У клана Зубовых были
личные причины ненавидеть Павла - Платон Александрович, как известно, был
фаворитом Екатерины, и поэтому не мог не впасть в немилость у Павла, у
братьев Платона Валерьяна и Николая карьера также складывалась не самым
блестящим образом. Графа Палена Павел также неоднократно оскорблял.
Бурлило и офицерство, хорошо помнившее золотой век Екатерины... В общем,
весь заговор был нормальным корыстным убийством, в котором все участники
решали свои более или менее крупные проблемы...
Показательно другое. Для того, чтобы убить Павла 1, заговорщики не
смогли найти толковых профессиональных исполнителей, им пришлось все
делать самим, делать неумело и суетливо - это свидетельствует о том, что в
те времена специальность профессионального киллера была чрезвычайно
дефицитной.
О предстоящем убийстве и перевороте знал чуть ли не весь Петербург -
по различным оценкам число заговорщиков колебалось от 30 до 70 человек,
заговор чуть было даже не раскрыла полиция... Сначала Павла хотели
ликвидировать после Пасхи, которая в том году выпадала на 24 марта, потом
срок был перенесен на 15 марта - день, когда был убит Юлий Цезарь. Но все
случилось ночью 11 марта. В этот вечер примерно 40 заговорщиков ужинали у
генерала Талызина. После 11 вечера Пален уехал в условленное место, где
его ждал князь Зубов, остальные офицеры начали стягиваться к Михайловскому
замку. Убийц вызвался провести флигель-адъютант Аргамаков - толпа, человек
в 30- 40, ринулась по винтовой лестнице замка к покоям императора. Один
гусар, охранявший двери в спальню, был зарублен князем Яшвилем, другой
сбежал... Странно, что сам Павел не последовал его примеру - он вполне мог
уйти тайным ходом, ведущим в покои его любовницы, княгини Гагариной.
Вместо этого Павел спрятался за ширму и когда заговорщики ворвались, они
не нашли Павла в спальне, но в этот момент из-за облаков вышла луна и
генерал Бенингсен увидел на ширме тень - курносый профиль императора...
Платон Зубов выступил вперед и потребовал отречься - Павел отказался.
Тогда генерал Николай Зубов сильно толкнул его, а Аргамаков ударил
императора рукояткой пистолета в висок. Яшвиль и Мансуров (оба бывшие
гвардейские офицеры, выгнанные Павлом со службы) накинули жертве шарф на
шею и стали душить его. Павел, якобы, засунул руку под шарф и чтобы
заставить его вытащить ее оттуда, кому-то пришлось даже стиснуть руками
мужское достоинство императора. Когда все кончилось, в спальню вошел граф
Пален, который, якобы, подслушивал у дверей. (По другой версии Николай
Зубов ударил императора в висок золотой табакеркой, камердинер Зубова
прыгнул ногами на живот упавшего Павла, а офицер Измайловского полка
Скарятин задушил уже бесчувственного царя его же собственным шарфом).
Любопытно, что во Дворце тогда дежурил батальон великого князя Александра
Павловича, что дало ему повод лицемерно воскликнуть: "Все взвалят на
меня..." Поговаривали, правда, что к этому убийству были причастны и
англичане. Версия эта базировалась на том, что некая мадам Жеребцова
(урожденная Зубова), якобы предсказала убийство II марта в Берлине, а
сразу после того, как о ликвидации стало достоверно известно, отправилась
в Англию и навестила там своего старого друга лорда Уитворда, который в
течение многих лет был английским послом в Петербурге. Якобы даже
англичане передали в свое время Жеребцовой миллион золотом, а она "забыла"
отдать его заговорщикам. А англичане, как джентльмены, не стали спрашивать
о дальнейшей судьбе денег. Но эта версия больше похожа на легенду...
Как бы там ни было, ликвидация Павла прошла успешно, убийцы наказаны
не были, но сам факт этого жуткого преступления поверг весь высший свет
России на долгие годы в шок...
(Мне приходилось не раз слышать от серьезных людей - научных
работников - о том, что в Михайловском замке до сих пор гуляет привидение
убиенного Павла. Говорят, это привидение мирное и зла людям, работающим
сегодня в Инженерном замке, не делает).
