — в том числе. Работу надо кончить до того, как земля просохнет, чтобы ферропласт успел связаться с почвой. А ты сама знаешь, какая сейчас нехватка рабочей силы в нашем округе.
— Кто же тогда отправится в объезд? — спросила Эльва.
— Вот уже чего не знаю, — ответил Карлави и провел рукой по своим каштановым волосам. Он был типичным вайнамоанцем: высокий, светлолицый, скуластый, с раскосыми голубыми глазами. Носил рабочую одежду, обычную в округе Тервола: кожаные брюки с бахромой, клетчатая рубашка фамильной расцветки. Ничего романтического в облике. И, однако, сердце Эльвы замирало каждый раз, когда он смотрел на нее. Даже спустя два года.
Он достал трубку и нервно набил ее.
— Кто-то должен. Человек, который сумеет правильно воспользоваться аптечкой и, главное, разберется в человеческих сложностях. Человек с авторитетом. В нашей округе, дорогая, люди мыслят более традиционно, чем в Рууялке. Они не позволят кому попало выносить себе приговор. Как посмеет арендатор улаживать спор между двумя пионерами? Это должен быть или я, или бейлиф, или…
Он замолчал.
Эльва поняла недосказанное.
— Нет! — воскликнула она. — Я не смогу! Я имею в виду…
— Ты моя жена, — неторопливо произнес Карлави. Одно это, по давнему обычаю, дает тебе такое право, а еще — ты дочь Владетеля Рууялки, что по значимости почти равноценно мне. Даже если ты доберешься до противоположного края континента, где люди занимаются рыболовством и земледелием, а не живут за счет леса. — Лицо его осветилось улыбкой. — Надеюсь, ты больше не удивляешься, что Фрихольдеры Тервола такие ужасные снобы!
— Но Хауки, я не могу оставить его.
— В твое отсутствие Хауки отвратительно избалуют обожающая его кормилица и десяток местных женщин. Уж ему-то будет прекрасно. — Скривившись, Карлави отогнал мысли о сыне. — Единственный, кто будет скучать, это я. Так будет тоскливо.
— Ох, дорогой! — выговорила Эльва, необычайно растроганная.

Спустя несколько дней она отправилась в путь.
Запоминающихся впечатлений хватило. Спокойный, убаюкивающий шаг шестиногого хайлу, бессмысленное ничегонеделание километр за километром, в то время как тело, кожа, мускулы, кровь, все древние инстинкты обновлялись и наполнялись свежестью, никогда ранее не испытанной; безмолвие гор и сверкающий на солнце лед на склонах, пение птиц в лесах и журчание рек; грубоватая сердечность гостеприимства, когда ей приходилось просить ночлег у какого-нибудь пионера; жутковатое доброжелательство стойбища альфавалов… Она радовалась, что познакомилась с такой жизнью, и надеялась испытать это снова.
Опасности никакой не было. Последний случай насилия на Вайнамо (если не считать случайных драк) произошел столетие назад. А от ураганов, обвалов, наводнений, хищных животных она была защищена ненавязчивым присутствием Хуивы и нескольких других «прирученных» альфавалов, умеющих пользоваться простейшими орудиями труда и произносить элементарные фразы. Все в них — длинные уши, плоские носы, каждый мягкий зеленый волосок на крошечном тельце, — было целесообразно. Это была их планета, здесь они эволюционировали, хотя и остались скорее животными, нежели разумными существами. Эльву их инстинкты и рефлексы защищали надежнее, чем это смог бы сделать вооруженный конвой.
Однако с каждым днем она все сильнее скучала без Карлави и Хауки. И когда она оказалась наконец на границе расчищенной территории, высоко на склоне Горы Хонбака, и увидела внизу Тервола, мгновенные слезы ожгли ей глаза.
Хуива, придерживая своего хайлу рядом, показал пальцем вниз и прощебетал:
— Дом. Пища ночью. Постель мягко.
— Да! — Эльва напряженно прищурилась. — Ну что я за плакса? — спросила она себя, начиная сердиться. — Я дочь Владетеля и жена Фрихольдера. У меня университетский диплом и медаль за стрельбу из пистолета. Девушкой я плавала по штормовому морю и ныряла в гроты, где гнездились веер-рыбы. Женщиной я принесла сына в мир… я не буду реветь!
— Да, — сказала она. — Давай-ка поспешим.
Она ударила пятками по ребрам хайлу и галопом понеслась вниз. Ее длинные, соломенного цвета, волосы были заплетены, но одна из прядок выбилась наружу и моталась теперь перед глазами. Копыта звенели по камням. Мимо нив и пастбищ, которые так еще и не просохли с зимы, но уже приобретали летний оттенок, — вниз, к огромному металлическому листу озера Рованиеми, а потом через долину, к ее противоположному краю, где Большая Миккела возносится ввысь, такая же высокая и голубая, как и небо. Поселок вытянут вдоль озера — родная красная черепица крыш, корпуса пищевого комбината, дорога, окаймленная деревьями, ведущая к усадьбе Фрихольдера, солнечные блики множества окон… Они уже наполовину спустились по склону, когда Хуива вскрикнул. Эльва знала быстроту его реакции. Насторожившись, она выхватила пистолет из кобуры: «Что там такое?» Хуива скорчившись в седле, одной рукой он показывал в небо. Сперва Эльва не могла понять. Самолет, снижающийся над озером… что тут необычного? И тут она обратила внимание на форму. Прикинула расстояние и поняла, что это за самолет.
