И ради этой любви совершали подвиги?
– Ну и ладно, – пробормотал я и пошел по коридору. – Почта была?
– Ничего нет.
Разве можно в такой обстановке думать о делах? Главные дела свершаются в наших с Ирэн головах. Мы разыгрываем интересную партию. А наши слова и движения – не более чем ширма. Зайдя в кабинет, я первым делом посмотрел на себя в зеркало. Лицо на месте, прическа тоже. И все равно что-то в моей физиономии меня не устраивало. Ирэн слишком красива для меня. Она вошла в кабинет, и я едва успел отпрянуть от зеркала.
– Не переживай, – сказала она. – Что-нибудь придумаем. У меня есть одна идея… Точнее, она не столько моя…
Она присела на край стола, закинула ногу за ногу. Невесомая туфелька покачивалась, словно маятник часов, притягивая мое внимание. Не сотрудница, а просто прелесть!
– Ну, выкладывай.
– Ты помнишь Лобского? Крота Лобского?
Вот те раз! Опять Лобский! Но это уже неинтересно! Это уже повтор. Надо придумать что-нибудь свеженькое. Какого-нибудь Кота Бельмондио или Хомяка Гонзалеса.
– Почему ты улыбаешься? – спросила Ирэн. – Я сказала что-то смешное?
– Нет. Просто из твоих знакомых это самая невыразительная личность, и я запомнил его только потому, что мы виделись с ним всего несколько дней назад.
– Насчет его невыразительности ты, возможно, ошибаешься, – ответила Ирэн, с деланым вниманием рассматривая ноготки. – Но речь не о нем. Он подкинул нам замечательную идею.
– Что-то не припомню.
– «Гейм Оф Сарвайвл». Игра на выживание.
– И как я, по-твоему, должен распорядиться этой бесценной идеей?
– Ты зря иронизируешь. А я всерьез решила испытать свои силы и заработать деньги.
Что я слышу! Ирэн хочет принять участие в каком-то сомнительном телевизионном шоу! До такого, пожалуй, вряд ли бы додумался даже самый идиотский дамский журнал. Бедная моя подруга! Она совсем плоха! У нее начался неудержимый токсикоз разума!
– Все это, конечно, очень любопытно, – пробормотал я, кивая головой и упираясь взглядом в полированную поверхность стола. – Крайне интересно…
– Мне трудно с тобой разговаривать, потому что ты несерьезен.
– Скажи, пожалуйста, а как, по-твоему, я должен отреагировать на твое предложение?
– С пониманием!
Я в самом деле не знал, какой реакции добивалась от меня Ирэн. Когда она знакомила меня с Кротом, то втайне желала, чтобы я начал скрипеть зубами от ревности. Когда сожгла письмо – чтобы я покопался в мусорной корзине. А сейчас что мне делать?
– Хорошо! – сказал я, откинувшись на спинку стула и сложив на груди руки. – Давай коротко и по существу.
Она положила передо мной газету. Красный ноготок, похожий на цветочный лепесток, указал на строчку в рекламном объявлении. Я прочитал вслух:
– «Телекомпания «Экстремал» приглашает мужчин и женщин старше восемнадцати на кастинг для участия в грандиозном телевизионном шоу «Игра на выживание». Вас ждут невероятные испытания и приключения, которые потребуют от вас завидной выносливости, смелости и авантюризма. Внимание: призовой фонд – 300 000 долларов! Не упустите свой шанс!»
– Триста тысяч, – заострила мое внимание Ирэн и постучала ноготком по газете.
– Это шарлатаны, – предположил я. – Выброси эту чушь из головы. Я возьму ссуду в банке.
Ирэн подбоченилась, выставила одну ножку вперед, склонила голову набок.
– Отвези меня.
– Куда, Иришка?
– На кастинг.
Я участливо посмотрел в глаза Ирэн.
– У тебя температуры нет? Ты себя хорошо чувствуешь?
– Как никогда! – заверила она и тихо похлопала меня ладонью по спине. – Вставай, вставай! Мы зря тратим время.
– Не сходи с ума, Ирина! – не на шутку рассердился я. – Какое шоу? А кто работать будет?
– Управишься пока один. Все равно заказов нет. А я тем временем решу все наши финансовые проблемы.