...Отечественная война 1812 года несколько ослабила накал
криминальной обстановки и в России в целом и в Петербурге, в частности.
Правда, партизанские крестьянские отряды, героически громившие французов,
промышляли иногда - "по совместительству" и разбоями, но это уже общие
издержки партизанских движений всех времен и народов. В целом, после
победоносной войны ситуация в Питере долгое время остается довольно
спокойной - есть, правда, упоминание о поимке в 1822 году в окрестностях
Питера шайки дезертиров-рекрутов, возглавляемой неким крестьянином Иваном
Ивановым, который, по его собственному признанию, разбойничал с 13 лет,
переходя из деревни в деревню и отбирая у селян последнее, но назвать
этого Ваню выдающимся или даже сколько-нибудь значительным разбойником
просто язык не поворачивается. Его шайка занималась мелким сельским, если
так можно выразиться, "бытовым" бандитизмом - в одном селе с кого-нибудь
тулуп снимут, в другой - провиант украдут, "холста да сукна аршин на
пятнадцать..." Самым большим "кушем" шайки стало ограбление зажиточного
крестьянина Акима Яковлева, у которого Иванов с тремя подельниками
угрозами и побоями "выдоили" 500 рублей - а "засыпалась" вся эта компания
дезертиров как раз пропивая награбленное.
Настоящий же расцвет преступного подполья Петербурга начался где-то в
пятидесятых годах прошлого века, когда в уголовной среде совершенно четко
уже прослеживается специализация и своеобразная иерархия. (И опять же -
расцвет преступности совпадает с эпохой перемен - Александр II
Освободитель, по злой иронии судьбы убитый в конце концов народовольцами,
не только дал крестьянам волю в 1861 Году, но и провел целый ряд других
реформ - административную, судебную, военную. Некоторые историки
сравнивают реформаторские заслуги Александра II с заслугами Петра 1-по
степени их воздействия на Россию).
1855 в Петербурге начала свою кровавую деятельность "банда
душителей", которые за год с небольшим совершили несколько десятков жутких
преступлений. Поздним пешеходам сзади на горло набрасывали веревочные
петли, душили, а потом раздевали догола уже бесчувственные тела. Несмотря
на то, что некоторых из жертв злодеи "недодушивали" до конца - нарисовать
словесный портрет преступников никто не мог - душители всегда незаметно
подкрадывались сзади, а потом жертва моментально теряла сознание. Поначалу
шайка эта действовала преимущественно на окраинах Петербурга (и даже в
Кронштадте), но в конце 1856- начале 1857 года душители уже вовсю работали
в самом сердце Питера - на Семеновском плацу, у Обводного канала, на
набережной Таракановки.
Начальнику петербургской сыскной полиции Ивану Дмитриевичу Путалину
пришлось прибегнуть к своему излюбленному приему - "подставе" с
переодеваниями. Один чрезвычайно сильный полицейский был переодет в
женское платье и изображал из себя торговку-чухонку, разъезжая вечером по
мрачным питерским улицам, под рогожами в телеге прятались вооруженные
Путилин и унтерофицер. И бандиты в конце концов клюнули. Шайка, как
впоследствии оказалось, состояла из бывших солдат, уволенных в запас и
просто деклассированных элементов, история донесла до нас их имена -
Александр Перфильев, Федор Иванов, Калина Еремеев, Михаил Поянен. Такие
зверские преступления, конечно, случались все-таки довольно редко. В те
времена практически каждое убийство, даже "бытовое", становилось газетной
сенсацией и повергало общество в шок. Поэтому, в основном, процветало
все-таки воровство и разного рода мошенничество. Причем, как ни странно,
женщины-преступницы, возможно, оставили в криминальной истории Петербурга
даже более заметный след, чем мужчины. Может быть такой казус связан с
тем, что в то время женщинам было намного труднее реализовать себя - в
основном общество отводило им роль домохозяек. Не удовлетворяясь
исполнением этих ролей, барышни с "активной жизненной позицией" пытались
найти себе дело по душе - становились проститутками, мошенницами и
воровками. (Кстати, о проституции - во второй половине XIX века Петербург
был довольнотаки развратным городом: в 1847 году при министерстве
внутренних дел была учреждена комиссия по надзору за бродячими женщинами.