Он быстро опускался, окутанный спокойным неярким мерцанием антигравитационных полей, сигарообразный, блестящий. Эльва спрятала пистолет в кобуру и приложила к глазам бинокль. Теперь она могла рассмотреть его подробно: орудийные башни, лодочные ангары, грузовые шлюзы, наблюдательные посты. На бронированном носу начертана эмблема: рука в перчатке стиснула орбиту планеты. Ни о чем подобном она даже не слышала.
Но…
Сердце ее застучало так громко что она уже почти не воспринимала крики ужаса, издаваемые альфавалом.
— Звездолет, — выговорила она. — Звездолет. Знаешь ты такое слово? Как корабли моих предков, прибывших сюда давным-давно… Ну, не беспокойся! Это большой самолет, Хуива! Пойдем!
Она снова пустила своего хайлу галопом. Первый звездолет, прибывший на Вайнамо за… за сколько же? Более чем за сотню лет. И он опускается здесь! В ее родной Тервола! Корабль приземлился прямо перед поселком. Его исполинская масса глубоко просела в пашню. Раскрылись люки, и десантные самолеты устремились наружу, кружа и снижаясь. Они были странных очертаний, больше и грубее, чем флайеры, выпускаемые на Вайнамо. Люди, бегущие к диковине, отхлынули, увидев, как разверзлись бортовые плиты, выбросились сходни и бронированные машины устремились по ним на землю…
Эльва еще не успела достичь поселка, когда пришельцы открыли огонь.

Стартовав с планеты, семь разведывательных кораблей Черткои встретились за пределами атмосферы, весело посовещались по радио и устремились к границе системы. Командующий эскадрой капитан Борс Голье стоял в командной рубке «Асколя». Свет желтого солнца ослепительно сиял на бортах кораблей, а дальше, вокруг, была тьма и множество звезд.
Пристальный взгляд капитана блуждал среди созвездий, очертания которых несколько изменились под влиянием параллакса в пятнадцать световых лет. Какая она большая, Галактика, подумал он. Какая невообразимо огромная… Мысленно прочертив курс, он отыскал Седес Регис. Звезда предков, как утверждала легенда, находилась на расстоянии в тысячу парсеков. Но никто из черткоиан не знал этого определенно. Голье пожал плечами. Кого это волнует?
— Гравитационные поля соответствуют агорическому режиму, — нараспев произнес пилот.
Голье кинул взгляд на кормовой экран. Планета под названием Вайнамо уменьшилась, но все еще оставалась ярким диском, исполосованным облаками и украшенным континентами, общий цвет — спокойный, зеленовато-синий. Он вспомнил охряной цвет Черткои и других, незаселенных планет своей системы. Вайнамо была, пожалуй, самым прекрасным зрелищем, которое он когда-либо видел. Два ее спутника, напоминающие капли светлого золота, сияли рядом. Его глаза автоматически сверились с показаниями приборов. Далеко ли уже Вайнамо, чтобы безопасно перейти на агоро-режим? Нет пока, подумал он… нет, подождем, парень забыл, что диаметр планеты на пять процентов больше, чем у Черткои.
— Порядок, — сказал он наконец и отдал необходимые распоряжения подчиненным ему капитанам. Глубокий гул пронзил металл, воздух, человеческие кости. Появилось мгновенное чувство падения, как бывало всякий раз, когда действовала агорация. Звезды начали менять свой цвет и причудливо поползли по экранам.
— Все нормально, сэр, — сказал пилот. Шеф-инженер подтвердил это по интеркому.
— Порядок, — повторил Голье, зевнул и старательно потянулся.
— Устал! С той маленькой заварушки в последней деревне я так и не спал. Буду в своей каюте. Скажешь, если что пойдет не так.
— Да, сэр. — Пилот бросил на него понимающий косой взгляд.
Голье направился по коридору. Пару раз ему встречались члены экипажа, и он отвечал на салюты так же небрежно, как они отдавались. От людей Межпланетной Корпорации не требовалось безупречного следования церемониалу. Каждый из них был испытанным космонавтом и бойцом. И если они небрежно носят форму, бездельничают вне службы, отпуская шутки и опустошая бутылки, при этом обращаясь к офицерам, как к друзьям, а не как к тиранам, — пусть будет так. На корабле полный порядок и орудия наготове. Чего еще можно желать?
Правойатс, его денщик, застыл перед дверью каюты, прижав руку к расцарапанной щеке и заплывшему глазу. Другая рука покоилась в готовности на кобуре.
— Неприятности? — спросил Голье.
— Неприятности — это не то слово, сэр.
— Вы причинили ей боль? — спросил Голье резко.