Все же надо было дочитать ту статью из журнала до конца. Наверняка там рекомендовалось принять участие в каком-нибудь опасном шоу, как в самом радикальном и сильном средстве для завоевания сердца мужчины. А как иначе! Хрупкая и беззащитная девушка решается на самый отчаянный шаг ради своего возлюбленного, она готова броситься со скалы в море на глазах у миллионов алчущих зрителей, и этот акт самопожертвования должен окончательно добить бесчувственного упрямца, и он обязательно заключит трепетную плоть в свои объятия, и польются слезы Ниагарским водопадом, и долгожданная любовь осенит молодых своей магической силой…
– Не дури, Ира, – произнес я, встал и усадил ее на свое место. – Сядь. Успокойся… Сейчас я налью тебе коньячку…
– Никакого коньячку! – категорически возразила Ирэн. – Там будет медосмотр, и у меня возьмут анализы.
Дело приняло нешуточный оборот. Ирина зашла слишком далеко. Это уже было похоже на ультиматум. Мы смотрели друг другу в глаза, толкая друг друга взглядами, как борцы сумо на ковре: кто кого одолеет?
– Хочешь, отправимся на морскую прогулку? – произнес я, невольно поглаживая ее ладонь. – Поставим на корме стол с шампанским. Будем петь, горланить песни и кидать чайкам хлеб… Помнишь, как мы отмечали прошлый Новый год?
– Помню, – ответила Ирэн и, в свою очередь, стала гладить меня по голове. – Но сейчас нет времени на морскую прогулку. Кастинг может закончиться.
Она проявляла упрямство. Я начал злиться. Что она себе позволяет! Корчит из себя великомученицу! Ах, какая жертвенность! Ради спасения моего агентства она готова подвергнуть себя смертельному риску! Хочет вернуться сюда на белом коне худой, изможденной, пережившей все муки ада, и швырнуть мне на стол мешок с деньгами. На, Вацура, подавись! Заплати за аренду и спи спокойно!.. Извините, но какая же это любовь? Это черт знает что! Это стремление унизить меня в отместку за мое упрямство!
– Что ты от меня хочешь? – вздохнув, прямо спросил я.
– Я уже тебе сказала.
– Ты считаешь, это нормально – то, что сейчас происходит между нами?
– Я тебя часто прошу отвезти меня куда-нибудь?
И тут во мне сломалось нечто, что заставляло твердо стоять на своем. Что это я, в самом деле, бодаю стену? Ирэн в точности выполняет все то, что прописал ей дамский журнал. Она ведет себя сейчас как послушный пациент, строго соблюдающий предписание врача. Да пусть идет куда хочет! Это ее право – распоряжаться собой по своему усмотрению. Побесится немножко и остынет. Чем сильнее я буду настаивать на своем, тем сильнее она будет сопротивляться. И этому поединку не будет конца.
– Что ж, поехали, – сказал я и смахнул со стола ключи от машины.
– Я только сумку захвачу! – обрадованно произнесла Ирэн и выпорхнула из моего кабинета.
– А я пока машину прогрею! – крикнул я.
– Хорошо, я недолго! – отозвалась Ирэн.
– Можешь не торопиться. Собирайся спокойно, чтобы ничего не забыть.
– Да, Кирилл!
Любо-дорого было на нас посмотреть. Мир и согласие. Во мне клокотало нестерпимое желание делать все, что захочет Ирэн. Какую бы глупость она ни надумала отморозить – я даже бровью не пошевелю. Все, что изволите! Я нажал на кнопку, отключающую во мне здравый разум. Теперь я джинн. И всякая ее просьба – для меня непреложный закон. Перед тем как выйти, я снова глянул на себя в зеркало. Физиономия кажется тугой, как боксерская груша. Так нельзя. Надо расслабиться и переключиться на посторонние мысли. Она хочет видеть, как я унижаюсь перед ней, как умоляю ее одуматься. Дудки! Этого не будет! Она мне до лампочки! Я устал от ее капризов!
Она заперла дверь агентства и догнала меня на лестнице.
– Может, мне лучше распустить волосы?
– Это смотря какое ты хочешь произвести впечатление на отборочную комиссию, – как можно более равнодушно ответил я.
– Кирилл! Я немного волнуюсь.
– Это иногда бывает…
Она хотела, чтобы я посмотрел на нее. Но я пер к машине широкими шагами и не собирался крутить головой по сторонам. Ага, испугалась! Думала, что я буду у тебя в ногах валяться? Хороший, однако, я сделал ход! Готов поспорить, Ирэн сейчас лихорадочно думает о том, как бы пойти на попятную, сохранив при этом чувство собственного достоинства.
– Тебе надо было бы одеться попроще… Погрязнее, – мимоходом кинул я и сел за руль. – И коротко постричься.
– Почему?
– Сейчас тебя заставят окунуться в цементный раствор, потом изваляют в песке, и под конец предложат проглотить несколько жирных червяков.
– Откуда ты знаешь?
Она старается не показывать своей озабоченности. Натянуто улыбается и слишком долго устраивается на сиденье рядом со мной.