В 1852 году в списках этой комиссии по Петербургу значилось 5381 женщина.
В те времена основные притоны и публичные дома располагались на Сенной
площади, около Егерских казарм у кабака "Веселые острова", на Песках, на
Болотной улице, в Коломне, на Покровской улице и на Петербургской стороне.
В 1853 году в Петербурге числилась 1378 проституток - притом, что
население в Питере составляло в тот год 534 тысячи 721 человек. Итого, на
381 жителя приходилась одна проститутка. К 1 января 1853 года в Питере
было зарегистрировано 148 публичных домов. В 1868 году публичных домов
было 145 и 16 тайных притонов. Только поднадзорных проституток числилось
2081. В 80-е годы проституток в Питере было зарегистрировано более шести
тысяч. К 1900 году число зарегистрированных проституток сократилось вдвое,
зато масштабы уличной проституции достигли головокружительного размаха. По
некоторым оценкам на улицы СанктПетербурга - первого города миллионщика в
северной Европе выплеснулось тогда до 50 тысяч проституток).
Безусловной королевой преступного мира тех времен была знаменитая
Сонька - Золотая ручка. Она родилась не в Петербурге, а в местечке
Повонзки Варшавского уезда, но именно в Питере произошло ее "становление",
здесь она судилась, совершала преступления, а стало быть внесла свой
заметный след в историю Бандитского Петербурга. Ее настоящее имя,
полученное при рождении, было Шейндля-Сура Лейбова Соломониак. Семейка у
Шейндли была, прямо скажем, не особо законопослушной - Золотая Ручка росла
в среде, где скупка краденного, контрабанда, сбыт фальшивых денег было
обычным делом. Ее старшая сестра Фейга тоже была воровкой, сменившей трех
мужей, но до Соньки ей, конечно, было далеко. В 1864 году Шейндля вышла
замуж в Варшаве за некоего Розенбада, родила от него дочь Суру-Ривку и тут
же бросила мужа, обокрав его на прощание. С неким рекрутом Рубинштейном
она бежит в Россию, где и начинаются ее головокружительные
сексуальноуголовные похождения. В январе 1866 года ее первый раз хватает
полиция города Клина по обвинению в краже чемодана у юнкера Горожанского,
с которым она познакомилась в поезде. Сонька выкрутилась, сказав, что
чемодан прихватила по ошибке, и направилась в Петербург, где обчищала дачи
аристократов вместе со своим любовником Михелем Бренером. Именно в это
время Золотая Ручка делает первые попытки создать целую бригаду воров, для
чего привозит в Питер известного вора Левита Сандановича. Судя по всему,
именно в Петербурге был изобретен знаменитый способ гостиничных краж,
получивший название "с добрым утром". Метод был прост - красиво одетая,
элегантная Сонька останавливалась в лучших отелях города, тщательно
изучала планы номеров, присматривалась к постояльцам... Наметив жертву,
она проникала в его номер ранним утром, надев войлочные туфли, начинала
искать деньги и драгоценности. Если постоялец просыпался, Шейндля делала
вид, что ошиблась номером, смущалась, краснела, пускала в ход свои
сексуальные чары - для дела могла и переспать с жертвой, причем делала это
искренне и естественно, что называется с выдумкой и огоньком... Украденные
драгоценности сбывались ювелиру Михайловскому, который переделывал их и
сбывал. (Впоследствии в Питере широко распространится способ воровства с
отвлечением жертвы на секс - этот метод получит название "хипеса" -
"хипесники" обычно работали парами - женщина приводила клиента к себе в
комнату и ублажала его в кровати, а ее партнер ("кот", следящий за
интересами своей "кошки") шарил по карманам оставленной где-нибудь в
прихожей одежды. "Кошки" - хипесницы часто наживали большие деньги.
Знаменитая питерская хипесница Марфушка сумела к началу XX века скопить
солидный капитал в 90.000 рублей, ее коллега Сонька-Синичка, "работавшая"
примерно в то же время, остановилась на сумме 25000 и открыла модную
мастерскую. Красавица-хипесница Петрушкина внесла свежую струю в метод -
использовала дрессированных собачек для подачи лаем сигналов своему
"коту". Попадались "хипесники" обычно из-за ссор во время дележа добычи -
обиженные на своих партнеров "кошки" с чисто женской логикой часто
"стучали" на своих подельщиков в полицию).