— Нет, сэр. Я хорошо запомнил ваш приказ. Никто ее и пальцем не тронул, даже со злости, а она вон как обошлась со мной. Я ее еле сволок вниз и дал глоток усыпляющего газа. Она сама умудрилась в кабине как-то пораниться. Теперь она уже, наверное, пришла в себя. Но мне не очень бы хотелось идти туда снова, капитан.
Голье засмеялся, глядя сверху вниз на Правойатса, который тоже не был карликом. Но капитан был черткоианином из касты хозяев, могучего сложения, с короткими ногами и важной походкой, резкими чертами лица, вздернутым носом, бородой и шрамами, следами былых походов. Он носил простую зеленую тунику, на ногах — мягкие туфли, на бедре пистолет, единственным его знаком отличия была малиновая звезда на горле.
— Я сам ею займусь, — сказал он.
— Да, сэр. — Несмотря на синяки, денщик явно завидовал. — Вам так хочется увечий? Она, я вам скажу, крепкий орешек.
— Нет.
— От электрошока не остается следов, капитан.
— Я знаю. Занимайся своими делами, Правойатс.
Голье вошел внутрь и закрыл за собой дверь.
Девушка, сидевшая на его койке, сразу вскочила. Красавица, определенно. Вайнамоанские женщины почти все привлекательные, а эта — просто прекрасна: высокая, стройная, изящное лицо и прямой нос слегка забрызганы веснушками, крупный и сильный рот, загорелая кожа, соломенные волосы, раскосые голубые глаза. Кто-нибудь хотя бы слышал о подобном?
Она не бросилась на него — то ли от изнеможения, то ли укрощенная пост-действием газа. Прижалась спиной к стене и дрожала. Это зрелище слегка тронуло Голье. Он много повидал тех, кому не повезло: на Имфане, Новогале, на самой Черткои, и никогда не волновался. Люди, не способные себя защитить, должны стать добычей. Однако же он ни разу не встречал женщины столь же удрученной, сколь очаровательной.
Он небрежно отсалютовал, уселся за стол и улыбнулся.
— Как тебя зовут, милочка?
Она нервно вздохнула. Потом, после нескольких неудачных попыток, умудрилась выговорить:
— Я не думала… что кто-нибудь… знает мой язык.
— Кое-кто знает. Гипнопедия, слышала про такое? — Вне сомнения, она не слышала. Он подумал, что короткая и сухая лекция может ее успокоить. — Это сравнительно недавнее изобретение на нашей планете. Предположим, некто и я не можем объясниться. Мы принимаем препараты, активизирующие нервную систему, а потом электронное устройство начинает высвечивать изображение на экране, анализируя слова, которые произносит другой. То, что слышится, передается мне и запечатлевается в мозгу. Когда мой словарный запас вырастает, компьютер определяет структуру языка — семантику, грамматику и прочее, — и соответственно управляет моим обучением. Таким образом, после нескольких занятий я начинаю свободно владеть чужим языком.
Она провела языком по пересохшим губам.
— Я как-то слышала… о похожих экспериментах в Университете, — прошептала она. — Но у них ничего не получилось. В такой машине нет смысла. На Вайнамо только один язык.
— На Черткои тоже. Но мы уже завоевали две планеты, на одной из них насчитывается более сотни языковых групп. Мы предполагаем, что могут встретиться и другие такие же. — Голье открыл бар, достал бутылку и два стакана. — Бренди любишь? — Он налил. — Меня зовут Борс Голье, я шеф астронавтики Межпланетной Корпорации, командую этим разведотрядом. А ты кто?
Она не ответила. Он протянул стакан в ее сторону.
— Ну-ну, смелее! — сказала он. — Я не такой уж плохой парень. Выпьем. За наше более близкое знакомство.
Резким движением она выбила стакан из его руки, и тот запрыгал по полу.
— Всемогущий Создатель! Нет! — выкрикнула она. — Ты убил моего мужа!
Она упала на стул, обхватила голову руками и заплакала.
Пролитое бренди растекалось по полу.
Голье тяжело вздохнул. Почему с ним всегда случается что-нибудь такое? Наро, наверное, сейчас лапает свою Мари с Пифена, роскошнейшую рыжевато-коричневую шлюху. Та только рада была избавиться от своего тоскливого мира.
Конечно, можно было отправить девицу назад, к остальным пленникам. Но ему этого не хотелось. Он снова сел, достал из стоящей на столе коробки сигару, поднял бокал к свету. Внутри, казалось, засветился рубин.
— Прости, — сказал он. — Откуда мне было знать? Но то, что случилось, — случилось. И не было бы так много жертв, окажись вы рассудительнее и не окажи сопротивление. Нам пришлось пристрелить несколько человек только чтобы показать, что мы относимся к делу серьезно. Но и потом мы через громкоговорители предлагали остальным сдаться. Они отказались. Тебя, кстати, тогда еще не было, ты скакала через поле на каком-то шестиногом животном. Тебя взяли в плен позже, в драке. Неужели ты не могла спрятаться, пока мы не улетели?
— Там был мой муж, — ответила она, помолчав. Когда она подняла лицо, он увидел, каким оно стало холодным и жестким.
1 2 3 4 5