– Все игры на выживание начинаются с этого, – тоном знатока ответил я. – Без червей не обходится ни одно шоу. Иначе у передачи не будет рейтинга.
Но я все не могу успокоиться. Поведение Ирэн пробрало меня до самых костей. Мы трогаемся с места. Я включаю магнитолу и прибавляю громкости. Теперь разговаривать невозможно – тяжелый ритм рока кувалдой бьет по барабанным перепонкам. Я как бы поставил точку в нашем споре. Хотя до настоящей точки еще ой как далеко. И чем дальше мы отъезжаем от агентства, тем тоскливее становится у меня на душе. Э-э, братец, не так-то просто, оказывается, играть равнодушие к Ирэн. Бесспорно, я волнуюсь за нее. Она дорога мне. Я жалею ее. Но ничего не могу сделать! И придется испытывать друг друга, неумолимо приближаясь к роковой черте. Кто сдастся первым?
Ирина поубавила громкость. Я сделал вид, что не обратил на это внимания, хотя следовало тотчас воспротивиться и вернуть рукоятку громкости в прежнее положение. Выходит, я потихоньку начинаю сдавать свои позиции. Ирэн явно хочет продолжить начавшийся в агентстве разговор. Получается, я опять готов ее уговаривать, чтобы одумалась.
– А у тебя получится? – спросил я и с силой надавил кнопку сигнала, поторапливая идущий впереди меня «Москвич» с полуоторванным ржавым бампером. – Выживать надо уметь. Не знаю, что от вас будут требовать, но без определенных знаний в биологии, зоологии, топографии, медицине там нечего делать.
Ирэн часто затягивалась сигаретой. Вытяжка не справлялась с дымом. Я выключил ее и опустил стекло. Холодный воздух ворвался в салон машины.
– А почему бы тебе не сказать иначе, – глухим, будто простуженным голосом ответила она. – Например, так: «Ирэн, я знаю, у тебя обязательно получится. Ты правильно делаешь. Нам нужны деньги. Долой сомнения! Смело иди к намеченной цели!»
Спокойный тон давался ей, как и мне, чрезвычайно нелегко. Я проехал мимо кафе «Сонет», где вчера от души погулял. Двери были раскрыты, но посетителей еще не видать. Тесное помещение под завязку заполнится ближе к вечеру, и бармен с разными глазами будет суетиться за стойкой, раздавая налево и направо бокалы с хмельным пойлом. На перекрестке я зачем-то свернул на рыночную площадь. Машины там громоздились, будто на автомобильной свалке, проехать между ними, не оцарапав бока, было трудно. Но я продвигался вперед с тупым упрямством. Со всех сторон раздавались гудки машин, словно это была вольера со слонами, и они натужно трубили в свои хоботы. Я тоже давил на кнопку сигнала, и низкий вой моего «Опеля» присоединялся к всеобщей какофонии.
– Мне холодно, – призналась Ирэн. Сквозняк разворошил ее прическу, и невесомые волосы разгулялись по ее лицу. Ирэн тщетно пыталась с ними бороться. – Подними стекло и включи печку!
– А ты не кури!
– Не могу понять, какая муха тебя укусила сегодня?
– А я не могу понять, какие мыши поселились в твоей голове? Ради этой сомнительной авантюры ты готова пожертвовать нашим общим делом! Ну, посмотри на себя в зеркало – разве ты годишься для шоу?!
Ба-а, меня все же прорвало! Сам не знаю, как так получилось! Теперь мы уже стоим на опасной грани. Ирэн вскинула голову, пристально взглянула на меня в полной готовности и дальше слушать мою дерзость. «Посмотри на себя в зеркало» – фраза экстремальная для всякой женщины. Это момент истины. Слова, которые последуют за этой фразой, женщины воспринимают как Рубикон. Я не стал испытывать терпение Ирэн и добавил:
– Режиссеры ищут обыкновенных теток с отпечатком конкретного типажа на физиономии. Им нужны дурнушки, глупышки, провинциалки, ханжи и садистки. Потому что зритель любит банальщину, он любит обыденность… А кого ты будешь изображать со своим на редкость красивым и умным лицом? Тебе не в шоу на выживание, а в фотомодели идти надо и украшать своими портретами обложки глупых дамских журналов!
Нет, у меня не язык, а помело! Какого лешего я ляпнул про журналы? Но Ирэн расслабилась, не придав значения моим последним словам, и снова уставилась в окошко.