Однако, вернемся к Соньке. В 1868 году она ненадолго уезжает в
Динабург, где выходит замуж за старого богатого еврея Шелома Школьника,
однако вскоре бросает его ради своего любовника Михеля Бренера и его брата
Абрама (похоже, что Золотая Ручка спала одновременно с обоими братьями).
Вообще, иной раз просто непонятно, как ведя такую активную (чтоб не
сказать сильнее) половую жизнь, Сонька еще и находила в себе силы воровать
- крепкая, судя по всему была дама... В 1870 году Шейндля крупно
"засыпалась" в Петербурге и еле успела сбежать из приемного покоя Литейной
части, оставив полицейским изъятые вещи и деньги - кстати, с полицией она
"решала вопросы" часто опять-таки "чисто по-женски". Поняв, что в столице
она уже несколько примелькалась, Золотая Ручка отправляется в большое
"международное турне". Она посещает чуть ли не все самые крупные города
Европы, выдавая себя за русскую аристократку - ей это не сложно было
сделать - она прекрасно одевалась и свободно владела немецким,
французским, польским языками (не считая, естественно, русского и идиша).
В своих похождениях она напропалую знакомилась с разными богатыми дураками
и обворовывала их, усыпляя либо изнурительным сексом, либо (если клиент
попадался очень крепкий или очень страшный) специальными порошками. В 1871
году она выходит замуж за известного железнодорожного вора Михеля
Блювштейна - румынского подданного, чьи родители жили в Одессе (кстати,
одесситкой Сонька никогда не была, но в этом солнечном городе бывала
часто. Как, впрочем, и в других крупных городах). От этого замужества у
Золотой Ручки родилась дочка Табба, а сам брак вскоре распался, потому что
Блювштейн постоянно застукивал жену то с каким-то бароном, то с графом, а
то и просто с приглянувшимся нищим офицериком, с которого и взять-то было
нечего, что особо раздражало супруга.
Странно, что при всей интенсивности своих похождений Сонька все время
уходила от полиции - позже, когда ее судили в конце 1880 года в Москве
мелькнули на процессе показания одного свидетеля, из которых можно было
понять, что в свое время Шейндля была завербована в осведомители,
откупаясь от полиции тем, что "сдавала" своих конкурентов по ремеслу. В
1871 году ее ловит полиция в Лейпциге и передает под надзор Российскому
посольству, но России такое "счастье" тоже даром не нужно и скорее ее
высылают за границу. В 1876 году она попадается в Вене вместе со своим
тамошним любовником Элиасом Венигером, ее обвиняют в краже 20 тысяч
таллеров в Лейпциге, но Сонька опять, очаровывая полицейских, ускользает,
заложив в столице Австро-Венгрии четыре краденных бриллианта... Попав
вскоре в Краковскую тюрьму, она ухитряется обокрасть собственного
адвоката, но срок все-таки получает смехотворный - 12 дней лишения
свободы... Она вновь возвращается в Россию и "бомбит" лучшие отели Москвы,
Питера, Нижнего Новгорода, Одессы, Астрахани, Витебска, Харькова,
Саратова, Екатеринбурга, Киева, Таганрога, Ростова-на-Дону, Риги... Всюду
она выходит сухой из воды. Сонька понемногу становится сентиментальной -
однажды войдя ранним утром в гостиничный номер, чтобы обобрать постояльца,
она увидела спящего в одежде молодого человека, рядом с которым лежал
револьвер и письмо к матери, в котором он сообщал, что кончает с собой,
так как вскрылось похищение им казенных 300 рублей, направленных семье для
лечения больной сестры. Золотая Ручка тихонько вынула 500-рублевую
ассигнацию, положила ее на револьвер и выскользнула из номера... В другой
раз она вернула 5000 рублей обокраденной ею же вдове бедного чиновника, у
которой остались сиротами дети... Сонька сама очень любила своих дочек и
тратила бешеные деньги на их образование сначала в России, а потом во
Франции.
1 2 3 4 5 6 7