– Ты знаешь, почему я решилась на это, – ответила она. – И не драматизируй ситуацию. Я работаю в твоем агентстве. И оно мое тоже. И спасти его считаю за честь. Потому что люблю… Потому что предана…
О ком она говорит? У нее даже голос задрожал! Это уже запрещенный прием. Не дай бог, плакать начнет! Ее слез я точно не выдержу. Я резко затормозил. Рыжий мужчина перебежал дорогу перед моим «Опелем» так, словно машина была черной кошкой. Ирэн качнулась, уперлась руками в панель и едва не стукнулась головой о ветровое стекло.
– Я тебе тысячи раз говорил, чтобы ты пристегивалась! – нарочито сердито проворчал я.
– А я тебя тысячи раз просила, чтобы ты отрегулировал ремень, потому что он мне врезается в грудь.
Было бы во что врезаться! – подумал я, трогаясь с места и сворачивая на узкий тротуар. Если по нему проехать аккуратно, лавируя между пешеходами, то можно очень быстро добраться до бульвара. А оттуда до кинотеатра «Сатурн», где проходит кастинг, рукой подать…
Ирэн снова закурила. Мне казалось, что она делает это назло мне. Знает же, что я не выношу запаха табака!
– Я тебя высажу, а сам заходить не буду, – предупредил я. – Не могу видеть это гнусное действо.
Ирэн фыркнула, покрутила головой, словно мысленно возмутилась: «Надо же!», и отчитала меня:
– Послушай, а чего ты так всполошился? Не все ли тебе равно, чем я хочу заняться? Я разве обязана спрашивать твоего согласия? Разве ты имеешь право указывать мне, что я могу делать, а что нет?
Это уже вопрос ребром. Она задела меня за живое. Не все ли мне равно, чем она занимается? Она хочет, чтобы я сказал правду? Она этого добивается? Что ж, я могу ответить. Не ручаюсь, однако, что этот ответ придется ей по душе. Да, мне все равно. Мне наплевать на ее новое увлечение. Потому что мы свободные люди, не отягощенные какими-либо обязательствами друг перед другом. Мы вольные птицы. Ирэн хочет участвовать в шоу? Пожалуйста. Мне наплевать. Ни один мускул не дрогнет на моем лице, и физиономия по степени невозмутимости будет напоминать посмертную маску. И никакие чувства не шелохнутся в моей душе. Я тоже найду для себя какое-нибудь сомнительное шоу. Пойду в мужской стрип-клуб, тем более что меня уже туда приглашали. Фигура у меня нормальная. И загар классный. Буду, как кретин, крутить задом перед визжащими тетками и сверкать фарфоровыми зубами. И обязательно подарю Ирэн входной билетик. На первый ряд.
Я представил себе Ирэн, сидящую в первом ряду, и едва не рассмеялся от удовольствия. Она с подозрением покосилась на меня. То ли еще будет, подруга! Мы взвинтим степень личной свободы и независимости до степени полного идиотизма. Если тебе так хочется. Если ты вдруг решила заявить о своих правах на свободу.
Поворот на бульвар. «Опель» медленно покатился к морю в плотном потоке машин. Когда я опускал руку на рычаг скоростей, невольно кидал взгляд на бедра Ирэн, обтянутые джинсами. Подходящий прикид для кастинга! Подчеркнула все достоинства своей фигуры. Деловой костюм по какой-то причине ее не устроил. А мне-то что? А ничего! Пусть хоть голой представляется режиссеру! И зачем я вообще согласился ее отвезти? Поехала бы на автобусе!
На панели загорелся индикатор топлива. Пришлось сворачивать к ближайшей бензозаправке. Ирэн сделала недовольное лицо и демонстративно посмотрела на часы. Где-то я читал, что если у женщины к тридцати годам не появляются дети, то ее голову наполняют бредовые идеи. Я затормозил у колонки и вышел из машины. Дверь захлопнул чуть сильнее, чем это следовало бы сделать. Я словно продолжал спорить и обмениваться колкостями с Ирэн, правда, все это происходило беззвучно, и только мои движения и жесты выдавали мои эмоции.
Худой пацан в рыжей униформе подскочил к «Опелю», ловко снял с рычагов топливный кран и нацелил его в машину, словно собирался расстрелять ее из автомата. На его куртке темнело большое маслянистое пятно. Я подумал, что этот парень настолько пропитался бензином, что если рядом с ним закурить, то он вспыхнет подобно зажигательному снаряду.
– Полный! – сказал я своему отражению в зеркальном окне диспетчера и сунул в выдвижной ящик деньги.
Полный бак – это тоже одна из составных свободы. Я редко когда заправлялся под завязку, а сейчас сделал это машинально. Пригодится. Вдруг дурь погонит меня куда-нибудь далеко-далеко…
Выгреб сдачу и чек. Прежде чем сунуть купюры и мелочь в бумажник, стал пересчитывать.
1 2 3 4 5 6 7